12

— Зачем ты влез? — Лиана яростно смотрит на Янека. — Сиди теперь, помирай от скуки. Алекс, зачем ты нас сюда притащил? Даже музыки нет! И ты тоже хорош, зачем-то влез, я бы с ней договорилась, она бы приехала, и говорил бы с ней до посинения, а теперь она подумает, что я с тобой заодно. Уж не знаю, что у вас там дома произошло, и не мое это дело, но отбирать телефон у меня ты права не имел. Тем более что это было глупо.

— Согласен. — Янек вздохнул. — Я на какой-то момент абсолютно голову потерял, когда она ответила тебе. Мы все эти дни искали ее, отец нанял людей, и они искали, и почти нашли — она одно время снимала квартиру, но проворонили ее, идиоты. Отец продолжает ее искать, задействованы очень серьезные люди, но она просто пропала, и все, а тут вдруг, извольте видеть, ты позвонила — и она сразу ответила.

— Ну, судя по голосу, она в полном порядке. — Лиана снова потянулась к шампанскому. — Просто Адель, видимо, не хотела с тобой разговаривать, а я с ней не ссорилась. Правда, теперь я не знаю, ответит ли она снова, если я ей позвоню, а все ты!

— Что ж, будем развлекаться сами. — Алекс долил себе вина и огляделся. — Вот патефон, интересно, он работает? Глядите, пластинки какие — не винил, а еще те, бьющиеся. А это что?

Наклонившись под стойку, он выудил объемистую полированную коробку красноватого цвета, с золотой пластинкой на крышке, заглянул в нее.

— Когда-то это были хорошие сигары, — заметил Янек. — А сейчас…

— Я предлагаю найти зал для приемов. — Алекс поднялся. — Валерия уверяла, что это нечто грандиозное, и я уверен, что так оно и есть. А дом осмотрим позже.

— Отлично, так и сделаем. — Лиана достала из бара еще одну бутылку шампанского. — Только шипучку возьму, шипучка отменная.

Они поднялись и вышли из комнаты, а мы с Владом остались стоять там, где стояли. И я спиной ощущаю, что у моего спутника есть ко мне вопросы.

— Значит, Аделина?

— Не начинай.

— Нет, имя Света не подходило тебе, как породистой кошке с родословной не идет имя Мурка. — Влад провел пальцем по моей шее. — А что стряслось у тебя с семьей?

— У меня нет семьи, так что ничего не стряслось.

— А как же…

— Заткнись.

Я не намерена обсуждать с ним все эти дела, да и нечего обсуждать.

— Давай-ка перейдем дальше и поглядим, что они там делают.

— Так ты их знаешь?

— Ну, ты ведь и сам это уже понял.

Мы очень близко друг к другу, и меня напрягает такая близость. Я не люблю ни с кем быть настолько рядом и очень не люблю, когда ко мне прикасаются.

— Тебя тревожит, что здесь так тесно?

— Не люблю, когда меня трогают.

Наши глаза встретились. В полумраке тесного коридора я вполне могу смотреть ему в глаза, сквозь тьму все виднее. Тьма отбрасывает фальшь, во тьме видно только настоящее.

— Совсем? А как же… Ну, отношения там, секс…

— Никак.

Я больше не намерена продолжать этот скользкий разговор. Искренность беззащитна, а я не люблю ощущать беззащитность, это слишком дорого обходится по итогу.

Осторожно ступая, мы пошли по коридору, по пути отмечая, как хитро пригнаны панели.

— Когда делали ремонт, не могли не видеть эти ходы, — сменил тему Влад.

— Могли и не видеть, тут ни труб, ни проводки нет.

— Ну, тоже верно.

Надеюсь, мы идем достаточно тихо и компания в зале нас не слышит.

Они сгрудились около камина, и я отлично знаю, на что они смотрят.

— Прекрасный портрет.

Они смотрят на портрет Линды, а я вдруг потеряла интерес к происходящему, тем более что откуда-то потянуло сквозняком и у меня замерзли ноги.

— Холодно… — Я поплотнее запахнулась в соболя. — Откуда-то сквозит.

Я говорю это очень тихо, но мы стоим слишком близко друг к другу, и я ощущаю запах кожи Влада.

— Ага, откуда-то тянет. Может…

Его рука приобняла меня, словно защищая от холода, и я сжалась. Не люблю, когда меня трогают, ну вот что тут было неясно?

