Прошлое

– В каком смысле? – спросила я, сидя на краешке кровати. Ну почему я не выбрала Милли? Почему решила ехать с ним в Таиланд, продолжая слепо верить, что он хороший, несмотря на все случившееся после свадьбы?

– В прямом. У нас нет никакой домработницы.

Я вздохнула – я слишком устала, чтобы вникать в эти бредни.

– Так что ты хотел мне рассказать?

– Историю. Об одном мальчике. Будешь слушать?

– Если после этого ты меня отпустишь, то да. С нетерпением жду начала.

– Хорошо. – Он подтащил к себе единственный стул и уселся напротив. – В одной деревне далеко-далеко отсюда жил-был один мальчик. Жил он с отцом и матерью. Когда он был совсем маленьким, он очень боялся сурового и властного отца и очень любил мать. Но со временем понял, что мать слаба и никчемна и не может защитить его от отца. Тогда мальчик стал ее презирать. Ему нравилось видеть ужас на ее лице, когда отец тащил ее вниз, в подвал, и запирал там вместе с крысами. Способность вселить такой ужас в другого человека вызывала восхищение; мальчик перестал бояться отца и мечтал стать таким же, как он. Доносящиеся из подвала крики матери услаждали его слух. Запах ее страха был приятнее всех ароматов. Все это кружило ему голову, и очень скоро он ощутил непреодолимое желание подражать отцу. Когда тот оставлял его дома за главного, мальчик сам тащил мать в подвал. Она умоляла не запирать ее, но просьбы о пощаде лишь возбуждали его. Мальчик слушал ее страх – и не мог наслушаться; вдыхал – и не мог надышаться; он хотел держать ее там вечно.

Однажды вечером, – продолжал он, – когда отец работал на участке, матери как-то удалось выбраться из подвала. Мальчику было тринадцать; он понимал, что если мать сбежит, то он больше никогда не сможет наслаждаться ее страхом. Он ударил ее, не желая отпускать, а когда она закричала, ударил еще раз. И еще. Она кричала, а он бил, понимая, что уже не может остановиться. Не остановился, даже когда она упала. Потом, взглянув на ее изуродованное, окровавленное лицо, подумал, что впервые видит ее такой красивой. На крики прибежал отец и отшвырнул мальчика от матери. Но было поздно: она умерла. Отец в ярости набросился на мальчика с кулаками, тот ударил его в ответ. Когда приехала полиция, мальчик заявил, что мать убил отец, а сам он пытался ее защитить. Отца посадили. Мальчик был счастлив. Он рос, и вместе с ним росло страстное желание завести себе «игрушку», в которую можно будет вселять ужас, когда угодно и как угодно. Такую, чтобы не искали. Которую можно держать взаперти. Он понимал, что найти такую будет непросто, но был уверен в успехе: все получится, нужно только постараться. А пока шли поиски, ему нужна была какая-то отдушина. Угадай, что он придумал?

Я молча помотала головой.

– Он стал адвокатом по делам о домашнем насилии. А что он сделал потом, знаешь? – Он приблизил губы к моему уху и прошептал: – Женился на тебе, Грейс.

Мне стало трудно дышать. До последнего я отказывалась верить, что он и есть тот самый мальчик, но теперь меня затрясло. Комната поплыла перед глазами. Джек с довольным видом откинулся на спинку стула, вытянул перед собой ноги и спросил:

– Ну как, тебе понравилась история?

– Нет, – выговорила я дрожащим голосом. – Но я тебя выслушала, могу я теперь уйти? – Я попыталась встать, но он толкнул меня обратно на постель.

– Боюсь, что нет.

От ужаса из глаз хлынули слезы.

– Ты обещал!

– Разве?

– Пожалуйста. Пожалуйста, отпусти меня. Я никому ничего не расскажу, обещаю.

– Разумеется, расскажешь.

– Нет, нет. – Я мотала головой. – Не расскажу.

