Когда пришло время – оно, Время, все опять и испоганило к едрене фене.

Я просто перепланировал.

За день до того, как Кэти должны были похитить, я велел Аарону залить бензина под завязку. Хорошенько выспался. Плотно позавтракал. Положил в сумку предметы первой необходимости – герметик для шин, удостоверение личности, деньги. В половине первого позвонил Аарону, чтобы он подъезжал. Нам предстояло ехать в Ковентри, в «Биг Фан». Времени достаточно, Кэти похитили не раньше трех часов дня. Будем в Ковентри к двум, даже если дороги окажутся забиты. Я так сосредоточился на вычислении сотни переменных, которые могли повлиять на исход нашей поездки в Ковентри, что не учел значения константы в составленном мной уравнении. Время. Я забыл, что оно тоже может измениться.

Я забыл о переводе часов.

По пути в Ковентри мы слушали Национальное общественное радио. Где-то на трассе 8, за Акроном, передавали последние новости. «Местное время – два часа пять минут пополудни», – сказал диктор в конце выпуска.

– Что он сказал?

– Гм, я не слушал, – ответил Аарон.

– Сколько времени, он сказал?

– Два с небольшим.

– Ты хочешь сказать, час?

– Нет, босс. Сейчас два.

Я проверил свои часы. На них – час. И тогда вспомнил.

– Ой, вы забыли перевести часы?

– Да, Аарон. Очень важно, чтобы мы попали в Ковентри до трех. Даже сказать не могу, как важно. Нам необходимо добраться туда до трех, – сказал я, стараясь не выдать паники.

Аарон смотрел на забитую трассу 8. Она с самого начала не была рассчитана на плотный поток машин из пригородов. А впереди она еще и сужалась до одной полосы из-за ремонтных работ. И до решения этой транспортной проблемы оставалось одиннадцать лет.

– Сделаю все возможное, – сказал он.

– Езжай по обочине, если нужно. Только доставь меня туда к трем. Пожалуйста.

Время бежало, а я между тем начал сомневаться в своих расчетах. Что, если Кэти похитили между десятью и тремя, а не в три? Что, если ее уже увезли? Но это не конец. Еще не конец. У меня оставался шанс схватить преступника, устроив засаду в том месте, где он бросит тело, но Кэти это уже не поможет.

Мы втиснулись на парковку рядом с «Биг Фан» в 2:57. Я вывалился из задней двери на мостовую, моя трость отлетела в сторону. Аарон помог мне встать и передал трость.

– Позвольте помочь вам, – сказал он.

– Нет. Тебе придется остаться здесь. Просто жди меня.

Я заковылял по тротуару к магазину игрушек, вглядываясь в лица прохожих на другой стороне улицы. И увидел ее, Кэти, – девочку десяти лет. Она крутилась вокруг фонарного столба, как Джин Келли, вытянув свободную руку навстречу солнцу, словно пытаясь поймать его, а ее длинные волосы летели за ней, как волшебный шлейф. И увидел его. Он стоял спиной ко мне, но я знал, что это он, человек, за которым я охотился в течение сорока лет. Даже издалека я хорошо видел его шевелюру, развевающуюся на ветру. Он успеет добраться до нее, если не потороплюсь. Я прибавил шагу, хромая как можно быстрее, не сомневаясь, что сейчас упаду, сломаю шею и, умирая, увижу, как он хватает ее прямо перед моим носом. Но я не упал.

Он был от нее футах в десяти, когда я на полной скорости врезался в него, и мы оба впечатались в кирпичную стену «Биг Фан». Он изумленно вскрикнул и уставился на меня, как если бы я собирался надеть на него наручники.

– Попался, ублюдок, – сказал я.

– Ты, мать твою, кто такой? – прошептал он.

– Ты собирался похитить эту девочку, – сказал я ему.

– Нет, не собирался. Я ее даже не знаю.

– Врешь!

– Отстань от меня.

– Пойдешь со мной, – сказал я. – В полицию. Мы снимем твои отпечатки. На сколько поспорим, что ты оставил их на месте еще какого-нибудь убийства?

