Глава девятая
Федор и Евпраксия

Сборы были не долгими. Князь желал, чтобы поезд с семейством Федора отправился немедленно, благо еще не было даже полудня. А потому, едва покинув княжеские палаты, они с Юрием сразу прошли на другую половину кремля, где обитал Федор с Евпраксией и сыном. Здесь стоял шум и гам, который всегда бывает, когда в доме появляются дети. Многочисленные слуги и няньки сновали туда-сюда, собирая вещи. По всему было видно, здесь готовились к отъезду.

Пройдя мимо охраны, рязанский князь вошел в светелку и улыбнулся, едва заметив Евпраксию, державшую на руках младенца. Она сидела на полатях и играла с сыном. Жена княжича была одета в длинное голубое платье, расшитое на груди жемчугом и казавшееся довольно скромным даже по сравнению с одеяниями некоторых боярынь, которых немало повидал Коловрат. Голову украшал небольшой венец, расшитый золотыми нитями и драгоценными камнями. А длинные темные волосы, спускавшиеся из-под венца, были заплетены в косу. Услышав шорох шагов, Евпраксия встала, держа ребенка на руках, и обернулась к вошедшим. Это была стройная девушка с высокой грудью, чуть вытянутым лицом, тонкими черными бровями, яркими голубыми глазами и алыми, как вишня, губами. На вид не больше двадцати лет.

Когда она улыбнулась, прижав к груди притихшего ребенка, Коловрат остановился как вкопанный. «Хороша!» – поклонившись, только и смог подумать боярин, до сей поры видавший Евпраксию только издалека, да и то однажды. Жена Федора не любила шумную жизнь и предпочитала мало показываться на людях. Сам княжич был схож с ней по характеру. А когда у них родился первенец, то Евпраксия и вовсе предпочла жить в глуши. Хотя внешностью была из первых красавиц и могла бы украсить княжеский двор своим присутствием на любых праздниках. «Впрочем, – подумал Евпатий, поневоле рассматривая стройную высокую фигуру молодой княгини, и поймал себя на мысли, что не в силах оторвать глаз, – у нее еще все впереди. Она и так уже вышла за княжеского сына. Лучшей партии и не сыскать».

– Здравствуй, лебедушка, – сказал Юрий, и, подойдя, обнял девушку по-отечески, поцеловал в лоб, – дай-ка мне наследника поиграться на дорожку!

Евпраксия, бросив вопросительный взгляд на Коловрата, осторожно отдала князю ребенка, одетого в красную рубаху, и Юрий бережно, как драгоценное сокровище, приподнял над собой настороженно взиравшего на него внука.

– Ну здравствуй, Иван Федорович, наследник земли рязанской, – слегка встряхнул и поприветствовал он младенца, который увидел, что его оторвали от матери и уже собирался возмутиться.

– Не боись, – успокоил его Юрий, – дай деду на тебя наглядеться. Тебе же в путь-дорогу надо собираться. Нескоро увидимся.

– Да мы только до зимы там поживем, – попыталась успокоить тестя Евпраксия, – а по первому снегу сюда вернемся. Как раз подрастем немного.

В этот момент в светлицу вошел Федор, уже одетый в дорожное платье. Увидев сына, Юрий вернул наследника матери и обернулся к вошедшему, отведя его чуть в сторонку.

– Вот что, Федор, – сообщил он, – дороги нынче стали неспокойны. А потому до Красного вас проводит Евпатий со своими воинами.

– Да что с нами случится? – удивился Федор. – По своей земле едем. Две дюжины охранников у меня наберется. На одну ночь только в лесу встанем – шатер у нас просторный, – а вторую уже в Переяславле ночевать будем. А там уже и в Красном окажемся.

– Дорога длинная. По лесам да болотам. Да не все ты еще знаешь, сын, – скосив глаз на Евпраксию с младенцем, произнес Юрий, понизив голос. – Коловрат – воин опытный, он вас проводит до места и назад вернется. В пути его во всем слушайся. А там у тебя охраны достаточно. Мне так спокойнее будет.

– Воля твоя, отец, – пожал плечами Федор, в отличие от Евпраксии видевший Евпатия уже не раз, – как скажешь.

– Много ли у вас повозок? – вступил в разговор Евпатий.

– Со всем скарбом и шатром передвижным пяток наберется, – ответил Федор, смерив взглядом своего коренастого и широкоплечего начальника охраны на ближайшие три дня. – Мы готовы уже почти. К полудню совсем соберемся.