С минуту он помолчал, словно обдумывая мои слова.

– Дело в том, Грейс, что я не могу тебя отпустить. Ты мне нужна. – Заметив мой затравленный взгляд, он присел рядом на корточки, втянул носом воздух и выдохнул: – Божественно!

От его тона по спине побежали мурашки. Я отшатнулась.

Джек протянул руку и провел ею по моей щеке:

– Не бойся, я тебя не трону. Ты здесь не для этого. Но я еще не все рассказал. Итак, я ждал и искал, а тем временем начал создавать себе репутацию. Прежде всего мне нужно было идеальное имя. Я придумал фамилию – Энджел. Сначала на полном серьезе хотел назваться Габриэлем, но потом рассудил, что Габриэль Энджел – это как-то чересчур. Слишком идеально. Я стал думать дальше, провел небольшое исследование и обнаружил, что хороших парней в кино обычно зовут Джек, – и вуаля! На свет появился Джек Энджел. Потом я нашел себе идеальную профессию, – тут он весело покачал головой, – и комизм ситуации не перестает меня забавлять: Джек Энджел, защитник избитых женщин… Но моя жизнь тоже должна была выглядеть идеальной. Сорокалетний холостяк без признаков невесты на горизонте вызывает у людей вопросы. Так что можешь себе представить, что со мной творилось, когда я увидел вас с Милли в парке! Мою идеальную жену и мою…

– Даже не мечтай! – прошипела я. – Я не стану твоей идеальной женой! Думаешь, я буду жить с тобой после всего, что ты рассказал? Захочу от тебя детей?

Он расхохотался, и я от неожиданности замолчала.

– Детей? Хочешь знать, что мне в этой жизни далось трудней всего? Не убийство матери, нет. И не клевета на отца. Это все прошло легко и радостно. Сложней всего мне было заставить себя заниматься с тобой сексом. Как ты не почувствовала? Не догадалась по моим вечным отговоркам? А когда я наконец тебя трахнул – как ты не поняла, насколько мерзко, отвратительно, противоестественно для меня это было? Я потому вчера и ушел. Ясно же было, чего ты ждешь. Ты думала, я займусь с тобой любовью – брачная ночь все-таки! Но меня тошнило от одной мысли о том, чтобы снова через это пройти. Так что детей заводить я не планирую. Если люди начнут задавать вопросы, будем отвечать, что есть некоторые проблемы. Потом и спрашивать перестанут из вежливости. Ты нужна мне в качестве жены, но только номинально. Моя цель – не ты, а Милли.

– Милли?! – Я вытаращила на него глаза.

– Да, Милли. Она идеально мне подходит. Через год и четыре месяца она станет моей. И я наконец получу то, чего мне так долго не хватало. Никто, кроме тебя, никогда ее не хватится. Но я не собираюсь ее убивать – нет уж, эту ошибку я больше не совершу.

Я вскочила на ноги:

– Только тронь ее! Ты правда думаешь, что я тебе это позволю?

– А ты правда думаешь, что сможешь мне помешать? Я кинулась к двери.

– Дверь заперта, – сухо бросил он.

– Помогите! – заорала я и заколотила в дверь кулаками. – Помогите!

– Еще один вопль – и ты больше никогда не увидишь Милли! – рявкнул он. – Вернись и сядь!

Охваченная ужасом, я продолжала барабанить в дверь и звать на помощь.

– Предупреждаю в последний раз, Грейс. Помнишь, я говорил про психушку? Я это устрою в один момент. Раз, – он щелкнул пальцами, – и готово.

Я резко обернулась:

– Мои родители этого не допустят!

– Думаешь, они так легко расстанутся со своей уютной жизнью и бросятся через полмира, чтобы спасти Милли и забрать ее к себе? Сомневаюсь. Никто ее не спасет, Грейс. Даже ты.

– Я ее опекун! – Я зарыдала.

– Я тоже. И у меня есть документ.

– Я никогда не дам согласие упечь куда-то Милли!

