Путешествие показалось мгновенным – как удаление зуба под наркозом. Я заснул в 2036 году и тут же проснулся.

Вокруг все было темным и расплывчатым, как будто я смотрел сквозь толстый нейлоновый чулок. Я едва мог разглядеть панель управления. Прикрепленный к руке таймер истошно верещал. Я попытался отстегнуть ремень свободной рукой, но конечности меня больше не слушались. Первой мыслью было – мышцы окончательно атрофировались. Это означало неминуемую медленную смерть внутри яйца. Собрав все свои силы, я снова попробовал двинуть рукой и вскоре услышал отвратительный звук, похожий на тот, с каким загаженный и уже присохший подгузник отлепляют от детского зада. Меня покрывал кокон из слизи, спермы, говна, крови, мочи, ушной серы, плесени, прели, выпавших волос, отмершей кожи, слез, пота, блевотины и гноя. Меня замуровало. Вентиляторы не могли разогнать густую, тяжелую вонь – сгнившие яблоки, вываленные в навозную кучу, прокисший сидр, оставленный в нужнике.

Я скорчился в рвотных судорогах, но мой желудок, разумеется, был пуст. Вместе с рвотными позывами пришел голод. Сосущий, безумный голод.

Стыжусь того, что сделал потом, в оправдание скажу лишь одно – в тот момент я был не в состоянии себя контролировать. Я начал проедать выход из этого кошмара. Толстая пленка, обволакивавшая меня, на вкус напоминала козявки, засохшую кровь и струпья. И не все затвердело, о нет! Многое просто загустело под слоем запекшейся желчи, этакая мерзопакостная нуга. Попадались и черные хрустящие хлопья – ногти, без труда отвалившиеся от пальцев. Я глотал эту дрянь, пока верхняя часть туловища не освободилась настолько, что я смог отстегнуть таймер, хотя и был еще весь покрыт черной липкой массой.

Барабанившее в висках «Жрать! Жрать! Жрать!» поутихло, когда мое тело начало переваривать собственные отходы – первая трапеза за чертовски долгое время. Не без труда я нащупал тумблер и выключил машину. Она слегка содрогнулась, и наступила тишина. Я пошарил внизу, где лежала моя сумка – вся заросшая скользкой белой плесенью. Счистив ее, я добрался до вещей. Вот он, тяжелый лазерный резак. Стремясь на свежий воздух, я тут же включил его. Лазер затрещал, как катушка Тесла и выпустил яркий фонтан искр. Я приставил наконечник к верхушке яйца и принялся за работу, прорезая щель в герметически запечатанной камере. Хлоп! В яйцо устремился воздух. Запахло кедром, и травой, и водой.

Через полминуты крышка открылась.

Я схватился за кромку яйца сначала одной рукой, потом другой. Попытался встать, но ног не чувствовал. Но я понял, что не парализован, стукнув ногой по обшивке и почувствовав слабую, глухую боль. Перевалиться через край удалось не сразу. Я рухнул на землю, ничего себе не сломав лишь благодаря мягкой травяной подстилке. Медленно, дюйм за дюймом, я поднялся и прислонился к дереву, с резаком в руке. Резкая боль пронзила позвоночник, когда я попытался выпрямиться. Я закричал.

– Ахххнааа! – Голос звучал приглушенно и низко, связкам мешала, похоже, та же черная слизь, что покрывала мое тело.

Краем глаза я уловил какое-то движение. Из-за дерева вышел мужчина. Не может быть, подумал я. Может или не может, но это был тот самый мужчина, который пытался помешать мне сесть в машину времени в 2036 году. Хотя сейчас он был больше мальчиком, чем мужем. Безбородый, еще поджарый благодаря традиционным физическим нагрузкам юности – спорту и сексу. Он снова наставил на меня оружие.

За кого – или за что – он меня принимает? И тут меня осенило. Байки у костра в Кэмп-Ритчи рассказывали обо мне. Я и есть Лавлендская Лягушка. Я и другие мои «я», путешествующие во времени в погоне за своими собственными наваждениями.

Я попытался сказать ему, чтобы он не стрелял, но это было непросто. Даже пропускать воздух через гортань стоило мне неимоверных усилий – как надувать воздушный шарик, наполненный водой.

