На протяжении первых шести дней после побега Зеленого Шрама Император ежедневно посылал на Великую Арену своих садовников, приказывая им уничтожать ростки элеха’ала. Садовники пололи, рыли и жгли землю. Но каждое утро извивающиеся зеленые побеги возвращались, становясь еще гуще и мощнее, чем прежде. К полудню седьмого дня ростки пробрались в трещины фундамента Великой Арены, и еще одна секция северной стены с грохотом обрушилась.

На восьмой день город начали заполонять бродяги. Они называли себя «пилигримами»: вставали на колени, молились и пели перед побегами. Красный Король наблюдал за ними с высоты своей башни и качал головой от удивления и отвращения. Но когда его главный библиотекарь зачитал ему отрывки из Свитков, которые те исполняли, улыбка исчезла с его лица.

Красный Король отправил солдат прогнать пилигримов. Но так же, как и ростки, они с каждым днем возвращались все в бо́льших количествах. Так что он приказал своим людям запирать их в подземельях. Но люди все равно приходили молиться побегам.

На десятый день запаниковавший солдат открыл огонь во время эвакуации. В последовавшем за этим безумии его взвод перебил тридцать трех пилигримов.

На одиннадцатый день по всему городу вспыхнули восстания. Некоторые из них были организованными атаками мятежников, решивших воспользоваться ситуацией. Другие же были просто спонтанными актами неповиновения обычных рабочих и горожан. Один особенно неприятный инцидент произошел, когда командующего офицера убили его же собственные подчиненные, которые в дальнейшем примкнули к группе мятежников, захвативших Великую Арену и объявивших ее свободной территорией и святилищем Сына Сакаара.

На двенадцатый день Император облачился в свою золотую броню, взял в руки меч и спустился на Великую Арену. Он убил всех находившихся там пилигримов и повстанцев, уничтожил каждый росток элеха’ала.

И затем убил всех своих садовников.

Но на тринадцатый день побеги проросли снова.

Халк мог бы не дать Миэку и его братьям сжечь Ан-Тобу. Но вместо этого он бездействовал, вместе с Коргом и Хироимом наблюдая, как разгорается пламя. Старейшина Чарр сидел неподалеку на площади, обнимая плачущего сына. Вокруг него столпились дрожащие от ужаса имперцы. Миэк с братьями носились по деревне, ломая все, что можно было сломать, и поджигая все, что могло гореть. Бруд и Эллоэ помогали им. Старый Фенго попытался осторожно обратиться к Эллоэ, моля ее пощадить соотечественников-имперцев. Она откинула его сморщенные руки и, отбросив наземь, наступила ногой на грудь.

– Вы превратили детей хиверов в рабов! – прорычала она. – Годами держали их под землей! И вы все знали об этом! Все вы!

– Они же просто жуки! – закричал Фенго.

Хиверы застрекотали в страхе и ярости. Глаза Халка сверкнули. В воздухе стоял четкий запах Миэка, и Халк чувствовал, как ярость улья бежит по его венам. Двенадцать сезонов ужаса, вдыхаемого вместе с пеплом. Кандалы, натирающие запястья. Тупое отчаяние, бесконечные часы хождения вокруг мельничного ворота. Причитания и агония, когда фермер косой подцеплял тело их погибшего брата, доставал из могилы, которую они сами вырыли в своей тюрьме, и бросал на повозку с компостом.

Прежде чем Халк успел зареветь, Эллоэ с силой врезала Фенго по лицу. Его нос хрустнул, сломавшись от удара, и имперец рухнул обратно на песок. Сын Чарра тихо завыл. Сжав кулаки, Эллоэ слушала всхлипывания ребенка и глядела на скрючившегося на песке старика. Затем по площади пополз сладковатый запах тлеющего зерна: это загорелись поля. Халк развернулся и пошел прочь. Эллоэ, не оглядываясь, последовала за ним.

Корг позвал остальных за собой своим гулким, рокочущим голосом. И вскоре все повстанцы и беженцы направились в сторону равнин. Последними шли Миэк и его братья. Поначалу они были зажаты и осторожны, полные гордости, печали и ярости. А когда деревня осталась позади, они подняли глаза на ясное небо, почувствовали запах цветущей травы и ощутили на коже дуновение ветра. Вскоре они уже радостно щебетали, резвились и смеялись, маршируя наравне с другими.

– Куда направимся теперь? – спросил Корг.

Эллоэ обогнала Халка и рукой указала на восток. Ее кровь вскипала от ярости. Миэк получил свою месть. Теперь настал ее черед.