В гостиную тяжелой поступью вошла Людмила.

Вот уж кто выглядит в этой гостиной инородным предметом, так это она.

Даже современная компания молодняка, и те более уместны здесь, нежели она. В каких-то серых мужских брюках и мужских кошмарных башмаках, в коричневой длинной футболке, тоже выглядящей как мужская, с квадратным обветренным лицом, она ввалилась в эту утонченную гостиную и выглядит при этом еще более гротескно, чем обычно. Не понимаю, зачем она так коротко стрижется? Но с другой стороны — с такой внешностью локоны ей тоже не подойдут.

Вся проблема толстяков в том, что им не идет ничего.

В любом прикиде, с любой прической, с макияжем или без они выглядят просто толстяками, а хуже всего это смотрится на пляже, где оплывшие, как индейки, тетки в монументальных купальниках и смешных панамках натирают себя кремом для загара. Зачем? Какой в этом смысл, если они все равно выглядят уродливыми целлюлитными жабами, хоть в загаре, хоть так? Да просто жрите на полведра меньше, и будет вам счастье!

И вот Людмила ввалилась на вечеринку в своем экзотическом прикиде, и я мысленно начала примерять на нее разные наряды, и по всему получалось, что никаких нарядов ей носить невозможно, а я в этом разбираюсь. Ей не подходит никакая одежда из всего, что создано цивилизованным человеком, хотя в куске мамонтовой шкуры она, пожалуй, смотрелась бы вполне органично — жаль только, что мамонты давно вымерли, а Людмила так сильно опоздала.

Нет, вы не подумайте, что я чокнутая снобка — избави меня, боже, осуждать сограждан за их слабости или недостатки, неблагодарное это дело. Конечно, люди изменились с течением времени, но изменились не слишком и не в самом главном. По-прежнему одни люди убивают других из любви к Богу, и это очень странный мотив. «А, ты не любишь моего бога, который завещал любить ближних как себя и вообще крутой могущественный чувак? Н-н-на тебе в дыню, и покойся, блин, с миром, земля тебе стекловатой, чтоб знал, что такое смирение, благость и любовь к ближнему».

И по-прежнему люди убивают друг друга просто так, или из плохого настроения, или из-за денег, а чаще вообще по пьяной лавочке. И хотя в целом ситуация улучшилась, по крайней мере, там, где есть цивилизация, но средняя температура по больнице осталась прежней, как ни крути, потому что базовые потребности тоже остались прежними и тяга среднестатистического человека к уничтожению себе подобных и не слишком подобных все так же высока. Я думаю, если за нами, например, наблюдает какой-то внеземной разум — с целью решить, годимся мы для контакта или нет, то мы ему кажемся сборищем дикарей. Какой там контакт с кем-то, мы и между собой-то диалога наладить не в состоянии, чтобы не передраться.

— Ой, тетя Люда! — Августа повернула к Людмиле тревожный взгляд. — Вы побудете с нами?

— Нет. — Людмила недовольно смотрит на собравшихся. — Алеша, нужно поговорить.

Нет, я не пойду слушать, что говорит Людмила Алексу. Он покорно идет за Людмилой, которая на остальных собравшихся даже не взглянула.

— Гутик, а кто это? — Лиана любопытна, как всякая сплетница. — Жуткая тетка…

— Это тетя Люда, сводная сестра нашей покойной мамы. — Августа, не отрываясь, смотрит на портрет Линды. — Наверное, она Лешку будет ругать за то, что мы сюда, не спросясь, явились. Она еще здесь…

Последнюю фразу девчонка прошептала, но все услышали, даже я.

— Кто — здесь?

— Эта женщина… — Августа сжала кулачки, прижав их к тому месту, где у большинства женщин размещается грудь. — Она была здесь все время и сейчас здесь. Не ушла, как все уходят…

— Жуть какая! — Лиана испуганно оглянулась. — Давайте уйдем отсюда.

— Не слушай ты ее! — Пауль неодобрительно покосился в сторону Августы, что не идет на пользу его внешности. — Она сумасшедшая, несет что-то непонятное, насмотрелась ужастиков и привлекает к себе внимание. Янек, дружище, ну хоть ты поддержи меня. Зачем нагнетать жуть, не понимаю!

— Это настоящий портрет Линды Ньюпорт. — Янек рассматривает портрет очень внимательно. — Судя по всему, портрет выполнен с натуры.

