Чистосердечные признания

^- Джонас, просыпайся!

– Терри! – По-прежнему находясь в цепких когтях ночного кошмара, Джонас неуклюже поднялся с кровати, моментально очнувшись от резкой боли в раненой ноге.

Охнув, он проковылял к двери каюты. За дверью стояла Селеста.

– Джонас, ты в порядке?

Джонас, задохнувшись, рухнул на кровать.

Селеста поправила белый банный халат, затем опустилась перед Джонасом на колени, продемонстрировав загорелую ложбинку между пышных грудей.

– Я слышала, как ты кричал. У тебя все нормально? Может, принести тебе попить? Воды?

– Нет.

Джонас с трудом нормализовал дыхание. Он вдруг понял, что на нем лишь тренировочные штаны.

– И как часто ты просыпаешься от собственного крика?

Он посмотрел на Селесту налитыми кровью глазами:

– В последнее время практически каждую ночь.

– Уверен, что не хочешь выпить? Стаканчик спиртного точно не повредит.

– Нет, спасибо. А как там эти спасенные парни из Береговой охраны?

– С тем, что был в шоке, все будет нормально. Курсант сломал ногу при падении. Макрейдс еще пару часов назад доставил обоих в местную больницу.

– А где акула?

– Направляется на север вдоль побережья. Марен говорит, она прибавила скорость. Они с капитаном решили изменить курс, чтобы пойти Ангелу наперерез. Надеюсь, они успеют перехватить акулу раньше, чем ей снова потребуется кормежка.

– Потребуется кормежка? Постой-ка… – Джонас потер глаза, напрягая память. – Опрокинувшееся судно… На борту был кто-то еще…

– Да, еще двое, – ответила Селеста. – Один утонул. А второго сожрала акула.

– Проклятье!.. – Джонас сразу все вспомнил, к горлу подступила тошнота.

– Ты в порядке?

– Нет! – отрезал Джонас, поднявшись с кровати. – А ты сама-то в порядке? Сегодня еще двое погибли из-за того, что мы недоглядели за этой тварью. Разве тебя это не волнует? Разве ты не чувствуешь своей ответственности? Ну хоть чуть-чуть? Подумай об этом… еще две семьи осиротели из-за…

– Кончай выеживаться! – огрызнулась Селеста. – Блин, да кто ты такой, чтобы меня критиковать?! Неужели мои слезы воскресят мертвых? Или чувство вины? Я пришла сюда, потому что моя каюта рядом с твоей и я слышала, как ты кричал во сне. Похоже, не стоило беспокоиться.

Селеста решительно направилась к двери, но Джонас схватил ее за руку:

– Погоди. Извини, я погорячился…

– Оставь меня в покое.

– Селеста, ну пожалуйста… У меня мозг кипит, дай мне передохнуть.

Она заглянула ему в глаза:

– Ты знаешь, Джонас, позавчера ночью, когда мы остались вдвоем на палубе, я ведь почти поверила тебе. Впервые в жизни мне показалось, будто рядом человек, способный понять, что у меня на душе.

– Так что ты собиралась сказать?

– Не сейчас. Я что-то не в настроении.

Джонас положил руку ей на плечо:

– Селеста, конечно, это никак меня не оправдывает, но я действительно на грани нервного срыва. И мне действительно очень жаль. Ну давай же! Той ночью ты начала рассказывать, как оказалась в ловушке судьбы. Что ты имела в виду? Расскажи. Я и правда хочу знать.

Селеста забралась с ногами на маленький диванчик:

– Как хорошо ты знаешь Бенедикта Сингера?

– Встречались пару раз. – Джонас сел напротив, положив раненую ногу на кровать. – Мне показалось, что он один из тех, кто любит все держать под контролем.

– Это еще слишком мягко сказано. Бенедикту нравится играть роль Господа Бога. Он выискивает потерянные души, людей, оказавшихся на дне, и вербует их на работу. Он возвращает им значимость – за счет своей значимости. Предлагает им спасение души, но всегда за определенную цену. А взамен требует исключительно лояльности, но, если, по его мнению, работнику ее не хватает, он использует страх для обеспечения данного качества. Если Бенедикт берет вас под свое крыло, то, можно считать, уже до конца жизни.

– Все это относится и к тебе?

– И да, и нет. Бенедикт знает, что он тоже не вечен. Пятнадцать лет назад с ним произошел несчастный случай, в результате которого он не только повредил глаза, но и стал бесплодным. Будучи его подопечной, я, скорее всего, стану его единственной наследницей. Он назначил меня руководить всеми своими операциями, сделав это моей судьбой.

– И ты чувствуешь себя загнанной в ловушку?

– Вовсе нет. На самом деле мне нравится обладать властью. Причем не меньше, чем Бенедикту. Однако у меня другое призвание. И ты должен мне поверить. Больше всего на свете я хочу отомстить за смерть своей матери.

– А ты знаешь, кто ее убил?

– Да, и, сколько я себя помню, во мне всегда горело желание убить этого сукина сына.

– Но ты себя сдерживала.

– Еще не время. Мне не хотелось осложнять отношения с Бенедиктом.

– Похоже, он этого не одобрит.