– Мы достигнем гор к наступлению ночи и спрячемся в пещерах. А к завтрашнему полудню доберемся до Пасти.

Примус Ванд понял, что Скованные Битвой вернулись, когда под ним взорвался летающий диск, и он полетел вниз с пятнадцатиметровой высоты. Приземлившись посреди арены, на которой сражалась за свои жизни новая партия будущих гладиаторов, он сломал ногу. Примус крутанулся, поднимая контролировавший его подчиненных жезл в попытке защититься, но Эллоэ ударила ему по зубам и вырвала оружие у него из рук. Затем она махнула жезлом в сторону шокированных рабов.

– Вперед. Убейте его, – сказала она, играя переключателем.

Но Халк, вырвав жезл у нее из рук, тут же переломил его пополам.

– Вы все свободны, – сказал он рабам.

Он гневно посмотрел на Эллоэ.

– И пусть тот, кто попытается снова сделать из вас рабов, катится к чертям.

– Примус Ванд убил моего отца! – закричала Эллоэ. – И бог знает сколько еще людей! Он заслуживает смерти!

– Тогда сделай это сама.

Эллоэ перевела взгляд на Примуса, тихо сидящего на песке. Его сломанная нога пульсировала от боли, а ноющая челюсть, скорее всего, была смещена. Но он старался смотреть Эллоэ прямо в глаза. По своему опыту Примус знал, как тяжело убить беззащитного человека, с которым встретился взглядом, что бы тот ни натворил в прошлом. У Примуса ушли годы на то, чтобы довести это умение до совершенства. А Эллоэ сражалась всего месяц.

Эллоэ коротко втянула воздух сквозь зубы, а затем, развернувшись, ногой врезала Примусу по лицу. Тот рухнул навзничь, улыбаясь окровавленным ртом. Эллоэ продолжила бить. Но улыбка Примуса никуда не исчезла: теряя сознание, он знал, что все еще жив.

После того как Халк сломал у всех стражников жезлы покорности, а Хироим снял диски со всех рабов, половина освобожденных гладиаторов решила спастись бегством и ушла в направлении холмов. Но остальные согласились присоединиться к группе Халка. Они оседлали драммотов, заполнили телеги оружием и припасами и направились к перевалу, ведущему в сторону Северных Степей.

– Ничья земля, – рассказывал Хироим, – Охраняемая Договором Тени. Империя не станет нас там преследовать. Но со времен Войны Шипов там осталась одна пустошь. Там не растет ничего, кроме колючек, и не живет никто, кроме монстров.

Халк окинул взглядом жесткие, открытые всем ветрам пространства и подумал о пустыне, в которой был когда-то рожден на Земле. Тысячи миль открытого ландшафта. И ни одного жалкого человечишки.

– Такой дом мне по душе, – сказал он.

Едва он произнес эти слова, как перед его мысленным взором появилась картина. Низкие дома вдоль берега тихой реки. Имперцы, хиверы и Тень, вместе работающие в полях и садах. Дети, гоняющиеся по равнинам за летящими семенами. Смеющиеся Скованные Битвой, возвращающиеся с охоты. Миэк и Эллоэ, вместе готовящие угли для жарки мяса. И сам Халк. Он сидит в густой траве и смотрит куда-то вдаль, ждет чего-то… кого-то…

– Подождите, – позвал Миэк. Зов эхом повторили его братья, принюхивающиеся к чему-то с закрытыми глазами. – Подождите… подождите… подождите… подождите…

– Что такое? – спросил Корг.

– Голоса в воздухе, – объяснил Миэк. – Они звать… кик, звать нас…

Он указал в сторону протянувшихся на юге гор.

– Забудь об этом, – буркнул Халк. – Мы идем в Степи.

– Еще рано, – ответил Миэк.

В течение следующих трех часов Миэк и Бруд следовали за витавшим в воздухе запахом, ведя колонну беглецов по границе Степей и вверх, в горы. В роще у подножия гряды Скованные Битвой оставили неспособных сражаться беженцев и перешли на бег.

– Там, наверху! – прошипел Миэк, указывая на вершину гребня.

– Осторожно! – рыкнул Хироим. Они пригнулись и, оставаясь под прикрытием деревьев, заглянули за край гряды.

Посередине раскинувшегося внизу каньона стояли Советник Денбо и Старейшина Чарр с бластером в руках. Раздался выстрел, и связанный хивер с синим панцирем упал на землю. Его кровь пролилась на останки еще двадцати его убитых товарищей.

