Глава вторая
ТОНТОН-МАКУТ
(Портъ-о-Пренсъ, столица Гаiти)
Мучительно застонав, Алиса с трудом отклеила себя от кафеля в аэропортовском туалете. Как ей показалось, этим она совершила величайший из подвигов. Пространство тускло мигало лампами на потолке, пахло старой хлоркой и какими-то чистящими средствами, давно проигравшими войну туалетным «ароматам». Голова кружилась — ее стошнило в третий раз, внутри живота пульсировала боль, как после отравления. Опознать Алису в помятой рыжей девице — с потекшей косметикой, опухшим лицом и черными кругами вокруг глаз мог только Каледин, но ему сейчас было не до нее. С каждым днем сеанс иглоукалывания кукол становился все болезненнее. На этот раз терзания начались минут за двадцать до приземления самолета (потрепанного «Дугласа» на пропеллерах) в Порт-о-Пренсе, едва они с Калединым, измученные суточной дорогой и пересадками, сумели забыться сном. Наклонившись над раковиной, она сплюнула, опираясь на локти. Во рту безраздельно царствовал неприятный вкус. Что-то сладкое. Или соленое?
Кровь. То самое, о чем предупреждал Хабельский. Остается надеяться, что они быстро отыщут мастера их кукол. Одернув платье жестом умирающей оперной дивы, Алиса замерла у замызганной двери с табличкой «Femmes», но…
В животе заново началась революция.
Каледин и урядник Майлов терпеливо топтались рядом с выходом из уборной. Земляной цвет лица надворного советника не оставлял сомнений в его самочувствии — он то и дело глотал какие-то таблетки, одну за другой. Под потолком тарахтели обшарпанные вентиляторы, разгоняя волны горячего воздуха. Майлов с аппетитом жевал печенье, которое успел захватить в самолете. Уже на стойке регистрации в «Шереметьево» выяснилось: Муравьев прикомандировал урядника не только в качестве грузчика чемоданов, спецназовец назначен выполнять функции телохранителя Каледина и Алисы. Оружие захватить не вышло, никому из компании не успели сделать дипломатический паспорт… однако бывалый Майлов заверил, что если на Гаити есть негры, то имеется и «черный рынок» — а при его наличии он достанет «пушки» хоть на Луне, были б деньги. Майлов жевал печенье крепкими зубами, вожделел кружку холодного пива и презирал полумертвого Каледина, предаваясь мысленной критике начальства.
«Хлипкий народец эти господа, — размышлял урядник. — Сутки в дороге, а зеленые и уже блюют. Их бы щас в маршевую роту да по жаре десять верст в полной выкладке, с автоматом и вещмешком».
Майлов не подозревал, что его цветущий вид действовал Каледину на нервы. Тот думал, к чему бы придраться — но, как назло, урядник вел себя безукоризненно. Оценив важность командировки, Майлов приоделся в костюм — одежда сидела на нем мятым комом, как пальто на верблюде. Не ведая местного языка, он успешно отбивал атаки носильщиков, пытавшихся схватить чемоданы Алисы.
— А ну отвали, негры! — орал урядник — Зараз рыло на кулак поймаю!
Носильщики догадывались о смысле слов по грозной интонации, однако попыток завладеть чемоданами не прекращали. Каледин с черной завистью смотрел на пышущего здоровьем урядника.
«Вот сволочь-то, — кисло подумал он. — Его даже кукла вуду не возьмет, эдакого лося — иглы поломаются».
— Ты мне кого-то напоминаешь, Майлов, — сообщил он, голос срывался на блеяние, как у недоеной козы. — Деревенский парень, простоват, но с наличием смекалки… у тебя в роду не было никого по фамилии Малинин?
Майлов грубо отпихнул очередного носильщика.
— Никак нет, ваше высокоблагородие, — четко отрапортовал он.
— Странно, — проблеял Каледин, слушая треск вентиляторов. — Читал я тут книгу одну… похож ты на него чем-то… вообще стандартный типаж…
— А это, ваше высокоблагородие, во всех книгах наличествует-с, — элегантным движением поправил узел галстука Майлов. — Старый авторский метод, еще со времен Шерлока Холмса и доктора Ватсона (Майлов сделал ударение на предпоследний слог). Один герой умный, а другой дурак, но с мужицкой смекалкой — так оно смешнее-с выходит. В вашем случае облом: вы по сюжету с супругой оба дюже соображаете. Чтобы мозг слишком не морщили, логичнее в редких сценках меня к вам пристегнуть. В продолжениях книг следует вводить новых прикольных персонажей — литературно оправдано.