– Одобрит ли это Бенедикт? – На лице Селесты появилась злобная ухмылка. – Бенедикта абсолютно не колышут мои планы убить человека, если, конечно, это не пойдет во вред нашему общему делу. Поскольку в противном случае он наверняка меня не одобрит. Нас с Бенедиктом связывают странные отношения. Я люблю его, но он по-прежнему пугает меня до мокрых штанов.

Точно так же, как ты пугаешь меня.

Селеста, казалось, прочла его мысли:

– Ты, кажется, меня не одобряешь?

– Кто я такой, чтобы судить других? Ведь моя мать умерла своей смертью.

– Бенедикт сказал бы, что я бережу старые раны. Но я выжидаю подходящий момент, не выпуская врага из виду.

– И когда ты собираешься с этим покончить?

– В один прекрасный день. – Селеста откинулась на спину, положив на подушки обнаженную ногу. – То, что я говорю, тебя пугает, да? Ну, по крайней мере, я смотрю в лицо своим страхам, а не просыпаюсь по ночам от собственных криков.

Джонас почувствовал, как по спине пробежала струйка холодного пота. Пошарив в кровати, он нашел футболку и поспешно ее натянул.

– Ну а теперь выкладывай! – заявила Селеста. – Я хочу знать, что на самом деле тебя мучает. Как давно начались эти твои ночные кошмары?

– Примерно два года назад. Во время судебного процесса. Представь, каково это – сидеть в зале суда, неделя за неделей, и видеть лица родственников невинных жертв – лица родителей, супругов, детей тех, кто погиб исключительно потому, что я хотел поймать чертову акулу.

– Суд был чистой воды мошенничеством. Все знают, что судья просто-напросто засудил тебя.

– Возможно, но давление стало невыносимым. Я возвращался домой и всю ночь не смыкал глаз, буквально раздираемый изнутри чувством вины. Терри тогда носила под сердцем ребенка. Мы очень радовались. Наш первый ребенок и все такое. Но переживания из-за суда и тенденциозного освещения его в прессе не прошли бесследно. Как раз перед оглашением вердикта ребенок умер в утробе на восьмом месяце беременности.

– Мне очень жаль.

– И сразу после этого у меня начались ночные кошмары. Психиатр поставил диагноз: «посттравматическое расстройство, вызванное чувством вины». Назначенные им медикаменты на время помогли, но недавно кошмары вернулись, сделавшись еще хуже. И только тогда до меня дошло, что именно со мной происходит.

– Не понимаю.

Джонас сделал глубокий вдох:

– Уже два года назад я знал, что детеныш мега достигнет гигантских размеров и выйдет из-под контроля. Тогда мне казалось, будто это мое подсознание подсказывает, что нужно завязать с мегом и срочно что-то предпринять, пока не поздно.

– Тогда почему ты ничего не сделал?

– Сделал. Скорее, переложил груз ответственности на Масао. Предупредил его, что в один прекрасный день эта тварь может улизнуть, а потому мы должны крепко-накрепко запереть ее в лагуне. Он согласился, но мы не располагали необходимыми финансами. Судья нанес нам удар в спину. Наложил арест на имущество, закрыл институт и заморозил активы. Мы могли только платить адвокатам и кормить чертову акулу. Словно власти предержащие задались целью нас разорить. – Джонас встал и захромал к иллюминатору, чтобы впустить в каюту немного свежего воздуха. – Селеста, я все просрал. Причем три раза. В первый раз на борту «Си клифа», во второй раз тогда, когда не стал убивать мегалодона, а попытался его поймать, ну и наконец, в третий – когда позволил его отродью сбежать. Как там гласит пословица? Трус умирает тысячу раз, а герой – лишь однажды. Это обо мне. Я должен был осушить лагуну и тем самым уничтожить мега еще два года назад.

– Убить мега? Ты спятил?!

– Хороший вопрос. Я тоже начинаю его себе задавать.

Поднявшись с дивана, Селеста подошла к Джонасу. Он почувствовал аромат жасмина, исходящий от ее кожи, и обнаружил, что волей-неволей начинает возбуждаться, когда Селеста невозмутимо развязала пояс халата.

– Селеста, тебе лучше уйти.

Она придвинулась еще ближе:

– В этом нет нужды.

– Ты очень красивая женщина, но я женат – и очень счастливо.

– Вид у тебя отнюдь не счастливый.

– Ты права, но я люблю свою жену. А теперь, пожалуйста…

– Ладно. Но ты так и не ответил на мой вопрос.

– Насчет того, будто мне кажется, что меня загнали в ловушку? – Джонас закрыл иллюминатор, отодвинувшись от Селесты. – Одиннадцать лет назад я обманул смерть. Ведь мне суждено было умереть на борту «Си клифа».

– Ерунда. С чего ты это взял?

– Я видел свою смерть. Все было очень реально. В своем сне я совершаю погружение на глубоководной модели «Эбис глайдера». Из темноты появляется Ангел, и на сей раз мне не удается ускользнуть. Знаю, это может показаться странным, но я уверен, что мне суждено погибнуть именно там, где должен был умереть много лет назад, в черных недрах Марианской впадины.