Глава одиннадцатая

Я прикинул время, попытался хотя бы примерно определить его запас. Точных сведений о месте расположения банды эмира Рагима Арсланова у нас не было. Поэтому я ориентировался только на приблизительные и предполагаемые данные.

Я глянул на карту, имевшуюся в моем планшетнике, прикинул возможную скорость передвижения бандитов по сложному маршруту от известной расщелины до села. В итоге решил, что у меня в запасе есть, по крайней мере, пара часов.

Тем не менее я оставил старшему сержанту Ничеухину свой бинокль с тепловизором, чтобы он просматривал склон хребта вместе с младшим сержантом Агафоновым, который будет пользоваться прицелом. Я посчитал, что бинокля Ничеухина, который мог работать только в инфракрасном режиме, может оказаться недостаточно. С высокого крыльца склон просматривался очень даже неплохо, а темнота тепловизору никогда не была помехой. Это его естественная среда работы.

Сержанты должны были работать. Мне же предстояло выполнить обещание.

Признаться честно, я не слишком люблю насиловать свою память излишними упражнениями, выкапывать из головы что-то старое, казалось бы, давно и прочно забытое. Но в данном случае я посчитал это необходимым, даже обязательным.

Я прошел в дом. Айна снова вышла из-за поворота коридора и сразу провела меня в детскую комнату. В ней было светло. Дом, стоявший напротив, все еще не догорел. Плотные шторы закрывали два окна, но темноты никак не обеспечивали.

С улицы доносились голоса и треск пламени, доедающего дом. Тем не менее Адиля благополучно спала в своей кровати. Я бы лично в такой обстановке, тем более после смерти матери, взрывов и стрельбы, уснуть так легко ни за что не сумел бы.

Но для девочки все переживания вылились в излишнюю эмоциональную нагрузку. Ее подсознание, видимо, выбрало сон в качестве самой надежной защиты. Адиля крепко спала. Худенькая нога девочки высунулась из-под одеяла и беспомощно свесилась с кровати.

Старшая сестра тут же улеглась на свое место и забралась под одеяло.

Я поправил одеяло у Адили, сожалея в душе, что никогда не ухаживал так за собственными дочерями.

После этого я отыскал глазами табуретку, сел рядом с кроватью Айны и сказал:

— Ладно уж. Слушай.

Я легко восстанавливал в голове целые страницы большой детской книги, набранной крупным шрифтом, и словно бы читал сказку. Хотя при этом я несколько раз ловил себя на том, что мысленно не успевал переворачивать страницу и продолжал воспроизводить текст по памяти.

Говорил я при этом очень тихо, шепотом, хорошо помня о том, что он не только успокаивает человека, с которым ты общаешься, но и заставляет его напряженно прислушиваться. Тогда все, сказанное тобой, намного глубже проникает в сознание твоего визави и, как результат, запоминается им гораздо лучше.

Но мне в данной ситуации было нужно, чтобы девочка заснула как можно быстрее. Такой результат достигался как раз за счет успокоения.

Мне не хотелось, чтобы бойцы услышали мой шепот и тоже захотели спать. Если быть точнее, я попросту не желал, чтобы они смеялись надо мной, своим командиром, выступающим в роли сказочника. Поэтому я снял шлем с микрофоном и наушниками и положил рядом с собой на пол.

Так я вышел из системы внутривзводной связи, не выключая ее. Тем не менее вовремя заметил, как у меня на левой стороне груди замигала маленькая зеленая лампочка.

— Извини, я выйду на минутку. Мне надо поговорить с хорошим человеком, — тем же шепотом сказал я Айне и увидел, что она уже спит.

Видимо, ее подсознание тоже сочло, что сон — лучшая защита от любого стресса.

Я надел шлем, тихо, как и положено военному разведчику, вышел из комнаты и без стука прикрыл за собой дверь.

Только в коридоре я надел шлем на голову и ответил на вызов дежурного по отрядному узлу связи:

— Старший лейтенант Лукрепциев. Слушаю вас.

— Старлей, начальник штаба желает с тобой пообщаться.

— Соединяйте.

Соединение прошло без задержки.

— Виталий Николаевич, что там у тебя происходит? Почему я о твоей операции должен узнавать по звонку офицера оперативного отдела спецназа Росгвардии? — с явным возмущением проговорил майор.

