Книга: Аратта. Книга 2. Затмение
Назад: Глава 14. Бобровая хатка
Дальше: Часть 3. Рожденные заново

Глава 15

«Меня зовут Зарни»
Вожди ингри со всего лесного края прибывали вразнобой – дорога до Вержи была трудной и долгой. Они шли со своими ближними, торопясь успеть к сговору перед женитьбой Учая, пропустить который было бы немыслимо. Еще бы – два известных в окрестных землях рода должны были объединиться и, возможно, основать третий, совсем новый род. Такое и прежде случалось, хоть и нечасто. Но в этот раз рассказывали, что у Лосей с берегов студеной Вержи – большая убыль в людях. Так что остатки рода Толмая вполне могли пойти под руку главы рода Карью.
К тому же всеми ими двигало любопытство. Слухи о том, что вержанам достались неисчислимые арьяльские сокровища, достигли даже самых далеких уголков Ингри-маа.
Мало кто из гостей забирался так далеко в полночные леса. А за рекой и вовсе никто не бывал. Как близко здесь нависает рыжая, уже побеленная снегом Холодная Спина! Почти никто из южных ингри не видал ее своими глазами, но все слыхали былички о людоедах-мохряках и огромных клыкастых, во всем послушных им великанах. Да и без мохряков, рядом – те самые края, откуда в земли людей лезут чудовища. И как не страшно было роду Хирвы поселиться на самом краю мира живых?
Селеньице вержан на высоком берегу выглядело очень неказисто – ни дать ни взять пара дюжин разбросанных в траве пожухлых кочек, окруженных огородами. Но над ними на холме, за частоколом, высился удивительный, невиданный Большой Дом. Прибывающие неодобрительно косились на башню Джериша, шепотом призывая себе в защиту предков-покровителей. Явное же обиталище нечисти, добрые люди такого отродясь не строили. И так уже выше сосен и продолжает расти – зачем? Видно, эти вержане, соседствуя с лесными нелюдями, и сами уже стали малость чудноваты.
Приходя в селение над рекой, вожди первым делом искали взглядом могучего Урхо, о силе которого рассказывали всякие небылицы. А услышав горестную весть, что старший сын Толмая убит в бою, приходили в недоумение. За кого же отдает свою дочь глава рода Карью? Когда вержане украдкой тыкали пальцем в костлявого парня с просединами в темных волосах, с надменным видом ходившего в сопровождении нескольких таких же, как он, юнцов, гости хмурились – уж не подшучивают ли над ними? Не мог же могучий вождь Тума сговорить свою единственную красавицу-дочь за этого мозгляка!
Но Тума лишь сумрачно хмыкал и говорил, что в голове у жениха его дочери умных мыслей больше, чем во всей общинной избе. А вержанки в ответ на расспросы тут же начинали с жаром рассказывать о воинской доблести Учая, о том, как он спас род Хирвы от полного разорения, как выпроводил арьяльцев, отомстив за смерть отца и брата…
Доносились до прибывших и другие слухи. Кое-кто шепотом сообщал, что молодой Учай знается с нечистью; что по его вине погибла чуть не половина мужчин рода Хирвы; что его за это изгнали, а он призвал на помощь арьяльских мертвецов и вернулся…
Гости качали головой, не зная, верить своим глазам или чужим словам. Однако те, кто говорил с ним, втайне рассказывали ближним, что от юного вождя веяло жутью. Будто бы в глубине его бледно-голубых глаз виделось что-то темное, угрожающее, будто дым лесного пожара…
Но это говорили уже потом, после всего, что случилось. А тогда никто не утруждался заглядывать самозваному мальчишке-вождю в глаза.
Когда число прибывших перевалило за две сотни – неслыханное дело в землях ингри! – новый глава рода Лосей созвал вождей племен в общинной избе. Могучие мужи садились за накрытые столы, пытаясь сообразить, кого чествовать. Почему Тума не приветствует их, а сидит вместе с ними, будто он тоже здесь гость?