— Ты чего это? — не на шутку испугался Каледин.
— Ой-ой-ой, — вздрогнул Майлов, избавляясь от наваждения. — Прощенья просим, ваше высокоблагородие. Сам не знаю, куда меня понесло…
Из дамского туалета, качаясь и вытирая рот салфеткой, вышла Алиса — хотя, если судить по ее состоянию, она не шла, а ползла. Носильщики оживились.
— Как здоровьичко, сударыня? — вежливо спросил Майлов.
Алиса убила его взглядом и поплелась к выходу. Погрузив чемоданы на три тележки, урядник и Каледин последовали за ней — их сопровождали разочарованные взгляды аэропортовской обслуги. На пороге троица жадно схватила ртами воздух, их обдало чем-то влажным и горячим, вкупе с запахом тухлых яиц, гниющих морских водорослей — и тысяч немытых тел.
«О, карибские тропики!» — успел подумать вспотевший Каледин.
Хищно ухмыляясь белыми зубами, сразу с трех направлений к ним бросились таксисты. Из-за багажа пришлось брать две машины. Часть чемоданов шоферы привязали сверху, металл на крыше со стоном прогнулся. Старенькие «Доджи» неслись по городу, чудом избегая столкновения с другими автомобилями. Запах слегка разнообразился — аромат цветов смешался со страшной вонью гниющих отбросов. Каледина сразу же поразило — на дорогах не было не только «зебр», но и светофоров.
— Ты говоришь по-английски? — спросил он водителя. — Как тебя зовут?
— Жан-Пьер, сэр, — ответил негр. — За доллары я хоть китайский выучу.
— А куда светофоры-то делись, Жан-Пьер? — хмыкнул Каледин.
— Надобность в них отпала, сэр, — объяснил шофер. — Каждый ездит, как хочет, а полицию здесь не слушают. Какие полицейские пытались препятствовать — тех перестреляли к черту. Да и нормально, все привыкли — никто в аварии не попадает. Пешеходов, конечно, давят, но их не так жалко, у нас много пешеходов. Пусть сами под колеса не суются, если машина едет.
Майлов приоткрыл рот — навстречу «Доджу» на всех парах несся автобус, пестрый, как попугай, с бесчисленными яркими пятнами, а также с набором бренчащих консервных банок. Из динамиков рвался рэп. Лобовое стекло пересекала наклейка «Иисус любит тебя». Урядник, конечно, ее не прочел.
— Это тап-тап, — гордо сообщил шофер. — Наш транспорт. Набивает людей, сколько может, по три человека на сиденье — и едет… бензин-то дорогой.
— Меня сейчас стошнит, — простонала Алиса по-русски, повернувшись к Каледину. — Тут трясет, жарко, и мне хреново. Давай остановимся…
— Притормози, — быстро приказал Каледин водителю.
— Опасно, сэр — помотал тот головой. — Пеонтвиль… криминальный район, сплошные трущобы. Сюда даже полиция не приезжает, да и вообще…
— Останови машину, урод! — заорала ему в ухо Алиса.
Взвизгнули тормоза — «Додж» уткнулся в груду строительного мусора. Открыв дверь, Алиса, спотыкаясь на каблуках, добежала до ближайшей пальмы — она обняла ее обеими руками, как родную мать. До пассажиров донеслась серия характерных звуков. Майлов вежливо отвел глаза.
— Сэр, — спросил водитель, глядя на мучения Алисы, — вам нужна девочка?
— Спасибо, — потер переносицу Каледин. — У меня уже одна есть.
— Эта, что ли? — оценил Жан-Пьер страдания белой женщины. — Весьма слабенькая девочка, дорогой сэр. Для местных условий совсем не годится. Всего две минуты на Гаити, и ей уже плохо. Что тогда будет дальше?