Глаза его остекленели. Лицо на мгновение стало пустым, без малейшего проблеска разума. С таким лицом, должно быть, он насиловал и убивал. Не ищи здесь сострадания – предупреждали эти глаза. Глаза убийцы. Секунду спустя он пришел в себя и сильно лягнул меня в пах. Я согнулся пополам, он же кинулся прочь, мимо Кэти, вниз по улице. Я увидел, как он заскочил в «Томмис Дайнер». К тому времени, как я добрался до входа в ресторан, ко мне присоединился Аарон. Минут десять мы искали его, но он исчез. Может, через кухню, через заднюю дверь. Сбежал.

Я так и не нашел ответа. Позволил ему уйти и убивать дальше.

Но Кэти осталась жива.

После этого еще пару лет я следил за ней. Софтбольные матчи. Школьный театр. Соревнования по плаванию. Меня принимали за ее дедушку, и никто не задавал вопросов. Иногда я просил Аарона подвезти меня к тому или иному супермаркету в выходные, когда там полно народу. Целыми днями искал я его в толпе. Но больше так и не увидел.

Я заскучал. Начал тусоваться со Стариком с Прим-роуз-лейн в те дни, когда к нему не заходил его собственный Шерлок из подворотни. Обычно Аарон подвозил меня до угла, и дальше я шаркал до его дома. Потом Аарон подбирал меня на том же месте. Во время таких визитов я обязательно надевал перчатки – чтобы соседи думали, что это старый затворник вышел на прогулку.

Мы часто играли в шахматы. Но толку из этого не было, все равно что играть с самим собой. Большинство партий заканчивалось ничьей.

Много дней я провел, сидя рядом со Стариком с Примроуз-лейн, читал какую-нибудь из его книжек или сочинял рассказы, а он в это время малевал свои картины маслом. Сначала пейзажи из «Нэшнл джиографик». Потом портреты. Нас обоих впечатляло это его дарование. Странная штука – меня занятия живописью никогда не увлекали. А когда пробовал, не очень-то получалось. Как это объяснить, ведь у нас с ним одна и та же ДНК?

Где-то в 2001-м, уже после 11 сентября, одному из нас – кажется, ему – пришла мысль сделать книгу о наших приключениях и издать ее как фантастику. Ну а чем нам еще было заняться? К тому же так мы могли запугать убийцу и вынудить его залечь на дно. Мы договорились – я напишу текст, на основе своих записей по делу Кэти и его об Элейн и Элизабет, а он сделает иллюстрации. По крайней мере, портреты главных действующих лиц.

И тут начало твориться что-то странное.

Я увидел вас, Дэвид. Вы с Элизабет, должно быть, тогда только что переехали на Палисейдс. Вы с ней прогуливались в обнимку, а я шел из дома на Прим-роуз-лейн к машине за углом, где меня ждал Аарон. Я отвернулся прежде, чем вы меня заметили. Но эта встреча все изменила.

Я вернулся и все рассказал Старику с Примроузлейн. Его это напугало. В этом было нечто мистическое. В том, что вы нашли друг друга. В том, что вас все равно влекло к Элизабет, даже в этом мире, где она была жива. Тут поневоле пересмотришь свои представления о вселенной, о судьбе и о случайности. В общем, Старик с Примроуз-лейн снова стал одержим. Им овладело стремление выяснить, как вы с Элизабет встретились и что это значит.

Кое-какие подробности он вынюхал в вашей электронной почте; мы, разумеется, знали, что у вас на все один пароль – название романа Стивена Кинга. У нас в молодости был такой же. Мы перечитали письма от Элизабет к вам за все эти годы. Узнали, как вы встретились на занятиях по музыке.

Больше всего Старика с Примроуз-лейн мучил один проклятый вопрос: если бы Элейн и Элизабет не убили в его времени, случилось бы с ним то, что случилось с вами? Не его ли это судьба – быть с Элизабет? Не потому ли он находится во власти ее нераскрытого убийства?