– Ясно, значит, шагом поедем, – проговорил Коловрат и добавил, оглянувшись на княгиню с ребенком: – Да оно и понятно.

Евпатий провел рукой по усам.

– Ну, раз готовы, тогда к полудню пусть поезд из повозок на дворе кремля соберется. А я аккурат к тому времени со своими ратниками тоже на двор подъеду. Сразу и выступим, чтобы к вечеру быть как можно дальше. Хотя по-любому придется ночь в лесу провести. Не боязно с ребенком-то? Ночи уже холодные.

– Ничего, – вступила в разговор Евпраксия, улыбнувшись, – Иван Федорович у нас парень крепкий. Весь в отца. Одежды в достатке. Да и шатер теплый. Ездили уже не раз той дорогой. Ничего с нами не случится.

– Ну вот и хорошо, – кивнул Евпатий, отметив про себя, что жена княжича не только с лица красива, но и характер, похоже, имеет твердый. Ибо, несмотря на нежный вид, в голосе ее уловил Коловрат едва заметные металлические нотки. Такая не только хозяйством, но, как подрастет, и княжеством потом управлять сможет, если доведется.

– Собирайтесь тогда спокойно, – закончил он свое напутствие. – А я за ратниками отправлюсь.

– Ступай, – разрешил князь Юрий, – как вернешься из Красного, сразу ко мне. Еще один разговор будет.

Евпатий поклонился и вышел.

Когда солнце клонилось к обеду, они были уже далеко от Рязани, покинув ее через Серебряные ворота, что находились у самого кремля. Евпатий предпочел бы подождать до следующего дня, чтобы выехать на рассвете и как можно меньше светиться на глазах у посторонних зевак, – это заговорила врожденная осторожность, как-никак на нем сейчас лежала охрана княжеской фамилии. Но Юрий настоял, чтобы они уехали немедленно, и боярин не стал спорить. Еле успел клич кинуть, чтобы собрать сотню своих бойцов из самых смышленых, – коей оказалась сотня Ратибора, – обнять жену Ладушку с сыном, облачился в доспехи легкие и отправился в путь. Благо не далекий. Князь его даже за отдых тысяцкого посчитал на словах.

«Может, оно так и выйдет, – подумал боярин, взбираясь в седло, – но береженого бог бережет». И на всякий случай прихватил еще Ратишу верного с дюжиной бойцов. В общем, в путь из Рязани вместе с повозками княжича Федора отправилось целое войско, и, понятное дело, зевак на улицах было предостаточно. Среди них, к вящему неудовольствию командира охраны, Коловрат заметил и приора доминиканцев Юлиана вместе со своей курией. Босоногие латиняне отчего-то не спешили покинуть Рязань, несмотря на предписание князя. Стоя вдоль стены, вперемешку с народом, как истуканы в своих капюшонах, они проводили поезд княжича цепкими взглядами и даже перекрестили его несколько раз. Но Коловрат вместо благословения ощутил скорее молчаливые проклятия, которые посылали им в спину монахи из-под надвинутых на глаза капюшонов.

Такое начало путешествия показалось ему не очень удачным, но Евпатий ничего не стал говорить о доминиканцах Федору, который на встрече не присутствовал и, проезжая мимо, не обратил на босоногих монахов никакого внимания.

Обогнув город, они направились на север, вдоль течения Оки. Ближе к вечеру им предстояло пересечь место впадения реки Прони в Оку, так хорошо знакомое всем путешествующим в этом направлении. А боярину особливо приметное, поскольку чуть в стороне обитал его знакомый кузнец, первый учитель в ратном деле, Васька Волк. «Надо будет на обратном пути все же навестить его, – решил Коловрат. – Откладывать дальше нечего. Заказ на арбалеты уже должен быть готов. А мне надобно успеть еще стрелков обучить. Не ровен час, татары нагрянут, а мы не готовы».

Этот осенний денек выдался теплым и солнечным. Лишь легкий ветерок обдувал путников. Евпраксия с наследником, накинув короткий дорожный плащ с завязками спереди, ехала на крытой повозке, устланной пуховыми перинами, чтобы не растрясло по дороге. Навес со всех сторон укрывал путников от дождя и солнца. А внутри – по краям и сзади – были устроены деревянные сидушки, разукрашенные резьбой. Для мягкости на них имелись еще и небольшие подушки, которые разыгравшийся наследник уже разбросал по всей повозке. Кроме Евпраксии с ней в повозке ехало еще трое нянек. «До кареты этой повозке, конечно, далеко, – рассудил Евпатий, впервые увидевший такую конструкцию, – но всяко удобнее, чем на обычной или в седле. Тем более с дитем».