Каледин выбрался из «Доджа». Он толком не успел оглядеться, но ему захотелось прыгнуть обратно и запереть все замки. Трех-четырех секунд хватило, дабы уяснить — Пеонтвиль и верно не лучшее место для остановки авто с белыми людьми. На улице не было даже домов, повсюду грудами навалены коробки из толстого картона, среди них копошились оборванные, измазанные в грязи, тощие люди, напоминавшие червей. В воздухе угрожающе, как штурмовая авиация, висели полчища жирных мух, наполняя пространство мрачным гудением. Оборванцы прекратили поиск съедобного, десятки людей с ненавистью уставились на лощеных белых пришельцев. Майлов мгновенно понял, что где-то через пять минут их будут бить.
— Дура она у вас, ваше высокоблагородие, — шепнул Майлов, глядя на согнувшуюся в три погибели Алису. — Красивая, но бестолковая — ужас.
— Знаю, — горько признался Каледин. — Зато в постели на диво хороша.
Оборванцы с угрюмыми лицами обступали со всех сторон. Водитель, судорожно глотнув воздух, исчез в «Додже». Урядник без раздумий сломал сук разбитого ураганом дерева, чей ствол лежал в пыли прямо перед ним. Обломок полена никого из местных жителей не испугал. Каледин и Майлов прижались друг к другу спинами. Алиса же была столь увлечена своим позитивным делом, что абсолютно не замечала трущобной опасности.
— Ну, человек шесть обезьян я на месте уложу, — трезво оценил ситуацию урядник. — Насчет остальных — не знаю. Медицинскую страховку оформляли?
Не ответив, Каледин тоскливо засучил рукава рубашки.
— Спасибо тебе, дорогая, — сказал он в адрес бывшей супруги.
Алиса натужно икнула в ответ, обнимаясь с пальмой.
Оборванцы подходили ближе, в руках блеснули лезвия ножей.
— Пожалуй, это самая короткая поездка в моей жизни, — сообщил Каледин, снимая пиджак, и вешая его на пальму. — Может, хоть в заложники возьмут?
Один из негров протянул руку к волосам Алисы. Сделав выпад, Каледин ударил его в челюсть, Майлов от всего сердца добавил поленом по голове. Негр свалился им под ноги, и сейчас же ему на помощь бросился второй оборванец. Каледин легко увернулся от удара ножом. Перехватив руку врага, он с силой рванул ее вверх — раздался сухой треск. Нападающий взвыл. Крик, впрочем, тут же оборвался — вместе с сочным ударом полена. Третьего Майлов уложил наземь самолично, пока Федор изучал трофейный нож.
— Не понимаю, — урядник поудобнее перехватил полено. — Почему они по одному лезут, а гуртом, как у нас, не кидаются? Дикая нация, некультурная. В Ставрополье на наших трупах давно бы кадрильку станцевали-с.
Четвертый противник (уже с монтировкой) в нерешительности остановился.
— И что? — подбоченился Каледин, показав на три тела. — Ты всерьез надеешься, что у тебя есть какие-то шансы? Иди домой, посмотри пару кинобоевиков. Ты знаешь, сколько положительные герои мочат таких вот безликих мордоворотов за одну только схватку? Пожалей свое здоровье, мужик. Сделай вид, что я тебя больно ударил — и просто упади наземь.
Он вяло махнул рукой в воздухе — негр послушно свалился ничком.
— В принципе неплохие люди, — повернулся Каледин. — Цивилизация их испортила, но хороший удар по роже возвращает способность мыслить. Любопытно, сколько времени мы вот так продержимся… пока они не сообразят, что нас следует атаковать группами человек по восемь?
— Мве ригрет са, — негромко прозвучало из середины толпы. Темнокожие боевики с налитыми кровью глазами почтительно расступились.
На «пятачке» стоял низенький человек лет пятидесяти — его лицо почти полностью закрывали темные, зеркальные очки размером с чайные блюдца. Незнакомец был одет в поношенный костюм и точно такие же штиблеты.
— Мне очень жаль, — повторил он на английском, приподняв шляпу. — Мое имя Рауль… и этот сектор Пеонтвиля подчиняется мне. Каким образом, господа, вы здесь очутились и что вам надо? В ваших интересах отвечать подробно.
