Глава 10
Путь домой
Император в окружении телохранителей поехал к своему дворцу, рыцари – к причалу. Там их уже ждали конюхи с императорской конюшни. С сожалением расстались рыцари с конями. Для рыцаря конь – привычный транспорт и боевое средство, а корабль – только возможность добраться до означенного пункта. Непривычно рыцарям на судне, места для манёвра на корабле мало, да ещё и качка. А не приведи господь упасть за борт, на дно камнем пойдёшь в броне. А в Константинополе таких коней подвели – любо-дорого посмотреть и проехать. В конях рыцари толк понимали. Гектор с императором не поехал, терпеливо ждал на причале, пока Александр снимет с себя защиту. В ней неприлично идти к императору на приём, а с другой стороны, телохранители не пустят с оружием в покои Михаила. Да и правильно сделают. Сколько римских и византийских императоров умерли не своей смертью?
Александр спустился с судна. Рядом с конём Гектора стоял ещё конь, для комтура. Конечно, к императору следовало бы явиться в одежде парадной, да не было её. Была повседневная, но чистая. Как-то не предполагал Саша, что придётся предстать перед монаршей особой.
Проехали по улицам, въехали за ограду дворца, стоявшего на холме. Тут же слуги подбежали, взяли коней под уздцы. Перед Гектором придворные во дворце лебезили, видимо, пост он занимал высокий. Обычно монаршие особы заставляли посетителей долго ожидать в приёмной, дабы прочувствовал человек, куда пришёл, набрался благоговейного почтения перед «небожителем».
Александра с Гектором приняли сразу. Император сидел в кресле за столом, разглядывал карту на огромном пергаменте. Войдя, Александр склонил голову, приложил руку к сердцу. Поясные поклоны рыцари никогда не делали, даже перед королями, поскольку сами дворяне.
– Интересно с тобой познакомиться, рыцарь! Твоё появление сегодня перед наёмниками пришлось очень кстати. Варвары совсем обнаглели, начинают диктовать условия!
– Я не вправе давать советы вашему величеству, но я бы их прогнал. На мой взгляд воина, это просто толпа разбойников.
– Увы, это правда. А кого взять вместо них? Вот ты со своими рыцарями пойдёшь?
– Я служу ордену Христа и другого правителя над собой не приму, прости за откровенность.
– Хм. Покажи мне на карте, где находится твоя страна?
Александр подошёл, ткнул пальцем. Карта устарела, Португалия не была выделена, а представляла собой владения берберов.
– Вот Лиссабон, столица Португалии. Орден Христа – правопреемник ордена тамплиеров. Скажу больше. Король Филипп Красивый разорил и уничтожил орден, но вся казна рыцарями была тайно вывезена в Португалию. Король Диниш приобрёл верных и опытных воинов, кроме того, казна рыцарского ордена даёт займы королю на строительство флота. Пройдёт немного времени, и все европейские государи ещё услышат о великих открытиях, новых землях и богатстве Португалии.
– Хм, то, что ты рассказываешь, рыцарь, очень интересно.
– Мне сказали, уж не знаю – верить или нет, что в Византии нет своей армии.
– Это так, всё имеет свою цену. Мой отец, Андроник, посчитал траты на её содержание чрезмерными.
– Кто не содержит свою армию, будет кормить чужую.
Михаил надолго задумался, переосмысливая фразу.
– Пожалуй, верно, – наконец изрёк он. – А не возьмёшься ли ты, рыцарь, за организацию армии, пусть и не такой численности, как раньше.
– Буду говорить откровенно: это невозможно. Разрушить всегда легче, чем создать. В армию надо набрать желающих, причём не иностранцев, а своих граждан. Один язык, одна вера – это важно. Чтобы обучить, нужен минимум год-два. В это время вы, ваше величество, вынуждены будете содержать две армии. Свою, которая будет обучаться, и наёмников, чтобы отбиваться от врагов. И даже не это главное. У вас нет полководцев. Мало иметь армию, надо иметь тех сотников, тысячников, которые будут грамотно ею управлять. Сидя во дворце этому не научишь, будь семи пядей во лбу. Только личный опыт под началом более опытного. Пройдут годы, и будут неудачи, прежде чем армия станет сильной, и у алчных соседей пропадёт желание зайти на твои земли и безнаказанно грабить.