По большому счету он оказался прав. Я был обязан отчитываться перед командованием. Поэтому мне пришлось оправдываться.

Должен сказать, что я предпочитаю делать доклад строгому, но справедливому начальству по окончательному результату своих действий. А такового у меня пока не было. Я как раз теперь ждал его появления. Конечно, за короткий период времени произошло немало событий. Мое командование любит быть в курсе всего, за что с него спрашивают. Оно желает иметь возможность ответить на любой вопрос, спущенный ему с заоблачных высот.

— Товарищ майор, операция сейчас в самом разгаре. Я надеюсь выманить банду в село. Над нами летал беспилотник, запущенный бандитами. Нас в наших костюмах оператор увидеть не мог. А вот дочку свою эмир Рагим Арсланов наверняка хорошо разглядел. Я сказал ей, что она должна выйти во двор. Тогда папа заметит ее, придет сюда и заберет своих любимых дочерей. Чтобы это сделать, он должен будет привести в село всю банду. Я предполагаю, что эмир так и поступит, очень на это надеюсь. Тут мы его встретим и не позволим уйти. Будет удирать, организуем плотное преследование. Кстати, при чем здесь, товарищ майор, спецназ Росгвардии? Какое отношение к нашей операции имеет эта структура?

— Вот по этому поводу я и пытаюсь до тебя добраться. Посредством связи, естественно. Дело в том, что в районный отдел полиции позвонил какой-то их стукач. Да, Артур. Таково его имя или кличка. Я полагаю, что это тот самый тип, который первый беспилотник подстрелил. Его именно так, кажется, зовут. Он-то и сообщил, что бандитский беспилотник разбомбил его дом. Там погиб участковый инспектор капитан Магомедов. Этот самый Артур и попросил ментов выслать в село группу спецназа, пока туда не пожаловали бандиты. Парни, наверное, уже в вертолет садятся. Я так полагаю. По времени они должны уже до аэродрома добраться.

— Товарищ майор, что угодно сделайте. Хоть наш вертолет на перехват пошлите, но не пускайте в горы этих ребят из Росгвардии! — Я перешел на предельно серьезный и жесткий тон разговора, по сути дела, высказывал не просьбу, а жесткое, совершенно конкретное требование. — Если бандиты заметят их, то в село ни при каких обстоятельствах не пойдут. Сейчас они считают, что здесь нет федеральных сил. Разве что несколько полицейских, один из которых уже наверняка погиб. А вертолет с Росгвардией на борту банду наверняка спугнет. Эти милые ребята просто развернутся и двинутся назад, в горы. Ищи их потом там. Таким вот образом смежники нам всю операцию сорвут. Сделайте что-нибудь, товарищ майор. Не звонить же мне по этому вопросу полковнику Коломойникову. Он, конечно, решит проблему, но обязательно отметит беспомощность спецназа ГРУ, неспособного повлиять на оперативную обстановку.

Я так вот ненавязчиво припугнул своего начальника штаба, пригрозил ему, что вынужден буду через его голову обращаться в высшие инстанции, те самые, которые как раз контролируют весь ход нашей операции.

— Я понял ситуацию, — сказал майор. — Насчет того, чтобы сбить их, ты, старлей, самую малость погорячился. Но попросить могу. Если не согласятся отменить вылет, то я припугну этих ребят. Скажу им, что есть у меня, дескать, непроверенные данные насчет того, что некая другая банда захватила гражданский вертолет и прямо сейчас летит туда, в село. Три наших машины вышли на перехват, контролируют воздушное пространство. Все, буду говорить с их штабом. Конец связи.

Майор Рыженков торопился, говорил быстро. Время и в самом деле упускать было никак нельзя. Это могло сорвать, свести на нет все наши действия.

— Конец связи, товарищ майор, — сказал я и отключился от разговора.

Сразу после этого я услышал короткую очередь. Автомат был с глушителем, как и все в моем взводе, но я услышал его даже не в наушники, и поэтому резко обернулся.

Стрелял старший сержант Ничеухин. Он тут же дал вторую, а за ней и третью очередь в одном и том же направлении. Мой заместитель бил прицельно, от плеча, куда-то в район разваленного сарая.

— Что там, Вася? — спросил я.