Алиса оторвалась от пальмы, и сейчас же застыла как соляной столп. Окровавленные тела вповалку, нож в руке Каледина, Майлов с поленом наперевес, негр в шляпе и агрессивная толпа. Ей ужасно хотелось спросить: «В чем дело?» Но она понимала: момент выдался не вполне подходящий.
— Мы ищем, где можно купить оружие, — с изысканной вежливостью произнес Каледин, разглядывая свое отражение в черных очках. — Вам это интересно?
— Безусловно, — кивнул человек. — Я могу помочь. Что-нибудь еще?
Он спросил это таким тоном, словно вся компания сидела в ресторане, а он изображал услужливого метрдотеля, принимающего у гостей заказ.
— Да, — помедлив, кивнул Каледин. — Нам требуется найти… хорошего хунгана, или мамбо, специалистов по конго. Тех, которые знают заклинания шестого уровня, не меньше. Нужно срочно обсудить с ними один вопрос.
— Вы на Гаити, — флегматично ответил человек в шляпе. — Каждый второй дом тут — это хунфор. Но учтите, услуги не бесплатны: жрецы вуду берут деньги за любое телодвижение, и нельзя их осуждать… Чтобы стать хорошим хунганом, требуется щедро платить за свое обучение… у них нет жалованья от центральной церкви, которое получают ваши священники. Самый скромный хунган потребует с белых пятьсот долларов, помощь же жреца шестого уровня… я полагаю, она обойдется вам минимум в десять тысяч.
Бросив нож, Каледин выдавил улыбку Гаруна ар-Рашида.
— Деньги — не проблема, Рауль, — цокнул он языком. — Выполни заказ, и я обеспечу тебе год безбедной жизни. Но сначала — оружие. Прямо сейчас.
— Бъен, — коротко заметил человек в шляпе. — Я сяду в свою машину. Прикажите водителю следовать за мной — база торговцев совсем недалеко.
Толпа, бросая недобрые взгляды на белых, расползлась по коробкам. Жан-Пьер, завидев человека в шляпе, дернулся — на его лбу созрели капельки пота. Каледин понял: если бы водитель не был негром, то наверняка бы побледнел. Он сжался, стараясь стать незаметнее. Рауль прошел мимо — сел в машину и быстро завел мотор. «Додж» Жан-Пьера тоже двинулся с места, с небывалой осторожностью — это была не езда, а легкое порхание бабочки.
— Кто это? — спросил Каледин, дернув шофера за рукав.
— Тонтон-макуты, сэр, — еле слышным голосом ответил тот, сотрясаясь мелкой дрожью. — Добровольцы, специальная полиция доктора… Даже обычный сержант обладал такой властью, какой нет и у армейского генерала. «Тонтон-макут» переводится — «дядюшка с мешком»… это из креольских сказок, сэр, типа американского бугимэна. Маман пугала в детстве: если не приду вовремя домой, в ночной темноте появится «дядюшка» и засунет меня в мешок. Они тоже забирали людей ночью — и те исчезали без следа. Могли убить любого человека, их никто за это не наказывал. Гвардия доктора носила черные очки (чтобы не опознали близкие жертв), одевалась в леопардовые шкуры, подчеркивая, они — порождения тьмы. Эти люди не получали из казны ни единого гурда жалованья. У нас до сих пор ходят слухи: тонтон-макуты — живые мертвецы, которых воскресил сам доктор.
— Они, похоже, и сейчас сохраняют влияние… — заметила Алиса.
— Да, мадам, — шепотом, как будто Рауль мог его слышать, сообщил шофер. — Конечно, во время бунта против сына доктора многих сожгли, надев на шею ожерелье… а директор тонтон-макутов — Люкнер Камбронн, сбежал в Майами на своем самолете. Любой тонтон проходил обряд посвящения в слуги вуду, Люкнер и вовсе носил звание бокора, обладая магией зла. Сейчас в Америке он выполняет заказы, за каждый берет по миллиону. Его боялся сам доктор… вы знаете, что он делал в подвале Сахарного дворца?
— Подождите-ка, — махнул рукой Каледин. — Но я же лично читал в Интернете… Люкнер умер примерно три года назад… в том же Майами.
Шофер разрешил себе улыбнуться.
— Умер? А разве, сэр, он когда-нибудь был жив?
…Машина притормозила у виллы — из блестящего черного мрамора.