– Вот что случается, когда предаешь Императора! – крикнул Денбо, в поиске движения взглядом обводя стены каньона. – До сегодняшнего дня эти жуки никому не мешали. Вы никогда не были с ними знакомы. Они никогда не были знакомы с вами. Это просто рабы из какой-то мелкой деревни, ничем не отличающиеся от сотен других рабов в сотнях других деревень по всей Империи. Но сегодня они услышали о том, что вы сделали. И убежали от своих господ. Так смотрите!

Он пнул мертвого хивера в висок.

– Смотрите, что нам приходится делать из-за вас!

Старейшина Чарр с тоской посмотрел на гребень каньона. Денбо толкнул его, и Чарр еще трижды выстрелил по лежавшим на земле хиверам.

– Вот чего мы добились, оставив этих засранцев в живых, – сказала Эллоэ, чье лицо от ярости приобрело бледно-розовый оттенок.

– Время конца. Время конца для них всех, – прорычал Миэк. По его щекам катились слезы.

– Тише, – сказал Хироим. – Это все та же ловушка. Они пытаются привести нас в ярость, заставить спуститься в этот каньон.

– Они плакать, брат Миэк, – взвыл маленький хивер. Остальные, причитая, вторили ему. Пахло горем. – Плакать… плакать… плакать…

– А ну тихо, – сказал Миэк, поглаживая их по сгорбленным панцирям. – Больше, кик, не плакать…

Он поднял мокрые, полные ярости глаза на Халка.

– …только крушить.

Халк медленно, глубоко вздохнул. Он подумал о Степях, доме у реки, смеющихся в полях детях.

– Скованные Битвой, Две-Руки, – напомнил ему Миэк.

– Что бы ни ждало нас, – подтвердил Корг.

Халк закрыл глаза и позволил ярости поглотить себя.

Советник Денбо улыбнулся, услышав громовой рев Халка и увидев, как повстанцы побежали по склону вниз, в каньон, чтобы броситься в атаку.

– Видите? – хмыкнул он. – Никакой стратегии. Одна ярость.

Денбо подал сигнал оружейной команде. Стена обрыва взорвалась, и треть армии Халка взлетела на воздух. Остальные, оцепенев от ужаса, наблюдали, как на них несется лавина камней.

Губы Хироима двигались в беззвучной молитве, когда он, схватив трех маленьких хиверов, рванулся в сторону от падающих булыжников. Хиверы плакали от страха, и он, прыгая с камня на камень, читал им строфы, услышанные еще в детстве. И их сердца начали биться спокойней.

Хироим приземлился рядом с Халком и Коргом у края обрыва. Он был недостаточно быстр и знал, что камни скоро настигнут его. Но по всему его телу теплым огнем разливалась вера.

– Смотрите, – сказал он маленьким хиверам.

Халк и Корг закряхтели, пальцами впившись в земную кору. Вдвоем они подняли огромный кусок камня и с его помощью отразили несшуюся на них каменную лавину. Камни с грохотом покатились на людей Денбо в долине внизу.

– Ты сами горы взвалишь на плечи, – прошептал Хироим.

– Чтобы мы могли ударить наших врагов в ответ, – эхом ответили ему хиверы.

Миэк ринулся вперед, укорачиваясь от углей и падавших сверху камней. Старейшина Чарр обернулся к нему и поднял свое оружие. Они встретились взглядами. Возможно, в какой-нибудь другой жизни Чарр мог бы объясниться, оправдаться, даже принести извинения. Но глаза его были жестокими и мертвыми, как если бы он уже давно примирился с тем, что ему пришлось сделать. Он ничего не сказал – просто сделал два выстрела, но промахнулся. Копье Миэка вонзилось ему под ребра, пробило легкое и вышло под лопаткой. Когда тело Чарра начало заваливаться набок, Миэк полоснул его ножом с боков, а потом, на земле, еще трижды вонзил в него копье.

– Хватит, Миэк. – Корг приблизился к нему, выступив из облака черной пыли. – Все кончено.

– Кончено? – переспросил Миэк.

Он повернулся в сторону имперских солдат, прижавшихся к дальней стене каньона и побросавших оружие. Денбо вскинул вверх трясущиеся руки.

– Мы сдаемся! – прокричал он. Но Миэк не слышал ничего, кроме стука крови в ушах, и не чувствовал никаких запахов, кроме запаха убитых солдатами хиверов.

– Продолжать мстить, – процедил он. – Не останавливаться.

