Философия философией, но не забываем об основной теме. Впереди нас ждет лакомая приманка – теория психического времени. Время – предмет фундаментальный, ускользающий, трудный для понимания, допускающий разные взаимоисключающие интерпретации. Но нам повезло: еще до начала теоретического исследования нам удалось накопать достаточно практического материала. Это не сырые статистические данные, а маленькие самостоятельные исследования.

Психоанализ оказался удачным инструментом для осмысления феномена времени. Да, вот так все цинично. Свежие идеи и рабочие модели здесь лежат на поверхности. И можно строить теоретические конструкции, не убегая в гуманитарные дебри. Но справедливо и обратное. Вызов, который нам бросает время, служит поводом для укрепления теоретического фундамента психоанализа.

Посмотрите на современные психоаналитические тексты. С чего там начинается исследование любой проблемы? С побега от фройдистской терминологии, с изобретения собственных определений, категорий и аксиом. То есть с конструирования нового ядра, новой научной области.

Чем наших современников не устраивает классический психоанализ? Хотя бы тем, что никто до сих пор не сформулировал строгих определений и не выделил основные аксиомы… Никто, кроме Фройда. После Первой мировой он опубликовал цикл фундаментальных теоретических статей по психологии бессознательного. Там все подробно изложено. Почему же сами аналитики до сих пор настаивают на бессистемности психоаналитической теории? Вот потому. Если в столбик не выписано и жирным шрифтом не выделено, то не считается. Гуманитарии двадцать первого века, демонстрирующие тотальное когнитивное вырождение, воспринимают основополагающие тексты Фройда как нечто очень сложное и запредельное. Отдельные сэнсэи советуют своим последователям вообще не лезть в классическую теорию.

Диковато, не правда ли? Пытаться влиться в дискурс, не владея базовой грамматикой дискурсивного языка. Кидаться ставить эксперименты, не зная элементарных законов и моделей. Эксперименты над людьми! Нет, мы в принципе не против (ибо не страдаем избыточным гуманизмом). Но если вам хочется поэкспериментировать, идите в политику, лоббируйте соответсвующие законы. Сколько заключенных пожизненно висят на вас налоговым бременем! Не пора ли им оказать ответную любезность?

С клиентами все наоборот. Они нам платят. Рекомендуют нас своим знакомым. Отбрасывая груз ложных запретов и расширяя рамки своей сверхчеловечности, наши клиенты в конечном итоге вершат судьбу Нации. Перед клиентами мы несем повышенную ответственность. Устами клиента говорит история. Ушами клиента история внимает собственным грандиозным идеям. Клиенты пишут историю: свою, страны и психоанализа.

Следовательно, кто над кем должен ставить эксперимент? От участи лабораторных мышей нас спасает только тот факт, что клиент общается не с нами, а с собственным бессознательным. И эксперименты клиент ставит сам над собой. Но по своей инициативе. Максимум, что мы можем – это распознать и осмысленным эхом озвучить бессознательную инициативу клиента. Не так уж мало. Но чтобы не выдавать свои собственные фантазии за желания клиента (как это делают кляйнианцы), нужно уметь молчать. И крепко стоять на теоретическом фундаменте.

Поэтому нам приходится быть (мирными) фундаменталистами и тратить целый параграф на философию науки, целую главу – на формулировку базовых определений и аксиом психоанализа. А вам приходится это все читать. Простите нас, это действительно чудовищно! Впрочем, изначально мы планировали посвятить теории не главу, а как минимум треть книги. И пользоваться хардкорным математическим аппаратом. Так что вы еще легко отделались.

Ради чего все эти мучения? Что мы вообще изучаем? Каков предмет наших исследований? Хочется сразу ляпнуть «психика!», но тогда придется долго и витиевато объяснять, что такое психика, где ее границы и чем она отличается от нервной системы. Тем более, что психика как таковая – это предмет общей психологии. И если мы говорим о какой-то «особенной» психике, ее частном случае, то придется еще ссылаться на чью-то классификацию психических феноменов. То есть добровольно становиться в подчинение классической психологии. Не за тем мы сражаемся на психоаналитическом фронте!