— И она очень похожа на твою сестру. — Пауль засмеялся. — Только у этой дамы в глазах огонь и обещание, а твоя сестрица недотрога и очень деловая девка, но лицо, волосы, фигура — все практически идентично.

Значит, Людмила в близком родстве с Городницким, даже если и через детей — сестра матери, хоть и сводная, а все равно, шутка ли! Вот откуда золотая кредитка и прочее. И с таким счастьем она сидит на пыльном складе и занимается… Ну, я точно не знаю, чем занимается Людмила, но ее там все слушаются. Даже директор, которого я видела как-то раз, и то в компании Людмилы. Они стояли на крыльце и о чем-то говорили, и мне еще тогда показалось странным, что директор вроде как признает Людмилу если не главной, то равной себе по статусу.

Я умею читать язык тела, и тогда мне это просто бросилось в глаза, но я моментально забыла… Ну, не то чтоб забыла, поймите меня правильно, я никогда ничего не забываю, я запоминаю и засовываю информацию куда-то в дальний ящик памяти, а когда приходит время, просто достаю это и пускаю в дело. Но память — это не ящик, это жесткий диск огромной емкости, нужно просто им пользоваться, а не глушить разную дрянь, убивая клетки мозга. Да, блин, я жутко презираю тех, кто употребляет разную шнягу!

— Откуда ты знаешь, тут она или нет? — Янек мягко смотрит на Августу. — Ты ее здесь видишь? Ты видишь призраков?

— Иногда вижу, но чаще ощущаю. — Августа обхватила себя тощими руками за плечи. — С самого детства… Отец меня даже лечить пробовал, но потом один очень хороший врач объяснил ему, что некоторые вещи нужно просто принять. А потом появилась Валерия, и отцу стало не до нас. Для меня данное обстоятельство оказалось благом, так что я теперь даже выхожу иногда. С некоторых пор я научилась блокировать свое видение, но здесь это все очень сильно ощущается.

— Бред!

— Подожди, Пауль. — Янек жестом усадил косоглазого обратно в кресло. — То есть ты думаешь, что можешь слышать мертвых?

— Да, похоже на то. — Августа улыбнулась. — И я знаю, о ком ты хочешь меня спросить — о своей матери. Давай это отложим. Потому что здесь и без нее достаточно тех, кто хочет поговорить.

Они отошли от портрета и двинулись вдоль стены, движения их вдруг обрели странную идентичность. Они сели на что-то, что находится прямо под отверстием в стене, через которое я наблюдаю за комнатой. Помнится, вдоль стены там стоят диваны. Я вижу только их головы, но мне достаточно, потому что я теперь отлично слышу их разговор, а говорят они очень тихо.

— Ты видишь еще кого-то? Ну, с кем тут поговорить, в смысле. Кто-то здесь есть еще?

— Например, маленькая девочка в белой ночной рубашечке и с розовыми бантиками. — Августа смотрит куда-то в сторону. — Она здесь с того момента, как мы вошли. Она ничего не говорит, но очень внимательно смотрит… И я не думаю, что она была здесь раньше. Она пришла за кем-то, кто находится здесь.

— Девочка? — Янек заметно обеспокоился. — Черноволосая, кудрявая, с очень синими глазами?

— Да. — Августа оживилась. — Ты тоже видишь ее?

— Сейчас — нет, но раньше видел, и я знаю, кто это и за кем она ходит вслед уже много лет. — Янек отстранился от Августы и огляделся. — Она и сейчас здесь?

— Была здесь. — Августа вздохнула. — Но когда мы начали о ней говорить, она ушла.

У меня просто земля из-под ног уплыла. Черноволосая кудрявая девочка в рубашечке с розовыми бантиками.

Маринка.

Что Янек имел в виду, когда говорил, что она ходит уже много лет? Маринка умерла, ушла в свет — а я осталась во тьме, и… Но как он знал?! Как они все знали? Или же это все — какая-то ловушка, мистификация… Но они не знают, что я здесь. Или знают? Но тогда зачем все это понадобилось?

Когда мысли толпятся в голове и я стараюсь думать их все одновременно, то иногда зависаю. И сейчас мне хочется уйти, сбежать и подумать в тишине, но я не могу уйти, я должна понять, что происходит.