Эллоэ странно, визгливо рассмеялась. Миэк ринулся вперед, подняв окровавленное копье. Вслед за ним в атаку рванулись другие хиверы. Денбо отшатнулся и упал на землю. Миэк прыгнул, занося копье.

Но Халк шагнул вперед, широко раскинул руки – и одним движением отбросил Миэка вместе с другими хиверами назад. Миэк, шатаясь, поднялся на ноги, схватил упавшее копье и снова повернулся в сторону Денбо. Халк стоял между ним и имперцами. Эллоэ гневно закричала. Миэк снова бросился в бой, но Халк даже бровью не повел. Лезвие вошло ему в грудь, и древко в руках Миэка сломалось. Халк упрямо продолжал стоять, огромный и недвижимый.

– Зачем ты, кик, остановить меня, Две-Руки? – проскрежетал Миэк.

– Ты должен понимать, почему, малыш, – миролюбиво проговорил Корг. Миэк уставился на них, сбитый с толку и полный ярости. Они поклялись быть с ним заодно, разделили его запах, отправились вместе мстить. А теперь останавливали его и отчитывали за незнание правил, о которых он никогда ничего не слышал? Разгневанный и убитый горем Миэк поднял на Халка глаза.

– Я знать только то, чему ты меня научить.

Королевский Город горел. Кайера стояла на стене за пределами дворца, окидывая взглядом крыши, и качала головой. Все это вызывало у нее отвращение, но отнюдь не удивление. Избранный Красным Королем метод правления поддерживал лишь внешнее подобие закона и порядка. Чем больше людей убьешь, тем тише будут сидеть повстанцы. Но в этой чертовой тишине они будут множиться и множиться – до тех пор пока не подвернется подходящая возможность…

Паникующие имперские солдаты сломали строй и побежали, когда мятежники прорвали баррикады, закрывавшие главную дорогу к дворцу Императора. Кайера напала на мятежников со спины, размахивая своими парными клинками. Убив четверых, она остановила прорыв. Оставшиеся в живых развернулись и побежали, пытаясь укрыться за огромными колоннами, ограждавшими общественный сад на другой стороне бульвара. Кайера сделала шаг в их сторону, но затем остановилась, увидев, что из-за колонн выглядывает кучка подростков. В руках у них были только палки и камни. Воспользовавшись ее заминкой, мятежники забежали за дальний край колоннады и начали оттуда стрелять по ней из луков. Она разрубила стрелы несколькими точными взмахами клинков. Подростки заулюлюкали и принялись бросать в нее свои камни.

– Идите домой, недоумки! – закричала Кайера. – Спрячьте лица и не высовывайтесь!

Взвод имперских солдат бросился в атаку на лучников. Но тут воздух разорвал рев реактивных мини-двигателей, и струя огня пролилась на солдат и лучников, испепеляя и тех, и других. Подростки с криками бросились наутек. С неба, поливая все вокруг огнем, спустился Красный Король.

– Старая Сила! – закричал лейтенант, в панике бегущий к ней. – Он убивает все на своем пути! Вы должны остановить его!

В следующий момент его тело занялось огнем. По всему городу разнесся смех Императора. Подростки спрятались за колоннами, скрючились и дрожали.

Повернувшись лицом к детям, а спиной к Императору, Кайера встала на одно колено и прижала ладонь к земле. Мелкие камешки под ее рукой задрожали, а затем земля затряслась и с грохотом разверзлась, направляемая Старой Силой, в честь которой и была названа Кайера. Подростки с криками побежали прочь, спасаясь от падающих на них колонн.

Каейра поднялась на ноги, повернувшись лицом к Императору.

– Все кончено, ваше величество. Они больше вас не побеспокоят.

– Но они беспокоят меня, Тень, – передразнил Император. – Они все еще живы, потому что ты решила показать фокус, вместо того чтобы просто убить их. А теперь отойди.

Каейра уставилась на своего Короля. Диска покорности у нее в груди больше не было. Но ее все еще связывал заключенный ее народом договор. Она решила, что все же может позволить себе немного помедлить. И неспешно обернулась. Дети торопливо протискивались в дыру, которую она проделала в стене за колоннами. Еще секунд пять – и у них бы появился шанс добраться до следующего квартала и спрятаться в королевской галерее. Но она знала, что этого будет недостаточно. Красный Король вошел в раж. Он не успокоится, пока не увидит их агонию.

Но затем она заметила знакомый силуэт. Оборванный и окровавленный человек плелся по улице в их сторону.

– Советник Денбо! – позвала Кайера. – Где ваша броня? И где ваша армия?