– А что, если и тебя признают невменяемой? Тогда, поскольку я твой муж, вы обе окажетесь на моем попечении. И я смогу делать все, что пожелаю. На здоровье, не стесняйся, – он указал на дверь, – продолжай колотить в дверь и орать. Первый шаг на пути к твоему сумасшествию.

– Сумасшедший здесь только ты! – прошипела я.

– Ну разумеется. – Поднявшись на ноги, он подошел к прикроватной тумбочке и выдернул телефон из розетки. Затем достал из кармана перочинный нож и перерезал шнур. – Оставлю тебя ненадолго. Подумай о том, что я сказал. Когда вернусь, мы еще поговорим. Иди сядь на кровать.

– Нет.

– Не тяни время.

– Ты не имеешь права меня тут запирать!

– Не вынуждай меня делать тебе больно. Я этого не хочу – просто потому, что будет очень сложно остановиться. Но если ты продолжишь упорствовать, мне придется! – Он поднял руки, будто для удара, и я отступила назад. – А если ты умрешь, что станет с Милли?

Я почувствовала его руки на своих плечах и оцепенела от ужаса: сейчас они сожмут мою шею. Но он грубо оттащил меня к кровати и толкнул на постель. Я испытала огромное облегчение: я жива, он не задушил меня! Потом услышала, как открывается дверь, вскочила на ноги, но он выскользнул раньше, чем я успела добежать. Дверь закрылась, и я снова замолотила по ней, крича, чтобы он меня выпустил. Его шаги стихли в глубине коридора. Я снова и снова звала на помощь, но никто не откликался. Выбившись из сил, я опустилась на пол и зарыдала.

Не сразу удалось взять себя в руки. Поднявшись на ноги, я подошла к раздвижным балконным дверям и попыталась их открыть, но, несмотря на все мои старания, они не поддавались. Вытянув шею, я пыталась посмотреть на улицу, но с шестого этажа можно было разглядеть лишь небо да несколько крыш. Наш номер оказался в самом конце длинного коридора, а это означало, что соседи могут быть только с одной стороны. Я пошла к стене и громко постучала. Потом еще раз. Ответа не последовало, что совсем не удивительно для середины дня: нормальные люди гуляют и любуются достопримечательностями.

Нужно было что-то делать. На глаза попались чемоданы, и я принялась рыться в них в надежде найти что-то, что поможет мне выбраться из комнаты. Ничего. Оба моих пинцета пропали, маникюрные ножницы тоже. Я не понимала, как Джеку удалось незаметно вытащить их из косметички: ведь она была в чемодане, который мы сдавали в багаж. Видимо, он сделал это еще в Англии. Возможно, в отеле, пока я принимала ванну. При мысли о том, что меньше суток назад я мечтала поскорей начать замужнюю жизнь и даже не подозревала о грядущем кошмаре, к глазам снова подступили слезы.

Борясь с нарастающей паникой, я заставила себя рассуждать логически. Какие у меня варианты? Пока не услышу, как соседи возвращаются в номер, нет смысла стучать в стену в надежде привлечь их внимание. Может, сунуть записку под дверь и протолкнуть подальше в коридор? Вдруг кто-то заметит ее по дороге в номер и решит прочесть из любопытства? Но моя ручка исчезла из сумочки вместе с помадой и карандашами для глаз. Джек предвидел каждый мой шаг.

Я заметалась по комнате, пытаясь найти хоть что-нибудь. Ничего подходящего. Я обреченно опустилась на постель. Откуда-то снизу доносился стук дверей, и это немного успокаивало – слава богу, в отеле есть кто-то, кроме меня. Но ощущение полной дезориентации пугало. Я не могла заставить себя поверить в реальность происходящего и уже начинала думать, что попала в какое-то отвратительное телешоу вроде тех, где людей ставят в идиотское положение, а потом смотрят, как они выпутываются.

