Глава 10
Лица девочек, увиденные на фотографиях, кружились в голове Эвелин, и ее вдруг затошнило. Этот хоровод вынес на поверхность памяти страшные воспоминания, которые она много лет держала под спудом. С трудом сглотнув ком в горле, Эвелин протянула Джеку ключи от машины.
– В чем дело? – сердито спросил он. – Надо было продолжить допрос.
– Я объясню по дороге. Садитесь за руль.
Чертыхаясь сквозь зубы, Джек отодвинул водительское сиденье, втиснулся за руль, и машина покатила к полицейскому участку.
Эвелин молчала, и он не выдержал:
– Ну, будете объяснять?
– Я нашла в бачке унитаза фотографии девочек. Ровесниц Бриттани и Лорен.
Джек покосился на нее без особого удивления, хотя его пальцы крепче сжались на рулевом колесе.
– Я же говорил. Он больной. Грязный ублюдок! Это он Массовик-затейник.
– Надо поговорить с Томасом. Пусть добьется ордера на обыск.
– И как, интересно, он это сделает? Вы не имели законного права лезть в бачок унитаза.
– Да, – вздохнула Эвелин. – Я не знаю, как получить ордер. Но я слышала, что в участке есть фотографии всех учеников начальных школ. Я могу опознать девочек, которых видела на снимках Уолтера.
Джек нажал на педаль газа.
– Это мысль. Сколько их было?
– Двенадцать.
– Двенадцать?! – Он выругался сквозь зубы.
Эвелин, отвернувшись, уставилась в окно, в темноту.
Было за полночь, улицы опустели, поисковые отряды разошлись по домам.
Может, зря она так быстро сбежала от Уолтера? Наверное, надо было остаться и добиться от него разрешения осмотреть дом всеми правдами и неправдами? Но она хотела поскорее установить личность девочек на снимках, потому что им могла грозить опасность.
А вдруг Лорен заперта в одной из комнат дома Уолтера Уиггинса, связана и не в состоянии позвать на помощь? А вдруг Бриттани тоже там? Какого черта они просто взяли и уехали?..
Тошнота усилилась настолько, что Эвелин поняла: ей с собой не совладать.
– Джек, остановите машину. Остановите!
Он резко затормозил, и Эвелин, в спешке отстегнув ремень безопасности, выскочила на асфальт. Ее вырвало. Из глаз брызнули слезы, а в памяти ярко вспыхнули картинки прошлого, которые она столько лет старательно вытесняла в самые дальние уголки сознания. Вспыхнули так ярко, словно это случилось вчера.
В ноздри как наяву ударил запах дешевой водки, которым пропитался старенький дом, где они с матерью жили двадцать лет назад. Отец Эвелин умер за четыре года до этого, и она почти не помнила его лица. Мать упорно старалась найти ему замену, приводя в дом мужчин одного за другим. Никто из них не задерживался надолго. Большинству на девочку было наплевать, а от злых дядек, которые могли влепить подзатыльник, она научилась прятаться.
Но один был не таким, как все. Эвелин даже имени его не знала, так быстро все случилось. Просто очередной мамин парень съехал, и на его место пришел он. Выглядел тот мужчина вроде бы нормальным – не пьяный и не укуренный, как все остальные. Но в его глазах был какой-то странный хищный блеск, и Эвелин сразу поняла, что от него лучше держаться подальше.
Он тоже сохранял дистанцию целых две недели. А потом, однажды ночью, мама легла спать одна в гостиной на диване. Эвелин в своей спальне сидела в кровати, доделывая домашнее задание при свете настольной лампы, – верхний свет девочка в подобных случаях всегда гасила, чтобы никто не догадался, что она не спит так поздно.
Дверь медленно открылась, и Эвелин увидела удивление на лице стоявшего на пороге мужчины. Он думал застать ее спящей. Но это его не смутило. Он вошел, закрыв за собой дверь, и молча двинулся к ней. Эвелин испуганно вскочила с кровати, отбежала в угол, а он приближался, расставив руки, словно хотел этим жестом ее успокоить.