Наконец явился Учай. Встал в середине, расправил неширокие плечи, заложив пальцы за великолепный иноземный пояс, и обвел собравшихся испытующим взглядом, будто и не они пришли взглянуть на него, а он собрал их тут, чтобы оценить всех разом. За столами загудели и неодобрительно заворчали. Сын бывшего вождя вел себя в кругу собравшихся почтенных мужей как равный среди равных, а не так, как ему следовало по возрасту и положению. Прежде чем кто-то указал ему на это, Учай громко заговорил:
– Я благодарен вам, мои славнейшие собратья и родичи, за то, что вы почтили это торжество своим присутствием. Я буду рад, если каждый из вас станет частым и добрым гостем в моем доме. И суженая моя, которая сейчас приносит очистительные жертвы в Ивовой керемети, накроет стол каждому из вас и всякому из вашего рода, пришедшему под мой кров…
Учай на миг умолк, подбирая слова. Вожди ингри слушали его с нарастающим недоумением. Кто и зачем дал слово этому мальчишке? Почему он ведет себя так, будто вовсе не Тума, а именно он – новый вождь нового рода? Как будто и вовсе не он, невзрачный младшак, пошел под руку отца своей невесты, как того требовал обычай, – а как раз наоборот!
– Вы думаете, я слишком молод, чтобы стать вождем? – будто отвечая на их мысли, возвысил голос Учай. – Но я занял это место по праву! Кто, как не я, защитил мой род от могущественных и враждебных чужаков? Кто преследовал врагов до самой Холодной Спины, перебив почти всех, а оставшихся изгнал с позором из Ингри-маа? Кто одолел арьяльцев, когда они вернулись мстить? Спросите у моих людей…
– Спросили уже, – перебив его, громко произнес высокий длинноволосый Иллем, вождь рода Эквы. – Люди говорят, ты дрался с арьяльцами, а ныне сам служишь им?
В сумрачной избе стало совсем тихо – только лучинки потрескивали в светцах. Сын Толмая метнул на главу рода Матери-Лягушки недоброжелательный взгляд.
– Я защищал свой род от поругания, – сохраняя гордое спокойствие, проговорил он. – А затем, когда изгнанные мною арьяльцы вернулись – как я и предупреждал сородичей, – я спас селение от полного уничтожения. И прямо скажу, очень бы желал и вас спасти от него.
– Ты – спасти нас? – хмыкнул Иллем. – Что ты несешь, юнец? Да, все мы уже слышали, о чем твердят вдовы и сироты твоего рода. Однако мне слабо верится, что ты и впрямь сделал то, что тебе приписывают. И от кого ты собираешься нас спасать? От комариного писка?
Он рассмеялся, оглядываясь, будто призывая иных вождей порадоваться его шутке.
– Ты мой гость, и я не скажу тебе дурного слова, – с деланой грустью вздохнул Учай. – Ты мне не веришь, полагаясь на свою силу и ловкость. Но мой брат тоже был силен – куда сильнее тебя! И мой отец Толмай… Это не спасло их. Да, я не так силен, как Урхо, и не так мудр, как был мой отец, – но я уже побеждал арьяльцев! Я их знаю – они вернутся опять. И прежде чем это произойдет, нам следует объединиться…
Тишину общинной избы нарушили смешки.
– Объединиться? – спросил кто-то. – Уж не под твоим ли началом, Учайка?
– Разумеется, под моим!
Теперь в ответ ему грянул общий хохот. Учай вспыхнул:
– Посмотрим, как вы засмеетесь, когда вернутся арьяльцы!
– Что ты нас пугаешь арьяльцами? – воскликнул Иллем, перекрывая гам. – Да кто они такие, эти твои арьяльцы? Мы их не видели. Какое-то племя пришло и ушло. Поверим даже, что ты его прогнал и возомнил себя великим воителем… Но ты говоришь, они оставили тут своих людей? Или не людей – одного человека?
И снова над столом полетели смешки.
– Этот один стоит вас всех! – рявкнул Учай. – Он прошел через землю медвежьих людей, как вы через мой двор!
В избе стало потише. Некоторые были впечатлены, но не все.
– Прошел, говоришь? – снова заговорил неугомонный Иллем. – Пусть он сам расскажет нам об этом. Покажешь его нам? Я бы на него посмотрел, хе-хе…
– Да, позови его сюда! Мы хотим взглянуть на арьяльца!
У сына Толмая заметался взгляд. Он стиснул кулаки. Нельзя звать сюда Джериша!
Неожиданно его поддержал до того молчавший Тума.
