Глава четвертая

На Хана Рим действовал слегка угнетающе. Слишком много истории, слишком много древних развалин, которые намекали — ничто не вечно. Для члена Ордена такие намеки ни к чему, они и так частенько рискуют жизнью. Хотя кафе тут в большинстве своем отличные, плюс еще одно место вызывало у Инквизитора умиление. Ареа Сакра — древние раскопки, обнесенные прозрачным забором. Находились они на площади Торре-Арджентина, окруженной жилыми зданиями, церковью и огромным театром.

Вот и в этот раз, несмотря на спешку, Хан не мог отказать себе в удовольствии и велел таксисту остановиться возле площади. Осенью толпы туристов значительно редели, и к развалинам он дошел спокойно. Не для того, чтобы полюбоваться на остатки колонн, стен и скамеек. Вовсе нет. Опустив ладони на бортик прозрачной загородки, Хан вгляделся в развалины внизу. Да, вот они! Десятки кошек грациозно скользили между камней, умывались, выясняли отношения или просто сидели и щурились на осеннее солнце. Табличка рядом с Ханом гласила, что эти кошки — полноправные граждане Рима и их не стоит кормить, так как они могут выбежать на дорогу и попасть под машины.

Кошки притягивали его своей независимостью и свободой. В отличие от собак, к которым Хан подсознательно причислял и себя. А что? Верный пес Ордена, которого гладят, пока он выполняет работу, но пристрелят при малейшей попытке оскалить зубы.

Такие мысли бесили. Тем более появились они после разрыва с Евой. Тогда, сидя в самолете, Хан понимал, что будущего у них нет по одной причине — Орден. Его личная жизнь ему не принадлежала. Раньше он не задумывался, так как… не любил. Ну дали бы ему одобренную Орденом невесту, ну жил бы он с ней и изменял. Так делали все члены Ордена за редкими исключениями.

Ева была кошкой, он — собакой. Причем той, которая кошек загоняла и убивала.

К его ноге подошел кот. Огромный и матерый, с драным ухом и такими клыками, что они выпирали из-под губы. Внимательно оглядев Хана желтыми глазами, кот зачем-то тронул лапой его ботинок, после чего улегся неподалеку и замер, глядя на развалины немигающим взглядом. Погладить его Инквизитор не рискнул. В коте чувствовался властный и гордый характер, нижняя тяжелая челюсть слегка выпирала вперед, а на боках шерсть была чуть ободранной, словно в жестокой драке. Хан уважительно посмотрел на него и тихо проговорил:

— Парень, ты нереально крут. Оставайся таким же.

«Ты тоже ничего, — сообщил кошачий взгляд, — но не трогай меня и ступай себе, человек».

И Хан отправился. К стоянке такси. Его целью были катакомбы святого Каллиста, что располагались в зоне Старой Аппиевой дороги. Находились они за высоким каменным забором и в это время уже не работали, что Хану было только на руку. Он просто зашел и спустился вниз, в переплетение захоронений, коридоров и небольших залов с табличками. Здесь, под катакомбами, был один из входов в сердце Ордена. За непримечательной серой дверью, без каких-либо опознавательных знаков или ручки.

В катакомбах, как всегда, царила промозглая, тяжелая атмосфера. Тяжелая почти физически. Хан словно ощущал невидимых призраков, наводнявших мрачные коридоры. Не глядя по сторонам, достал из кармана короткого стильного пальто плоский прямоугольник и приложил к двери. Та бесшумно и быстро отъехала в сторону, и Инквизитор скрылся за ней.

И словно перенесся в другой мир. Широкие коридоры, мягкий и приятный для глаз свет. И везде автоматические двери, плюс сухой прохладный воздух. Хан постоял пару секунд, вспоминая, куда дальше. Ага, лифт через сто метров, справа. И до минус седьмого этажа. Потом на автомобильчике до Красного Зала Совещаний.

Народу на пути попадалось не так уж много. Хан автоматически отвечал на приветствия. Улыбнулся, лишь встретив знакомое лицо. Джерд Фишер — Инквизитор, как и он. Они вместе учились, правда, сильной дружбы, как с Богданом, не получилось. Но тем не менее они поддерживали общение.

— Приветствую, брат. — Голос у Джерда звучал бархатисто и низко. Да и сам немец производил впечатление: подтянутый, высокий, с длинными, стянутыми в хвост волосами и клинышком бородки. В одежде он предпочитал джинсы и светлые рубашки.

— Приветствую, — откликнулся Хан. Он заметил на безымянном пальце Джерда кольцо.

— Ты женился?

— Она достигла совершеннолетия и месяц назад стала моей.

Хан на секунду ощутил укол зависти. Среди членов Ордена браки заключались скорее по договору, нежели по любви. Главное, чтобы жена прошла соответствующую подготовку и была членом семьи одного из братьев. Джерду повезло: он и его невеста полюбили друг друга.