Так уж получилось, что в психоанализе принято свободно рассуждать о психике, не утруждаясь строгими определениями. Но мы попробуем. Договоримся называть психикой все феномены и скрытые механизмы субъективной активности, которые нельзя свести ни к нейрофизиологии обособленного субъекта, ни к влиянию социальной среды.

Понятно, что это определение не строгое и не единственное. Вернее, это совсем не определение. Это попытка передать свои дискурсивные ощущения, когда кто-то говорит о психических феноменах. Но собеседник, услышав такую формулировку, поразмыслит и покивает головой. Мол, примерно так. Не исчерпывающе, конечно, но особых возражений нет. Этого мы и добивались. Существуют вещи, которые в принципе нельзя исчерпывающе определить. Но можно предложить множество приблизительных трактовок, с которыми согласятся большинство участников дискурса. И этого будет достаточно.

Поставим вопрос в еще более практическую плоскость. С чем наиболее часто сталкивается тот, кто называет себя психоаналитиком? Или так: с какими проблемами лично вы пойдете к тому, кого вы называете психоаналитиком? Здесь уже проще. Ответы попрут косяками. Более того: все ответы можно разбить на большие группы, то есть выделить основные предметы научного интереса.

То есть мы, не вдаваясь в теорию и прочую метафизику, просто отвечаем на вопрос: почему нам интересно заниматься психоанализом? Или чем нам можем быть полезен психоанализ? Какие предметы стоит изучать с позиции психоанализа, чтобы получить неожиданные и точные результаты?

Такой подход называется научным прагматизмом. Прагма – польза.

Какая от нашего кота прагма?

Автор предлагает следующий список (вы можете составить свой):

1. Психосексуальное становление субъекта. Проблемы сексуальности, которые нельзя свести к чистой физиологии.

2. Норма и патология, их взаимное превращение. Пограничные феномены (глава 7). Изучение нормы через патологию. Нормальные психические процессы, проявляющиеся как патология (еще не диагноз, но уже проблема).

3. Свободная речь. Рефлексия. Нарративные практики, свободные ассоциации, оговорки, юмор. Другие языковые феномены и особенности.

4. Противоречивые отношения с другими людьми.

5. Управление собой и другими. Самоконтроль, манипуляция, психосоматика, психиатрическая власть (σ-12).

6. Психология масс. То есть коллективная активность, которую нельзя объяснить мотивами экономической и политической выгоды.

7. Культура и мифы.

Это список общепринятых предметов психоаналитического интереса. Времени там пока еще нет, но у нас есть все шансы его туда добавить.

Порой встречаются также попытки провести параллели между психоанализом и духовными практиками, навязать психоаналитику дополнительный список задач экзистенциалистского толка. Нам кажется, что эти рассуждения можно на неопределенный срок вынести за скобки и оставить на откуп гуманистическим психологам, богословам, каббалистам, философам, японским аниматорам.

Все эти прекраснодушные сопли – та самая трясина, из которой Фройд однажды вытащил своих современников: австрийских интеллектуалов, политиков, художников. Величайшей победой психоанализа над мракобесием и репрессивной моралью стало признание очевидного: человек – это гиперагрессивный и гиперсекусальный зверь. Интеллект, культура, язык, социум? Всего лишь побочные эффекты от обуздания наших кипящих и бесконечных влечений!

Психический мост над бездной телесных желаний – вот предметная область психоанализа.

Окей. С предметной областью более-менее определились. Но предметы нашего интереса столь сложны и загадочны. Как к ним подступиться? С чего начать?

С ввода в эксплуатацию объектов. Устойчивых, надежных и простых. Желательно универсальных, чтобы из них можно было построить много разных структур и категорий.

В психоанализе такие объекты есть, и зовутся они представления (Vorstellung). Внимание. Очень важное определение.

О! Возмущенные крики. «Как же так? Вы сами сказали, что психику мы не определяем, а подразумеваем. Откуда тогда внутри психики какие-то объекты, если даже о границах психического мы ничего не знаем?!». Музыка для наших ушей. Значит, вы слушали внимательно и все правильно поняли. Мы еще «ничего не знаем» про психику. И знать не хотим! Но говорим об объектах.