элементы империи
ЭЛЕМЕНТ № 7 — ГЛАМУР DEAD
(Из онлайн-трансляции на сайте газеты «Скандальная Импepiя»)
…— Господа, ваш корреспондент находится сейчас на Ваганьковском кладбище. Видите вон ту оградку в форме гигантской мобилы, огороженную золотой цепью? Глядите, я приближаю ее камерой. Это склеп криминального авторитета Филиппинчика — если помните, его отпевал лично папа римский. Тут всегда много людей, однако сегодняшнее стечение народа вызвано совсем другим обстоятельством. Вот-вот в центре кладбища состоится печальное шоу столетия, под названием «Гламур Dead». Со времени падения биржевых цен на мед (основной продукт сырьевого экспорта империи) тусовочная жизнь стала так бедна на события, что оживлять ее приходится, пардон за каламбур, с помощью мертвых звезд.
В программе вечера upgrade — перезахоронение гробов именитых покойниц: ведущей реалити-шоу «Завалинка» Марии Колчак и авторши гламурных бестселлеров о жизни Трехрублевского шоссе Ксении Смелковой. Обе девушки безвременно погибли от руки кровавого маньяка по кличке Ксерокс, терроризировавшего улицы Москвы два года назад. Многие им завидуют. Обеим, можно сказать, страшно повезло. Ведь останься они в живых, им предстояло бы узреть чудовищную картину — трагическую гибель гламура столицы от зубов экономического кризиса.
О! Потрясающий момент! Розовый гроб Смелковой с помощью лебедки достают из могилы… сыплется пропитанная духами «Гуччи» земля… да, как бренна мирская слава! Шоу проходит в полумраке, по обе стороны могил — костры из книг авторш гламурной прозы… слышны хоровые рыдания — увы, эти книги больше не годятся ни на что, кроме как отапливать ими камин… да и раньше-то годились только для этого.
А кто там у нас пробивается к гробам — лысый, с огромным букетом черных роз? Ааааа… это певец Ипполит Мельхиоров. От отчаяния он недавно побрил голову ради вирусной рекламы в Интернете. С тех пор Мельхиоров побрил также спину и задницу, но, увы, его все реже и реже упоминают в медийном пространстве.
У гробов виднеются тени: исхудавшие, с ввалившимися щеками — слышен алчный стук зубов… неужели это люди? Да! Алексей Глызин, группа «Технология», солисты «Миража» и «Ласкового мая»… Бедняги близки к голодной смерти: ведь раньше они, никому не нужные со своим тухлым музоном, могли вдоволь кушать на тусовках и презентациях всякой лажи, но кризис убил источник бесплатной еды. О, как прекрасны тонкие лоскуты розового шелка, коими окутан гроб, пусть и слегка обтрепались под землей…
Громко звучит выстрел, в толпе некоторое смятение… приближаем камеру, что такое? А, это застрелился представитель фирмы «Сваровски», чьими кристаллами уже больше не украшают телефоны и прочие прибамбасы… Напрасно, напрасно они открыли офис в Москве за два дня до кризиса. Любовницы и жены купцов преклоняют колени, шатаясь от горя… Их карьера похоронена, как Колчак и Смелкова — мужья не дают деньги на раскрутку, видеоклипы и продюсеров… теперь эти девушки представляют собой не мега-звезд в блеске софитов, а унылое силиконовое чмо.
А теперь — внимание на левую сторону кладбища! Недавно там вырыты 11 свежих могил, для национальной сборной футбола России — после проигрыша Словении и вылета с чемпионата мира-2010 вся империя мечтает, чтобы футболистов закопали заживо.
Цирюльник Сергей Монстров толкает речь — он обещает, что гламур еще вернется… от переизбытка чувств падает в одну из могил, и никто не хочет его вытаскивать — отдельные гости даже начинают бросать туда землю. Да, порывы души трудно сдержать. Гробы с треском открывают… покойницы прекрасны, как и при жизни. С ними — мумии собачек чихуахуа и забальзамированные сумочки от Луи Виттона.
Шоу Гламур Dead начинается, господа. Слышите, открывают дешевое игристое вино!
С вашего позволения, я побегу съем бутербродик с сыром — для глянцевой прессы тоже наступили очень тяжелые времена…