Почему-то я представила, что (вместе с миллионами телезрителей) вижу себя на экране, немного успокоилась и снова обрела способность мыслить. Было ясно, что, если я начну думать об ужасном рассказе Джека, моему хрупкому спокойствию (которого мне чудом удалось достичь) придет конец. Поэтому я легла на кровать и направила мысли в другую сторону. Что делать, когда Джек вернется? Что сказать? Как себя вести? Скоро я почувствовала, что проваливаюсь в сон; я пыталась сопротивляться, но, когда открыла глаза, за окном уже сгустились сумерки. Я поняла, что все-таки заснула. Было слышно, как на улице бурлит ночная жизнь. Значит, сейчас вечер. Я поднялась с кровати и подошла к двери.

Не знаю, почему я вдруг решила повернуть ручку. Наверно, просто еще не проснулась до конца. Ручка легко поддалась – дверь была не заперта. От неожиданности я растерялась. Стояла в оцепенении, пытаясь понять, что происходит. Потом меня осенило: я ведь не слышала, как Джек запирает дверь! Я просто решила, что он это сделал, и даже не попыталась ее открыть. Он не говорил, что запрет меня; я сама это придумала. Вспомнив, как сходила с ума от ужаса, как колотила в дверь и стучала в стену, я почувствовала жгучий стыд. Идиотка! Как он, должно быть, веселился, когда шел коридору… Глаза защипало от слез ярости. Я раздраженно заморгала, пытаясь от них избавиться. Расслабляться рано: без паспорта и кошелька я все еще в его руках. Но по крайней мере могу выйти из номера.

Я осторожно приоткрыла дверь. Было очень страшно – Джек мог притаиться у входа и наброситься на меня. Потом заставила себя выглянуть в коридор. Никого. Вернувшись в комнату, я обулась, подняла с пола сумку и выбежала из номера. В голове мелькнула картинка: двери лифта открываются, а там Джек; и я решила спускаться по лестнице. Я неслась вниз, перескакивая через ступеньки, не в силах поверить, что потеряла столько драгоценных часов, считая себя запертой. Внизу, в холле, толпились люди, и я испытала невероятное облегчение. Сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, и быстро пошла к стойке, где мы с Джеком еще недавно регистрировались. Наконец-то кошмар закончился!

– Добрый вечер, чем я могу вам помочь? – улыбнулась девушка за стойкой.

– Пожалуйста, будьте добры, позвоните в британское посольство, – сказала я нарочито спокойно. – Мне нужно вернуться в Англию, но я потеряла паспорт и деньги.

– О, какая неприятность! – Девушка смотрела сочувственно. – В каком номере вы живете?

– Не знаю, к сожалению. Это на шестом этаже. Меня зовут Грейс Энджел, я приехала сегодня днем вместе с мужем.

– Комната 601, – проговорила она, глядя в монитор. – Могу я узнать, где вы потеряли паспорт? В аэропорту?

– Нет, в отель я приехала с ним. – Я издала нервный смешок. – Я не то чтобы его потеряла – он у моего мужа, и кошелек тоже. Он их забрал, и теперь я не могу вернуться в Англию. – Я взглянула на нее умоляюще. – Мне очень нужна ваша помощь!

– А где ваш муж, миссис Энджел?

– Я не знаю. – Тут я чуть было не добавила, что он запер меня в номере, но вовремя осеклась: я ведь сама это придумала! – Он ушел часа два назад. Забрал мой паспорт и деньги. Прошу вас, позвоните, пожалуйста, в британское посольство!

– Подождите минутку, я должна поговорить с администратором.

Девушка ободряюще улыбнулась и подошла к стоящему в отдалении мужчине. Пока она объясняла ему, в чем дело, мужчина поглядывал на меня. Я изобразила слабую улыбку. Вдруг я подумала, какой у меня, должно быть, неряшливый вид. Ну почему было не переодеться? Так и хожу вся помятая – в том же, в чем летела. Мужчина слушал, кивая, потом одарил меня понимающей улыбкой и, сняв трубку, начал набирать номер. Девушка вернулась.