Девочка прижалась спиной к стене. Спальня вдруг будто сузилась до микроскопических размеров, бежать было некуда, негде спрятаться. По ее щекам покатились слезы. Мужчина надвигался – казалось, его ладони вот-вот коснутся ее лица. Эвелин вскинула руки, защищаясь, но он схватил ее и бросил на кровать. Она приземлилась на тетрадку с пружинкой, которая больно впилась в спину. Он навалился сверху, начал срывать с нее пижаму. Девочку затошнило от его омерзительного дыхания и собственного страха.
Она принялась отбиваться, колотить его маленькими кулачками, и тогда он дал ей затрещину – с размаху, так что у нее из носа пошла кровь и не осталось сил сопротивляться. Зато она нащупала рядом с собой остро наточенный карандаш и сжала его, пока еще не зная, что будет делать дальше. Мужчина уже успел расстегнуть джинсы, и, как только он спустил их до колен, Эвелин ударила его карандашом в бедро. Грифель воткнулся глубоко, пробив кожу и застряв в мышце. Насильник заорал, запутался в спущенных штанах и грохнулся на пол, а Эвелин бросилась вон из комнаты, громко призывая на помощь. Но мать даже не пошевелилась на диване. Тогда девочка помчалась в ванную – единственную комнату с замком во всем доме. Она успела задвинуть щеколду в последний момент. Насильник с воплями забарабанил в дверь кулаками, створка задрожала, и ясно было, что она долго не выстоит. Всхлипывая, девочка легла на пол и забилась под ванну, но тут до ее слуха донеслись звонок из прихожей и крики – полиция требовала открыть. Эвелин выползла из-под ванны, встала и прижалась ухом к двери.
Она надеялась, что копы заберут страшного человека, но вдруг услышала голос матери, почти не пьяный. Мать уверяла копов, что произошла обычная семейная ссора, они сами все уладят и больше не будут шуметь. Наверное, Эвелин не стоило удивляться, но она удивилась. Более того, услышанное ее потрясло.
Когда полиция уехала, девочка вытерла слезы и дальше действовала со странным спокойствием. Открыла окно в ванной, перелезла через подоконник и босиком, в разорванной пижаме добежала по улице до первой телефонной будки. Ей повезло: кто-то забрал не всю мелочь из разменника. Одной монетки хватило. Она позвонила единственным людям, с которыми чувствовала себя в безопасности после смерти папы. Дедушка примчался за ней на машине как метеор – наверное, проскочил на красный свет все перекрестки в трех городках на пути. Он увез внучку в Роуз-Бей. Она стала жить с ним и с бабушкой и никогда не оглядывалась назад.
Лишь спустя годы Эвелин узнала, в каком ужасе и растерянности оказались тогда родители матери. Они боялись, что, подав иск о лишении родительских прав, навлекут на себя общественное осуждение – в практике Эвелин такое случалось не раз, – но понимали, что, если этого не сделать, мать заявит в полицию о похищении девочки и добьется, чтобы ее вернули.
Мать объявилась, когда Эвелин было семнадцать и у бабушки случился инсульт. Тогда Эвелин с ужасом узнала, что бабушка с дедом угрожали родной дочери тюрьмой, если она когда-нибудь попытается вернуть Эвелин. Обещали сделать все, что угодно, чтобы посадить ее за решетку.
Возможно, угроза существовала лишь на словах и они никогда бы не решились ее выполнить, тем не менее мать поверила и не появлялась в ее жизни семь долгих счастливых лет.
Дедушка и бабушка поддерживали с ней связь, убеждали лечиться от алкоголизма в надежде, что однажды они с Эвелин снова начнут общаться. Но Эвелин наотрез отказалась возобновлять отношения с матерью. И никогда об этом не жалела.
Очнувшись от воспоминаний, она обнаружила, что стоит, согнувшись, на обочине дороги, прижимая руку к животу, а Джек похлопывает ее по спине и бормочет какую-то ерунду о том, что они непременно прижмут Уиггинса.
Эвелин наконец выпрямилась. Щеки пылали.
– Извините, – прохрипела она.
Джек смотрел на нее с любопытством.
– Нет ничего хуже преступлений против детей, уж я-то знаю, навидался. Домашнее насилие, похищения… Приезжаешь на место событий и чувствуешь себя каждый раз таким беспомощным… Особенно в таких вот делах, когда точно знаешь, что какой-нибудь ублюдок бьет детей или плохо о них заботится, но формально ничего не можешь с ним поделать. Меня от этого тоже блевать тянет.