– Нахоп. Наххх опп! – все, что я из себя выдавил.

И тогда он в меня выстрелил. Прямо в колено, раздробив к чертям коленную чашечку, как тарелочку в тире. Я упал на землю.

– Ах ты дебил хренов! – сказал я совершенно четко. Похоже, злость оказала на мой оцепеневший организм более живительное воздействие, чем страх.

Мой неожиданный английский так обескуражил молодого человека, что он дал стрекача в направлении дороги и исчез.

Полмили до Твайтви-Роуд – долгий путь для человека, практически лишенного мышц, тем более с простреленным коленом. Я вполне мог умереть там, в лесу, в далеком прошлом, мой труп разорвали бы лесные звери, разбросав ошметки вокруг старого лагеря. Я понимал, что сил дотащиться до дороги у меня не хватит. И я истекал кровью.

Я оглянулся. Яйцо, из которого я появился, покореженное, лежало на боку с дыркой наверху. Но другое черное яйцо не появилось, хотя я ожидал его увидеть, как в тот раз, в лаборатории Теслы, – яйцо, в котором я прибыл, еще целое, со мной внутри, путешествующим в прошлое. Эту головоломку я разгадал много позже. В то время я не понимал, что все это значит, но почему-то обрадовался исчезновению яйца.

Услышав приближающиеся шаги, я подумал, что молодой полисмен возвращается, чтобы меня прикончить, и смирился с этим. Ведь, в конце концов, я дошел до финиша. Я преодолел законы физики. Я оставил вселенную в дураках, разве нет? Есть чем гордиться.

Но передо мной стоял не полицейский, а рыжий веснушчатый юнец с пробивающейся бороденкой.

– О господи, – сказал он. – Вы в порядке?

– В-в-в м-м-меня с-с-стреляли, – выдавил я.

– Эта черная фигня заразная? – спросил он.

Я покачал головой:

– Н-н-нет. Просто пр… противная.

Он помог мне встать на ноги, поддерживая за подмышки.

– Меня зовут Альберт Бичем, – сказал он. – Босс послал меня сюда, чтоб я вас привез.

– Кто твой босс?

Альберт засмеялся:

– Не знаю. Он никогда не называл своего имени.

Я был слишком измучен, чтобы расспрашивать дальше. Он потащил меня к дороге. Удивительно, откуда в тощем подростке было столько силы.

К тому времени, как мы добрались до Твайтви-Роуд, я едва не терял сознание. На другой стороне дороги стоял большой жилой автофургон. Альберт подвел меня к нему, открыл дверь и уже внутри помог лечь на постель. Затем туго перебинтовал мое колено. Кровотечение почти прекратилось. Думаю, слизь помогла ране закрыться. Я почувствовал, что «уплываю». Но, не успев уснуть, схватил Альберта за руку.

– Что такое? – спросил он.

– Моя сумка. В яйце.

– Сейчас принесу, не волнуйтесь.

Я провалился в сон.

Проснулся я ночью. Дом на колесах мчался на север по I-71. Мы проехали выезд на Лоди, в часе езды от Кливленда, если только мы ехали именно туда. От мысли о том, что увижу снова живой, населенный Кливленд, на душе запели птицы. Боже, как я любил этот город весной, когда прилетающий с побережья озера ветер наполнял городские закоулки свежим запахом воды. Я сел в постели, облокотившись на деревянную панель, и стал смотреть на проезжающие машины, стараясь определить по их внешнему виду, в то ли прошлое я прибыл, что мне требовалось. В фургоне звучала песня Nirvana. Я забеспокоился. К 1999, если я правильно помнил, они уже вышли из моды.

– Альберт?

– Да, сэр?

– Какой сейчас год?

Парень взглянул на меня в зеркало заднего вида и понял, что я не шучу.

– Сейчас тысяча девятьсот девяносто шестой. Семнадцатое июня.

Каким-то образом я промахнулся мимо цели примерно на три года. Вот что значит опытный образец, подумал я. Но только он не мог быть опытным, так ведь? В ангаре у Теслы стояли сотни таких.

– Вы огорчены?

– Да нет, – сказал я. Ждал десятилетия, могу подождать еще четыре года. – Куда мы едем?