Настала тишина. Слишком страшной и жёсткой оказалась правда, какой её видел Александр. И он не сгущал события, не нагнетал ситуацию. Именно так всё и случится. Великая империя рухнет из-за жадности её правителей, из-за неспособности предвидеть и просчитать вероятные события. По всей видимости, кто-то из придворных вельмож такой вариант наверняка просчитал и ужаснулся и побоялся сказать императору, опасаясь за своё тёплое местечко при дворе. Корабль Византия прямым ходом шёл к айсбергу, и капитан угрозы пока не видел. Аналогия с «Титаником» полная.
Для Михаила и Гектора услышанное было ужасным, повергло в шок. Они понимали, что рыцарь, как воин опытный, сказал правду. Но слышать и принять такую правду им не хотелось. Да, империя потеряла многие земли, уменьшилась в размерах в разы, подверглась атакам соседей, главной угрозой из которых были османы. Но правители считали – обойдётся. Стояла же Византия многие века, и дальше обойдётся, гроза пройдёт, и воссияет солнце. Конечно, воссияет, но уже для других.
Вид у императора и Гектора сделался печальным, расстроенным. Они рассчитывали на более оптимистичную оценку, а услышали ничем не приукрашенную правду. У Михаила мелко тряслись пальцы, волнение его было велико.
Александр стал пятиться спиной к двери. Не принято во дворцах поворачиваться к монаршим особам спиной – неуважение, за которое можно поплатиться опалой, а в восточных странах – и самой головой.
Гектор попыток остановить не делал, Александр вышел из здания. Лошадь никто ему не предлагал, всё же чужак. Сориентировавшись, выбрался со двора императора и направился к гавани. Успел как раз к наступлению темноты. На борту поужинал с рыцарями. Один из них, Эжен, спросил:
– Судя по аппетиту, при дворе не угощали?
– Угадал.
Уже в постели в своей комнате раздумывал, как исчезнуть с судна, чтобы не искали и не считали дезертиром. По большому счёту всё равно, что будут думать о нём рыцари и Великий магистр, но оставлять о себе плохую память не хотелось. Всё же он наследник традиций тамплиеров. Вспомнить де Моле, он вёл себя более чем достойно.
Только события стали разворачиваться быстро. Утром в порт прискакал Гектор, взбежал по трапу на борт. Александр с рыцарями готовился завтракать. Только что прочитали молитву. За неимением капеллана читал библию Александр. Завидев нежданного гостя, Саша пошёл навстречу.
– Приветствую тебя!
– Да, да, и я тебя! У нас беда. К городу идут наёмники. Часть из них ушла вчера, часть осталась.
Александр понял недосказанное. Защитить дворец и императора некому, кроме телохранителей.
– Распорядись насчёт лошадей и приготовь копья, хотя бы десяток.
– Уже.
И впрямь. Через несколько минут на площадь пригнали два десятка лошадей, следом въехала повозка, громыхая колёсами по брусчатке. На повозке, как дрова, лежали копья. Именно те, которыми раньше пользовались катафракты. Наверное, хранились в арсеналах.
Александр приказал рыцарям и оруженосцам готовиться к бою и поторапливаться. Сам начал выяснять у Гектора:
– Где наёмники? Сколько их? Где удобнее перехватить?
Город стоял на семи холмах Босфорского мыса и был столицей Восточной Римской империи почти десять веков. Расположен на стыке Европы и Азии, в очень выгодном месте, по обоим берегам пролива Босфор, соединяющем Понт Эвксинский, он же Русское море, с Мраморным. Чёрным морем его стали называть османы после захвата Константинополя в 1453 году султаном Мехмедом-завоевателем. Город с севера прикрывала мощная стена Феодосия, имевшая девять ворот. К одним из них, Золотым, прибил свой щит Киевский князь Олег. На северном берегу бухты Золотой Рог был район Галата, где с одиннадцатого века располагались дома и торговые лавки венецианцев и генуэзцев, торговых соперников и врагов. После четвёртого Крестового похода рыцарей район этот был частично разрушен и сожжён. От Галаты к старой части города тянулся через бухту мост, построенный ещё при императоре Константине.
