Свонсуотер горел. Вдали протрубила пожарная машина, и вскоре ее колеса уже бороздили гравий подъездной дорожки. Послышались короткие команды, из пожарных шлангов с шумом вырвались струи воды, и на шлемах пожарных заиграли отблески огня. Команда спасателей приготовилась разбирать завалы, чтобы вытащить тело Клэр из руин, а внизу на лужайке Филип, оттолкнув Кокрилла, сам занялся ранами Эдварда.

– Все не так уж плохо, – объявил он после осмотра. – Раны с виду страшные, но они все поверхностные и их легко зашить, а на руку можно наложить гипс. Не плачь, Белла, он выкарабкается.

В ворота въехала машина «Скорой помощи».

– Пусть немного подождет, – сказал Филип, взглянув на нее. – С Эдвардом особой срочности нет, а она может понадобиться для Клэр, если… Если…

Ребенок, завернутый в плед, крепко спал на траве. Кокрилл, Стивен, Белла, Пета и Элен молча смотрели на бесчувственное тело на носилках.

– Дорогой мой, никакого «если» не будет, – безжалостно произнес Кокрилл.

Закончив осматривать Эдварда, Филип встал с колен и отвернулся.

– Все равно пусть подождут, – бросил он.

К нему подошла Элен.

– Филип, да не мучайся ты так. Ты зря считаешь себя виноватым. Ей было все равно – не ты, так кто-нибудь другой. – Она посмотрела на остальных. – Скажите же Филипу, избавьте его от страданий. Ведь это правда?

– Да, Филип, это правда, – подтвердила Белла. – Клэр слишком все драматизировала. И была несчастна. Красивая и умная, она жаждала любви, но ее никто не любил, а она не понимала почему. Мне кажется, ее вообще никогда не любили. С детства она жила здесь с дедом, но его любимицей была Пета. Не укоряй себя, дорогая, твоей вины здесь нет, но ты была наследницей, дочерью любимого сына, а Клэр была для сэра Ричарда лишней, он не нуждался в ней и никогда не любил ее. Когда она выросла, потребность в любви захватила все ее существо, и она шла на все, чтобы ее найти. И с работой ей тоже не повезло. Она была красива, но любви так и не дождалась, была умна, но ничего не достигла. Здесь она тоже перестаралась. Ей было недостаточно просто выполнять свою работу, ей хотелось литературных успехов и всеобщего признания. Однако она понимала, что после войны ее журналистская «карьера» закончится, потому что она потеряет работу. И как женщина она потерпела фиаско, потому что у нее не было мужчины. Ее жизнь была бесцельна и пуста. И тут вдруг появился Филип, и между ними пробежала искра: он чувствовал себя несчастным и непонятым, а она почувствовала, что нужна ему. Впервые в жизни она была кому-то «нужна», именно этого втайне хотят все женщины – быть для кого-то необходимыми…

Белла замолчала и посмотрела вокруг.

– Я плохо выражаю свои мысли. Наверное, я не очень умная.

Пета, стоявшая рядом с обнявшим ее Стивеном, запротестовала:

– Перестань, дорогая. Ты очень даже умная. Продолжай, пожалуйста!

Разговор облегчал тягостное ожидание и, естественно, крутился вокруг Клэр.

– Тогда в павильоне Пета все сказала правильно, – заметила Белла. – Если бы ваш дед подписал новое завещание и умер – а такое вполне могло случится, – тогда она теряла Филипа и все, к чему стремилась.

– Она, вероятно, рассудила, что дед уже старик, он свою жизнь прожил, и она лишь немного ускорит события, – сказала Элен. – Видимо, это не казалось ей таким уж страшным преступлением…

Все это уже не имело значения – Клэр была мертва и лежала, раздавленная обрушившейся стеной.

Посмотрев на руины, Кокрилл жестко произнес:

– Ее настигла расплата, но от этого ее преступление не становится меньше. И не старайтесь оправдать ее, Элен. Она совершила двойное убийство и заставила страдать невиновного. Эдвард ведь рассказал вам, что ему пришлось пережить. Я пытался заставить ее признаться, хотел, чтобы она освободила Эдварда от этого кошмара, убедила его, что он не сумасшедший. В конце концов, я решил ошеломить ее. Мне казалось, что если я во всем обвиню его, она не выдержит и расколется. Ее признание вернуло бы ему веру в людей, а для него это было очень важно. Но она молчала. А потом упала эта бомба.