Он глубоко вздохнул и вернулся в машину.
Остаток пути они проехали в молчании. В участке Эвелин рассказала Томасу о своей находке в доме Уолтера Уиггинса.
Томас некоторое время задумчиво поглядывал то на нее, то на Джека и наконец сказал:
– Вы положили фотографии на место, в точности как они и лежали? Уиггинс не догадается, что его заначку нашли?
– Не должен, – покачала головой Эвелин. – Но у него страсть к порядку, и наверняка он очень подозрителен, так что, скорее всего, перепрятал их после того, как мы ушли.
Джек мрачно кивнул:
– Да, тем более что, вернувшись из ванной, вы сразу потащили меня к выходу.
Томас потер красные от полопавшихся сосудов глаза.
– Я поговорю с судьей, но получить ордер будет не так-то просто. Нам не разрешат провести обыск только потому, что Уиггинса когда-то признали виновным в покушении на растление малолетних. Черт возьми! – Он выглянул из кабинета и крикнул: – Ти-Джей!
Когда напарник Джека вошел, Томас сказал ему:
– Мне нужны фотографии всех классов начальных школ. У нас есть копии, найдите их с Рональдом.
Ти-Джей направился к Рональду – второму административному помощнику шефа полиции, – а Эвелин вопросительно взглянула на Томаса.
– Меры предосторожности, – тяжело вздохнул тот. – Из-за всех этих случаев стрельбы в общественных местах в последние годы мы начали проводить гражданские учения для персонала школ и торговых центров. Местные школьные советы и колледжи пошли еще дальше: они каждый год присылают нам информацию о преподавателях, учениках и студентах. Я очень надеялся, что она нам никогда не понадобится… Вы сможете узнать девочек?
– Я запомнила всех, кто был на снимках Уиггинса. Их двенадцать.
Вошел Ти-Джей со стопкой фотографий.
– А что случилось?
– Выйди и закрой за собой дверь, – велел ему Томас.
Ти-Джей, положив стопку на стол, с недовольным видом направился к выходу, но по взглядам, которыми он обменялся с Джеком, Эвелин поняла, что скоро эта новость облетит весь участок.
На школьных снимках она узнала девять девочек и покачала головой:
– Еще трех здесь нет.
– Может, вы пропустили? – Томас повернулся к Джеку: – Посмотришь?
– Я не видел снимки Уиггинса.
– Черт… – Шеф полиции принял у Эвелин стопку фотографий, на которых теперь были обведены черным маркером фамилии девяти учениц. – Я поговорю с их родителями.
– Мне кажется, лучше не… – начала Эвелин.
– Я не скажу им, что фотографии были найдены незаконным путем, – перебил Томас. – Вообще не скажу им о фотографиях в доме Уиггинса. Просто поставлю в известность, что у нас есть причины беспокоиться о детях, пусть присматривают за ними повнимательнее. – Он схватил телефонную трубку, но вдруг замер, взглянул на часы и с проклятием опустил ее обратно на рычаг. – Я и не заметил, что уже почти час ночи! Завтра позвоню.
Эвелин собралась было еще раз возразить – она считала, что разговаривать с родителями девочек нельзя, – но Томас опередил ее вопросом:
– У вас есть дети?
– Нет.
– Тогда поверьте мне на слово, уж лучше я до смерти перепугаю родителей этих школьниц, чем промолчу, и одна из них станет следующей жертвой похищения. В ближайшее время я постараюсь получить ордер, а пока приставлю двух полицейских к Уиггинсу, вместо Дарнела.
Эвелин кивнула, хотя идея оставить Дарнела Конвея без наблюдения ей не понравилась.
– Уолтера мы должны рассматривать как потенциальную угрозу. Но не могли бы вы послать кого-нибудь и к дому Дарнела? Он участвовал в поисках Бриттани, убийство дочери его подруги двадцать лет назад осталось нераскрытым, и он во многом соответствует профайлу.
– За исключением расы, – напомнил Джек.
