Глава 21

Я точно проезжала мимо нашего бывшего дома, но куда направилась потом? Помню пышный куст над изгородью, усеянный фиолетовыми цветами, и вьющихся над ним бабочек. Правда, он наверняка отцвел; течение времени неумолимо. Скорее всего, фиолетовые цветы пожелтели и пожухли, а бабочки разлетелись.

Я сворачиваю на знакомую улицу. Вот и еще один привет из прошлого. Наш бывший дом почти не изменился, разве что сад у новых владельцев пестрит новыми красками: лето уходит, но не все цветы еще увяли. Я медленно проезжаю мимо. Дом купила у нас семья из четырех человек: родители лет на пять-десять моложе нас с Робом и двое мальчишек. Почему-то неприятно, что они заняли наше место – и как будто присвоили наше семейное счастье. Впереди парк, куда я водила Сашу и Фина; когда-то улица за ним заканчивалась, а сейчас тут вырос новый квартал.

Я разворачиваюсь в конце очередного тупика, так и не найдя изгороди с пышным фиолетовым кустом. Видимо, память все-таки подводит. И тут в глаза бросаются редкие фиолетовые пятнышки среди бурых увядших цветов. Притормозив у обочины, я растерянно изучаю длинную вереницу одинаковых домов и делаю глубокий вдох в надежде воскресить в памяти подробности.

Я выхожу из машины и сразу натягиваю куртку: на улице довольно зябко. Огромный куст – метра два в высоту, если не больше, – выглядывает из-за забора, в точности как я помню. Я прислоняюсь к деревянным доскам, прячась за раскидистыми ветками, и пытаюсь представить, как стояла тут в прошлый раз.

Дома на улице расплодились как грибы после дождя – современные компактные коробки из искусственного камня и без гаражей. Теперь я знаю, где искать. Налетевший порыв ветра треплет ветки куста, и сухие лепестки сыплются на голову и одежду бурым конфетти, однако мой взгляд прикован к глянцево-красной двери напротив. Ощущение дежавю нарастает. Хотела бы я ошибаться! Но вместо этого вынуждена переживать кошмарную сцену из прошлого. Он оставил машину у дома, а после… после открыл дверь своим ключом.

Я перехожу дорогу и прислоняюсь к стене у красной двери. Ноги подкашиваются, в голове полный сумбур. У него свой ключ. Это не случайный секс «по пьяни», а целая жизнь на стороне. Я стучу, затем нажимаю дрожащими пальцами на кнопку звонка. За дверью слышатся тяжелые шаги, и чьи-то пальцы возятся с замком.

– Джо! – Она бросается ко мне, не давая упасть.

Я прихожу в себя на полу в прихожей. Удивительно, что я ни обо что не поранилась в такой тесноте. Анна ведет меня в гостиную, и я чувствую себя как в западне.

– Извините, – бормочу я. Вовсе не с этих слов мне хотелось начать разговор.

Когда она открыла дверь – круглолицая и с огромным выпирающим животом, мой мозг не справился с шоком и предпочел выключиться.

– Вы упали в обморок, – сообщает Анна. – Я принесу чаю с сахаром.

Гостиная тоже крошечная: стена за камином оклеена веселенькими розово-лиловыми обоями, остальные стены выкрашены в приторный бледно-розовый оттенок. Я откидываюсь на спинку дивана. Как же они уживаются с Робом при такой разнице во вкусах?

Анна ставит на столик чашку с блюдцем – изящный фарфор с узором в цветочек – и опускается в кресло напротив со стаканом воды в руке.

– Какой месяц? – спрашиваю я.

– Седьмой. – Она обхватывает необъятный живот руками.

– Седьмой? В марте вы уже встречались… – От этих слов я едва не начинаю снова отключаться, но беру себя в руки и продолжаю холодно и безэмоционально: – А когда все началось?

– Незадолго до Рождества. Мы пытались это прекратить. Мы с Робом ужасно сожалеем…

– Кто именно пытался прекратить? – Я отодвигаю чашку. – Он или вы?

– Мы оба. Сначала после Рождества, потом в феврале и в марте… Джо, я понимаю, что для вас это ужасная новость. Но нам нужно успокоиться. Нам обеим тяжело.

– Вы знаете о моей амнезии?

Анна кивает и ставит стакан на столик. Отвернувшись, она пытается сесть ровнее, в конце концов сдается и разваливается в кресле, расставив колени. На ней лосины и туника; крупная, лет сорока с лишним женщина – словом, старовата для беременности.

– Как вы меня нашли? – Не успеваю я открыть рот, как она наклоняется через стол: – Вам что, Роб рассказал?

– Нет, он не знает, что я здесь.