Еще одна повозка тоже была закрытой, хоть и сделана гораздо проще, – в ней везли одежду и княжеские вещи. Остальные повозки были открытыми – на них помещался походный шатер, необходимая утварь и еда. К общему поезду Евпатий добавил по необходимости еще пару своих повозок, в которых везли лишь самое необходимое – шатры и еду для ратников. Ничего лишнего. Все бойцы, включая Евпатия, ехали на конях, имея оружие при себе. Впрочем, и сам Федор тоже не сидел в повозке, а, как и подобает князю и защитнику, ехал на коне рядом с ней, одетый в раззолоченные походные одежды и шапку. Узнав, сколько воинов поедет с ним, доспехов он не надел, считая все это ненужной забавой. Хотя мечом подпоясался.

Впереди Коловрат пустил три десятка бойцов, которые проверяли всех встречных путников и освобождали, по необходимости, дорогу. Еще по пять вооруженных ратников с каждой стороны ехали по бокам от повозки наследника и княгини. Остальные, выстроившись в колонну по два, замыкали поезд. В длину вся эта небольшая армия растянулась почти на версту. Сам Коловрат, вместе с Ратибором и Ратишей, ехал шагом перед повозкой с семьей княжича Федора.

Пока все шло спокойно. Проехав брод через Проню, они неспешно, до самых сумерек двигались по пустынной лесной дороге и прибыли, наконец, к известной заранее поляне, указанной княжичем Федором, где уже не раз, по его словам, ночевали.

Место ночлега находилось недалеко от дороги, на берегу ручья. Поляна была широкая, окруженная высокими соснами. Коловрат велел ратникам все проверить окрест того места и, поскольку ничего подозрительного не нашлось, не стал спорить с Федором. Здесь и заночевали. Поставили шатры – прежде всего для Федора с семейством, потом и для ратников. Слуги сготовили еду. Сам Федор и Евпраксия не брезговали есть простую пищу. И, если б не семья, то Федор наверняка мог бы отужинать с Коловратом и ратниками у костра.

– Дозоры сильные вокруг поставь, – приказал Ратибору боярин, – в две линии. Чтоб ни одна мышь не проскочила.

А когда тот удалился выполнять приказание, шепнул Ратише:

– Ну а ты еще за шатром княжича приглядывай лично. Мало ли что. И меня буди при первой опасности.

С тем и отправился спать в походный шатер, прежде уверив Евпраксию и Федора, что им спать можно спокойно. Да те особо и не беспокоились.

Ночь прошла легко и быстро, без происшествий. Если не считать, что годовалый Иван Федорович полночи выводил рулады в шатре, не давая сомкнуть глаз своей матери и отцу. Но те были уже привычные и как-то, урывками, выспались. Отдохнули.

К утру погода испортилась. Небо затянуло облаками и стал накрапывать дождик. Позавтракали вчерашними остатками, да в путь тронулись. Еще не было полудня, когда отряд, двигаясь тем же порядком, что и вчера, достиг небольшой развилки на лесной дороге, отворотка с которой вела в сторону Оки.

Коловрат с первого взгляда узнал это место. Если свернуть направо и двигаться по ней верст десять, то будет брошенный починок, в котором насчитывалось не больше пяти домов. А если проехать дальше, до самого берега реки, найдешь обрыв, а под ним пещеру, в которую просто так не пробраться. «И все же кто-то там бывал задолго до меня, – поневоле подумал Коловрат, припоминая побелевшие от времени кости мертвеца в остатках дорогой одежды, изогнутую саблю и странный перстень с изумрудом, вызывавший у него жгучее желание разгадать эту тайну, – надеюсь, что больше туда никто не наведается до тех пор, пока я не заберу ларец».

Но в этот раз их путь лежал прямо, и вскоре начальник княжеского поезда отогнал от себя тайные страхи, ибо нужно было следить за дорогой. Лес становился все гуще, а дождь все сильнее. Мало-помалу они углублялись в чащу дремучего леса и, по словам самого княжича Федора, который подъехал к Евпатию, чтобы обсудить путь, приближались к новому броду через реку. Этот брод был довольно глубоким для повозок, и его можно было объехать стороной, по едва заметной обходной дорожке, что вела к другому броду. Но это означало сделать большой крюк.