– К боссу домой, в Акрон.

– О!

– Огорчились.

– Надеялся увидеть Кливленд.

– Ну, он никуда не денется.

Пусть верит, что так.

– Кто твой босс? Ты не знаешь его имени, но кто он? Чем занимается?

– Я думал, вы знаете.

– Не-а.

– Да ладно!

– Странная у тебя работа.

– Это точно. Кстати, если есть силы, я вам в ванной все отрегулировал – горячую воду и все такое.

– Что, все так плохо?

– От вас пахнет, как от дедушкиной фермы, когда его альпаки подцепили какую-то болезнь крови.

– Думаю, я справлюсь. Нужно будет посмотреть, что с коленом.

– У нас есть план.

– Ну, разумеется.

Вы уже поняли, что боссом Альберта был Старик с Примроуз-лейн. Мне тоже сейчас кажется, что я мог бы догадаться, но тогда я был уверен: в конце пути меня поджидает Тесла. Мне казалось, он каким-то образом следил за мной. Кто бы это ни был, я не слишком волновался, поскольку обращались со мной, без сомнения, любезно. Мне предоставили теплую ванную, а чтобы отмыть черноту, снабдили пемзой, томатным соком, хлоркой, мылом и даже бензином.

Оказалось все не так уж трудно. Последний слой грязи состоял главным образом из затвердевшей отмершей кожи – вроде кокона цикады. Она сходила длинными лоскутами, как после солнечного ожога. Я сидел под душем, пока не кончилась вода, соскребая с себя эту оболочку. Закончив, собрал всю дрянь, забившую слив, и выбросил в мусор.

Я чувствовал, что снова становлюсь самим собой. И что вернулся домой. Я чувствовал себя как воин, что готовится к великой битве, как гладиатор, совершающий омовение перед тем, как подняться по ступеням Колизея.

Альберт поставил в ванной корзинку с закусками и питьем, и я с жадностью набросился на угощение. Уже тогда я мог бы все понять, потому что тут было все мое любимое: кока-кола, тянучки «Твизлер», ломтики вяленой говядины, чипсы со сметаной и луком, маленькие карамельные пудинги, свежие сливы, даже буррито из «Тако Белл». В самом низу лежала пачка «Мальборо» – вот когда я обо всем догадался. Это была не просто пачка «Мальборо», а моя пачка, помятая и пожелтевшая от времени. Я ехал в фургоне, полном вкусностей, за три года до намеченного мной прибытия, на встречу с самим собой. Где-то, в какой-то другой вселенной я уже проделал это путешествие и забрался в прошлое раньше 1996-го. Зачем? Кем был одержим этот мой двойник? Конечно, не Кэти, верно?

Чтобы понять принцип путешествия во времени со всеми его последствиями, приходится в какой-то мере поступиться рассудком. Принять как факт то, что другие назвали бы бредом, можно лишь пройдя некую точку невозврата. Это опасная черта, и тут вам не поможет ничто, кроме веры. Я перепрыгнул эту черту, когда ступил внутрь яйца. Я знал, что будет много странного. Но не настолько же!

В сложившихся условиях мне оставалось одно: расслабиться и постараться получить удовольствие.

Я зажег сигарету от спички из жестяной коробочки, лежащей рядом с пачкой. В хит-параде самых паршивых сигарет, выкуренных мною за всю жизнь, она заняла почетное второе место. И с каким же наслаждением я ее выкурил!

Мы подъезжали к Акрону, когда я вышел из ванной, пробрался к переднему сиденью и втиснулся в него.

Альберт повернулся ко мне и чуть не выпустил из рук руль.

– Черт! – воскликнул он. – Вы что, близнецы? Вы сказали, что не знаете моего босса.

– Теперь знаю, – сказал я.

– Так что, вы братья?

– Да, точно. Он мой брат.

– Давно не виделись?

Я пожал плечами. Я не знал, как ответить на такой вопрос, чтобы не сказать лишнего.

Какое-то время Альберт помалкивал, но все же не смог сдержаться. Даже самые стойкие имеют предел прочности.

– Что это за штука была в лесу?

– Черное яйцо?