Фокус в том, что мы не представления определяем через психику, а наоборот – планируем определить психику через представления. Вы когда кирпичный дом строите, у вас что сначала дано? Кирпичи. Потом вы рисуете чертеж, заливаете фундамент, возводите каркас и уже потом кладете кирпичи, по возможности оставляя пространство для окон. Но когда кирпичи только привезли на стройку, вы можете спокойно взять любой кирпич в руку и угрожающе сказать: «Это элемент нового дома». Может быть, дом не будет построен и заселен, но тогда и кирпичи останутся бесполезными блоками обожженной глины.

Можно было вообще говорить о представлении как об идеальном неопределяемом объекте. Но это потребует еще глубже забуриться в философию науки – поверьте, оно того не стоит. Хотя в позапрошлом веке это бы прокатило. В ту эпоху массовое сознание было тотально оккупировано немецкой классической философией. Шопенгауэр (классик, как бы он сам не отрицал свою принадлежность к классикам и как бы не ругался на Гегеля) сформулировал с беспощадной гениальностью: «Все есть представление», «Мир есть мое представление».

Поэтому Фройд часто употрябляет слово «представление», но ни разу не дает определения – не было нужды, все и так понимали, о чем идет речь. Напротив, психику и психическое Фройд регулярно определял и переопределял, формулировал принципы «психического события», очерчивал и перечерчивал границы психики. Сегодня ситуация зеркальная: слово «психика» стало общеупотребительным, слово «представление» в его психоаналитическом смысле в современных психоаналитических работах вообще не фигурирует. Это крах.

Следующий вопрос. Если представление – элемент психического содержания, то откуда у психики это содержание вообще взялось? Ответ: содержание взялось не у психики, а у изучаемой предметной области. Мы же не хотим изучать бессодержательные вещи? Не хотим. О предметах нашего исследования мы уже заявили, что они психические (в известном смысле).

Ошибочно было бы рассматривать психическое содержание только как содержание памяти. Память есть не только у человека. Существуют животные с феноменальным объемом памяти. Зебра помнит полосатые узоры всех своих друзей по стаду. Отличие не в способности запоминать, а в желании забывать. Мы отличаемся от животных тем, что целенаправленно пытаемся забыть некоторые вещи. И вот этот феномен не сводится к физиологии, к экономической и политической выгоде. То есть является психическим.

Сюда же относится удовольствие от запоминания совершенно ненужной информации. К примеру, бесконечный сериал со множеством персонажей быстро обрастает фанатами, которые гордятся, что помнят каждую сюжетную мелочь. Создается впечатление, что некоторые из них следят за вымышленной вселенной только из-за ее количественной сложности.

Наконец, в памяти есть целый пласт, который формируется только у человека и только благодаря попаданию с самого рождения в языковую среду (σ-2). Это колоссальное повышение емкости и эффективности памяти за счет абстрактного мышления, языка и социализации. Психика? В чистом виде!

Значительная доля процессов и проблем памяти относится к нашей предметной области. Однако памятью содержание не исчерпывается: аффекты и эмоции, внимание, мотивация и воля, зависть, агрессия, сексуальность, сновидения, фантазирование – все это психическое содержание. Дикое разнообразие! А класс объектов всего один. Конечно, один. Сказано же – универсальный объект. То есть мы заранее решили описывать разные психические феномены единообразно и максимально просто.

Это логично, ведь деление психики (на эмоции, волю, внимание и прочие высшие психические функции) весьма условно. Для нас с вами очевидно, что психические процессы переплетаются, проявляют себя в сложном единстве, взаимно обусловливаются. Как нельзя заранее определить границы психики, так нельзя заранее разграничить высшие психические функции.

Описывая разнообразные психические феномены с помощью объектов одного класса, не сварим ли мы кашу вместо супа? Нет. Возвращаясь к строительной аналогии: дом стоит прочно, потому что каждый кирпич прочен. При правильной планировке и сохранности несущих конструкций даже внутренняя перепланировка не повредит дому. Наоборот, возможность ремонта и обновления коммуникаций – дополнительный источник адаптивности. А можно ли сделать дом из одного лишь песка? Нет, потому что песчинки норовят образовать кучу, они неразличимы, не обладают нужной степенью дискретности. Кирпичи же дискретны, вы можете их сложить штабелем и потом легко забрать оттуда по одному. Только снизу не берите.