Я напоминал ему, что я-то одержим убийством Кэти. Похоже, у нас у обоих мозги запрограммированы на то, чтобы зациклиться на какой-то тайне и ковыряться в ней день за днем, год за годом, до конца жизни. И высшим предназначением тут и не пахнет. Не в аду ли мы? – вот какой вопрос волновал меня.

В общем, у него было ощущение, что ваши с Элизабет отношения обречены, что ничего хорошего для нее из этого не выйдет – тем более что у вас, как мы оба понимали, рано или поздно появится своя навязчивая идея. Такова была ваша судьба. И Элизабет стояла у нее на пути.

Поэтому Старик с Примроуз-лейн отправился с вами в ваш медовый месяц, заказал каюту на том же корабле, чтобы присматривать за Элизабет. Он сделал доброе дело. Она уже почти падала за борт, когда он подоспел, чтобы спасти ее во второй раз. И скорее всего, тогда фокус удался, и он снял заклятие.

И тут пошло-поехало. Вы нашли свою загадку, но раскрыли дело прежде, чем оно отняло у вас разум. Вы с Элизабет по-прежнему были вместе, и мы подружились с ней. Я и Старик с Примроуз-лейн. Когда он снова спас ее, ему пришлось рассказать ей всю правду. Каким-то образом это придало ей сил. Элизабет стала участницей нашего заговора. Да, она часто приезжала к нам, выкраивая время, когда ездила по делам, за покупками или когда вы допоздна засиживались на работе. Мы играли в джин-рамми. Втроем. Разговаривали о вашей жизни и карьере. Мы подсказывали ей, как справляться с вашим мрачным настроением. Думаю, одержимая привязанность Старика с Примроуз-лейн возместила Элизабет холодность ее родителей. Она успокоилась, по крайней мере. Разумеется, и она привязалась к Старику с Примроуз-лейн.

Завязался ли у них роман? Не думаю. Это были не те отношения. Но он ее рисовал. Элизабет ему разрешала. И они делали это наедине, чтобы она могла раздеться. Он показывал мне один из лучших ее портретов, где она лежит на его кровати, закинув руку за голову. Она любила вас, Дэвид. Вас, но только старше, увидела она в Старике с Примроуз-лейн – и полюбила его тоже. Ей не терпелось состариться вместе с вами, говорила она ему.

В конце концов я стал чувствовать себя пятым колесом в телеге. Добросердечность и благодарность Элизабет всегда вызывали во мне ощущение неловкости. Я перестал заглядывать к ним. А когда однажды, в 2008-м, зашел, Старик с Примроуз-лейн сказал, что попросил Элизабет держаться подальше. Он не объяснил почему.

Полагаю, он знал, что за ним следят. Как – не знаю. Никогда еще он не выглядел таким нервным. Он всегда носил эти свои перчатки, говорил, «для страховки», но в тот день им овладела мания уборки. Он вылизал весь дом, каждый дюйм. Беспокоился, не оставил ли где отпечатков. Думаю, чувствовал, судьба настигает его. Возможно, готовился к тому, что его убьют.

Уверен, Элизабет, покинув больницу, сразу же поехала к нему. Может быть, убийца поджидал в кустах? Подъехал к дому, надеясь застать Старика с Прим-роуз-лейн одного, и наткнулся на Элизабет? Или где-то ее увидел, проследил до самого дома, а потом убил обоих? Не знаю.

Важно только одно: знает ли убийца, кто мы такие? Если нет, то думает, что убил единственного человека, знавшего его тайну. И значит, может убивать снова.

Он был без рубашки, подвздошные кости, как крылья, выпирали на худом щуплом теле. В руке он сжимал большой блестящий револьвер. И запах. От него несло, как от освежеванной туши.

– Ух ты-ы-ы-ы-ы! – сказал Райли. – Все собрались. Мило. Пошли. Вы должны видеть, что я сделал с этим домом. Пошли. – Он указал револьвером в сторону кабинета. – И мальчишку своего тащи.

– Хер тебе.