— Давайте уйдем отсюда. — Лиана уже протрезвела, и ей тоже не нравится происходящее. — Пауль, поедем в «Виллу Оливу», я проголодалась.

— Мы столик не заказали заранее, а там вечером не протолкнешься, придется ездить по всему городу, искать нормальное место, чтоб просто пожрать, и закончится это макдаком, а здесь должна быть еда, нужно проверить холодильник. — Пауль задумчиво нахмурился. — А ведь мы можем устроить спиритический сеанс!

— Что?!

Лиана оживилась и снова превратилась в прежнюю неуемную тусовщицу.

— Сама подумай: наша подруга Августа — сильный медиум, это же понятно. — Пауль деловито отхлебнул пива из банки. — Устроим спиритический сеанс и позадаем духам вопросы. У тебя нет вопросов, на которые бы ты хотела получить ответы?

— Ну… есть. — Лиана, пританцовывая, подходит к сидящим на диване. — Янек, тут Пауль предложил устроить спиритический сеанс, раз уж Августа у нас под рукой оказалась, а ты что думаешь на этот счет?

— Я думаю, что это глупая и опасная затея. — Янек покачал головой. — С некоторыми вещами лучше не шутить и вообще оставить их там, где они есть.

Он поднялся и снова пошел к камину, Августа посеменила за ним, как приклеенная. Наверное, она не привыкла к тому, что, когда она принимается нести свой бред, кто-то воспринимает ее всерьез.

Августа уставилась на портрет Линды, словно он притягивает ее — хотя если хоть часть из того, о чем она тут болтала, правда, то вполне может быть, что и притягивает. Я же слышу голоса и музыку в шуме воды и ветра, так почему бы Августе не видеть призраков? Кстати, мамаша Линды, оказывается, тоже слышала аналогичные звуки при сходных обстоятельствах, а окончила свои деньки в сумасшедшем доме. Именно потому я предпочитаю вставлять в уши затычки, когда принимаю душ, а при сильном ветре надеваю наушники. Грань между живым и мертвым гораздо более тонкая, чем принято считать, но в одном я согласна с Янеком: некоторые вещи лучше не трогать без крайней нужды, а уж тем более — просто так, из праздного любопытства.

— Пауль, давай вернемся в бильярдную, принесем еще выпивки, она там точно должна быть. — Линда поднялась и направилась к выходу. — Идешь? Меня этот дом немного пугает теперь.

— Давай. — Пауль грузно поднялся и потащился за Лианой. — Может, там и коньячок есть…

Они вышли, и какое-то время слышны их голоса, а я думаю о том, что нужно уходить из этого дома, что-то скверное здесь затевается.

— Я хочу домой. — Августа взяла Янека за руку. — Здесь… холодно.

— Можем уйти, я отвезу тебя.

— Дома тоже плохо. — Августа вздохнула. — И раньше было плохо, а после смерти Леры стало совсем ужасно. Отец… Он всегда очень жестоко к нам относился, а теперь стал вообще как зверь, я боюсь его, он меня ненавидит. Скрывает это, но я же чувствую. Раньше хоть Лера могла его сдерживать… А еще Андрей куда-то пропал…

— Андрей?

— Ага, Андрей Дымов, личный охранник отца, он с ним был все годы. Да ты его видел, уверена — большой такой, молчаливый тип. — Августа вздохнула. — Отец очень ему доверял… А когда не стало Леры, Андрей вдруг исчез, и когда я спросила у отца, куда он подевался, он так на меня посмотрел…

Августа поежилась, словно от холода. Для меня ее откровения открытием не стали, честно говоря. Я всегда знала, что Городницкий — сродни моему папаше, ни дна ему ни покрышки, полный психопат. Только у папаши денег не было, и его хоть иногда менты в отделении метелили, чтоб он немного в себя приходил, а Городницкий может куролесить, как ему вздумается.

— Она и правда очень похожа на твою сестру.

Что за хрень? Я могу поклясться, что никогда раньше не видела Августу. Старшую дочь Городницкого — Янину и Алекса знаю давно, а эта девица всегда была в тени, в наших увеселениях не участвовала, и я впервые вижу ее.

— Ты тоже с ней знакома?

— Лично — нет. — Августа вздохнула. — Я не люблю шумные праздники. Но иногда я за ними наблюдала, а потому и Аделину видела, и с Алексом, и с Лерой тоже. Красивая, но такая, знаешь… Очень холодная. Улыбается, но улыбка эта снаружи, а внутри словно пружина взведенная, внутри она улыбаться не умеет. Ты совсем другой.