– Да, эта. Она была похожа на космический корабль, в котором потерпел крушение Морк с Орка. Это и есть космический корабль?

Я рассмеялся:

– Ты думаешь, мы – пришельцы?

– Не удивлюсь, если так. Он такой же странный, как вы. Вы сейчас читаете мои мысли?

Я вздохнул. Чем дальше в лес, тем больше дров.

– Твоему боссу понравится, если ты будешь задавать мне такие вот вопросы?

Он понял, что переборщил, и уставился на дорогу.

– Нет, конечно. Я отвлекся. Извините.

– Я… мы не пришельцы.

– О’кей.

– О’кей.

Я не успел дойти до входной двери, как Альберт уже уехал. Хорошо, что я не забыл свои вещи в фургоне.

Я собрался постучать, когда дверь отворили. Пусть даже я и ждал этого, но все равно не был готов увидеть самого себя, плоть от плоти. На пороге стоял он, Старик с Примроуз-лейн, и смотрел на меня с усталым дружелюбием. В голове у меня загудело: мозг пытался понять, в чем загвоздка, – какой-то розыгрыш или у меня душа оторвалась от тела, чтобы увидеть его снаружи? Почти в обморочном состоянии я шагнул через порог, стукнувшись о дверь больным коленом.

– Проходите, – сказал он.

Если не верить самому себе, кому тогда верить? Я вошел за ним, и он закрыл дверь.

Он протянул мне руку в сине-белой перчатке.

– Здравствуйте, Дэвид.

– Здравствуйте, Дэвид, – ответил я.

Старик с Примроуз-лейн не засмеялся. Он полез в шкаф и вынул новую пару коричнево-бежевых перчаток.

– Наденьте-ка.

Я сделал, как он велел, и прошел за ним в гостиную, комнату с высоким потолком и окнами, заставленную полками с книгами. Запах пыли, клея и ветхой бумаги был таким сильным, что я забеспокоился, не ядовит ли он. Я сел в единственное кресло у маленького письменного стола в углу, под лампой. Старик с Примроуз-лейн устроился на полу скрестив ноги.

– Простите, – сказал он. – Принести вам воды?

– Со мной все в порядке.

Он кивнул и посмотрел на меня, как ястреб смотрит издали на свою жертву.

– Почему вы здесь? – спросил он.

– Ищу человека, который убил Кэти Кинан в девяносто девятом, – ответил я. – А вы здесь почему?

– Ищу того, кто убил Элейн и Элизабет О’Доннелл в восемьдесят девятом.

– Как обстоят дела?

– Плохо. Одну из них все-таки увезли, а похититель улизнул.

– Вы спасли другую?

Он пожал плечами и сказал нечто весьма странное:

– Посмотрим.

– Вы боитесь меня по какой-то причине? – спросил я.

– Да.

– Почему?

– Лучше не говорить.

– Как вы узнали, где меня найти?

– Место угадать нетрудно. Я тоже вернулся через Лавленд. Думаю, как и все другие.

– Значит, были и другие «мы»?

Он кивнул и провел языком по внутренней стороне щеки.

– Сколько их?

– Куча. То и дело их вижу.

– Но как вы узнали, когда за мной нужно приехать?

– У меня есть парень в Лавленде, он слушает. Плачу ему пятьсот долларов в месяц, чтобы он просто слушал.

– Не понял.

– Эта машина, когда переключается, производит специфический шум. Как звуковой удар, но не совсем. Ниже. Громче. Я много думал об этом. Если записать звук взрыва и проиграть назад на самой малой скорости, включив басы на всю мощь, может, будет похоже. В общем, этот парень звонит мне, когда это слышит, и я посылаю одного из моих Шерлоков из подворотни.

Я кивнул. Я знал, кого он так называет.

– Сколько раз они ездили в Лавленд с тех пор, как вы здесь?

– Восемь. Но случалось, никого там не находили.

– Не хочется даже думать почему.

– Да уж.

– Чем вы сейчас занимаетесь?

– Все еще разыскиваю его.

– Я знаком с делом Элейн О’Доннелл, – сказал я ему. – Весьма возможно, здесь есть связь с делом Кэти Кинан.

– Уверен, он убьет опять, если представится возможность.