– Друзья и сородичи! – миролюбиво провозгласил он, поднимаясь с кружкой в руке. – Завтра утром мы все соберемся пред ликами богов и поговорим о делах. А пока давайте пить и есть. Учай, хватит стращать людей арьяльцами. Уймись и садись с нами за стол…
– Что-то кусок в горло не лезет. Я приду завтра, тогда и поговорим, – ледяным голосом ответил Учай и направился к двери.
В спину ему неслись раскаты смеха.
* * *
– Дело плохо, брат! Надо бежать!
Кежа и Вечка – ближайшие, самые верные товарищи – умоляюще смотрели на Учая. Их глаза были полны страха.
– Бежать? – резко повторил Учай, словно выплюнул это слово. – Это мой дом! Почему я должен бежать из своего дома?!
– Я тут послушал возле общинной избы, – зачастил Вечка. – Там вожди говорили о Джерише – что если он мертвец, так его надо сжечь! Помнишь, ты придумал, что Джериш – утопленник? Так им кто-то из вержан рассказал, и теперь они все об этом твердят…
Учай почти не слушал. Сейчас его захлестывала темная волна ярости.
– Бежать, – сжимая кулаки, повторил он. – Разве для этого мы одолели Туму? Для того я собрал вождей?
– Брат, нас всех завтра убьют! – воскликнул Кежа. – Даже если отдать им арьяльца…
– Кого там убьют? – раздался громкий, спокойный голос Джериша, который, наклонившись, вошел в избу.
– Экое тут множество дикарей, – проговорил он, садясь на лавку. – Одни смешней других. Я сегодня на берегу видел тощего верзилу, у которого на шее – ожерелье из сушеных лягушек, а самая здоровенная висит прямо на лбу!
– Это Иллем, – глядя перед собой невидящим взглядом, отозвался Учай. – Будь он проклят! – Молодой вождь повернулся к Джеришу. – Они думают, что ты ходячий мертвец.
– Я?! – Джериш изумленно уставился на него, а затем расхохотался. – Ха! Ну и пусть себе думают.
– Ты не понимаешь! Я говорю вождям, что за моей спиной Арьяла, что я сын наместника… А они: «Где Арьяла? Мы видим одного чужака. Да и тот вылез из воды, – может, он утопленник?» Они захотят убить тебя…
– Не посмеют, – беспечно ответил Джериш. – Где они? Приведи их сюда!
– Нет! – вырвалось у сына Толмая. – Прошу тебя. Сейчас уже ночь. Мы встретимся завтра утром…
«Их больше двух сотен, и подходят новые, а нас шестеро. Кежа прав – Джериша завтра убьют, и нас с ним заодно. И Тума не вступится. Ему-то только с руки от меня избавиться…»
Учай пристально глядел в безмятежное лицо арьяльца. Будет ли он так спокоен завтра? Небось с таким лицом и умрет, сражаясь?
Но Учай вовсе не собирался умирать! Может, в самом деле пора бежать?
«Богиня… – мысленно обратился он к той, что являлась ему во сне. – Может, ты поможешь?»
Он прислушался, но никакого отклика не ощутил. Оно и понятно. Какая женщина любит попрошаек?
– Что же нам делать?! – пробормотал Учай, сам того не замечая.
– Давай я проберусь ночью в общинную избу и убью всех вождей, – внезапно предложил Джериш.
Трое молодых ингри уставились на него одинаково выпученными глазами.
– Но что это нам даст? – выдавил Учай.
Джериш пожал плечами:
– Не повезет – умрем. Повезет – наведем такого ужаса на дикарей, что в следующий раз и пискнуть не посмеют!
Учай вдруг ощутил тепло в груди. Нет, не в груди! Это нагревалась его деревянная плашка с ликом Богини…
«Ей бы этого хотелось, – замирая, осознал он. – Она ведь любит кровь!»
– Позволь мне подумать, – попросил он арьяльца.
Джериш широко зевнул.
– Я пошел спать. Разбуди меня, если надумаешь что-то толковое.
* * *
Когда Дети Грома ушли, Учай остался в избе один. Он сидел в сумраке на лавке, глядя на тлеющую лучину и чувствуя, как злость и отчаяние разъедают его изнутри. Вожди ингри не верят ему, смеются над ним! Неужели пора признать поражение и спасать жизнь? Но сама мысль об этом лишала его способности рассуждать здраво!