– Это верно, – согласилась Пета. – Клэр заставила его страдать, считать себя сумасшедшим, и мы в это поверили, стали бояться его, словно он был бешеной собакой, от которой надо поскорей избавиться, а ведь раньше мы так его любили. И она сделала это намеренно.

И Пета отвернулась, чтобы скрыть слезы.

– Вряд ли намеренно, – возразил Стивен. – Не думаю, что она планировала это заранее. Просто так сложилось, и она не устояла перед соблазном. Она ведь никогда не считала Эдварда сумасшедшим, как, впрочем, и вы все. Сейчас, оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что Клэр случайно опрокинула вазу в гостиной. Она пришла туда, чтобы вытащить яд из сумки Филипа, и задела эту вазу. А тут в гостиную вошел я, и ей надо было как-то объяснить свое там присутствие. Она была уверена, что я подумаю на Эдварда, у которого случился очередной «припадок», поэтому, когда я ушел, сдвинула венок на портрете, чтобы все выглядело достаточно правдоподобно. В тот момент ее заботила только ваза, и вряд ли она думала о последствиях.

Стивен посмотрел на бледного Эдварда, пластом лежавшего на носилках.

– Филип, тебе не кажется, что его надо поскорее отнести в машину?

У дома суетились спасатели с лестницами, лопатами и кирками.

– Погодите минуточку, – умоляюще произнес Филип.

– Если вы надеетесь, что ее найдут живой, вас ждет глубокое разочарование, – заметил Кокрилл.

– Я не надеюсь, что она жива. Наоборот, я бога молю, чтобы ее нашли мертвой. Но если есть хоть малейший шанс… Эдвард в порядке, от этого костра здесь достаточно тепло, а крови он потерял немного. В этом захолустье только одна карета «Скорой помощи», и я не хочу рисковать, – сказал Филип, смахивая пыль со своих часов. – Еще десять минут.

– Пока мы ждем, пусть Коки расскажет нам о Клэр. Мы должны знать, как все произошло.

Кокрилл не заставил себя упрашивать. Он считал, что будет несправедливо, если Клэр, наказанная за свои грехи, превратится в мученицу в глазах семьи. Они должны знать правду.

– Она решилась на этот шаг, все продумала и действовала быстро и ловко. Улучив момент, когда вы все слушали новости, слуги были на кухне, а Бро ушел в свою пожарную команду, она похитила адренол и, вероятно, сказала вашему деду, что Филип распорядился сделать ему укол, чему он, безусловно, поверил. Клэр капнула немного адренола в стакан, чтобы запутать дело – она была хитра и хладнокровна. Вероятно, она случайно прикоснулась к телефону, так что ей пришлось его вытирать и прижимать к нему пальцы сэра Ричарда в надежде, что никто не заметит, что там нет других отпечатков пальцев. Потом, как мне кажется, она стала искать новое завещание и, не найдя его, не особо расстроилась – ведь она не знала, что оно уже подписано. К тому же времени у нее было в обрез и надо было срочно возвращаться в дом. План был реализован, и она, отдернув шторы, покинула павильон.

– Когда мы на следующее утро обнаружили деда, она первым делом стала искать завещание, – признал Филип.

– И никакого раскаяния и угрызений совести, не так ли? – едко произнес Кокрилл. – А потом все пошло не так: в убийстве заподозрили беднягу Эдварда, потом арестовали Элен, что повергло ее мужа в отчаяние и воскресило их прежнюю любовь. Но тут в комнату Клэр явился Эдвард и сообщил ей свою версию убийства, обвинив во всем Бро. Это пришлось очень кстати: если убрать Бро, все можно будет свалить на него и жить спокойно. Вероятно, именно тогда она и решила убить его стрихнином, который «на всякий случай» прихватила из сумки Филипа. А может быть, ее осенило, когда она увидела его идущим на рассвете к павильону. Мы знаем, что она в ту ночь спала в комнате Элен, откуда виден павильон и все подходы к нему. Видно было прекрасно – светила полная луна и уже брезжил рассвет. Я предполагаю, что ее, как и Бро, разбудила сирена, а возможно, она вообще не спала. Что делал в павильоне Бро, мы теперь не узнаем, но мне кажется, он решил спрятать там оставшееся у него завещание. Лучшего места не придумаешь – полиция уже обыскала и опечатала павильон, а второй раз они вряд ли туда бы сунулись, тем более что завещание искали совсем в других местах и даже перекапывали сад. Так или иначе, но она взяла стрихнин и прокралась за Бро в павильон. Ее первоначальный план не сработал. Новое завещание было подписано, и даже если его не найдут, старое все равно уже недействительно. А тут еще Филип решил возвратиться к своей первой любви. Клэр увидела Бро и тайком двинулась за ним. Риск был ужасный, но она, несомненно, видела, что мой караульный ушел за дом, и решила использовать этот шанс. Ведь теперь на кону стояло не ее будущее счастье, а собственная безопасность.