– Хотите помочь мне схватить его?

Старик с Примроуз-лейн медлил с ответом. Слышно было, как где-то между стенами старого дома шебуршат белки.

– Не знаю, могу ли вам верить, – сказал он.

– Какого черта? Вы – это я.

– Нет, не вполне. После того как в восемьдесят девятом году я спас Элизабет, и вселенная раскололась на две других, ваша жизнь стала очень отличаться от моей.

– В чем мы можем отличаться друг от друга?

– Что с Кливлендом?

– Он пуст.

Старик с Примроуз-лейн кивнул.

– Почему вы мне не верите? – спросил я.

– Думаю о том дне в парке, когда пытался спасти двух девочек. У меня было полно времени, чтоб приготовиться. И все-таки опоздал. Хотя, возможно, он приехал раньше, чем ожидалось. И если это так, значит, он знал обо мне. Думаю…

– Что?

– Думаю, есть вероятность, что мы выслеживаем путешественника во времени. Есть вероятность, что я выслеживаю самого себя.

– Да ладно. Это не мы. Мы не могли бы такого делать.

– Не знаю, как еще это объяснить.

– Вы видели этого парня?

– Мельком.

– Он похож на нас?

– Не знаю. Но маловероятно. Я не смог толком разглядеть его, а может, он вообще изменил внешность. Черт, да если он прибыл из будущего, то мог воспользоваться какими-нибудь морфотронными технологиями, по которым весь Голливуд с ума сходил в двадцатых.

– Ну хорошо, только это все равно не я.

– Я верю, что не вы.

– К тому же разгадка должна быть простой.

– Согласен.

– Вероятно, кого-то вы проглядели. Неприметного парня с черным нутром.

– Я понимаю, о чем вы, – сказал он. – Но у меня было достаточно времени, чтобы спасти девочек. Просто не знаю, как все объяснить.

– Что делали другие «мы»? Они предотвратили преступления, из-за которых отправились в прошлое?

– Без понятия. Они не являлись ко мне, чтобы рассказать, как прошло у них. Мы стараемся держаться подальше друг от друга.

– У меня еще проблема.

– Да, – сказал он, глядя на мое колено. – Надо достать вам удостоверение личности, прежде чем ехать в больницу. С этим можно подождать?

– Кровотечение прекратилось, думаю, из-за этой черной дряни. Но болит охренительно.

– Вы еще и прибыли на три года раньше. Эти яйца не так уж хорошо работают на больших отрезках времени. Что-то в них заедает, из-за турбулентности или чего-то такого. Один мужик, которого мы подобрали, опоздал на два дня. Представьте только! Бедняга. Прыгнул с Занесвиллского моста.

– У вас есть кто-нибудь, кто помог бы с удостоверением?

– Есть человек в Пенсильвании. Дорого будет стоить. Конечно, я могу дать вам взаймы. Пожертвование от заинтересованного лица, так сказать. Будет ли это отмыванием с точки зрения закона? – Он хихикнул. – Единственное, в чем книжки и фильмы не врут, – путешественники во времени действительно могут сорвать большой куш на бирже.

– Когда мы можем…

– Альберт утром вас подвезет, – сказал он. – Позвольте проводить вас в вашу комнату.

– Слушайте, – сказал я, – а в этой вселенной делают пиццу с ветчиной и ананасами?

– Конечно. Разносчик оставляет ее у меня на пороге, если я кладу для него нужную сумму плюс пятерку сверху. Он, наверное, думает, что я прокаженный. Всегда вытирает руки, когда возвращается к машине.

Дядя Айра лежал в «Акрон дженерал» в корпусе для безнадежных больных. Мы с Дэвидом стояли в коридоре, вглядываясь в большое окно его палаты, где сидела наша мать и держала его за руку. Должен сказать, меня это удивило, ведь она не была ему родней. Я всегда думал, что дядя Айра – из Неффов, брат нашего деда. Похоже, сегодня у нас был день открытий.

По дороге в больницу Дэвид позвонил отцу узнать, как тому последние новости, но встретил только равнодушие.

– Все остальные у дяди? – спросил Дэвид.

– С чего бы? – вопросом ответил отец.

