Глава 15

С момента падения прошло уже почти две недели. Тринадцать дней я жду возвращения утраченных воспоминаний. Я почти готова к тому, что полное восстановление невозможно. Роб без конца повторяет, что нужно начать все с начала, забыть прошлый год, забыть о центре соцпомощи и обо всем прочем. Перевернуть страницу и жить дальше. Однако картина, где мы с Робом ссоримся на лестничной площадке, все отчетливее встает у меня перед глазами. И теперь я слышу его крик: «Мы созданы друг для друга. Я всегда делал все, чтобы мы оставались вместе. Джо, я не могу тебя потерять! Я тебя не отпущу!» А иногда – в самые неожиданные моменты – мне видится Ник. Кофе, сдобренный виски. Поцелуй в темноте. Я убегаю из центра соцпомощи, громко хлопая дверью. Стою на пороге «Лаймз». Порой вижу обнаженного мужчину, медленно оборачивающегося ко мне.

Саша ждет меня у офиса. На ветру ее свободная юбка облегает фигуру, подчеркивая то, о чем я подсознательно догадывалась с момента возвращения из больницы. Новая стрижка и яркий макияж, так поразившие меня поначалу, только отвлекли внимание от самой главной перемены: отекших пальцев, мешковатого свитера, округлившегося, прежде такого худенького личика. Что мне помешало заметить сразу: самочувствие, путаница в мыслях или зацикленность на своих проблемах? Причем Роб наверняка знает и держит от меня в секрете, как и многое другое. В случае чего ответил бы, что бережет меня, пока я не окрепну. Может, моя невнимательность – тоже своего рода защитная реакция?

В глаза бросается вывеска центра соцпомощи, но я продолжаю шагать навстречу Саше.

– Привет, мама! – Обнимаясь, Саша старается не прижиматься ко мне животом. – А ты лучше выглядишь.

– Да, мне и правда гораздо лучше. – Я отступаю на шаг и внимательно смотрю на дочь. У меня был точно такой же румянец, когда я ее носила. – И ты хорошо выглядишь. А как самочувствие?

– Все отлично, – отвечает она, отводя глаза. – Пообедаем? Я голодная, как волк, и у меня всего полчаса.

– Конечно. Прости за опоздание, никак не могла припарковаться. Пришлось оставить машину у многоэтажки. – Почему-то начинает болеть голова.

Саша с улыбкой берет меня под руку.

– Куда пойдем? Как обычно?

– Нет, я знаю местечко поближе. Собственно, вот оно. – Я показываю на кафе, где встречалась с Роуз.

– Неожиданно, – замечает Саша, оглядываясь. – А папа говорит, ты не ходишь в заведения, где меню помещается на ламинированной странице.

– Я была тут с подругой – приятное тихое место. – Я улыбаюсь, бросаю взгляд на столик у окна, затем снова на Сашу. Та, скривившись, смахивает крошки со стола. Я проглатываю пару таблеток и запиваю водой из-под крана, которую попросила принести, когда мы вошли.

– У тебя все хорошо? – Саша вопросительно смотрит на меня. – Ты почему-то хотела встретиться именно сегодня.

– Да-да, все замечательно. – Я принимаюсь изучать меню.

Мы заказываем картошку в мундире и тунец под майонезом.

– Ты снова ешь рыбу? – удивляюсь я. – Я думала, ты веган.

– Только рыбу. – Саша снисходительно улыбается официантке, совсем как ее отец. – Организм требует белка.

Что это – намеренная провокация?.. Я хочу, чтобы Саша рассказала сама. Мой взгляд падает на окно, и на миг мне кажется, что там стоит Томас. Полы его плаща развеваются на ветру, губы растянуты в насмешливой улыбке. Я прикрываю глаза, силясь отогнать видение.

– Что с тобой, мам? – спрашивает Саша. Встрепенувшись, я улыбаюсь ей. – Ты как-то странно себя ведешь, как будто отключаешься.

– Извини.

Она хмурится, вертя массивное кольцо на пальце правой руки. Симпатичное, говорю я, гораздо лучше остальных.

– Я его обожаю. – Саша протягивает руку с кольцом поближе. – Это же ты мне подарила на день рождения, не помнишь?

– Как жаль, что я его пропустила. Впервые в жизни.

– Ничего ты не пропустила! – Она снова разглядывает кольцо. – Просто не помнишь. Он в марте…

– Я помню, когда ты родилась, – говорю я и вновь замолкаю, пытаясь вспомнить точную дату. Саша родилась в марте, а Фин – в июле.

– Не важно, мам. Все было отлично.