Перерезать вождей во сне, как предлагает Джериш? Его самого и всех его людей потом убьют, это ясно как день. Но этот путь чем-то влек его, кружил голову – и сын Толмая знал чем. Она будет рада. Порадовать ее напоследок…
«Но ведь я хотел не этого, – думал он. – Зачем мне смерти, если от них нет толку? Я хочу спасти свою землю, Ингри-маа! Только я точно знаю, что Аратта придет. Они все и представить такого не могут. Они все слепые – только я зрячий!»
– Почему вожди не хотели слушать меня? – прошептал он, сжимая кулаки. – Разве я плохо говорил?
– Ты говорил хорошо, – раздалось из темноты.
Учай подскочил на месте, хватаясь за нож:
– Кто здесь?!
Да – там, под божницей, прямо на полу, кто-то сидел. Учай мог разглядеть только очертания – широкие сутулые плечи, длинные космы…
– Кто ты такой? – угрожающе спросил Учай, сжимая рукоять ножа.
– Я гусляр, певец и сказитель, – раздался голос из сумрака. – Отец твоей будущей жены пригласил меня, чтобы я сочинил свадебную песнь во славу нового рода. Меня зовут Зарни.
– Ах вот оно что, – протянул Учай.
И точно, теперь он разглядел – на коленях у сидящего виднелся длинный плоский короб гуслей. Молодой вождь вспомнил, что в самом деле что-то слышал о певце. Тума с почтением и гордостью в голосе упоминал, что на свадьбе дочери будет знаменитый сказитель. Что он уже прибыл. И что уже пел во славу рода Карью. Кажется, Тума даже звал его послушать. Но Учай в своей жизни не видал ни единого гусляра, и никакого дела до них ему не было.
– Как ты сюда попал? – буркнул он, опускаясь на лавку.
– Я давно тут. Ты меня просто не заметил. А я не хотел мешать вашей беседе…
Сказитель пошевелился, провел пальцами по струнам, и в темноте раздался еле слышный звон – не более чем тень звука.
– Я слышал сегодня твою речь перед вождями. Ты говорил хорошо, сильно. На родичей это наверняка действовало. Но вожди – не твои родичи. Когда волк стоит над окровавленной добычей, к чему напоминать окружающим его псам, что они его дальняя родня?
– Вот как, – проговорил Учай, вглядываясь в гусляра.
Было в нем что-то неправильное, словно чего-то недоставало…
– И что я не так сказал вождям?
– Ты все сказал верно, но добыча туманит их разум. Их манило сюда богатство рода Хирвы, а ты стоишь между ними и арьяльскими сокровищами. Твои слова подобны слабому ветру, они не способны даже вздыбить волосы на голове вождей и уж точно не достигают их слуха. Тебе не обойтись без помощи богов.
Учай встал, подошел к сказителю, поднеся к самому его лицу огонек лучины. Тот даже не мигнул – так и смотрел прямо на юношу широко открытыми глазами. Пращур Хирва! Учай верно разглядел в сумраке голову, широкие плечи и мощный торс, но ниже ничего не было – только короткие обрубки ног, укрытые шкурой. Оба глаза гусляра были молочно-белыми. Безногий слепец! Длинные волосы сказителя были седы, но не от старости. Худое лицо с резкими чертами, будто выдубленное непогодой, выглядело совсем непривычно – не ингри, не арьялец…
– Как ты сюда добрался? – вырвалось у сына Толмая.
– Как я пришел сюда без ног? – усмехнулся гусляр. – На лодке. В ваших землях хватает озер и речушек. А там, где не проплыть, лодку несут на руках. Я не один тут. Мои люди отдыхают поблизости. – Он махнул рукой куда-то в темноту. – Много лет я странствую тут и там, пою для вождей и для своего удовольствия. Давно я не забирался так далеко в ваш лесной край… Тума, вождь Карью, уговаривал меня прийти. Я бы и не согласился. Но мой новый слуга сказал об арьяльцах. Это поразительно, что они добрались сюда через Ползучие горы мохначей! Я полагал, что те уже стали непроходимы… Ты мне расскажешь, как было дело?
– Это долгий разговор, – нетерпеливо ответил Учай. – Мне не до того. Я устал, меня ждут мои люди.