– Все очень серьезно. Насколько я понял, у него наступила смерть мозга. Кто-то из семьи должен быть там, чтобы принять решение. Так почему никто не едет? Ради бога, он же твой дядя.

– Что?

– Что «что»?

– Он не мой дядя.

– О чем ты говоришь?

– Мы не родственники.

– Но мы звали его «дядя Айра».

– Он был хорошим другом твоей матери, когда ты только родился. Твоя мама велела тебе называть его дядей Айрой.

– Но он внешностью похож на Неффов. Этот нос…

– Да, наверное. Но мы из Равенны, Дэвид. Все, кто из Равенны, выглядят примерно одинаково.

Мы с Дэвидом не стали это обсуждать, но уверен, что подумали об одном и том же – и мысленно взмолились, чтобы это было не так.

Наша мать подняла глаза, увидела Дэвида и подошла к двери, тряхнув своими длинными черными волосами, как бы собираясь с мыслями.

– Входите, – сказала она.

Дэвид вошел, а я остался на месте, разглядывая картинки на стенах.

– Вы оба входите, – сказала она.

– Простите? – осведомился я. Здоровое колено вдруг подогнулось, как больное.

– Я знаю, кто вы, – сказала она.

Я попытался что-то сказать, но у меня перехватило дыхание. Однажды, много лет назад, я сидел в этой же больнице и видел, как наша мать умирает от разрыва аневризмы, случившегося в марте 2016 года. Я ужасно тосковал по ней, несмотря на то что иногда спрашивал себя, не из-за нее ли я полюбил женщин, которых не суждено спасти.

– В таком случае очень хотелось бы вас обнять, – сказал я.

– Конечно, Дэвид, – сказала она. – Конечно.

– Впервые я встретила его в шестьдесят седьмом, когда мне было девять, – рассказывала наша мать. – Я шла домой из школы по Уотер-стрит, и вдруг какой-то старик схватил меня за руку и потащил на заброшенную мельницу. Мы с ног до головы были в этой белой пыли, он потел, и по всей груди и под мышками у его были мокрые пятна. От него воняло, как… как от гнилых апельсинов. Больше всего меня испугал этот запах. Будто именно по запаху я догадалась, что он собирается убить меня. После того, как закончит со мной свои дела.

Но едва он припер меня к стене и начал шарить под юбкой, появился другой человек. Ниоткуда. Он схватил старика и оттащил от меня. И я видела… – Она подавила рыдание. – Я видела, как Айра убил его. Задушил. «Его нужно было прикончить, иначе он не остановился бы, – сказал он тогда. – Он убил бы тебя, но не скоро».

Айра ушел, оставив меня наедине с мертвым телом, а потом я нашла уличный телефон и позвонила домой. Полицейские сказали моим родителям, что это была пара бродяг и один убил другого, вот и все. Они сказали, что тот, кто убил, – бродяга, иначе бы он остался, чтобы дать показания или похвалиться.

Через семь лет, выходя с подругой из кинотеатра в Кантоне, я буквально столкнулась с ним снова. Он был один и тоже ходил в кино. Я сразу его узнала, и он это понял. Спросил, как мне живется. Я сказала, что хорошо, и все благодаря ему, и пригласила его выпить кофе, первый раз в жизни пригласила мужчину. Он задумался. На вид ему было лет пятьдесят, достаточно, чтобы сойти за моего отца. И он согласился.

Так мы начали встречаться. Раз в месяц в «Брейдис», в Кенте. Спать с ним я стала, когда мне исполнилось девятнадцать. По собственной инициативе. Только по моей собственной.

– Ты была с моим отцом, когда тебе было девятнадцать, – сказал Дэвид.

Она засмеялась – смехом, от которого у меня пошел мороз по коже.

– Айра настоял на том, что, если даже у нас будут отношения, мне все равно нужно встречаться с людьми моего возраста, как будто самого его не существует. «Не бери меня в расчет», – говорил он, бывало. Ему следовало сказать мне, кто его отец, но мы никогда не разговаривали о его личной жизни. Он говорил, что она полна бессмысленных страданий, а единственной стоящей вещью, что он когда-либо сделал, было мое спасение.