— Два человека вылезли из погреба. Первого я точно свалил. Вижу тело рядом с люком. Второй назад хотел спрыгнуть. Я его влет очередью поймал, как Артур свой беспилотник. Боюсь, он в бронежилете был. Прицеливаться в голову мне некогда было. Надо бы проверить. Даже если я в бронежилет попал, этот тип сразу не очухается. Надо его добить.

— Товарищ старший лейтенант, идут к нам эти голубчики, — доложил мне в это время младший сержант Агафонов. — Слетаются как мухи на мед. Спускаются со склона россыпью, толпой, по-русски говоря. Не научили их строем ходить. Вольница бандитская. Лучше я пока, товарищ старший лейтенант, стрелять не буду. А то мой громобой нас выдаст. Пусть поближе подойдут, чтобы уйти им было некуда.

— Не стрелять! — согласился я со вторым своим снайпером. — Взвод, ко мне, бегом! Я во дворе дома эмира, — дал я резкую команду. — Ничеухин, проверь погреб, как и хотел. Возьми вот эту штуку и брось сначала туда. Глаза закрыть не забудь. Столб света из люка поднимется. И вообще всем соблюдать предельную осторожность, в сторону погреба не смотреть. На взрыв там внимания не обращать.

Я вытащил из подсумки и сунул в ладонь старшему сержанту светошумовую гранату «Заря‐2» в резиновом корпусе. Эта вещица при взрыве в полной темноте и замкнутом пространстве на пять минут лишает противника зрения и на пятнадцать, а то и двадцать минут — слуха. Хотя иногда он теряется на несколько часов.

Тут все зависит от личной восприимчивости человека. Есть такие нежные персонажи, которые от звукового удара по барабанным перепонкам теряют сознание в результате резкого повышения давления. Слышал я, что один процент людей, попавших под действие светошумовой гранаты, вообще гибнет. Хотя «Заря‐2», в отличие от некоторых других видов такого вот оружия, не снабжена поражающими элементами в виде резиновой картечи, рвущей только мягкие мышечные ткани.

Оружие нелетального действия, к сожалению, у нас в армии вообще особым почетом не пользуется. Поэтому отыскать его на складах удается довольно редко. Но я по знакомству раздобыл пару светошумовых гранат, забрал их с собой в командировку и постоянно имел при себе.

На мой взгляд, это весьма удобная и полезная штука. Особенно в том случае, если требуется живьем захватить противника или не позволить ему вести прицельный огонь.

Но и беспорядочная стрельба бывает опасна. Бандиты же не понимают, что слепота и глухота у них временные, поэтому сильно пугаются и от страха часто начинают палить во все стороны. Поэтому после взрыва светошумовой гранаты требуется соблюдать предельную осторожность.

Старший сержант в одной руке держал автомат, готовый к стрельбе. В другой ладони он зажал гранату. Кольцо с нее уже было сорвано, но прижимный рычаг еще не отпущен. Так вот мой заместитель и побежал к погребу.

— Взвод, немедленно занять позицию в огороде! — дал я резкую команду. — Ограду использовать вместо бруствера. Пока не стрелять. Подпустить банду ближе. Огонь открывать только по моей команде. Всем приготовиться к взрыву светошумовой гранаты.

Эта штуковина и в самом деле не случайно называется светошумовой. Даже бойцам моего взвода, носящим шлемы, в которые интегрированы плотные наушники, взрыв такой гранаты отнюдь не покажется пением соловья.

А бандиты, находящиеся на склоне, обязательно обратят на него внимание. Но неизвестно, как они отреагируют на грохот и вспышку. Эти мерзавцы могут не понять, что случилось. Они вполне способны посчитать, что на пожаре взорвался баллон с газом. Тем более что один такой случай уже был. А второй баллон, запасной, мог стоять в стороне от дома. Например, в гараже, который тоже загорелся. Баллон грохнул позже. В том же гараже вполне могла храниться канистра с бензином или стоять автомобиль с полным баком горючего. Да мало ли что еще.

— А если какие-то бандиты отстанут от своих? — спросил сержант Сухогоров, хорошо знающий обязанности снайпера. — Снимать их?

— Да, ты и Катков будете вести отстрел этих лентяев, — согласился я. — И вообще работать по замыкающим.