Анна явно вздыхает с облегчением. Значит, она расскажет первая, если только я не опережу.

– Тогда как?..

– Тут не нужно быть ясновидящим, – сухо отвечаю я. – Я знаю своего мужа как свои пять пальцев.

Анна снова отводит глаза и молчит.

– Значит, в прошлый раз я не звонила в дверь? – спрашиваю я и по ее удивленному взгляду понимаю, что она не подозревает о том визите.

– Когда?

– Точно не помню. Думаю, за пару дней до падения с лестницы.

Она смотрит в сторону, поглаживая живот. Какой будет ее жизнь лет через двадцать? Ребенок вырастет, ей будет за шестьдесят, Роб состарится, а то и вовсе умрет. Наверное, стоит ей посочувствовать. Ужасная перспектива. А сейчас она беременна и не замужем, наверняка боится, что отец ребенка ее бросит. Не исключено, что и бросил бы, если бы я не узнала об измене. Несчастное создание. Ее бы пожалеть… Однако мои чувства немы, только в груди раздирающая пустота. Мне пришлось уличить его в измене дважды. Он говорил, что любит меня, что я единственная, лгал снова и снова, скрывая неприглядное прошлое. Он хотел переписать нашу историю заново, сохранить меня и дом – эту пустую холодную громадину на вершине холма, чтоб ей было неладно! Хотел делить это проклятое великолепие только со мной, выбросив из жизни весь этот розовый кошмар.

– А зачем вы приехали, Джо? – тихо спрашивает Анна. – То есть понятно, зачем, но чего вы хотите от меня?

– Хочу знать правду.

Я спрашиваю, где ее муж и считает ли он, что ребенок от него. Ненавижу себя за то, что хватаюсь за соломинку. Нет, ребенок определенно от Роба, ее муж живет в их общем доме на другом конце города.

– А кто платит за аренду? – произношу я, заранее зная ответ.

– Роб. – Ей хватает совести не смотреть мне в глаза.

– Боже, он содержит вас, меня, Сашу, Фина. Теперь я понимаю, почему мой сын говорит, что мы выкачиваем у него деньги.

– Фин? – Она снова поднимает глаза. – Теперь понятно, почему вы здесь. Это он вам рассказал.

– Что рассказал? – Внутри как будто что-то обрывается. Пожалуйста, пусть это будет неправдой. Чтобы мой сын, мой мальчик брал у отца деньги за молчание!.. Я судорожно вцепляюсь в подлокотники, изо всех сил стараясь дышать. Сейчас не время падать в обморок.

Анна медлит, на ее лице отражается внутренняя борьба.

– Вы уверены, что хотите знать?

– А вам не кажется, что мы и так вышли за рамки светской беседы? – Агрессивным тоном я стараюсь заглушить боль от еще одного предательства.

– Ваш сын… – Анна виновато смотрит на меня. – Его группа играла в деревенском баре – где-то в захолустье, далеко отсюда. Мы его даже не сразу заметили – сидели в дальнем углу. Они отлично играют, вы их слушали? – Я качаю головой, невольно роняя слезы. Анна буравит взглядом окно. Наверняка ей видна моя машина, которую я оставила напротив. – Джо, ваш сын ни в чем не виноват. Роб сказал ему, что между нами все кончено, и он сам тогда был в этом уверен.

Если она пытается пощадить мои чувства, то напрасно.

– Лучше расскажите все, как есть!

– Честное слово, Джо. Это было в самом начале, вскоре после Рождества. Роб поговорил с ним и поклялся, что прекратит наши отношения.

– Тем не менее не прекратил. – Я указываю на ее живот. – Анна, расскажите мне правду.

Анна не пропускает ни одной подробности; похоже, она забыла о моем присутствии и предается приятным воспоминаниям. По ее словам, они с Робом пытались держаться друг от друга подальше, но их работа так тесно связана, что ничего не вышло. На Роба было больно смотреть… Тут я возражаю – такое впечатление, что ему не хватало нашего брака. Понятно, что она любит моего мужа, но вообще-то он остался со мной и планирует оставаться дальше. Для нее эти отношения значат намного больше, чем для него. Помню это чувство близости к Робу, когда я была беременна Сашей и Фином, гордость за наше общее произведение и ужас от одной только мысли, что я могу его потерять и стать матерью-одиночкой. Но я не могу позволить себе поддаться жалости.

– Поначалу мы не планировали ничего серьезного. – Анна говорит очень тихо, и мне приходится наклоняться ближе, чтобы расслышать ужасные слова. – Мы с Колином никогда не хотели детей, я думала, что мне и так хорошо – муж, работа. Много лет так и было.

– Значит, вы подстроили беременность, чтобы удержать моего мужа?