Все пошло кувырком после снежного урагана семьдесят седьмого года. Мы с твоим отцом гостили у твоей бабушки на озере Берлин. Три дня мы были отрезаны от внешнего мира. Делать нечего – только спать, есть и… ну, сами знаете что. Через несколько недель я обнаружила, что беременна. Зачала тебя во время бури. Я разволновалась, поехала к Айре поделиться этой новостью. Он был так рад за меня, что счел нужным поинтересоваться, кто отец будущего ребенка. Когда я назвала имя твоего отца, он побелел. Я думала, у него случился сердечный приступ. Я так испугалась, а он был так ошеломлен этим… открытием, что рассказал мне все.

Айра сказал, что он путешественник во времени. Писатель, вот уже несколько десятков лет одержимый моим нераскрытым убийством, отправившийся в прошлое, отказавшийся от собственной жизни, чтобы найти человека, который меня погубил. И это был еще не конец!

Побледнел и Дэвид. А мое сердце колотилось так, что чуть не выпрыгивало из груди.

– Он называл это ужасающей симметрией. Моим дружком был отец Айры. В мире будущего, откуда он прибыл, его отец женился на какой-то даме по имени Мэри, у них родился Айра. Когда Айра, отправившись в прошлое, спас меня, он все изменил. Отец Айры встретил меня, а не эту Мэри, и стал вашим отцом.

Дэвид растерянно спросил:

– Так Айра мне кто – сводный брат?

Мать не ответила и повернулась ко мне, справедливо полагая, что годы и опыт позволят мне понять то, о чем не мог догадаться другой, младший «я».

– Думаю, все несколько хуже, – сказал я.

Она кивнула и отвернулась.

– Не понимаю, – сказал Дэвид, глядя на меня.

– На самом деле Айра – наш отец, – сказал я. – Верно?

Она заплакала и, не поднимая глаз, произнесла сдавленным голосом:

– Да.

По всему выходило, что человек на кровати, генетически наш сводный брат, был еще и нашим биологическим отцом. А тот, кого мы всегда считали родным отцом, получается, наш дедушка? Я почувствовал, что начинаю сходить с ума.

Тишину в палате нарушал только гул медицинской аппаратуры, пока не пришел врач и не отключил ее. Дядя Айра ушел с тихим вздохом, в котором мне послышалось облегчение.

Покидая эти мрачные стены, Дэвид задержался у регистратуры, чтобы подписать бумаги о передаче тела дяди Айры похоронной службе для организации кремации без богослужения. Мать хотела рассеять его останки по берегам Литл-Майами в Лавленде, будто это какой-то древний обряд, способный умиротворить души прибывающих сюда из будущего. Она говорила, что собирается взять с собой шалфей для воскурения.

Дэвид нагнал меня в страшноватом коридоре, увешанном рисунками детей, больных раком.

– Взгляните на это, – сказал он, протягивая прозрачный полиэтиленовый пакет. Внутри лежали личные вещи дяди Айры: галстук-шнурок, помятая пачка «Мальборо», бумажник с более чем пятью тысячами долларов наличными, ручка-перевертыш со стриптизершей. И запечатанный конверт, надписанный: Дэвидам.

– Здорово, – выдохнул я. – Откроем.

Дэвид пробежал глазами по листу линованной бумаги и что-то пробормотал.

– Прочтите мне, – попросил я.

«Дэвид! Сорок пять лет назад моя душа поддалась наваждению, дьявольскому и опасному. Мало-помалу я позволил ему овладеть мною целиком и даже радовался этому, думая, что оно – ко благу. Нет. Поздно, слишком поздно я понял: все, что я делал, – не имело смысла. Я считал, что приумножаю добро, когда на самом деле усугублял скорбь. Всему, что происходит, есть причина, Дэвид. Теперь я убежден, что, если ты попытаешься изменить судьбу, будешь проклят так же, как и я. Пусть все идет своим чередом. Что бы ты ни делал, даже если это привело к обвинению тебя в убийстве, – прими все как есть. Если тебя навечно посадят под замок, будь благодарен лишению свободы, что сможет наконец прервать этот бесконечный цикл безумных событий. Я думал, тебя миновала моя участь – ты раскрыл сложное дело, растишь Таннера. Но, когда в новостях я увидел тебя с тем другим «тобой», я понял, что и ты подцепил заразу, которая вынуждает всех нас снова проходить этот путь. Прости, пожалуйста. Я не смог вынести пытки. Такой сладкой и холодной».