– Давай, княжич, доедем до места и сами глянем, – решил Коловрат, – разведку я уже послал. Если что не так, нам доложат и вернемся. Тут недалеко до развилки. А если повозки пройдут, то чего нам зазря крюк делать.

– Хорошо, – кивнул Федор, поправляя шапку на голове и поглядывая на хмурое небо, поливавшее их мелким дождичком.

На том и порешили. Вскоре вернулась разведка, и к боярину приблизились три всадника.

– Ну? – коротко поинтересовался командир княжеского охранения, ехавший шагом рядом с Ратишей и сотником Ратибором.

– Проехать можно, Евпатий Львович, – сообщил один из ратников, поправляя алую накидку на плече и вытирая с обветренного лица капли дождя, – вода не высоко стоит. Даже дождик не помеха.

– Уверен? – переспросил Коловрат, оглянувшись на княжескую повозку, что еле тащилась за ним по раскисшей дороге. – Повозки-то не легкие.

– Проедет, – подтвердил второй ратник, стряхивая капли дождя с усов, – там дно каменистое. Не увязнет. А если что – подмогнем.

– Вокруг брода все тихо?

– Тихо, – кивнул первый ратник, – лес, конечно, темный. Да дождь моросит. Ничего не видать. С той стороны берег высокий, скала нависает. Но вокруг мы все подходы к воде проверили – никого.

– Поставьте кордон с той стороны.

– Уже, Евпатий Львович, – с обиженным видом пробасил бывалый воин. – Десяток воинов с той стороны подходы обороняет. Нам Ратибор сразу наказал так сделать.

Боярин перевел взгляд на сидевшего рядом в седле сотника.

– Молодец, Ратибор, – похвалил он, – хорошо людей учишь.

– Береженого бог бережет, – пожал широкими плечами Ратибор, славившийся отменной силой, – да и ты нам все время так наказывал.

– Вот и говорю, молодец, – снова похвалил сотника Коловрат. – Ладно, если все в порядке, пойдем здесь. Но даже в реке все время с обеих сторон от повозки должны ехать всадники. Мало ли что.

– Сделаем, Евпатий Львович, – кивнул Ратибор.

Он повернул коня и отъехал чуть назад, перекинуться словечком с охранниками, ехавшими сейчас у повозки княжича.

Вскоре поезд подъехал к реке. У самого брода лес немного расступался, обнажая прозрачное и каменистое дно реки, в которой дорога как бы плавно растворялась, доходя до берега. Выход же из брода находился примерно в сотне шагов ниже по течению этой небольшой речки, что была притоком близкой Оки и несла в нее свои воды, рождаясь где-то в дремучих лесах между Пронском и Белгородом. А напротив, чуть нависая над безымянной рекой, высилась густо поросшая лесом скала. Дорога, выбираясь на ту сторону, шла наверх, огибала эту скалу и вновь пропадала в густом лесу.

У подножия скалы Коловрат заметил троих всадников из числа разведчиков, посланных вперед. Все выглядело вполне мирно. Даже клонило в сон – дождь продолжал моросить с самого утра, толком не давая путникам проснуться. Хотя стоило им подъехать к самой воде, небеса будто сжалились над ними, и дождь почти прекратился.

– Ну, вот и славно, – пробормотал себе в усы Коловрат, пуская коня в воду, которая едва доходила тому до колен, – сейчас брод пройдем, а дальше только посуху до самого Переяславля.

– Да, – кивнул княжич Федор, ехавший рядом с боярином. – Здесь, вон, даже скалы есть. Дальше дорога только вверх пойдет полдня. А потом вниз, и к вечеру опять меж болот плутать начнем.

– Ничего, – отмахнулся Коловрат, пристально вглядываясь в силуэт дороги и окрестный лес, – доедем.

В этот момент сквозь шум редкого дождя он вдруг услышал знакомый уху свист, и ближайший к повозке ратник, коротко вскрикнув, рухнул с коня в реку. Евпатий и Федор оглянулись одновременно. Мертвый ратник, со стрелой в шее, медленно плыл по неглубокой воде, окрасив ее своей кровью.

– Нападение! – заорал Евпатий вознице повозки, которая едва добралась до середины реки. – Гони быстрее к берегу!

А обернувшись к охранникам, рявкнул:

– Ратники, прикрывать повозку!