Такова обычная тактика действий снайперов. Они чаще всего прореживают именно задние ряды противника, значительно уменьшают его общее количество и стараются сделать это незаметно для тех бандитов, которые идут впереди.

В моей боевой практике не раз случалось так, что передовой ряд неприятеля подходил к нам на дистанцию, пригодную для атаки. Тут-то эти мерзавцы неожиданно для себя понимали, что сил для последнего, решающего броска вперед у них катастрофически не хватает.

Но и отступление врага тоже всегда проходит под уничтожающим обстрелом снайперов. В результате банда часто гибнет в полном составе.

Я уже говорил, что все автоматы моих парней имели глушители. Значит, противник не мог определить, откуда именно и сколько человек по нему стреляют. Кроме того, все мои бойцы имели и тепловизионные предобъективные насадки Infratech ИТ 310 ТПН на своих оптических прицелах. Эти приспособления позволяли нам вести точную прицельную стрельбу одиночными выстрелами или короткими очередями по два патрона.

Да, все мои бойцы были прекрасно вооружены. Но я решил, что раньше времени не стоит показывать бандитам, какие силы их здесь поджидают. Пусть они прут на нас со всей дури. Надо подпустить их как можно ближе, а потом уже ударить в упор из всех стволов.

Пара снайперов, даже если их стрельба будет замечена, бандитов не испугает. Два человека не в состоянии остановить такое количество бандитов, хотя урон им, конечно, они нанесут серьезный.

Особенно этому будет способствовать винтовка «Выхлоп» сержанта Сухогорова. Ее пуля при попадании в корпус, даже прикрытый бронежилетом, не оставляет раненых. Она запросто отрывает руки, ноги и головы.

«Винторез» младшего сержанта Каткова в этом отношении попроще. Его пуля пробьет не всякий бронежилет. Тем не менее из боя человека она, как правило, выводит надежно, ломает ему кучу ребер.

К тому же с защитой тела у бандитов существуют определенные проблемы. Я по своему опыту знал, что большинство бронежилетов у них старого образца. Они далеко не каждую пулю выдерживают.

Некоторые пули, кстати, пробивают передний слой брони, потом и тело. После этого они рикошетят от задней стенки бронежилета и, уже кувыркаясь, летят обратно. Результат очевиден — ранения, не совместимые с жизнью.

Тем не менее двум снайперам остановить банду было не под силу. Но она вскоре сама прекратила наступление. Этому способствовали взрыв, грохнувший в погребе, и светящийся столб, поднявшийся в небо. Он был не такой яркий и высокий, какой возникает при взрыве светошумовой мины, куда более мощной, чем граната.

Тем более что для банды этот белый светящийся столб был виден только на фоне пожара, затухающего на другой стороне дороги. Поэтому он не показался бандитам таким же ярким, как нам. Как я и предполагал, бандиты посчитали, что на пожаре снова взорвался газовый баллон, и двинулись дальше.

— Пока не стрелять! — дал я команду, не отрывая от глаз свой бинокль, который успел перехватить у старшего сержанта перед тем, как он поспешил к погребу. — Ничеухин, что там у тебя? Есть кто-то?

Обычно микрофон шлема улавливает звуки стрельбы, ведущейся даже из автомата с глушителем. Но сейчас ничего подобного слышно не было. Именно этот факт вызвал мое удивление и данный вопрос.

— Зря гранату испортил. Там, в погребе, взрывная волна все банки перебила, — ответил мой заместитель.

— А противник?..

— Два трупа. Один на поверхности, второй в погребе. Я ему, оказывается, изначально в голову попал, когда он в люк прыгал. Сам под пулю залетел, получается. — Ничеухин говорил раздумчиво, неторопливо, совсем не так, как люди обычно изъясняются в пылу боя.

— Эмира среди трупов нет?

— Я его в лицо не видел, поэтому не могу определить.

Я переключился на внешнюю связь, поскольку опять замигала все та же зеленая лампочка. Начальник штаба снова желал поговорить со мной.

— Ну, все, старлей. Со спецназом Росгвардии я договорился. Они вернули вертолет. Подействовало мое предупреждение о приказе стрелять по всем воздушным целям. Но в бой эти ребята так и рвались. Что там у тебя?

— Товарищ майор, на нас сейчас банда наступает. Не могу говорить. Конец связи.