Я улыбаюсь. Саша спрашивает, вспомнила ли я что-нибудь новое с тех пор, как мы виделись в прошлый раз. Кое-что всплывает, уклончиво отвечаю я и пристально смотрю на нее, ища на лице хоть намек на главную тайну, которую она упорно не выдает.

Саша потягивает сладкую воду через соломинку, округлив накрашенные губы. Даже яркий макияж не может скрыть, какое она, в сущности, еще дитя. Наконец приносят заказ, и Саша жадно набрасывается на еду. Ей уже пора на работу, а я до сих пор не подняла тему, ради которой пришла.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спрашиваю я, оставляя на столике деньги. – Нечто важное?

Саша сидя натягивает пальто.

– Например? – с притворной беспечностью спрашивает она.

Я вздыхаю. Жаль, что придется говорить самой. Даже где-то оскорбительно, при уже заметном животе.

– Саша, я знаю, что ты беременна.

Надо было решиться раньше, а не за пару минут до прощания. А теперь я смотрю на вращающиеся двери и представляю, как Саша несется в туалет умыть заплаканное лицо. Ребенок желанный и запланированный, сообщила она. Она счастлива. «Мама, пожалуйста, порадуйся за меня!» – с мольбой в глазах воскликнула дочь, хватая меня за руки дрожащими пальцами. Увы, это раньше, когда она влипала в неприятности, Роб или я бросались на помощь и все улаживали; сейчас поезд ушел. Она на пятом месяце, и живот выпирает гораздо сильнее, чем я рассчитывала увидеть, когда она подняла футболку и показала свежие растяжки. Зрелище было одновременно ожидаемым и шокирующим, реальным и неотвратимым. Я спросила, знает ли папа, и она, потупившись, кивнула. Он просил ничего мне не рассказывать, пока я не окрепну.

Обхватив себя за плечи, я молча смотрю на дверь, разделяющую нас с дочерью. Бесконечный поток офисных работников, спешащих по своим делам, странным образом убаюкивает. Уже середина сентября. Холодает. Год назад мы с Робом отвезли Фина в университет, а потом поехали в отпуск вдвоем. По его словам, мы прекрасно провели время и были совершенно счастливы. Стоило нам ослабить бдительность, и трагедии посыпались одна за другой. Мои худшие страхи оправдались.

Роуз приезжает на работу позже меня. В последнее время это не такой уж редкий случай: я пристрастилась рано начинать и поздно уходить. При виде меня она подмигивает и жестом просит подойти.

– Дальше сами справитесь? – спрашиваю я свою подопечную. Та кивает, продолжая довольно шустро печатать вслепую.

– Привет! – Я нахожу Роуз в кабинете Ника. – Как дела?

Она складывает накидку от дождя в чехол и засовывает в безразмерную сумку.

– А где сегодня высокое начальство?

Иногда она называет его Ник, а иногда – «ваша светлость» или «биг босс», видимо намекая на его частное образование и акцент, свойственный высшему классу, от которого Ник избавился много лет назад, равно как и от костюмов и дорогих машин. Правда, по словам Роуз, он по-прежнему живет в «шикарной квартире» с видом на парк.

– Поехал в «Андерсонс» обсудить сокращения и пенсии, – сообщаю я. – Столько людей увольняют, там нужен посредник.

Утром мы с Ником перекинулись парой слов. Он уже убегал, но успел сделать комплимент моей прическе. Я хотела вслух возмутиться, что он не внял моей просьбе, но в конце концов просто поблагодарила, что он единственный отметил мой поход в салон. С того вечера в его кабинете прошло два месяца, и мы оба усвоили негласные правила приличия.

– Надеюсь, съездит не зря. – Роуз пристраивает свои вещи в углу за стопкой бумаг. – Выходные пособия у них возмутительно низкие.

Опыт в сфере корпоративных финансов позволил Нику выступать посредником между «Андерсонс», оказавшейся в трудной ситуации, и бывшими сотрудниками компании. Он сам вызвался на эту роль. Довольно странно, что, несмотря на пафосные речи о благотворительности, он ведет себя как корпоративный служащий, участвующий в совещаниях руководства и разработке финансовых планов. Иногда мне даже кажется, что его тянет взяться за старое, хотя вслух он в этом никогда не признается и будет уверять в своей преданности волонтерской работе.

– Ты хотела поговорить о чем-то конкретном? – спрашиваю я.

– Да нет, просто поболтать. – Роуз наливает себе кофе. – Ты второй раз на этой неделе приходишь рано. Невольно бросается в глаза.

– Не знала, что ты ведешь учет, – насмешливо замечаю я.

– Не веду, просто обратила внимание.