– Может быть, вы присядете, пока мы тут все выясним? – предложила она.

– Нет, все в порядке, спасибо. К тому же мне, наверно, придется самой поговорить с посольством. – Тут я заметила, что мужчина повесил трубку, и пошла к нему: – Что они сказали?

– Они разбираются, миссис Энджел. Нужно подождать. Почему бы вам пока не присесть и не отдохнуть?

– Значит, оттуда кто-то приедет?

– Будет лучше, если вы присядете.

– Грейс?

Я резко обернулась. Ко мне бежал Джек.

– Все хорошо, Грейс! Я здесь!

Меня захлестнула волна страха.

– Не подходи ко мне! – закричала я и повернулась к девушке, смотревшей на меня испуганными глазами: – Пожалуйста, помогите! Этот человек опасен!

– Все хорошо, Грейс, – ласково приговаривал Джек. – Все хорошо. – Тут он печально улыбнулся администратору: – Огромное вам спасибо, что сообщили мне! А теперь, Грейс, – продолжал он увещевать меня, точно маленькую девочку, – давай-ка мы с тобой поднимемся наверх и уложим тебя спать, хорошо? Ты отдохнешь и почувствуешь себя лучше.

– Я не хочу спать! Все, что я хочу, – это вернуться в Англию! – Заметив любопытные взгляды, я заговорила тише. – Отдай мне паспорт, Джек. И кошелек. И телефон. Сейчас же! – Я протянула руку.

– Ну почему ты каждый раз так себя ведешь, а? – простонал он.

– Мой паспорт, Джек!

Он помотал головой:

– Я отдал тебе паспорт еще в аэропорту. Как всегда. А ты, как всегда, положила его к себе в сумочку.

– Ты прекрасно знаешь, что его там нет! – Я водрузила сумку на стойку и открыла ее. – Смотрите! – сказала я девушке; мой голос торжествующе дрожал. – Нет тут никакого паспорта, – продолжала я, вытряхивая перед ней содержимое сумки. – И кошелька тоже. Он их забрал и… – Я осеклась, потому что из сумки вывалился паспорт и кошелек, а за ними – косметичка, расческа, влажные салфетки, телефон и упаковка таблеток, которую я видела впервые. – Ты их подбросил! – закричала я на Джека. – Вернулся, пока я спала, и подложил мне в сумку! Их тут не было, – продолжала я, повернувшись к администратору, – клянусь! Он все забрал и ушел, убедив меня, что я заперта в номере.

– Но дверь ведь открывается изнутри, – возразил тот с озадаченным видом.

– Да, но он заставил меня поверить, что запер меня! – объясняла я, понимая, что со стороны все это выглядит как истерический бред.

– Кажется, я знаю, что случилось. – Джек взял баночку с таблетками и потряс ее. – Ты забыла принять лекарство. Верно, дорогая?

– Я не пью лекарства, и это не мои таблетки! Ты их тоже подбросил! – выкрикивала я.

– Хватит, Грейс! – строго одернул меня Джек. – Не смеши людей.

– Мы можем вам как-то помочь? – вмешался администратор. – Может, принести воды?

– Да, вы можете вызвать полицию! Этот человек – опасный преступник! – Повисло напряженное молчание. – Это правда! – неуверенно прибавила я. Люди вокруг перешептывались. – Он убил собственную мать. Позвоните в полицию, умоляю!

– Вот то, о чем я вас предупреждал, – вздохнул Джек, переглянувшись с администратором. – Увы, это уже не впервые. – Он взял меня за локоть: – Пойдем, Грейс.

Я вырвалась из его рук:

– Просто вызовите полицию, я больше ни о чем не прошу! – умоляла я. Девушка смотрела на меня с тревогой. – Пожалуйста! Я говорю правду!