— Конец связи, — недовольно пробубнил Рыженков.

Я снова переключился на внутривзводную систему связи.

А бинокль от глаз я так и не отрывал во время всех этих разговоров. Я внимательно отслеживал ту воображаемую линию, которую сам себе наметил как боевой рубеж. Такова моя обычная привычка. Я всегда пытаюсь определить ту линию, переступив которую, противник уже не будет иметь возможности отойти. После этого он вынужден будет только атаковать нас, потому что при отступлении просто не успеет добежать до первого укрытия и спастись.

— Снайперы, как успехи? — осведомился я.

Наушники моего шлема уже несколько раз доносили до меня звуки выстрелов снайперских винтовок. «Выхлоп» и «Винторез» вообще-то считаются идеально скрытными видами оружия. Особенно, как это ни странно, при калибре двенадцать и семь десятых миллиметра, такой момент относится к «Выхлопу». Эта винтовка имеет настолько мощный глушитель, что со стороны выстрел из нее напоминает простой щелчок пальцами.

«Винторез» работает чуть погромче, хотя имеет калибр всего девять миллиметров. Звук выстрела этой винтовки похож на работу пневматики. Но на дистанции, с которой ведется огонь, эти шумы практически не слышны. Они не напрягают внимание противника до того самого момента, пока в него не попадет пуля. Комар, настырно зудящий над ухом, надоедает куда больше.

— Я четверых ликвидировал, — доложил сержант Сухогоров.

— Я — троих, — сказал младший сержант Катков.

Он тут же замолк, задержал дыхание на произнесении последних звуков, словно проглотил их, выстрелил еще раз.

— Ну вот. Теперь тоже четверых, — сообщил мне этот парень.

— Раненые у противника есть? — поинтересовался я.

Этот вопрос был задан вовсе не из простого любопытства. Я довольно часто заглядывал в сводки боевых действий. В некоторых из них рассказывалось, как раненые бандиты порой приходили в сознание и стреляли в спину нашим парням, ведущим наступление и прошедшим мимо них. Эти самые сводки внимательно изучаются в каждой нашей бригаде. Самые характерные моменты из них обязательно доводятся до сведения всех офицеров, вне зависимости от того, ездят они в командировки на Северный Кавказ или нет.

— Моя винтовка раненых не оставляет.

Сержант был категоричен, и я нисколько не сомневался в правоте его слов. Калибр «Выхлопа» был красноречивее любых вербальных уверений.

— А я в голову стреляю, — объяснил отсутствие раненых младший сержант. — Прицеливаться, конечно, труднее, зато эффект куда выше.

Я еще раз внимательно посмотрел в бинокль и увидел, что передовой ряд бандитов уже перешел черту, мысленно проведенную мной. Пора было начинать.

— Агафонов, приступай! — дал я команду. — Взвод, внимание! После выстрела «Корда» в работу включаются все.

Младший сержант Агафонов уже давно взял кого-то на прицел. Причем, как и полагалось ему, обычному участнику открытого боя, он выбрал себе жертву среди бандитов, державшихся в передовых рядах.

Жалко, что я не выпросил у полковника Коломойникова распечатку с портрета Рагима Арсланова. Иначе снайперы уже могли бы найти его и обезглавить банду. Впрочем, определить лицо в тепловизионный прицел бывает сложно. Проще отыскать нужный персонаж по фигуре или по походке. А фотография эти приметы не передает.

«Корд» за моей спиной ударил минимум как сорокапятка времен Великой Отечественной войны. Грохот прокатился по всему селу. Это и неудивительно. Калибр у «Корда» точно такой же, как и у «Выхлопа», двенадцать и семь десятых миллиметра, а вот его патрон в два раза длиннее и мощнее.

Через мои наушники тут же пробилось слабое стрекотание автоматов бойцов моего взвода. Их глушители не обладали такой силой, как у снайперских винтовок. Звук выстрела был вполне различим. Тем более сейчас, когда одновременно работали двадцать четыре ствола. Именно столько у меня во взводе автоматчиков.

Я тут же присоединил к ним и свой ствол, двадцать пятый. При этом я ничего не слышал, но после первой же очереди что-то заставило меня обернуться.

Дверь дома Арслановых была приоткрыта. Из щели выглядывали две детские головки.