– Ничего подобного. – Она снова нервно отпивает из стакана и делает пару глубоких вдохов. – Простите, мне нужно следить за собой – давление повышается. – Я молча жду продолжения. – Я думала, что не могу иметь детей. Что в моем возрасте очень глупо…

– Очень, – говорю я. – Со стороны вас обоих.

– У нас был шок, но Роб хочет поступить честно. Ради вас, меня и моей крошки. И ради ваших детей. Вы же знаете, он благородный человек.

– Вы все еще в это верите? Анна, он обманывал нас обеих. – Ее слепая преданность только раздражает. Я резко опускаюсь на диван. В голове наконец прояснилось. – Он мог остановиться, и не один раз. Мог признаться мне в измене, но не захотел.

Она отстраненно качает головой.

– Он воспользовался моей травмой, чтобы сохранить наш брак, – произношу я чуть мягче, видя ее состояние. – Мне жаль, Анна, но он не хочет быть с вами. Ему нужна только я. Возможно, некоторое время ему льстили ваши чувства – это вполне в его духе, однако он не строил далеко идущих планов и не собирался меня бросить.

– Нет! – Анна вскакивает на ноги. – Он говорил, что объявил о разводе, а вас так шокировала эта новость, что вы упали. И сейчас он с вами лишь потому, что вы нездоровы. Он даже разговаривал с врачами, спрашивал, когда можно сообщить вам о разводе. Обещал, что скоро разведется! Обещал! – Она дрожит всем телом; лицо перекошено.

– Но он ничего не сказал. Я сама узнала. Он не собирался уходить, это я объявила о разводе.

Успокоить Анну удается не сразу. Наконец я укрываю ее одеялом в постели и приношу ей мобильник. Оставляю свой новый номер и на всякий случай беру телефон у нее. Мы договариваемся связаться в ближайшее время. Прежняя ненависть к ней улетучивается, сейчас у меня другие задачи. Теперь главное – спланировать уход от мужчины, который, как выяснилось, готов удерживать меня практически любой ценой.

Я сижу на кровати и жду возвращения мужа – в последний раз. В последний раз жду его прихода домой и в последний раз называю его мужем, не добавляя слова «бывший». Расплести полотно своей жизни на нити, отделяя уток от основы, оказалось довольно просто. В кошельке лежит новая кредитка, паспорт надежно спрятан в дорожной сумке, в кармане на молнии. Гораздо труднее найти оправдание Нику. Что бы ни было между нами в прошлом, это не дает ему права добиваться меня силой. Я много раз начинала писать письмо в благотворительную организацию, управляющую центром соцпомощи, – и удаляла черновик. В голове постоянно звучат Сашины слова: «Вечно ты, как страус, прячешь голову в песок». Дилемму осложняют бесконечные попытки Ника выяснить отношения. Впрочем, я их ожидала. Он забросал меня письмами и сообщениями на автоответчик, ни одно из которых я не открыла. Сейчас я не в силах общаться даже с Роуз. Вокруг слишком много предательства: Роб, Ник, Фин, Саша, Томас.

Наконец я слышу, как подъезжает машина Роба. Сегодня он вовремя – решил обойтись без параллельной жизни. Интересно, что он ей наплел? Как объяснил, что едет домой ко мне? Пожалуй, спрошу его прямо… Почему-то не получается быть совсем безразличной. Двадцать четыре года в браке: защита, дружба, любовь, секс. Мне кажется, мы знали друг о друге все, но единственный поворот ключа в замке перечеркнул общую историю.

Он поднимается по лестнице, перепрыгивая через ступеньку – как всегда, уверенный в наших отношениях, – и даже не замечает моего выражения лица. Как ни в чем не бывало рассказывает о работе, спрашивает, как прошел день, однако не говорит правды и вовсе не интересуется моим ответом, потому что он – лжец. Я отстраненно наблюдаю за ним, как будто пытаюсь посмотреть извне. Каждый жест до боли знаком. Он переодевается в джинсы и молодежную рубашку – «Ральф Лорен», которую купил перед отпуском на Карибах, и во мне как будто переключается тумблер, и нарастает ярость, хотя я не двигаюсь и не произношу ни слова.

С той поездки прошел почти год. За этот год мы стали чужими. Интересно, когда у них начался роман – может, как раз после этого отпуска? Хотя нет, скорее на Рождество или в январе после отъезда Фина. Или позже? Я задаюсь этим вопросом в тысячный раз и знаю, что не найду ответа.

Роб идет в ванную. Вскоре оттуда доносится звук смываемой воды в унитазе, затем жужжание электрической зубной щетки. Выходя, он машет ладонью перед моим лицом.

– Ау, Джо! Я спрашиваю, что у нас на ужин.