Тримбл облизнул губы, бросив взгляд на дверь спальни. Потом махнул свободной рукой.

– И то правда. Время не детское. С мальчишкой я поиграю позже. – Он подмигнул Дэвиду.

– Я тебя… – начал Дэвид, но Тримбл всадил ему револьвером в лицо, и он замолк. Кэти выпустила его руку из своей, чтобы он вытер кровь, стекающую с лица на ковер.

– Пошевеливайтесь, – сказал Тримбл.

Я пошел впереди. Нельзя оставаться в этом коридоре. Если и есть путь к бегству, то не здесь, не под его прицелом. Кэти следовала за мной, сзади ее прикрывал Дэвид.

Я сосредоточенно глядел перед собой. Нервное напряжение вызвало что-то вроде туннельного зрения – такое случалось со мной в моменты сильного страха в детстве. То же самое, наверное, происходило и с Дэвидом.

Тримбл превратил кабинет в какую-то чудовищную декорацию. Инсталляцию, достойную, может быть, Уильяма Блейка. Или Джеффри Дамера. Посередине комнаты, перевернутый набок, громоздился стол с «Эдмунда Фицджеральда». На столешнице Тримбл нацарапал слово «БИЗЛ». Справа от него в кресле сидела пожилая женщина с завязанными глазами, кляпом во рту и наручниках. Мертвая. Блузку заливала кровь из перерезанной яремной вены. Ее голова была откинута назад так, что рана на шее зияла, как влажный разинутый рот.

– Пегги, – тихо сказал Дэвид. – О господи, Пег.

Слева от стола сидел еще один пленник, в таком же положении, но вполне живой. Белая рубашка, джинсы, пышная седая шевелюра. Он что-то скулил через кляп. Дин Галт.

Откуда-то из-за капитанского стола раздался протяжный гортанный звук, и внезапно – я даже отпрянул от неожиданности – из-за спины мертвой женщины на стол вспрыгнул кот. Старый, неимоверно драный и потрепанный. Тусклая шерсть – не поддающегося определению серовато-коричневатого оттенка. Часть усов выдрана, одно ухо начисто оторвано, а вместо него гниющая дырка. Увидев нас, кот зашипел.

– Тихо, Бизл, – сказал Тримбл.

– Кот? – спросил Дэвид. – Бизл – это кот?

Тримбл, ткнув в нас револьвером, приказал посторониться и медленно подошел к своему питомцу.

– Не просто кот, – сказал он.

– Ты больной, – сказала Кэти.

– Заткнись ты! – крикнул Тримбл и засмеялся.

Он полез в задний карман брюк и вытащил оттуда две пары полицейских наручников. Пару бросил мне, другую – Дэвиду.

– Хорошенько пристегнитесь, не то я это сделаю за вас.

– Нет, – сказал Дэвид.

Выстрел отдался звоном в ушах. Дэвид упал на пол, схватившись за колено. Бизл сердито заворчал. Пронзительно завопил человек с повязкой на глазах. Даже Тримбл удивился:

– Твою мать, ишь как грохнуло.

Кэти подскочила к Дэвиду:

– Ты в порядке? Господи, Дэвид…

Он ничего не ответил и протянул ей наручники. Она перекинула их через батарею отопления и защелкнула один конец на правой руке Дэвида, а другой на своей левой. Тримбл наставил револьвер на меня, и я проделал то же самое с ее правой рукой и своей левой.

– Отлично, – сказал Тримбл, присев перед нами на корточки. Он посмотрел на меня. – Итак, начнем по порядку. Кто – ты – такой?

– Я – дядя Дэвида.

Нарочито медленно Тримбл развернул револьвер рукояткой вперед и ударил ею меня в лоб. Я будто налетел на стальную дверь.

– Какое это имеет значение? – сказал Дэвид.

– А такое, что у меня пушка. Раз спрашиваю, значит, имеет.

– Я – это он, – сказал я. – Он. Я – Дэвид, гребаный ты урод.