И тут град стрел накрыл их. Все произошло за какие-то мгновения. Трое из охранников рухнули замертво вслед за первым погибшим. Затем стрела с чавканьем вонзилась в грудь возницы, и тот, харкнув кровью, упал прямо под колеса, остановив повозку. Еще одна стрела вонзилась в шею княжеского коня, потом еще две сразу угодили в него. И конь, закачавшись под Федором, вскоре опрокинул седока в воду, рухнув рядом. Над Евпатием, который гарцевал на своем скакуне в самом центре обстрела, тоже свистели стрелы, но ему пока везло. Увидев, что Федор жив и не придавлен мертвым конем, а уже встал во весь рост, он чуть успокоился. Но нужно было срочно выводить из-под обстрела повозку с Евпраксией и наследником, которые и были целью нападавших. Отчего-то Коловрат в этом не сомневался. Во всяком случае, по другим повозкам нападавшие не стреляли.

Подоспевшие сзади дружинники Ратибора окружили повозку двумя рядами тел, подняв над собой щиты. Это помогло, но не избавило от опасности полностью, так как стреляли сверху со скалы. И все, кто сейчас метался на середине реки и сидел в повозке, были отличными мишенями. Ратники попытались пускать стрелы в ответ, но задели кого или нет, было не разобрать, поскольку нападавшие били из-за укрытия – спрятавшись за камнями или между деревьев, коими поросла вся скала. Из-за серого неба и дождя там едва можно было разглядеть размытые силуэты.

– Ратибор, – крикнул боярин своему помощнику, – скачи на тот берег, хватай всех людей, что там есть, и лезь на скалу. Обойди ее, что хочешь делай, но поймай мне этих душегубов!

– А ты как же, Евпатий Львович? – крикнул в ответ сотник, слегка раненный в плечо стрелой, к счастью, лишь слегка оцарапавшей его.

– А я здесь разберусь, – кивнул в сторону застрявшей повозки боярин, прячась от свистевших стрел за шею коня, поскольку щита у него не было.

– И ты давай с ним! – приказал он Ратише, что пытался прикрыть его своим телом. – Помоги Ратибору. Здесь людей хватит.

Ратиша нехотя подчинился и ускакал, прихватив с собой несколько своих людей. А Евпатий развернул коня, пустив его назад к повозке. Княжич Федор по колено в воде тоже брел к ней, преодолевая течение и поглядывая на смертоносную скалу. Но вдруг новая волна стрел окатила повозку, пробив ткань навеса, и он услышал дикий женский крик, раздавшийся изнутри.

– О боже, – пробормотал Коловрат, на мгновение представив себе, в кого могла попасть стрела, – только не это…

На его глазах чье-то тело, обмякнув, привалилось изнутри к матерчатому борту. И багряное пятно расплылось по краю повозки. Новый женский крик разнесся над рекой.

– Нет! – заорал Федор и бросился вперед. Но, споткнувшись, упал в воду. Двое ратников метнулись к нему, прикрыв собой и щитами от обстрела.

Коловрат оказался на месте раньше княжича. Он спрыгнул с коня у повозки. Отпихнул мертвого возницу в сторону от колеса и сам взобрался на его место. Не обращая внимания на то, что происходит у него за спиной, и не слушая криков и стенаний, Коловрат хлестнул лошадей. Тех дернулись с места, потащили повозку к берегу. Еще несколько стрел прошило крышу, вонзившись во что-то мягкое, одна вонзилась в деревянную лавку рядом с Коловратом. Но Евпатий все стегал и стегал коней, пока они не оказались на другом берегу, где обстрел вдруг неожиданно прекратился. Помедлив мгновение, боярин осторожно обернулся назад и посмотрел внутрь продырявленной во многих местах повозки, откуда уже давно не доносилось никаких звуков. Там, забившись в дальний угол и привалившись к борту, полулежала окровавленная Евпраксия, закрыв глаза и прижимая к своей груди рыдавшего сына. А вокруг нее, одна на другой, лежали мертвые женщины. Это были няньки. Все они были убиты стрелами.

Затаив дыхание, Евпатий пробрался по трупам прямо к Евпраксии и бегло осмотрел жену княжича. Ран он не заметил, а одежда ее была измазана чужой кровью. Сама Евпраксия, похоже, чудом выжила, но еще не верила в это и лежала без движения, вцепившись в своего сына.

– Цела? – спросил Евпатий, осторожно касаясь пальцем плеча Евпраксии, словно боялся, что она не ответит.