Денбо уставился на нее ошарашенными и немного безумными глазами. Он видел себя как будто со стороны и не знал, что скажет в следующий момент. Его привычные расчетливость и манерность куда-то исчезли. О том, что же осталось, он не имел ни малейшего понятия, пока его рот не раскрылся и оттуда не полились слова.

– Все было так, как описывалось в старых песнях, – выпалил он. – Он сами горы взвалил на плечи.

– Кто? Зеленый Шрам?

– Его имя не Зеленый Шрам, – сказал Денбо. Он издал тихий смешок, вспоминая события последнего месяца своей глупой жизни. Он поднял глаза на пари́вшего в воздухе над ним Императора и подивился тому, что еще вчера был готов выслуживаться перед этим коронованным ребенком, со всей осторожностью подбирал выражения, до дрожи боялся совершить хоть малейшую оплошность – все, чтобы потешить нелепое, инфантильное эго, делавшее его с каждым днем все глупее. Он делал это ради власти. Но теперь он знал правду.

– Он – Сын Сакаара, – выдавил Денбо, и в его душе сразу же наступил покой.

Красный Король зарычал и выстрелил в своего бывшего Советника струей пламени. Тот закричал и упал на землю, объятый огнем.

– Пусть меня услышит весь мир! – загрохотал Красный Король, поднимаясь в воздух. Лицо его с каждой секундой багровело. – Я – это он! Герой-Защитник! Спаситель своего народа! Единственный истинный Сын Сакаара!

Его слова эхом разнеслись по притихшему городу. Ответом ему было лишь потрескивание, поглощенное руинами. Тогда он медленно спустился на землю и подошел к Кайере.

– Иди, Тень. Иди и убей Халка.

Кайера молча развернулась и отправилась прочь из молчаливого города. Император вознесся обратно в свою башню. Горожане остаток ночи ютились в своих темных домах, стараясь не издавать ни звука. Обугленное тело Советника Денбо еще два дня валялось на улице, пока дикие уличные свиньи не стащили его кости, а торговец металлоломом – обойки и пряжку от меча.

Миэк скрючился на склоне холма на границе Степей, глядя на раскинувшийся внизу лагерь беженцев. Дул холодный ветер и шел снег. Имперцы ютились маленькими группками в своих палатках и навесах. Но братья Миэка без остановки наворачивали на открытой всем ветрам вершине холма странные круги, шушукались и перещелкивались.

Корг вздохнул и тяжело опустился на землю рядом с сидевшими у костра Халком и Хироимом.

– Мы обнаружили Примуса и остальных пленников мертвыми, – сказал он тихо. – Всем горло перерезали. Никто не признался. Когда я спросил, Эллоэ рассмеялась.

– Почему не смеяться? – спросил, обернувшись к ним, Миэк. – Они заслужить это.

– Это неважно, – тихо сказал Хироим. – Каждый удар, нанесенный в злобе, вернется к нам сторицей.

– Но эти мелкие розовощекие убивать, убивать, убивать и убивать! Мы должны останавливать их – или они и дальше всех убивать!

– Да, должны, – сказал Хироим. – Но потом и нам придется заплатить.

Миэк перевел взгляд с Хироима на Халка, ожидая какой-то реакции. Но последний просто сидел и смотрел на огонь. Миэк повернулся и пошел сквозь снег к своим братьям.

– Брат Миэк! – позвали хиверы, переминаясь с ноги на ногу в своем странном кругу.

– Брат Миэк!

– Ты можешь?

– Ты можешь чувствовать это?

– Пахнуть, брат Миэк.

– Пахнуть и звать.

– Ты можешь… ты можешь…

Миэк встал на колени в кругу своих братьев по улью и подставил лицо ветру. Он почувствовал запах горя. И зов. Запах исходил от его улья. Исходил от мертвых хиверов на дне каньона. Сотен, тысяч других хиверов, взывавших к нему со всех концов света.

– Да. Плакать и умирать, – сказал он. – И звать…

– Они взывают к тебе, – тихо, нежно пощелкивая, проговорила Бруд. – Миэк, Лишенный Улья, который пошел в бой. Миэк, Обретший Улей, который спас свой клан. Они призывают тебя…

– Измениться, – прошептал маленький хивер.

Миэк закрыл глаза. Он должен был дрожать от холода. Но запах переключил что-то в его лимбической системе, запуская химическую реакцию, отозвавшуюся теплым покалыванием во всем теле. Он сложил руки, опустил голову на грудь и освободил сознание. Его тело начало сворачиваться в огромный кокон.