Мороз пробежал у меня по спине, когда Тримбл повернулся к Бизлу, сидящему на столе у него за спиной, ожидая услышать, что кот на все это скажет. Бизл посмотрел на меня, и моя душа наполнилась невероятным ужасом. Чернейшее, глубочайшее отчаяние поднялось внутри меня в тот момент, когда наши глаза встретились. Я услышал голос, низкий сиплый голос: Ты провалился. На самом деле ты всегда был слабаком. Все, чему ты посвятил свою жизнь, ломаного гроша не стоит, как и ты сам. Милосердия нет. Смысла нет. Покоя нет. Есть только я. Только Мрак.

Тримбл вновь обратился ко мне:

– Как это?

– А сам-то как думаешь? – спросил я.

– Путешествуешь во времени?

– Да.

Тримбл снова посмотрел на Бизла, потом на нас. Рассмеялся и хлопнул себя по колену так, что чуть не спустил курок.

– Не может быть! Это классно, мужик. Блин, это просто отпад. Подумать только, я могу убить тебя дважды. – Он показал револьвером на Дэвида: – Раз! – потом на меня: – Два!

Он взглянул на Кэти.

– А ты знала, да? Ах ты мерзавка! Люблю смышленых девчушек. Жалко, что ты взрослая уже. Ведь наверняка была сладенькая, когда маленькая, а? Точняк ведь была. Наверняка давала своим дружкам грудочки свои малюсенькие пощупать, правда? В доктора с ними играла?

Он наклонился к Кэти, и я уже подумал, что он к ней присосется, но Бизл мяукнул, и Тримбл остановился на полдороге.

– Ладно, – сказал он, тряхнув головой, как бы отгоняя от себя наваждение, поднялся и подошел к человеку в кресле.

Тот снова завизжал, когда Тримбл начал снимать повязку у него с глаз.

– Заткнись, – сказал Тримбл. – Бить не буду.

Он снял повязку, но оставил кляп.

Человек с шевелюрой, и без того напуганный, казалось, совсем спятил, когда заметил Кэти. Выпучил глаза, словно запертая в стойле лошадь, увидевшая, как в углу конюшни занимается пожар. Меня он тоже узнал. И начал трясти головой, что-то бормоча через кляп.

– Что он говорит? – спросил Тримбл.

– Он говорит: «Ты мертвый. Я видел, как ты умирал», – объяснил я.

– Ну зашибись!

– Это он, – глухо сказала Кэти. – Это человек, который подошел ко мне у «Биг Фан».

– Она знает, кто ты, мужик! – заскакал Тримбл вокруг его кресла. – Я говорил тебе! Говорил, что она сообразит. Бог ты мой, вот веселуха! Я же говорил, что поймаю его тебе, Дэвид. Говорил тебе, что смогу. Нам надо было работать вместе!

– Зачем мне с тобой работать, Тримбл? – спросил Дэвид, и я про себя взмолился, чтобы он не наделал глупостей, пока я не соображу, как нам выбраться отсюда. Я хорошо знал, каким становлюсь, когда мной пытаются командовать. – Ты такой же, как этот человек. Точно такой же.

– Не такой же, – возразил Тримбл. – Ошибаешься. Между нами очень большая разница. Этот убивает ради себя. А я всегда убивал только ради Бизла.

– Ради гребаного кота? – завопил Дэвид.

Я уже сомневался, что Бизл просто кот.

– Что ж, сейчас он кот, – сказал Тримбл тоном, как если бы Дэвид обидел кота, а он пытался их помирить. – Но какое-то время был псом, да, псом, когда жил в Нью-Йорке. А когда-то давно и осликом. И свиньей тоже. Если бы пожелал, мог бы стать и человеком. Точно мог бы. Думаю, он кот потому, что это я хотел, чтобы он был котом.

– Ты вообще о чем? – спросил Дэвид.

– Он пришел ко мне, когда мне было пять. Я весь день торчал на улице, один копался в песочнице. Я молился и молился Богу о каком-нибудь друге, с кем мы могли бы играть. Но кого я хотел больше всего, так это кота. Котенка, чтобы гладить его, чтобы он мурлыкал, чтобы мы с ним бегали по дому. И мои мольбы были услышаны.