Как сказал Гектор, наёмники уже бесчинствовали в Галате, грабя торговые лавки, и наверняка пойдут к Влахернскому дворцу, резиденции императора, по мосту Юстиниана. О численности варваров Гектор сказать ничего не мог.
На площадь слуги привели уже оседланных лошадей и повозку с копьями. Александру помогли облачиться в броню сразу два оруженосца. Рыцари спустились с корабля на брусчатку, уселись на коней. Оруженосцы поднесли им копья, сами взобрались в сёдла.
– Гектор, ты только покажи нам наёмников, дальше мы сами, – попросил Александр.
Гектор тронул лошадь, за ним комтур, затем рыцари колонной по два и замыкали оруженосцы. От пристани на север, к Влахернскому дворцу, не доезжая до него, повернули вправо, несколько кварталов каменных домов – и перед ними мост. Саша поднял руку, крестоносцы остановились.
– Наёмники точно здесь пойдут? – засомневался Александр.
– У них два пути. Один – короткий, через мост, но можно обогнуть бухту и по земле подъехать к городу. Но там крепкая стена.
– И есть охрана?
– Не буду скрывать – скромная. Ворота закроют, но обороняться не смогут.
– Сколько времени надо, чтобы объехать вокруг залива?
– Третью часть дня.
Только поговорили, как на другом берегу показались всадники, не менее полусотни. Может быть, и больше, из-за домов не видно. Наёмники выбрались на мост и поскакали к старому городу, размахивая саблями.
– Оруженосцы! Спешиться и встать шеренгой перед мостом, приготовить арбалеты!
Интересное дело – арбалеты попали в Европу именно с Востока, усовершенствовались и стали применяться массово, в том числе против воинов ислама.
До грохочущей по мосту конницы уже сотня метров, пора!
– Оруженосцы! Метать стрелы!
К наёмникам понеслись арбалетные болты. По бокам узкого моста каменные перила, возможности для манёвра нет. Все болты в цель угодили. На мосту сразу завал образовался из коней и людей, заминка. Александр командует:
– Заряжай!
Как только наёмники расчистили себе путь, сбросив трупы людей и коней с моста, Саша снова подал команду стрелять. И вновь трупы и завал. Но наёмники на этот раз не стали терять время. Обозлённые потерями, они нахлёстывали коней, заставляя их идти по трупам. Перебравшись через завал мёртвых тел, пустили коней вскачь. Времени оруженосцам перезарядить оружие не было. Саша, привстав на стременах, крикнул:
– Оруженосцам – расступиться в стороны! Рыцари – в копейную атаку, вперёд!
Наклонив копья, рыцари стали разгонять коней. Тесно! Обычно между рыцарями в бою справа и слева дистанция два-три метра, чтобы не мешали друг другу работать оружием. Но на мосту весь десяток в одной шеренге, рыцари почти касаются друг друга коленями, да выбора нет. Успели хоть немного разогнаться, это важно – набрать инерцию. Сшибка, грохот железа, крики людей, ржание коней. С левой стороны моста перила не выдержали напора и обвалились, несколько коней и всадников упали в воду. Кони поплыли к берегу, а люди сразу пошли ко дну. А глубины в бухте изрядные, до семидесяти метров.
Александр был в центре шеренги. Не принято у рыцарей начальству прятаться за спинами рядовых братьев. Хоть ты комтур, хоть Великий магистр, а если битва началась, веди воинов, показывай пример, воодушевляй! В противном случае братья быстро переизберут, сбросят с пьедестала. Ведь в уставе ордена сказано – не бояться врагов, вступать в бой, невзирая на превосходство противника в силах. Тогда и уважение братьев будет, и безропотное подчинение.