А Хан до сих пор не мог заставить себя сходить на смотрины невест. Его раздражали покорные девицы, которые скромно усаживались на скамейках во дворе закрытой школы. Одинаково причесанные, одинаково одетые и с одинаковым смирением в глазах. В них не было огня, только лишь покорное ожидание.

Вот Ева была другой. Живой, яркой, порывистой.

И стала Хищницей.

Хан незаметно вонзил ногти в ладонь, болью прогоняя воспоминания, спросил:

— Ты не в курсе, что произошло? Тебя тоже сорвали?

— Не в курсе. Я был дома, в Дортмунде, с Анжеликой. Сам не понимаю, что произошло.

Они подошли к стальным дверям лифта. Тот мигнул зеленой кнопкой, открылся. Просторная кабина с матовыми стенами впустила их и еще нескольких членов Ордена, бесшумно ухнула вниз.

— Явно нечто из ряда вон выходящее. Я в Риме лет пять не был.

— То же самое. Слышал… ходят слухи, что Магистры паникуют. Вопрос почему.

— Да уж…

Хан мог бы поинтересоваться у Вацлава — несостоявшегося тестя, но после разрыва помолвки с Ирен старался не навязывать ему свое общество. Вроде бы тот не злился, и Рождество они отмечали в одном доме в семье Богдана. Ирен уже с ними, правда, не было. Они с мужем путешествовали, наслаждались друг другом и планировали, как жить дальше.

Лифт доставил и выпустил двух Инквизиторов в широкий и такой же светлый коридор. Правда, здесь на стенах висели надписи на латинском: выдержки из Свода тамплиеров и инструкций Торквемады, одного из самых известных в свое время инквизиторов. Здесь народу было еще меньше. И все направлялись к высоким распахнутым дверям из тяжелого дерева. Двери резко выделялись из аскетичной и деловой обстановки вокруг, покрытые искусной резьбой, образовывавшей латинские символы. Хан не сразу понял, что при должном умении в них можно увидеть слова молитвы. Одной из многих, которые вбивали им в головы. Порой — в прямом смысле слова.

Ева точно ведьма. До сих пор он даже не задумывался о том, применимы ли подобные вещи к воспитанникам. Правильно ли силой запихивать в неокрепшие умы то, что надо почувствовать сердцем?

— Ты чего?

Хан вздрогнул и вспомнил, что не один. Оказывается, он замер перед дверьми и просто смотрел на них. Так что Джерд недоумевающе поглядывал на коллегу.

— Ты в порядке?

— Долгий перелет и смена часовых поясов. Хочу в постель с милашкой.

— Не трави душу.

«Тебе-то чего травить, — мысленно проговорил Хан. — У тебя в этом плане полная гармония».

И сделал шаг, переступая порог зала совещаний. Красного Зала, чьи стены, как бы оправдывая название, были затянуты шелковыми обоями цвета подсохшей крови. Их едва можно было разглядеть в том полумраке, что царил здесь. Непривычно после светлых коридоров. Хан незаметно поморгал, чтобы быстрее привыкнуть. И увидел, что почти все уже пришли. Несколько десятков самых лучших Инквизиторов и Палачей сидели в мягких креслах, расставленных полукругом перед небольшой трибуной, отделанной золотом. Здесь все выглядело слишком по-старинному, слишком… странно. Лично Хан предпочел бы проводить переговоры в более деловой и современной обстановке. А здесь даже пахло так, словно сутками жгли благовония.

Его братья приглушенно разговаривали, обмениваясь новостями. Так собираться приходилось редко. А встречаться специально, чтобы поболтать по душам, часто не хватало времени. Хан с тоской подумал, что они с Богданом-то уже почти год не виделись. Его названый брат так и торчал в России. А он все не мог туда вырваться: в основном мотался по Азии.

Найдя свободное место, присел, поздоровался с соседями и прислушался. Ну да, болтали о работе, о последних гаджетах, о том, что хочется в отпуск, и так далее. Словно не в Ордене, а на совещании в крупной компании.

Нежный перезвон разом оборвал все разговоры в зале. Как отрезал. Хан едва не оглох от обрушившейся тишины. Все взгляды устремились на трибуну, где, подрагивая, горели толстые белые свечи.

И этот тяжелый запах, от которого уже стучало в висках.

Нет, совещания в инвесторской компании Хану нравились гораздо больше.

Магистры появились откуда-то из темноты за трибуной. Как всегда, в одинаковых мантиях белого цвета и в темно-красных масках, закрывающих все лицо, за исключением рта и подбородка. В лицо Магистров не знали. Хан вот в курсе был только про Вацлава, да и то узнал далеко не сразу. Это были Старшие Магистры, семь человек, которым было известно все об Ордене. Если кто-то из них уходил из жизни, его место занимал следующий. Нового Магистра выбирали из Инквизиторов или Магистрантов — тех, кто был связным между Старшими Магистрами и Инквизицией. Палачей не выбирали из-за их «грязной» работы.

За спинами Магистров бледно засветился огромный экран. А потом раздался голос одного из семи: звучный и чуть хриплый. Усиленный невидимым микрофоном, он проник во все утолки зала, всколыхнул красноватый полумрак.