– Я думаю, она сделала это ради Эдварда, – предположила Пета. – Это был единственный способ, не выдавая себя, убедить его – а заодно и всех нас, – что он не убийца и не сумасшедший.

– Вот именно, – подхватил Кокрилл. – Она прежде всего заботилась о себе.

Но Пета подумала, что сейчас это уже неважно. Какая разница, что там считает Коки. Клэр уже нет в живых. Она обманула всех. Воспользовалась доверием деда и убила его. Отправила на тот свет Бро, а когда тот умер в мучениях, написала фальшивое признание в преступлении, которого он не совершал. Из-за нее опозорили и арестовали ни в чем не повинную Элен, а Эдвард пережил невыносимую боль – но сейчас она мертва. Сознательно пожертвовала собой. И теперь Эдвард свободен от всех своих страхов, которые мучили его задолго до того, как его спровоцировала Клэр, и может пойти в авиацию, стать полноценным членом общества и больше не экспериментировать с собственным «я». Филип вновь обрел Элен и ребенка, а она, Пета, очутилась в объятиях Стивена и больше не страдает от своего богатства. Свонсуотера больше нет, и Белла перестала быть его узницей: она может поехать на Ривьеру, в Майами или куда ей заблагорассудится, может снова жить в игрушечном домике с кисейными занавесками, желтой входной дверью и геранями на окнах. Свонсуотер сгинул в огне, а с ним сгорела память о Серафите и ее культ. И неважно, что там думает Кокрилл…

Из дома подали сигнал. Оттуда пришли двое мужчин и понесли носилки с Эдвардом к машине.

– Они нашли женщину, сэр. Сейчас ее вынесут.

Все побрели к террасе и молча встали в ожидании. Когда Клэр вынесли, к носилкам подошел только Филип. Скорбная процессия проследовала к машине, двери захлопнулись, и она уехала. Филип вернулся бледный, как полотно, и совершенно потерянный.

– Конечно, она мертва, – произнес он и что-то протянул Кокриллу. – Она сжимала это в руках.

Кокрилл взял у него небольшой продолговатый предмет, искореженный и почерневший от дыма.

– Это послание. Она призналась, чтобы спасти беднягу Эдварда! – сказал он, крутя предмет в руках. – Должно быть, она взяла это в гостиной. Я видел, как она вытащила оттуда Эдварда как раз перед тем, как мы к ним пробились. Но сказать ему правду уже не могла – он был без сознания.

Все уставились на странный предмет.

– Но что это? – спросила Пета.

– Это объяснение. Ответ на вопрос, который никто из вас так и не задал. Как она ухитрилась пройти в тот вечер по дорожке, оставив столь маленькие следы, что наутро их с легкостью перекрыли следы ее ног? Это шкатулка, которая стояла в гостиной под портретом Серафиты.

Положив на садовый столик металлическую шкатулку, Кокрилл открыл ее. Внутри оказался пыльный букетик цветов и выцветшая театральная программка. Перчатки, которые тоже здесь лежали, Кокрилл вынул еще днем, чтобы показать их родственникам, когда они сидели на террасе над рекой.

– Мы все думали, что Клэр не смогла бы перекрыть свои следы на песке. Но именно это она и сделала. Она оставила две цепочки следов: к французскому окну и от него, но это были совсем крошечные следы, настолько, что обычный след легко перекрывал сразу два, к тому же она постаралась оставлять их как можно ближе друг к другу. Она увидела, что Бро посыпал дорожки песком и ушел дежурить в своей пожарной команде, и у нее созрел план.

Запустив руки в карманы старого твидового пиджака, Кокрилл извлек оттуда два небольших предмета и положил их на стол рядом со шкатулкой. Это были крошечные атласные балетные туфельки, к носкам которых прилипли еле заметные песчинки.

Только Клэр унаследовала маленькие ножки Серафиты.