– Да, верно. Но Уолтера я не рассматривала как вероятного преступника по той же причине – не из-за расы, а из-за того, что у него не было шансов остаться незамеченным в Роуз-Бей. Просто я…
– Понимаю, – кивнул Томас. – Но у меня не хватает людей. Поговорите с агентами из КБРПД – может быть, они организуют наблюдение.
У Эвелин поникли плечи. Она знала, что Карли понадобится нечто большее, чем смутное чутье профайлера, чтобы она согласилась выделить для слежки за Дарнелом двух агентов, когда у нее тоже каждый сотрудник на счету.
В дополнение Эвелин предложила Томасу отправить к дому Уолтера кинолога с бладхаундом – пусть на всякий случай обойдут периметр. Шеф полиции сразу схватился за телефон, махнув ей рукой в сторону двери.
– Дайте мне знать, если удастся получить ордер на обыск, – сказала она на прощание.
Внезапно навалилась усталость. Эвелин была на ногах уже восемнадцать часов, с тех пор как встала утром и отправилась в дюны. Но если полиция занята исключительно Уолтером Уиггинсом, кто-то все-таки должен присмотреть за Дарнелом Конвеем…
* * *
Эвелин собиралась поехать в отель, но и сама не заметила, как оказалась в Трейтоне. Она медленно вела машину по улице, на которой жил Дарнел.
Здесь царили темнота и тишина, уличные фонари не горели, лишь у некоторых домов было освещено крыльцо. Эвелин остановилась поодаль от жилища Дарнела и бросила взгляд на часы приборной панели – 2:00.
Что она ожидает здесь увидеть? Дарнела, гуляющего во дворе с Бриттани и Лорен?
Девушка потерла глаза, чувствуя усталость и опустошение. Бриттани отсутствовала уже больше двух суток, а все, что полиция за это время получила от профайлера ФБР, – неопределенные предположения.
Возможно, похититель – насильник. Возможно, он считает себя спасителем. Возможно, это Уолтер Уиггинс. Возможно, Дарнел Конвей…
Нужно что-то конкретное. Она обязана вернуть Лорен и Бриттани домой. А может быть, даже спасти Касси.
Эвелин вышла из машины. Когда они с Джеком приезжали сюда в прошлый раз, у нее сложилось впечатление, что обитатели этого района нелюбопытны и всем наплевать, что происходит за соседним забором. Сейчас только на это ей и оставалось рассчитывать.
Она медленно двинулась к дому Дарнела. Глазам надо было привыкнуть к темноте, к тому же среди соседей мог попасться и кто-нибудь неравнодушный, а быстрое движение легко заметить даже на темном фоне. Лишь подойдя совсем близко к крыльцу, она вдруг осознала, что понятия не имеет, какие улики надеется найти и как действовать дальше. Отбросив сомнения, Эвелин прокралась в обход дома, в котором не светилось ни одно окно, на задний двор. Там было темнее, чем на улице, по периметру тесно друг к дружке стояли туи, создавая живую изгородь и полностью скрывая внутреннее пространство от посторонних взглядов.
Эвелин шла осторожно, выставив руки перед собой. Здесь почти ничего не было видно, хотя зрение уже перестроилось. Но похоже, двор был пуст – ни беседки, ни клумб, никаких признаков индивидуальности хозяина, за исключением маниакальной склонности к порядку, судя по идеальным шеренгам деревьев.
Сердце билось в ускоренном ритме. Шестилетний опыт работы в ФБР не просто подсказывал, а прямо говорил, как безрассудно ее поведение. Она совершила незаконное проникновение на частную территорию, и все, что она здесь найдет, будет запрещено к рассмотрению судом, а значит, бесполезно. Но, помня о Касси, у которой кто-то – возможно, Дарнел – отнял жизнь, Эвелин не могла развернуться и уйти. Особенно сейчас, когда она рассмотрела наконец в дальнем углу двора маленький сарай, притаившийся за деревьями. Перед ним росли молодые, невысокие по сравнению с остальными туи, как будто высаженные специально для того, чтобы спрятать постройку от чужих глаз.
На двери сарая висел замок самой обычной, простой конструкции. Эвелин быстро огляделась и вынула из пучка шпильку. Несколько нехитрых манипуляций в замочной скважине – и язычок замка щелкнул, скоба открылась.