— Братья, мы рады видеть вас. Мы редко можем собираться вместе, ибо спасаемый нами мир не может ждать. И я очень хотел бы, чтобы встречи эти были более радостными. И не омрачались теми новостями, что я поведаю.

Хан старался не ерзать и не морщиться. В конце концов, возможно, оратор на самом деле говорил так, а не изображал пафосно-возвышенную речь.

— Братья, — присоединился второй Магистр, чей голос звучал гулко и чуть пугающе, — все мы знаем, что в этот мир когда-то давно проникло Великое Зло, Скверна Дьявольская, которую мы стараемся истребить по сей день. И станет наш мир чистым, когда последняя проклятая тряпка будет сожжена. — Он помолчал немного, добавляя эффекта словам, и продолжил: — Но нынче, братья мои, нам предстоит не просто сражение. Случилось то, чего мы все так опасались.

Хан почувствовал пока еще неясную тревогу. Что там еще произошло?

Магистр оказался хорошим психологом. Он опять сделал паузу, давая слушателям проникнуться сказанным, после чего громко проговорил:

— Антихрист явился миру в женском обличье.

Культурных слов, характеризующих это заявление, у Хана не нашлось. Так, что за… дела тут творятся?

На лицах соседей было написано неприкрытое изумление. Пожалуй, только уважение к Магистрам удерживало их от шквала вопросов. Хан прикусил язык, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего. Сейчас им все скажут. А задавать вопросы, не дождавшись объяснений, признак несдержанности. Это не поощряется.

— Вижу, вы в таком же замешательстве, как и мы, — произнес Магистр отеческим тоном. — Хотел бы я ошибаться, но, увы, все совпадает. Мы боялись этого, братья, мы уничтожали скверну, чтобы она не взяла верх над миром. Но одна распутная тварь все же оказалась хитрее. Пока хитрее.

Он глубоко вздохнул, точно брал на себя вину за то, что кто-то обхитрил Орден.

— Мы все знаем женское коварство, братья. Из наших жен, дочерей, сестер и матерей мы пытаемся его убрать. Но, увы, порой не всегда получается. Слишком много искушений приготовил этот мир для женщин. А они слабы, не в силах устоять. Плотские удовольствия влекут их со страшной силой. И скверна — тому пример. Враг человеческий действует через женскую слабость. Но мы знаем это, братья. — Его голос окреп, стал более звучным. — Враг может ненадолго одержать верх в битве, но не в войне. И женские слабости мы сделаем своей силой.

За его спиной загорелся экран, отчего сам Магистр стал напоминать черный силуэт. Силуэт, который все повышал голос, тем самым накаляя градус в зале. О да, он умел привлекать внимание и заводить публику.

— Похотливость женскую мы сделаем своей силой. Ради внимания мужского они предадут своих соратниц.

Хан потер подбородок и мельком подумал, что Магистр все же порой перегибает палку. Нельзя всех под одну гребенку, нельзя. Опять в голову проникла Ева. И укололо в сердце, когда вспомнил, как уходил от нее.

А на экране тем временем появилось видео. Какой-то подвал, судя по трубам и ободранным кирпичам. Камера была прицеплена к плечу оператора и периодически подергивалась. Но изображение четкое.

На цепях, прикрепленных к вывернутым запястьям, висела пожилая женщина. Чувствовалось, что пытали ее долго и с опытом. Не застенки Ордена, конечно, где находился полный набор для допросов, но тоже сильно. Камера приблизилась, и Хан отметил, что ногти у женщины успели все вырвать. Чуть поморщился. Все же он придерживался взгляда, что можно проводить допросы и с применением «сыворотки правды». Главное ведь результат. Но Магистры считали, что вместе с болью «одержимая» очищается от совершаемых грехов. И сполна получает наказание за свою слабость.

— Абби Алерано помогала одержимым, — произнес Магистр торжественно. — За свои грехи она рассчиталась сполна. И перед тем как отпустить ее душу, мы попытались узнать имя той, что может стать Антихристом.

Хан сжал кулаки до хруста в суставах. Перед глазами застыла черная фигура Магистра на фоне окровавленной и уже вряд ли живой женщины. Хотя нет, на съемке она застонала и попыталась приподнять голову. Вместо лица зияла сплошная рана.

— Антихрист направляется во Францию. Там мы и устроим засаду.

На экране послышался звук выстрела, голова женщины мотнулась, и во лбу появилась дырка. Все было кончено.

Хан моргнул и постарался дышать ровно. Как сквозь вату услышал окончание речи.

— Братья, мы не смогли узнать имя Антихриста, но мы отправляемся во Францию, чтобы искоренить зло. Я назову тех, на кого возложится почетная миссия. И они войдут в историю Ордена.

Хан одновременно ощутил безумное облегчение, что имя так и не удалось узнать. Но червячок беспокойства внутри не отпускал. Пожалуйста, только не Ева!