– Никто тебя не ждет, – отмахнулся Зарни. – Твои мальчишки думают, не пора ли им сбежать от тебя, пока вас вместе не утопили в реке, чтобы очистить от скверны…
– А тебе что с того? – огрызнулся Учай, невольно подумав о Кеже – почему друг ушел, где он сейчас?
– Никому ты тут не по нраву, – хладнокровно повторил слепец, – кроме меня. Ты дерзкий. Знаешь, чего хочешь, и идешь к победе напролом. Я когда-то сам был таким.
– Не слишком ты в этом преуспел, – хмыкнул Учай, поглядев на обрубки его ног.
– Именно поэтому я хочу тебе помочь, – продолжал Зарни. – Те, кто ломят, – на свете не заживаются. Тут надо действовать хитрее. Знаешь, кто здесь побеждает?
– Кто?
– А ну-ка ответь мне сам.
Учай пристально вгляделся в улыбающееся лицо слепца. Он смеется, что ли, этот калека? От самого осталась едва половина, а говорит как полновластный вождь…
– Побеждает тот, кого любят боги, – ответил он вдруг, сам того не желая.
– Верно.
Губы слепца растянулись в улыбке.
– А тебя любят боги, сын Толмая?
Прежде чем Учай успел ответить, Зарни уверенно, словно зрячий, протянул вперед руку и коснулся оберега, что болтался у юноши в вороте рубахи. Твердые пальцы гусляра скользнули по деревянному кругляшу, ощупывая его; лицо дернулось.
– Так и думал, – пробормотал он. – Спрячь и никому не показывай.
– Ты знаешь ее? – вспыхнул Учай. – Как ее имя?
– Тебе это знать незачем…
– Но почему?!
Сказитель вздохнул, словно прикидывая, что говорить, а что нет.
– С ней тебя будут бояться многие, но недолго – погибнешь быстрой смертью. Ты ведь не этого хочешь? Ты хочешь править, да?
Учай не ответил – хмурясь, смотрел на удивительного слепца, ожидая, что` тот еще отчудит.
– Она тебя здесь не поддержит, – продолжал гусляр. – Она любит смотреть на гибнущих, ей безразлично, чью кровь пить. Она тебе не поможет… Зато помогу я.
– Ты? – Учай недоверчиво поглядел на калеку. – Ну и что ты можешь сделать?
– Почти все, что захочу.
На лице гусляра появилась глумливая ухмылка, казавшаяся невероятной в его положении.
– Но если ты будешь расспрашивать меня, мы не управимся и до утра. А потому доверься мне и сделай так, как я скажу. О моей награде за услугу поговорим завтра, когда вожди склонятся перед тобой.

 

Учай выбежал из избы и взбудораженно оглянулся, ища глазами собратьев. Те были здесь же, сидели неподалеку и о чем-то тихо переговаривались. Завидев старшака, кинулись ему навстречу.
– Что, что ты решил? – затараторил Вечка. – Уходим? Уходим?
Кежа прикрыл ему ладонью рот:
– Я тут лодку неподалеку припрятал. Ты не думай, мы тут решили – с тобой пойдем. Куда ты, туда и мы. Живыми им не дадимся!
– Стой, – перебил его Учай. – Не гомони. Сейчас мы идем собирать цветы.
– Куда? – с недоумением переспросил его ближайший друг.
– Собирать цветы, – раздраженно повторил Учай. – Вон у соседей под окном растут. Белые такие, вонючие, с острыми листьями и колючками. Сами цветы уже отошли, но остались колючки. Они-то мне и нужны.
Дети Грома недоверчиво глядели на своего хитроумного предводителя. Конечно, они знали, о каких колючках идет речь. Но зачем они могли понадобиться? Разве что кидаться ими в вождей…
– Скорее! – подгонял их Учай. – Уже за полночь, а нам еще много надо сделать!
* * *
Поутру общинная изба вновь стала заполняться вождями, прибывшими на пиршество. Учай глядел на них – судя по жестким лицам, по взглядам, бросаемым исподлобья, пировать они нынче были не расположены. Сегодня вождей было даже больше, чем вчера. Учай ждал гостей, расположившись во главе стола.