– До тебя мне все равно далеко. – Я отказываюсь от предложенного Роуз кофе. Работу я полюбила, а вот кофе здесь ужасный, особенно когда немного постоит. – Ты практически замужем за работой, – говорю я и тут же жалею о своей бестактности.

– Видишь ли… – Она смотрит в зал через мое плечо. – Сюда приходят, чтобы осознать свои проблемы, а не для того, чтобы бежать от них.

Прямота Роуз всегда повергала меня в некоторый шок. С другой стороны, мы знакомы почти полгода, и я считаю ее подругой – не совсем типичной, но преданной.

– Ты о ком? О них или обо мне? – Я бросаю взгляд на первых посетителей. Некоторых я уже узнаю в лицо.

– О тебе, – невозмутимо отвечает Роуз.

– Мне пора приступать, – говорю я, но она обходит меня и закрывает дверь.

– Подождут. Давай поговорим.

Глядя на меня в упор, Роуз выкладывает все начистоту. В последнее время я зачастила в центр соцпомощи, прихожу все раньше, а ухожу все позже. Безусловно, я для них ценное приобретение, и Роуз вовсе не имеет ничего против, но если я хочу чем-то поделиться, она всегда готова выслушать.

– Джо, меня ничем не шокируешь. Я за свою жизнь такого наслушалась…

Мы с Роуз часто болтали, вместе протирая столы и отчищая с ковролина грязь или чего похуже. Я делилась своими переживаниями о детях – как они отдалились и как редко мы видимся, – однако всегда тщательно выбирала, о чем могу ей рассказать, и думаю, она это чувствует.

– Роуз, ты и так знаешь обо мне все. По сути, я довольно скучный человек.

– Ничего подобного. – Она снова сверлит меня взглядом, и на миг я с ужасом представляю, что она догадывается о произошедшем между Ником и мной на этом самом месте. – Вовсе ты не скучная, скорее наоборот. Да и вообще, скучных людей не бывает, человека просто нужно получше узнать. Работая в центре, я хорошо это усвоила.

Роуз делает глоток кофе, ставит чашку на открытую книгу у Ника на столе – какой-то юридический справочник, затем опирается массивным бедром на угол стола.

– Джо, в последнее время ты как-то ушла в себя.

– Все в порядке, – улыбаюсь я. – И мне действительно пора за работу.

– Понимаю, ты считаешь, что я лезу не в свое дело. Но я очень беспокоюсь. – Она касается моей руки. – Ты как будто все время чего-то ищешь. Прошу, будь осторожна в поисках.

– Не понимаю, о чем ты. – Я оборачиваюсь к двери, и Роуз приходится отпустить мою руку.

Я возвращаюсь к девушке за компьютером, мыслями оставаясь в кабинете. Порой мне даже хотелось излить душу Роуз – уж слишком тяжело носить бремя этой тайны в одиночку; с другой стороны, пока никто не знает о случившемся, оно как будто не существует в реальности. Даже если пойти на унижение и озвучить то, что я так тщательно силюсь замолчать, едва ли станет легче. Скорее наоборот, от сочувственного взгляда Роуз стыд прожжет меня насквозь. И, уж конечно, я не расскажу ей, как бросилась в бар к Саше и наткнулась на Томаса. Роуз меня не осудит, зато я этого себе не прощу. Жизнь только начала потихоньку налаживаться – по крайней мере, Роб и Саша снова общаются, – и я не могу рисковать хрупким перемирием. Похоже, Томас держит язык за зубами, и лучше мне последовать его примеру.

– Как ваши дела? – Я надеваю очки и заглядываю в сопроводительное письмо, которое девушка напечатала в мое отсутствие.

– Все супер!

Погрузившись в письмо, пестрящее орфографическими ошибками и смайликами, я не замечаю, как сзади подходит Роуз.

– Извини, пожалуйста. – Она шумно дышит мне в ухо. – Наверное, я перегнула палку.

Я невольно отшатываюсь.

– Ничего страшного, я понимаю, что ты желаешь мне добра. Но, честное слово, у меня все хорошо! – Я улыбаюсь девушке, кивая на выделенные красным слова на экране.

– Мир? – Роуз выпрямляется, опираясь на спинку моего стула.

– Конечно.

Роуз начинает обходить зал, безошибочно определяя тех, кто испытывает затруднения. Как я. Разница только в том, что остальные пришли сюда получить помощь, а не оказать ее другим. Но она права, в центр я сбегаю от своих проблем. Наверное, и Роб уходит с головой в работу по той же причине, проводит все больше времени вне опустевшего гнезда и добирается до кровати поздно, когда я уже крепко уснула. Когда-то мы были парой, а сейчас существуем параллельно, почти не пересекаясь друг с другом. Чем дальше, тем сильнее меня тяготит одиночество.