Александр целился наконечником копья во всадника, а угодил в шею лошади. Сильный удар вырвал копьё из рук, а назад вытащить возможности нет, лошадь завалилась на бок, с неё успел соскочить варвар. Кинулся на Александра с саблей, ударил. Саша удар на щит принял, свой меч выхватил, но варвара срубил рыцарь слева. Несколько секунд схватки, а копий у рыцарей нет, все за мечи схватились, а колоть-рубить уже некого. Мало кто из противников уцелел после копейного удара. Зато завал получился огромный, метров тридцать по длине моста. Наёмники с другой стороны моста с лошадей спрыгнули и бегом по трупам к рыцарям. Битва скоротечной получилась, минута-две – и несколько варваров убиты. Оставшиеся за завалом рисковать больше не стали.
Потери у них велики, а из рыцарей только один утонул, когда перила обрушились. Варвары повернули назад. Александр ноги из стремян вытащил, взобрался на круп коня. Ха! Да варваров осталось три десятка, не больше, и серьёзной угрозы они теперь не представляли.
– Разворачиваемся! Назад!
С трудом развернули коней, вернулись с моста на землю. А Гектор здесь поджидает, не уехал.
– Всё видел и незамедлительно доложу императору, – пообещал он.
– Тогда мы едем к кораблю, наёмники больше не сунутся. Передай горожанам – пусть не торопятся освобождать мост от трупов.
– Я уже и сам понял, – улыбнулся Гектор.
Вельможа воспрял духом. На чёрную силу нашлась другая сила, иного варвары не понимают. Александр не стал бы рисковать рыцарями, если бы это была не Византия. Будь это город Рим, он бы не пошевелил пальцем. Да и утонувший рыцарь фактически не боевая потеря, умер не от ран. Кто мог предположить, что перила не выдержат? Конечно, мост был создан для пешеходов и возков знати, а в сегодняшнем бою на перила две лошади с всадниками насели, Саша видел этот момент.
Слуги забрали коней, площадь опустела. Рыцари поднялись на корабль, сняли броню. Александр провёл глазами по рыцарям. Кого не хватает? Кто погиб нелепо, утонув? Оказалось – Эжен, воин опытный. Жаль парня, уж лучше бы в бою от смертельной раны. В полном молчании рыцари уселись за стол. Надо помянуть погибшего. Кувшина вина не хватило, выставили второй. Выпив и поев, рыцари потребовали ещё вина.
– Всё, на сегодня хватит! Случись – варвары снова нападут, а вы пьяны, как команда пиратского судна?
Рыцари спорить не стали, к тому же пререкаться с комтуром не принято. Если комтур или магистр струсил в бою или отдавал приказы глупые, приведшие к неоправданным потерям, его можно переизбрать, но до той поры изволь подчиняться, иначе братья по уставу прогонят с позором из ордена.
Ближе к вечеру, когда солнце шло в закат, на судно явился Гектор. Уже несколько последних дней он служил передаточным звеном между императором и рыцарями.
– Огюст, я могу поговорить с глазу на глаз?
– Вполне.
Саша провёл вельможу в свою каюту, усадил в кресло, сам уселся на постель, другого места сесть не было, чай – не дворец.
– Император Михаил просил передать благодарность за бой с наёмниками и вот это.
Гектор вытащил из-под плаща небольшой мешочек, положил на стол. Мешочек звякнул благородным металлом.
– Огюст, не император просит, а я умоляю остаться на охране дворца. Вы бились так же, как описывал мой дед, бывший экзарх Константинополя. Он видел в бою катафрактов, и вы очень на них похожи. Империя готова платить вам золотом или серебром, по вашему желанию.
– Я должен обсудить предложение с рыцарями. Всё же король и Великий магистр ордена дали мне другое задание, но думаю, на два-три месяца задержаться можно.
– Когда ждать ответа?
– Завтра в это время.
– С тобой приятно иметь дело, Огюст. Может, прислать на судно продажных женщин? Есть очень красивые и любого цвета кожи.
– Я посовещаюсь.
– Хм, в бою ты командовал один, и все подчинялись.