– Ладно, Грейс, – заговорил Джек теперь уже раздраженно. – Если ты так хочешь, вызывай полицию. Только сначала вспомни, что было в прошлый раз. Нас не выпускали из страны, пока проверили твои заявления! А потом, когда поняли, что гоняются за призраками, чуть не предъявили тебе обвинение за введение правоохранительных органов в заблуждение! И это еще в Америке; сомневаюсь, что здесь полиция окажется столь же либеральной.

– В какой еще прошлый раз? – Я смотрела на него, ничего не понимая.

– Я вам очень не советую привлекать полицию, – проговорил с озабоченным видом администратор. – Разве что у вас есть серьезные основания.

– Серьезней некуда! Этот человек опасен!

– Если миссис Энджел действительно желает уехать, мы могли бы просто вызвать ей такси в аэропорт, – нервно предложила девушка. – Раз паспорт нашелся.

– О да, да, пожалуйста! – обрадовалась я. – Вызовите мне такси прямо сейчас!

– Ты действительно этого хочешь? – спросил Джек обреченно, глядя, как я запихиваю вещи обратно в сумку.

– Разумеется!

– Ну что ж, делать нечего. – Он повернулся к администратору. – Может, кто-нибудь проводит мою жену в номер, чтобы забрать чемодан?

– Конечно! Кико, проводите, пожалуйста, миссис Энджел наверх. А я пока вызову такси.

– Спасибо! – поблагодарила я Кико по дороге к лифту. Ноги так сильно тряслись, что я с трудом передвигалась. – Огромное вам спасибо!

– Не за что, миссис Энджел, – вежливо ответила она.

– Я знаю, вы, наверно, думаете, что у меня не все дома, но это не так, уверяю вас! – продолжала я: казалось, нужно как-то объясниться.

– Все в порядке, миссис Энджел, вы не должны мне ничего объяснять. – Она улыбнулась и нажала кнопку лифта.

– Обязательно вызовите полицию, – предупредила я. – Как только я уеду, позвоните в полицию и скажите, что мой муж, Джек Энджел, – опасный преступник!

– Я уверена, что администратор все выяснит.

Лифт приехал, мы зашли внутрь. Кико, конечно, ни на секунду не поверила, что Джек опасен или совершил преступление. Но это не имело значения: я решила сама позвонить в полицию из такси.

Двери лифта открылись на шестом этаже. Я пошла за Кико по коридору. Достала из сумочки ключ, открыла дверь и замерла на пороге, предчувствуя недоброе. Волноваться как будто было не о чем. По крайней мере, в комнате вроде бы ничего не изменилось. Я подошла к чемодану и достала чистую одежду.

– Я на минутку! – сказала я Кико, направляясь в ванную. – Только переоденусь.

Торопливо раздевшись, я быстро ополоснулась под душем и натянула все чистое. Потом скатала грязную одежду в комок и почувствовала себя свежей и сильной. «Прочь отсюда!» – подумала я, открывая дверь ванной. Но не успела сделать шаг вперед, как сильная рука толкнула меня обратно, а другая зажала рот, задушив рвущийся наружу крик.

– Тебе понравился этот небольшой спектакль, который я для тебя подготовил? – спросил Джек в нескольких дюймах от моего лица. – Мне – да. Я просто наслаждался. К тому же мне удалось убить двух зайцев. Во-первых, что самое главное, ты только что продемонстрировала свою неадекватность перед толпой народа. Администратор сейчас как раз пишет рапорт о твоем поведении. Так что у нас будет официальный документ. А во-вторых, ты, кажется, усвоила, что я всегда буду на шаг впереди. – Он помолчал, давая мне время осмыслить услышанное. – Теперь мы сделаем вот что. Я уберу руку с твоего рта. Если ты начнешь вопить, я затолкаю в тебя столько таблеток, что ты умрешь, и обставлю все как самоубийство неуравновешенной истерички. Так я останусь единственным опекуном Милли и, естественно, сдержу данное ей обещание: поселю ее в нашем прекрасном новом доме. Вот только тебя там уже не будет. И никто не защитит бедную Милли. Я ясно выражаюсь?

