25
София

Интересно, услышала она меня или нет? Едва дыша и стараясь не производить шума, я прижалась к двери и уставилась в глазок. С жадным наслаждением созерцала я свою дочь, стоявшую на лестничной площадке в ожидании лифта. По нетерпеливым движениям Гортензии было заметно, что ей хотелось, чтобы он пришел как можно скорее. Она и в детстве была такой: сердилась, нервничала, когда что-то ее не устраивало. И правда, я уж слишком ее баловала. Но дурное поведение малышки обычно недолго длилось, я быстро ее успокаивала. Шлепок, легкий удар по пальчикам, и капризы мгновенно прекращались. В семье Делаландов детям не давали слишком много воли.

Небесно-голубое платье мне понравилось, чего я не могла сказать о пестрой бандане, и в особенности об огромных серебряных кольцах в ее ушах. Они совсем ей не шли. Порой я находила в манерах дочери вульгарные черточки, присущие Сильвену. Мне подумалось, пока я оглядывала Гортензию с головы до пят, что, получи она мое воспитание, у нее была бы теперь совершенно другая внешность – куда более изящная.

И уж точно ей не пришлось бы прислуживать в ресторане, чтобы заработать себе на хлеб. Я бы такого не допустила. Отправила бы дочь в одно из лучших учебных заведений Парижа, и сейчас она занимала бы прочное положение в обществе, которым я могла бы гордиться.

Это было еще одной причиной, по которой я не собиралась прощать человека, из чистого эгоизма пустившего под откос жизнь моей дочери, навязавшего ей, по сути, цыганское существование. Мысли о судьбе моей несчастной Гортензии не давали мне покоя с того самого момента, как я ее нашла. Моя дочь заслуживала лучшего. Да, мне предстояло немало потрудиться, чтобы изменить такое положение вещей. Но это меня не пугало, остаток жизни я собиралась посвятить только ей.

Внезапно Гортензия исчезла из поля моего зрения, нырнув в кабину лифта (в наши дни молодежь окончательно разучилась ходить по лестницам…).

В этот субботний день, по обыкновению проснувшись в шесть утра, я твердо решила, что сегодня непременно открою ей правду. Лежа в кровати дочери, я разработала детальный план и представляла, что произойдет, когда после завтрака я отведу Гортензию в ее детскую.

Воображаемое воссоединение с дочерью словно придало мне сил. Я еще несколько минут подремала, затем резко встала, находясь в сильном возбуждении от нетерпения.

Проведя последнюю инспекцию – все ли в порядке в детской, – я накрыла в гостиной стол и поставила на небольшой круглый столик вазу, куда собиралась поместить букет чайных роз, которые Гортензия мне дарила в каждый свой приход. Сняла со стены, как я это делала всегда, когда ждала дочь, рамку с разбитым стеклом и фотографией, спрятав ее в детской комнате. Потом приготовила завтрак. И наконец уселась возле окна и стала ждать Гортензию. И когда заметила пробиравшуюся сквозь толпу изящную фигурку в легком платье, почувствовала себя невероятно счастливой.

Почему в последний момент машина дала задний ход? Ведь я так тщательно все рассчитала, столько мечтала о блаженстве, которое ждало нас обеих.

Но тогда у меня вдруг мелькнула мысль: я готова, а вот она – нет. За завтраком у дочери вырвалось несколько фраз, которые меня смутили, посеяли сомнение.

Поэтому я почти с облегчением проводила ее взглядом из окна, увидев, что она вышла из здания и быстрым шагом направилась вверх по улице Мучеников.

Отныне время работало на меня. Во вторник я не появлюсь в ресторане. Приду лишь в среду. Пусть подождет.

«Имей терпение», – всегда говорила мне Изабелла.

Обязательно сегодня же ей позвоню. Ведь она постоянно призывала меня к осторожности, советовала не спешить и не открывать тайны раньше срока. Как же она была права, моя бесценная подруга! Мне нужно было непременно ей об этом сказать.