Эвелин еще раз мысленно сказала себе, что это плохая идея, после чего открыла дверь и вошла. Экран мобильного телефона послужил фонариком, и в его свете она увидела самый безупречный сарай в мире. Пол был чисто выметен, инструменты в идеальном порядке лежали на стеллажах, у дальней стены стояла тачка, казавшаяся совсем новой. К другой стене был прислонен набор лопат разных размеров – начищенные лезвия почти что сияли, но по рукояткам, отполированным ладонями, было ясно, что ими уже давно пользуются.
Эвелин обвела телефоном по кругу. Ей нужно было хоть что-то указывающее на Дарнела в делах о похищениях детей. На верхней полке лежали три рулона широкой изоленты и множество мотков веревки разной толщины. Одни подходили для штакетника, другие вполне годились для того, чтобы связать человека. Но ничего необычного в наличии веревок не было. Уйма людей используют веревки и изоленту, и подавляющее большинство – в совершенно законных целях.
Единственное, что Эвелин удалось узнать о Дарнеле, побывав в сарае, – это что он склонный к чистоте и порядку, аккуратный и собранный человек. И тот факт, что все эти качества в равной степени должны быть присущи Массовику-затейнику, не означал, что Дарнел – тот самый похититель детей.
Аккуратистом до мозга костей был и Уолтер Уиггинс.
Эвелин уже собиралась сдаться и уйти, как вдруг дверь сарая распахнулась и в глаза ударил яркий свет.
Она рефлекторно схватилась за кобуру, но ее остановили грозным окриком:
– Полиция! Поднимите руки!
Эвелин повиновалась, холодея от ужаса. Что же она наделала?!
– Я из ФБР. Удостоверение в кармане.
Коп по-прежнему целился в нее из пистолета, но фонарь опустил, и Эвелин заморгала. Перед глазами плясали разноцветные пятна. Наконец зрение восстановилось, и она разглядела перед собой очень сердитого мужчину в полицейской форме.
– Медленно достаньте удостоверение.
По его тону было ясно, что на профессиональную взаимовыручку рассчитывать не стоит. Доставая значок ФБР, Эвелин понимала, что ее карьера в спецслужбах может закончиться раз и навсегда.
Коп внимательно изучил удостоверение и поднял бровь:
– И что же вы здесь делаете, агент Бейн? Нам поступил звонок о незаконном проникновении на частную территорию.
– Звонок от кого? – Эвелин взглянула на дом, маячивший за спиной копа. Может, у Дарнела во дворе есть датчики движения? Как он узнал, что здесь кто-то есть?
Коп убрал пистолет в кобуру, проигнорировав вопрос.
– Идемте. Отвезу вас в участок.
– Я консультирую полицию Роуз-Бей по делу о похищениях детей, – быстро сказала Эвелин. – Приехала сюда поговорить с владельцем дома и вдруг услышала странный шум…
– Байки будете рассказывать? – перебил ее коп. – Я знаю, почему вы здесь. И отчитываться вам придется не в Трейтоне, а в Роуз-Бей. Сообщение о вторжении поступило в офис шефа Ламара, нам позвонили оттуда и попросили проверить. Сообщивший о вторжении назвал ваше имя, агент Бейн.
«Значит, все-таки Дарнел», – подумала Эвелин, уныло шагая следом за полицейским к улице.
– Вы знали, что я из ФБР, и направили на меня оружие?
– Ну, информация же могла быть неверной. Просто подстраховался.
– Я припарковалась чуть дальше по улице. До Роуз-Бей доберусь сама.
– Отлично. Но не забудьте там доложить о своих незаконных действиях, а то мне надерут задницу. – Коп фальшиво заулыбался. – Если это случится, не ждите от меня поблажек в рапорте о данном инциденте.
– Мне не нужны поблажки, а у вас не будет проблем, – буркнула Эвелин и пошла к своей машине, проклиная себя на чем свет стоит.
Как ее теперь встретят в участке Роуз-Бей? Томас и так уже злится из-за того, что она позволила себе в доме Уиггинса. В город ее прислали по запросу шефа полиции. Он ведь может просто отослать ее обратно из-за того, что она натворила.
А если Томас так поступит, Дэн наверняка заявит, что это было ее последнее дело.