Тримбл посмотрел на Бизла, как любовник смотрит на подружку, вспоминая их первую встречу.

– Он пришел и встал передо мной в песочнице. И сказал, что у него много имен, одно из которых – Бизл. Сказал, что если я буду верен ему, буду его слушаться и делать все, о чем он меня попросит, то будет мне другом. Навсегда. Я сказал ему: да, да, я буду все это делать. Но он сказал, что я должен это доказать. Как контракт. Это был контракт, ясное дело.

Я не хотел слушать дальше.

– Он попросил меня избавиться от соседской собаки. Понимаете, собака знала, кто такой Бизл на самом деле. Чуяла. А Бизлу это не нравилось. Так что я сделал то, что сказал Бизл. Привязал собаку к дереву в лесу за домом и распорол ей живот своим перочинным ножиком. Полиция думала, это сделал другой мальчишка – белобрысый, что жил на нашей улице. Они увезли его.

Теперь Бизл – мой друг. Помогает мне, когда нужно. Он пришел ко мне в больницу и сказал, чтобы я перестал принимать таблетки. Отпер дверь и показал, как выбраться через окно в котельной. Дружба – великая сила. Под окном, правда, двое санитаров перекур устроили, но мы с ними разобрались, так ведь?

Бизл мяукнул.

– Мне не нужно было убивать этих девчонок, чтобы получить, чего я хотел. Но Бизл настаивал. Он сказал, что придется. Сказал, что именно эти девчонки должны умереть.

– Но почему? – спросил Дэвид.

– Вселенское равновесие нарушилось, Дэвид. Ты разве нутром этого не чувствуешь? Так не должно быть. Во всем в природе должно быть равновесие. Всему должна быть своя причина, правильно? Или как-то так. Но ты с этим химичил. Бизл сказал мне, что ты и есть причина, по которой наши жизни прокляты. И он поймал тебя! Мы тебя поймали!

Тримбл вскочил на ноги и исполнил перед нами несколько танцевальных па.

Прежде чем кто-то заметил, Дэвид вытянул из-за батареи, насколько мог, цепь от наручников. Он рванулся к Тримблу и ударил его ногой в промежность. Тримбл заорал и упал на спину. Дэвид влепил ему каблуком по яйцам. Револьвер упал на пол – рукояткой прямо к протянутой руке Дэвида. Он мог его достать.

Но тут мне голову пронзила жгучая боль. Я не сразу-то и понял, что это боль от звука. Как если встать у усилителя во время гитарного хеви-металсоло. Жестокая, тупая, оглушающая боль. Дэвид забыл про револьвер и зажал уши. Кэти пыталась сделать то же самое, но только одной рукой, другой мешала цепь. Она закричала. Откуда идет звук? Я оглядел комнату и содрогнулся, когда понял.

Бизл. Шерсть на нем поднялась дыбом и пошла волнами. Из разверзтой пасти кота и несся этот невыносимый звук. Когда он ее захлопнул, какофония прекратилась.

Первым очухался Тримбл. Он подобрал револьвер, развернул его в руке и выстрелил Дэвиду в живот. Из раны хлынула кровь и сквозь пальцы Дэвида полилась на деревянный пол.

– Дэвид! – вскрикнула Кэти.

Дэвид прищурился, глядя на Тримбла.

– Ты меня поблагодарить должен, – сказал тот. В голосе его звучало сожаление, словно у человека, которому пришлось пристрелить свою взбесившуюся собаку. – Ты бы помешался на этом парне так же, как на мне. И во что бы превратил твою жизнь он? – Тримбл показал на Дина Галта. – Загадки, загадки, загадки. Ты кормишься загадками. Это единственное, что может тебя насытить. Ты бы всю оставшуюся жизнь потратил, чтобы схватить его и вытянуть из него то, что мне он рассказал за час. Ты вообще понимаешь, что он снова нашел Элизабет, прочитав твою книгу? Ты же туда напихал всяких личных сведений о ней. Она снова стала его наваждением. Он стал за ней следить, и она привела его прямо к Старику с Примроуз-лейн. Представляешь, что с ним было, когда он увидел их вместе? Он взбесился. Это он тогда позвонил твоей жене в больницу, выдав себя за Старика. Он поджидал ее за домом и вошел вслед за ней.