– Эй, недомерок, ты чего там уселся? – прикрикнул один из только что прибывших бородачей. – Твое место у двери! Радуйся еще, что за общий стол пустили. И то не твоя заслуга, а лишь из почтения к твоему отцу, славному Толмаю…
– Погоди, – остановил его Иллем, вождь рода Матери-Лягушки. – Хоть ты, Учай, там без спросу и права сидишь, хоть ты не ровня – но сперва ответь. Вчера был уговор, что ты нам явишь арьяльцев, от которых вроде бы как спасаешь свой народ. Каждому из нас любопытно повидать их. А то языком молоть – не камни ворочать. Ну, что скажешь? Где они?
– Будут вам арьяльцы, – хмуро глядя на вопрошающего, ответил Учай. – Здесь мое место. Сейчас я – старший среди вержан! Если желаете сразиться со мной и моими союзниками, за воротами нам места хватит. А если пожаловали с миром, то вам – поклон и почет. Но прежде чем решите, со мной ли идти или против меня, восславим богов, даровавших нам жизнь, и помянем моего отца, славного вождя Толмая…
Учай сделал знак, и Сыны Грома, ожидавшие у дверей, осторожно, чтобы не расплескать, внесли и водрузили на стол огромный жбан, почти доверху полный священного пива. Будто лодка посреди озера, на пивной глади плавал резной ковшик. Вечка, следовавший за собратьями, расставил перед вождями липовые чаши. – Дабы изъявить почтение гостям, я, как самый молодой среди вас, выпью последним, – скромно произнес Учай. – Могучий Тума, не желаешь ли, как мой ближний родич, первым отведать дара богов?
Вождь обжан, довольно хекнув, одобрительно поглядел на юношу и наполнил свою чашу священным напитком. Затем передал ковш соседу, тот следующему, пока все чаши собравшихся не были заполнены до края.
Последним, как и обещал, налил себе пива Учай. Сердце его колотилось от волнения. Он с трудом сдерживал дрожь в руках, чтобы не расплескать янтарную жидкость и не выдать себя. Чтобы немного отвлечься, он перевел взгляд на резные изваяния богов в священном углу – точнее, не столько на них, сколько на восседавшего подле них безногого песнопевца. Зарни сидел на устеленном шкурами помосте, который загодя притащили туда крепкие молодцы, одетые как ингри, но говорившие между собой на чужом языке. Оделся сказитель богато, обрубки ног накрыл пятнистой рысьей шкурой. Две рыжеватые с проседью косы свисали ему на грудь. На лбу между бровей у гусляра краснело маленькое солнечное колесо. Учай поймал себя на том, что ждет от слепца какого-то знака одобрения, но тот лишь рассеянно улыбался, глядя перед собой белыми глазами.
– Во славу пращуров! – диким вепрем рявкнул Тума, вставая и поднимая чашу. – Почтим Хирву, праотца вержан!
И в три глотка осушил чашу до дна. Все прочие вожди последовали за ним. Учай тоже пригубил хмельной напиток. Но он старался не спешить.
– Ну что? – насмешливо обратился к нему Иллем, который уже спрашивал про арьяльцев. – Где же твои чужеземцы? Что-то они не торопятся к нам на пир! Уж не растаяли ли с утренним туманом?
Стоявшие вокруг стола вожди захохотали, поддерживая его незамысловатую шутку. На лице Учая не отразилось ничего.
– Скоро будут, – холодно пообещал он, не сводя взгляда с разгоряченных выпитым лиц вождей. – Я уже слышу их шаги.
«Но когда же, когда?!» – стучало у него в голове.
Ему припомнилось, как ночью он осторожно разрезал принесенные собратьями колючие плоды, вытряхивал из них черные семена, растирал их между камнями… Неужели Зарни обманул его? Но зачем?
Будто подслушав его мысли, песнопевец начал легонько перебирать струны и что-то напевать едва слышно себе под нос.
– Спой нам о моем отце! – попросил его Учай, чтобы выиграть хоть немного времени. – О нем и об арьяльцах!
Зарни кивнул. Голос его вдруг усилился, и слова зазвенели так, что сыну Толмая вдруг показалось, будто они ударяются о крышу, разбиваются на множество тонких звуков, пронзающих воздух, и падают на сидящих дождем из звонких искр. Учай глядел на знакомые лица, с удивлением осознавая, как они меняются прямо у него на глазах. Сначала расширились глаза – да что там расширились, они теперь были вполлица и горели подобно кострам!