— Мы все разные, что ж. — Янек вздохнул. — Так что, вызываем такси и едем по домам?

— Нет… Дома плохо. Видишь, у камина девочка стоит? — Августа сжала руку Янека. — Я боюсь ее.

— Не бойся. — Янек покачал головой. — Она никому вреда не причиняет, просто уйти не может, потому что по ней много лет горюет ее сестра и никак не может избыть свое горе и отпустить.

— Ты тоже видишь их? — Августа шепчет, но я слышу. — Я думала, что такая одна.

— Некоторых вижу. Просто я никогда никому об этом не говорил. Никто не поймет. Когда ты поняла, что другие не видят того, что видишь ты?

— Рано. — Августа грустно улыбнулась. — Когда мама умерла, я видела ее около гроба. Мне было мало лет, на кладбище меня не взяли, я осталась с нянькой, и мама осталась тоже, я с ней продолжала разговаривать, она что-то отвечала, а нянька нажаловалась отцу. В общем, лет до двенадцати меня пытались от этого лечить, а потом у отца появилась Лера, и меня оставили в покое. А ты?..

— Я видел всегда, но рано понял, что, кроме меня, никто больше их не видит. Я рассказал маме, а она мне поверила, но сказала, что говорить об этом не надо никогда и никому. Потом ее не стало, и я на время перестал видеть, я заставил себя не видеть это, и у меня получилось. Но потом отец женился на моей мачехе, и с ней вместе в наш дом пришла моя сестра. А за ней — и эта девочка. Я хотел не видеть ее, но не мог, она появлялась везде. Никто, кроме меня, не знал, что она пребывает в нашем доме, — ну а я, естественно, молчал и наблюдал, пока не понял, кто она и за кем ходит.

— Мы какие-то уроды, да?

— С точки зрения обычного человека — да. — Янек засмеялся. — Но мы ведь не обычные люди? Так что нам до мнения тех, кто обделен зрением и чувствами?

— А ты своей сестре говорил о той девочке?

— Нет. — Янек покачал головой. — Ее боль от потери и без того слишком велика, а мы так и не стали друзьями, чтобы поговорить об этом. Но если эта девочка здесь, то…

— То твоя сестра тоже здесь. — Августа тихо засмеялась. — Вот ты ее и нашел.

Они переглянулись, и мне совсем не понравилось то, что я увидела. Такие улыбки бывают у людей, которые… В общем, это как в фильмах ужасов об одержимых.

Вот что я проглядела.

— На кухне полно закусок. — Алекс вернулся в зал с большим блюдом в руках. — Мы можем неплохо перекусить. Что приуныли? Сейчас заведем музыку и потанцуем. А где все?

Но Лиана и Пауль уже вкатили в зал небольшой столик, заставленный бутылками.

— Отлично, здесь имеется еда. — Пауль потер руки. — А ты хотела уезжать. Потусим и здесь, нужно только музыку найти.

Я как-то сразу потеряла интерес к компании и отступила в коридор, снова попутно вспомнив, что я сейчас не одна.

— Уходим.

Влад молча потащился за мной, поскрипывая штиблетами.

— Что будем делать?

— Сейчас узнаю. — Я достала телефон и набрала номер Людмилы. — Черт, не отвечает. Ладно, что-нибудь придумаем.

Я отодвинула панель и вошла в спальню, уже совсем темную. Нашарив на стене выключатель, я щелкнула им, и свет полился отовсюду: люстра, боковые светильники… Нет, мне столько света не нужно.

Телефон Людмилы по-прежнему не отвечал.

— Что, не отвечает?

— Нет. — Я отключила люстру, оставив только небольшие светильники. — Не отвечает.

Я не могу уйти, потому что мне нужны документы. Я должна или достать свои документы из тайника, или остаться здесь, но дело в том, что оба варианта — так себе.

Я открыла спальню и толкнула дверь, но дверь не открывалась.

— Дай я попробую.

Влад толкнул дверь, потом сильнее — она подалась, но что-то держало ее со стороны коридора. Мы навалились на дверь вдвоем, и она открылась.

На полу, прямо под дверью, лежала Людмила. То, что она мертва, яснее ясного — из ее горла торчит рукоять кухонного ножа.