Он мне все рассказал, Дэвид. Что произошло в доме. Почему он подстроил так, что убийство твоей жены выглядело как самоубийство. Во имя чего он убивает. Что он сделал с телом Элейн. Но тебе он бы никогда не сказал. Потому что ты не приставил бы нож к его яйцам, как я.

Тримбл опустился на колени перед Дэвидом, который сидел в ногах Галта.

– И знаешь, что хуже всего? Хуже всего то, что в конце концов ответы ничегошеньки не меняют. Ты разгадываешь кроссворд не потому, что тебе так нравится писать буквы в клеточках, а потому, что хочешь знать, хватит ли у тебя мозгов. Решишь кроссворд, а на следующий день в газете напечатают новый. Смысл не в решении. Понял?

Дэвид не отвечал.

– Вот, смотри, – сказал Тримбл.

И снова раздался выстрел. Голова Галта лопнула, как воздушный шарик, и в нас полетели горячие ошметки мозга и осколки черепа.

– Ах ты черт! – воскликнул Тримбл, стряхивая кусок серого вещества со своего плеча. – Моя любимая рубашка!

Следующего выстрела я не услышал, может быть из-за того, что он почти слился с тем, который прикончил Галта. Я увидел только, как на груди Тримбла появилось ярко-красное пятно. Он пытался стереть его, но краснота лишь расползалась. Бизл громко зашипел и спрыгнул со стола. Тримбл оглянулся. На пороге стоял Сэкетт. Он еще дважды выстрелил в грудь Тримблу. Но тот не падал. Просто стоял с раздосадованным видом. Тогда Сэкетт выстрелил ему в лицо, и все было кончено.

– Ключи! – закричала Кэти. – Дайте ключи. И вызовите скорую. Пожалуйста! Звоните в скорую!

Сэкетт обыскал карманы Тримбла, нашел ключи от наручников и бросил мне. Руки у меня дрожали, и я отомкнул наручники только после нескольких попыток.

– Сейчас вернусь, – сказал Сэкетт.

– Кейт, – слабым голосом проговорил Дэвид, лежа на спине. – Где кот?

Я осмотрелся кругом. Он сидел на подоконнике, злобно глядя на нас. Я вынул револьвер из руки Тримбла, вскинул его и выстрелил в тот момент, когда зверь прыгнул в окно. Честно, не знаю, попал или нет. Если попал, он определенно не мог далеко уйти. Но шансов, что я попал, было примерно пятьдесят на пятьдесят.

– Что на хрен за звук от него шел? – спросил я.

Кэти не отреагировала. Похоже, уже убедила себя, что не слышала никакого звука. Дэвид поманил меня.

– Не от кота, – прошептал он. – Я видел. Когда Тримбл в меня выстрелил. На секунду.

– Что это было?

По щеке его скатилась слеза.

– Бесформенный… мрак.

– Тсс-с, – сказал я.

На лице Дэвида выступил болезненный румянец, дыхание стало неровным.

– Так вот что… мы… за все это получили? – спросил он. – Все… убийцы, каких мы поймали… Думаете… побежденный мрак пришел за нами? Он звал меня. Я уже погружался в него.

– Только не умирай. Не разговаривай.

Он покачал головой и сжал мою руку из последних сил.

– Присмотри за ним.

Его глаза остекленели.

Именно это я и старался делать. Что еще я могу сказать тебе, Таннер?

Если ты читаешь эти строки, случилось худшее. Полагаю, тебе придется спросить себя, сколько в тебе от твоего отца и как далеко сможешь зайти ты?

Все зависит от тебя. Перед тобой стоит ужасный выбор. Но какое бы решение ты ни принял, знай, он любил тебя. Я любил тебя.