Дэвид сложил письмо и сунул его в карман.

– Вы как? – спросил я.

Он улыбнулся, но эта унылая улыбка вмиг состарила его лет на пять.

– Нас всех это ожидает?

– Что, самоубийство? В жопу самоубийство! Есть еще Эрин, и я хочу увидеть, чем все это кончится.

– Он хотел, чтобы я умер в тюрьме.

– Тогда и Айру тоже в жопу.

Я оказался не единственным, кто считал, что Дэвиду не место за решеткой. На подземной парковке больницы нас ждал попыхивающий сигаретой Ларки. Разглядев меня без маскарада, он выпучил глаза.

– Твою же мать! – воскликнул сыщик. – Если бы не видел труп собственными глазами, решил бы, что убийства не было. Вы, должно быть, его близнец.

– Это бывший спецагент Дэн Ларки, – сказал Дэвид.

Я притворился немым.

– Так что же? – спросил Ларки Дэвида. – Я ведь прав? Брат-близнец?

– Родственник, – ответил Дэвид.

– Да чтоб меня! – рявкнул Ларки, затаптывая сигарету. – Кто он? Я имею в виду – кто такой Старик с Примроуз-лейн?

– Я ничего не скажу вам без моего адвоката, – ответил Дэвид.

– А что, если я здесь только потому, что моя жена уговорила меня сюда приехать, когда мы услышали о самоубийстве вашего дяди? И сообщить вам, что я не верю в вашу виновность?

– Это правда?

Ларки кивнул.

– Что это с вами случилось?

– Я работал по убийствам тридцать лет. Знаете, есть такой тип хладнокровных душегубов – убийцы жен, серийные убийцы. Поначалу я определил вас как бездушного сукина сына. Но вы не такой. Вы были так же растеряны, как и мы, тогда, у Макнайтов. Вы, как и любой сыщик, увидели самое легкое решение. Я тоже спрашивал себя: какой ответ самый простой? Что Старика с Примроуз-лейн убил знаменитый писатель, когда узнал, что его жена завела с ним любовную связь, а потом искусно инсценировал автокатастрофу, но оставил Старика с Примроуз-лейн истекать кровью по всему дому? Зачем маскировать одно преступление, но не другое? Нельзя не заметить сходства между Эрин Макнайт и вашей женой. Почему похищение Эрин происходит, как только вас арестовывают за убийство Элизабет? Не странно, нет? Думаю, что настоящий убийца выжидал, чем закончится вся эта история с убийствами на Примроуз-лейн. Четыре с лишним года ждал, сойдет ли это ему с рук. Когда он увидел, что вас арестовали, то понял, что сошло, и тут же отправился за очередной жертвой. И скорее всего, всех троих, Элейн, Элизабет и Эрин, которые так похожи, убил один и тот же человек. Всегда ищи самый простой ответ. Я все сказал.

– А Сэкетт?

– Его еще предстоит убедить, – сказал Ларки. – Дело у него разваливается на глазах. Пришли результаты баллистики по вашему девятимиллиметровому. Совпадений не найдено. Между прочим, мы довольно быстро установили, что на оружии и на унитазе – ваши отпечатки, что, конечно, делает вас фигурантом. Но думаю, вы и это сможете объяснить.

– Я так понимаю, вы здесь, чтобы помочь нам? – спросил я. – Работать вместе с нами, чтобы найти эту девочку?

– Нет, – сказал Ларки. – То есть вы можете работать над этим, если хотите. Чтобы найти Эрин, создана оперативная группа из ста пятидесяти агентов, которые прочесывают северо-восток Огайо. Если у вас есть надежные наводки, дайте их мне. Но больше не вламывайтесь в дома к подозреваемым.

– Тогда зачем вы здесь? – спросил Дэвид.

– Чтобы защитить вас.

– От кого?

– Беда не приходит одна, – сказал Ларки, потирая шею. – Защищать вас надо от Райли Тримбла. Сегодня рано утром он убил двух сотрудников психушки и сбежал.