А голос звучал все громче, все яснее призывал отца Учая прийти, вернуться к сыну и защитить всех людей Ингри-маа от близкого врага!
Учай вдруг осознал, что стоит посреди широкой безлесной равнины. И вожди тоже явно осознали это. Учай видел, как они крутят головой, хватаются кто за столешницу, кто за нож… Да только что там нож, когда на горстку ингри мчится неисчислимое множество чего-то ужасного, увлекаемого конями. Впереди, меж коней, торчит бревно с оскаленной хищной мордой, а по бокам вращаются длинные ножи. На каждой странной повозке, натянув тетивы до уха, едут золотоволосые арьяльцы. Лица их страшны, рты вымазаны кровью, и за каждым арьяльцем стоит воин в черном с уже знакомой Учаю лунной косой наготове.
Вожди завыли от ужаса. Кто-то полез под стол, кто-то вскочил – а кони были все ближе, все быстрее вращались отточенные лезвия. И вот на ингри дождем посыпались оперенные стрелы. Сквозь рев, крики и конское ржание до Учая доносились слова песни. Он не разбирал ни звука, но слышал, что голос Зарни чего-то требует, взывая к отцу…
И вдруг небо распахнулось, будто дверь под напором осеннего ветра. И человеческая фигура явилась среди вскипающих молниями низких туч. Она приближалась, становясь все явственней. Страшные синие глаза смотрят прямо в душу, вынимая ее живьем. Воздух вокруг начинает звенеть от напряжения…
Учай ощутил, что его будто встряхнули, как старый мешок, из которого вытряхивают прошлогодние сухие листья. А затем все его естество наполнилось неизведанной раньше силой – такой невероятной, что ей просто не хватало места в человеческом теле. Учай захохотал, и смех его прокатился раскатами грома над полем. Он выставил вперед руки, и длинные извивающиеся молнии огненными змеями вырвались из каждого пальца. Он видел, как вспыхивают, превращаясь в легкий пепел, кони, повозки и люди на них. Как исчезают стрелы, пронзившие тела вождей. И сами они, еще мгновение тому назад скрюченные предсмертной мукой, вдруг оживают и начинают тихо-тихо, ползком, двигаться к нему, силясь подняться на ноги…
Музыка смолкла, и слова больше не рассыпались искрами под крышей. Учай вдруг снова осознал, что находится в четырех стенах, а вокруг перевернутого длинного стола ползают обессиленные, ошеломленные вожди.
– Вставайте! – крикнул Учай, все еще чувствуя в себе отголоски новой, прежде неведомой силы.
«Так вот оно что! – думалось ему. – Значит, вовсе не Толмай мой отец! Значит, я и впрямь теперь сын Шкая, если он пришел на зов песнопевца! Но ведь я всегда чуял – не родня мне эти бестолковые, трусливые вержане… Их счастье, что я пришел в этот мир именно здесь!»
Тут его внезапно обожгло: «Но ведь если я не человек, если я сын бога, его земное воплощение, то, стало быть, и она… – Ему вспомнилась грозная дева в ночном небе, окруженная черными воронами. – Она мне ровня! Неспроста она подала мне знак, что я люб ей!»
Он вновь глянул на беспомощных вождей, на Иллема, который утратил все свое ехидство и выглядел в точности как его прародительница, вытащенная из болота и брошенная кверху пузом на песок.
– Вставайте! – приказал он. – Я победил их! Идите и расскажите своим людям о том, что видели своими глазами. Те из вас, кто хочет и дальше жить и править своими родами, должен встать под мою руку. Остальных я покараю, как возводящих хулу на божью волю!
Назад: Глава 14. Бобровая хатка
Дальше: Часть 3. Рожденные заново

hopaKen
Не очень! --- Все куллл смотреть ))))всем правильный htaccess, зачем нужен sitemap а также скайп не удалось подключится к сети как проверить включено ли сжатие gzip
wildniRog
Жаль, что сейчас не могу высказаться - опаздываю на встречу. Но вернусь - обязательно напишу что я думаю. --- Абсолютно с Вами согласен. В этом что-то есть и мне кажется это отличная мысль. Полностью с Вами соглашусь. дойки аниме смотреть онлайн, бесплатно смотреть порно дойки а также реальный инцест онлайн смотреть дойки порно ролики