Поэтому мы потребовали от представлений дискретности. То есть в рамках психоанализа любое представление можно рассматривать абстрактно, как бы забыв об остальных представлениях. Можно также сравнить два представления между собой: качественно (по содержанию и по своим субъективным ощущениям) и количественно (об этом далее). Можно говорить о влиянии одного представления на другое. И так далее. Видите? Всего одно слово в определении – и столько возможностей!

Используем еще один козырь: сочетание дискретности и универсальности. Возьмем любые два (или более) представления. Универсальность позволяет брать не конкретные, а любые, произвольные объекты. И результаты, полученные для каких-то произвольных представлений, распространить на вообще все представления. Дискретность позволяет различать взятые представления между собой: посчитать, упорядочить, переставить местами и т. д.

Итак, возьмем счетное количество произвольных представлений и составим из них композицию.

Что такое композиция? Всего лишь формальная процедура, которая берет у вас несколько объектов одного класса, что-то с ними делает и возвращает вам новый объект того же класса. Смешивание нескольких цветов в палитре дает новый цвет. Объединение двух нарративов дает новый нарратив. Консолидация пакетов акций дает пакет акций (если повезет – контрольный). Перемножение двух (и более) чисел дает число.

Композиция кирпичей, скрепленных раствором. Ой. Плакали наши строительные аналогии. Кирпичный дом кирпичом не назовешь. Тогда другой пример. Во сне вам снится, что вам снится сон. Является ли сон во сне сном? Подумайте над этим.

Почему же, взяв несколько произвольных представлений, мы решили непременно составить из них композицию? В результате все равно получится представление. Пусть необычное, сложное, но представление. Ничего нового.

Вообще-то, мы этого и добивались! Мы твердо решили при строительстве психики обойтись одним классом элементарных кирпичиков. Таким образом, мы можем как угодно комбинировать эти кирпичики и не бояться, что накомбинируем кристалл тиберия или бозон Хиггса. Наша модель застрахована от внезапного возникновения нового вида кирпичей. Никакая (даже самая сложная) композиция представлений не может породить новый элементарный объект.

Сразу уточним. Из представлений психика может составлять весьма причудливые и сложные конструкции. Последние можно (для удобства) классифицировать, то есть определять новые классы. Нарушение? Нет. Каждая такая конструкция тоже будет представлением. Классификация относится к способу структуризации, то есть связям и потокам либидо между элементами. И саму конструкцию можно в любой момент рассматривать как один кирпичик. Это важное и полезное свойство называется масштабированием модели.

Получается, все психические феномены нужно исследовать одинаковым образом? Наоборот, для сложных структур понадобятся более тонкие модели. Но зная, что все объекты являются представлениями, вы будете смелее и увереннее ими оперировать.

Всем известный Эдипов комплекс – это композиция представлений, то есть тоже представление. И любой комплекс – всего лишь представление. На сеансах психоанализа клиент неторопливо осуществляет декомпозицию (собственно, анализ) нагромождений, которые его психика по каким-то причинам наплодила. Также клиент осознает и рефлексирует причины, подтолкнувшие психику к подобному заборостроению.

В последующих главах мы будем использовать самые очевидные композиции представлений: влечение, комплекс, ассоциативная цепочка и пр. Чем ограничены возможности по изобретению различных вариантов композиций? Ничем. Лишь бы выполнялось правило: нескольким представлениям по некоторому алгоритму в соответствие ставится одно представление. Нам очень хочется, чтобы вы сейчас осознали свое исследовательское могущество. Вы, именно вы, имеете полное право вот прямо сейчас взять и придумать любой механизм создания композиции из представлений. Интересно, куда вас приведут теоретические рассуждения, основанные на том или ином композиционном алгоритме. Полезно упражняться в абстракциях, как советовал Гегель.

Давайте еще немного поупражняемся в абстракциях и раскроем содержание трех аспектов: структурного, энергетического и динамического. Этот триумвират позволил Фройду создать уникальный новаторский подход к анализу психических феноменов.