Я молча кивнула.

– Прекрасно. – Убрав руку с моего рта, он вытащил меня из ванной и швырнул на кровать. – Теперь слушай меня внимательно, Грейс. Очень внимательно. За любую попытку освободиться – начнешь ли ты колотить в дверь, заговоришь с кем-нибудь или попробуешь убежать – платить будет Милли. Например, за сегодняшний инцидент… мы не поедем к ней в первые выходные после возвращения, хотя она нас ждет. Сделаешь глупость завтра – не поедем и во вторые выходные. И так далее. А чтобы объяснить твои неявки, придумаем особо зловредную кишечную инфекцию, которую ты якобы подхватила в Таиланде. И ты будешь болеть столько, сколько потребуется. Так что, если хочешь увидеть Милли в обозримом будущем, советую меня слушаться.

Меня затрясло. И не только от его угрожающего тона: я с ужасом осознала, что, вернувшись в комнату за чемоданом, упустила шанс сбежать. Чемодан мне был не так уж и нужен, могла бы спокойно ехать без него, но, когда Джек об этом заговорил, мне показалось вполне логичным забрать его. Если бы он не попросил проводить меня, я бы наверняка догадалась, зачем он хочет заставить меня подняться в номер. А если бы я вовремя обнаружила, что дверь не заперта, если бы я не заснула, то он бы не смог подбросить мне паспорт, кошелек и телефон.

– Гадаешь, как бы все повернулось, если бы ты действовала иначе? – весело спросил он. – Точно так же. Абсолютно. Если бы ты спустилась в холл до того, как я вернул паспорт, кошелек и мобильный, я бы сразу после твоего ухода засунул их тебе в чемодан. Ты, наверно, уже догадалась – я все время следил за тобой. Потом, внизу, я бы всем сказал, что ты, очевидно, просто переложила их в другое место и забыла. И попросил бы администратора проводить тебя в номер, чтобы ты поискала там. Дело в том, Грейс, что я тебя знаю как облупленную. Знаю наперед, что ты сделаешь, что скажешь. Я даже знаю, что до нашего отъезда ты попытаешься сбежать еще раз. Очень глупо с твоей стороны. Но рано или поздно ты усвоишь урок. У тебя нет другого выхода.

– Никогда! – Меня душили слезы. – Я не сдамся.

– Ну что ж, посмотрим. А пока план такой. Сейчас мы ляжем спать. Завтра утром спустимся на завтрак. Когда будем проходить мимо ресепшена, ты извинишься за устроенный переполох и скажешь, что не хочешь возвращаться ни в какую Англию. После завтрака, за которым ты будешь с любовью глядеть мне в глаза, я пофотографирую тебя перед отелем: потом будем показывать друзьям и рассказывать, как тебе тут замечательно отдыхалось. После фотосессии я уйду по делам, а ты, дорогая, отправишься на балкон принимать солнечные ванны. К концу отпуска ты должна как следует загореть. – Он принялся развязывать шнурки. – Что-то я вдруг устал. Слишком много развлечений на сегодня.

– Я не буду спать с тобой в одной постели!

– Тогда спи на полу. И не пытайся сбежать, только время зря потеряешь.

Я стащила с кровати покрывало и, закутавшись в него, уселась на пол, еле живая от страха. Внутренний голос призывал бежать при первой же возможности; разум убеждал дождаться возвращения в Англию: на родине будет куда проще освободиться от Джека и надежно упрятать его за решетку. Если я рискну здесь, в Таиланде, и проиграю… страшно представить, что меня ждет. Он считает, что знает меня, знает наперед все мои действия, и сказал, что я снова попытаюсь сбежать. Единственное, что я могу сделать, – это притвориться. Заставить его поверить, будто смирилась и сдалась. Если я хочу избавиться от него навсегда, главное сейчас – вернуться в Англию, к Милли.