Девушка открыла глаза и воззрилась на Коловрата, словно увидела перед собой посланца из ада. Но затем узнала его и взяла себя в руки, молча кивнув. Страх постепенно отпускал ее.

– Ну, вот и славно, – проговорил Евпатий, отступая назад, – вот и славно. Все позади.

Он уже выбрался из повозки, когда рядом возник отставший Федор, весь мокрый с ног до головы. Оттолкнув от себя двух охранников со щитами, не отходивших от него ни на шаг, княжич встретился с Коловратом глазами. Взгляд у Федора был тяжелый, полный ужаса и вопросов, на которые он боялся услышать ответ.

– Жива она, – поспешил успокоить его Коловрат, – ни царапины. И сын твой жив. Спас их Господь!

Федор испустил радостный крик, запрыгнул в повозку и вскоре оттуда послышались лобзания и тихий плач.

А Евпатий, осмотревшись, увидел, что почти все оставшиеся ратники, перебравшись через реку, окружили повозку княжича в несколько рядов, прикрыв ее от нового нападения. Но Коловрат уже знал, что его не будет. Обстрелявшие обоз, похоже, и не собирались вступать в открытый бой с сотней дружинников. «Хотя кто знает, – подумал Евпатий, хмуро оглядывая скалу. – Может быть, просто не рассчитывали на такую мощную охрану. А оказалось бы здесь поменьше дружинников, то и спустились бы вниз, чтобы добить. Похоже, Юрий не ошибся, настояв на целой сотне».

Но теперь начальник охраны княжича был уверен, что те, кто напал на них, уже далеко. Не зря же обстрел давно прекратился. Иначе здесь давно бы уже кипела жаркая сеча.

И он оказался прав. Вскоре из-за скал показались ратники под командой Ратибора, принимавшие участие в погоне, однако никаких пленных с ними не было.

– Ушли? – негромко уточнил Коловрат.

– Ушли, окаянные, – доложил Ратибор. – Прости, Евпатий Львович. Да и немного их было, вроде не больше десятка. Пока мы скалу обходили да лезли вверх, – на конях там не подойти, – так они уж спустились по дальнему склону и сразу в лес. А там у них свои кони на тропинке привязаны были. Сели на них и утекли в чащу. Лес этот бескрайний. Только их и видали.

– Значит, ждали нас и готовились, – заметил на это Коловрат, снова разглядывая опустевшую скалу. – Больно хорошо эти душегубы дороги знают, место приглядели удобное. Ты же все проверил, но никого не заметил.

– Моя вина. Проверил, – кивнул Ратибор, – близко никого не было. Подходы к броду мы перекрыли со всех сторон. А скала эта всем известная, да кто же мог подумать, что с нее стрелять начнут? Склоны с этой стороны отвесные, высоко, и напасть никак нельзя, чтобы в полон взять или ограбить.

– Во то-то и оно, – кивнул Евпатий, – что всем известная. Только грабить они и не собирались, похоже.

– Евпраксия жива? – не утерпел Ратибор. – А наследник?

– Жива, – успокоил его Евпатий, – и наследник тоже. Только няньки вокруг нее все погибли.

– Отдали жизни за хозяйку и наследника, болезные, – пробормотал Ратибор, проведя рукой по усам.

Коловрат кивнул в ответ, помолчал немного, раздумывая.

– Лес, говоришь, бескрайний? А за лесом тем бескрайним что у нас? Пронск, кажись, да Ижеславль.

– Ты к чему клонишь, Евпатий Львович? – не понял Ратибор. – Неужель кто из своих на княжича покусился? Пронск-то самого князя Ингваря, брата нашего князя вотчина. Побойся бога! Мало ли на Руси душегубов.

– Не знаю, – пробормотал Евпатий, оглядываясь на повозку, из которой показался бледный, но вместе с тем радостный княжич Федор, – только стрелы-то не от степных луков были. Нашенские.

Ошеломленный сотник молчал, не зная, что и сказать.

А Евпатий вдохнул полной грудью, задержав ненадолго дыхание, затем медленно выдохнул.

– Ладно, – махнул рукой боярин, озираясь по сторонам, решив, что зря разоткровенничался о своих подозрениях с сотником, – разберемся. Забудь пока обо всем, что я тебе наговорил. Может, ты и прав. На разбойников напоролись. Пересчитай да осмотри людей, нужно дальше ехать. Только полдороги осилили. Неизвестно, какие еще гостинцы нас ждут в этих лесах.