Он со смехом наклоняется надо мной, по-прежнему сидящей на кровати, целует в щеку и игриво приглашает на свидание – у нас ведь давно не было свиданий. Моих приготовлений он не замечает, потому что замечать особо нечего. Я собираюсь уйти налегке – все наше совместное имущество соответствует его вкусу. Возьму только пару фотографий – я хочу снять их со стены в последний момент. Дорожная сумка с одеждой – джинсы, футболки и пижама – уже лежит в багажнике. Словом, я готова. Номер в отеле забронирован, паспорт с собой, будущий разговор с детьми отрепетирован, и все же… Глядя на Роба, я задумываюсь – может, это он должен уйти? Нет, никогда не хотела жить в бывшем амбаре.

Роб без умолку болтает о работе: нагрузка растет, не исключено, что придется ночевать в офисе. Чаша терпения переполняется, и я взрываюсь:

– По-твоему, я совсем идиотка?! Думаешь, можно бесконечно кормить меня баснями?

– Что? – Роб застывает с полуулыбкой на лице. – Ты что, пьяна?

– Я все знаю. Я тебя видела.

– Видела меня?

Он снисходительно отворачивается, и этот мелкий, незначительный жест срабатывает как спусковой крючок. Словно прорвав плотину, бурный поток возмущения выплескивается наружу.

– Я знаю о ней! Я все видела! У тебя свой ключ! – Я бросаюсь на него: я жажду крови, хочу расцарапать ему лицо, разодрать ногтями шею.

Роб отшатывается, прикрывая голову, затем перехватывает мои руки.

– Успокойся, Джо! Выслушай меня!

Не глядя в его сторону, я выбегаю из спальни, несусь мимо комнат, некогда принадлежавших нашим детям, прочь от мужчины, который отнял у меня все, что я любила. Отнял дом и детей, разрушил самооценку и брак.

– Джо, подожди! – Он бросается вдогонку. – Не уходи, дай мне объяснить!

– Роб, я ничего не хочу слышать. Я тебя видела – у тебя свой ключ. Мне позвонил Колин, и я тебя выследила. Я знаю про вас с Анной.

Он настигает меня на лестничной площадке. Я убегаю – мне страшно за себя, страшно за нас обоих. Кто знает, что мы оба способны натворить в состоянии аффекта?

Он хватает меня за руку и разворачивает лицом к себе.

– Джо, посмотри на меня! Мы двадцать четыре года вместе – неужели это не стоит еще нескольких минут?

– Довольно лгать. Я устала!

Роб плачет. Наверное, я должна испытывать какие-то чувства, но не ощущаю ничего, кроме ледяной пустоты, отрешенности и презрения.

– Я был идиотом! – Он всхлипывает, шмыгая носом. – Всего-то один раз, ничего серьезного…

– Ради бога, Роб, у тебя полноценная вторая семья. Ты открывал дверь своим ключом.

– Вовсе нет, поверь, Джо. Я ничего такого не планировал, но этот ребенок…

– Что?! – восклицаю я. – Она беременна?!

– Я думал, ты знаешь. Ты же сказала, что была там. – Он отворачивается и прячет лицо в ладонях. – О господи… Джо, прости меня. Я попал в ловушку и совсем запутался.

Раскачиваемая ветром ветка стучит в окно, и этот зловещий ритм проникает в мой мозг. Роб сознается, что его любовница беременна от него и сейчас на шестом месяце.

– Джо, я не мог ее оставить, когда она объявила о беременности. Она умоляла меня не бросать ее. Буквально цеплялась за ноги.

Я представляю, как Анна униженно заискивает перед ним, вижу ее перекошенное от ужаса лицо – ей до смерти страшно потерять моего мужа, – и спешу прогнать ужасную картину.

– Роб, ты принадлежал не ей, а мне. Ты мой муж!

– Я знаю, Джо! Ты для меня – весь мир. Но я не мог ей сказать, пока…

– До каких пор? Как долго ты собирался лгать? – Я пристально смотрю на него. Он молчит. – Я ухожу.

Я разворачиваюсь к лестнице, однако Роб снова хватает меня за руку и притягивает к себе.

– Она мне не нужна. Мне нужна только ты! – отчаянно восклицает он. – И так было всегда. Я все делал ради того, чтобы мы были вместе. Джо, я не могу тебя потерять. Я не позволю тебе уйти!

– Все кончено. Отпусти меня!

С трудом вырвавшись, я подскакиваю к верхней ступеньке. Я хочу взять с собой фото сына и дочери, без Роба, но выбирать некогда, и, как назло, рамки не отклеиваются от стены. Надо было забрать фотографии заранее, а теперь от волнения дрожат руки. Роб преследует меня, снова упрашивая остаться и обещая золотые горы.