– В ордене есть устав, все должны его соблюдать.
Александр вышел проводить гостя, как положено по этикету. Спустились по трапу, прогулялись до возка. Раньше, несколько веков назад, знать в Константинополе передвигалась в палантинах, которые несли рабы. И чем больше их было, тем знатнее и богаче господин. Те времена ушли.
Попрощались, возок с вельможей уехал. Саша подошёл к трапу, мимо него прошли двое мужчин. Он бы не обратил на них внимания, в порту каких только судов не было из многих стран. А эти говорили по-русски. Для Александра – лёгкий шок. Видимо – судьба даёт ему шанс. Саша пошёл за мужчинами. Через сотню метров мужчины поднялись по трапу на небольшое судно. Каракка по сравнению с ним, как слон рядом с ишаком.
– Эй, земляки, погодите, разговор есть! – окликнул их Саша.
Мужики переглянулись, на земляка Саша явно не тянул, ни одеждой европейской, ни бритым лицом.
– А ты откуда, добрый человек, будешь? – подозрительно спросил мужчина.
– Из Костромы, ныне служу королю одной страны.
– Хм, а что хотел?
– Вы на Русь плывёте?
– В господине Великий Новгород.
– Возьмите меня с собой!
– Не меньше двух золотых, ежели с нашими харчами.
– Согласен. Когда отплываете?
– Завтра утром.
– Я буду перед рассветом.
– Не опаздывай, ждать не будем.
Вернувшись на каракку, Саша уложил в мешок броню – шлем, кольчугу, наручи. Щит придётся оставить, слишком велик и заметен. Поколебавшись, сложил и сунул в мешок накидку рыцарскую. Подкинув в руке мешочек с золотом, тоже определил его в мешок. Вот и все сборы. Немного нажил за пятнадцать лет в Европе. Улёгся спать, а не спалось, боялся проспать. Потом решил – зачем мучиться? Оделся, опоясался мечом и сошёл с корабля. Вахтенный из команды позорно спал на борту. Александр в другое время дал бы ему взбучку, а сейчас на руку. Сошёл тихо, стараясь не стучать каблуками, прошёл к новгородскому морскому ушкую. Размером он побольше речного, да всё равно не больше трамвайного вагона. На ушкуе вахтенного не видно, перепрыгнул он с причала на палубу судёнышка, присел на носу, привалившись к борту. Только рассвело, как на судне зашевелились. Забегали моряки, потом на вёсла уселись, вывели судно подальше от берега, парус подняли на единственной мачте. К этому времени уже городские стражники опустили цепь, перегораживающую пролив. Цепь была уже несколько веков, не давая пройти в бухту неприятельским судам. Ранее Византия славилась своим флотом, а сейчас имела несколько торговых кораблей всего. Да и цепь не сыграла той роли, для которой предназначалась. И русский князь со своей дружиной её миновал посуху, и турецкий султан с войском.
Александр, как отошли подальше от причала, выглянул. Во всей красе на холмах перед ним лежал прекрасный город. Выделялся главный православный собор Святой Софии. После захвата османами крест снесли, поставили минареты, переименовали в Айя Софию.
Через несколько дней после бегства Александра на ушкуе каракка вышла в Понт Эвксинский, обследовать южный берег, имея целью добраться до Колхиды. После ухода судна с рыцарями император Михаил посчитал, что в Константинополе оставаться опасно, и перебрался в Фессалоники, где через несколько недель скончался в возрасте 43 лет. И произошло это печальное событие 12 октября 1320 года.
Забегая вперёд, можно сказать, что падение Константинополя и захват византийских земель османами вызвали шок в христианской Европе. Никто из государей европейских не предполагал, что османы настолько сильны. Ликовали только во дворцах Каира, Туниса и Гранады.
Когда Константинополь скрылся из виду, Александр встал, прошёлся по палубе. Как давно он не слышал русской речи! Саша подошёл к кормчему, отдал две монеты, как и уговаривались. Новгородец внимательно посмотрел на Сашу, с одной стороны зашёл, потом с другой.
– Ты случаем не беглый раб?
– Окстись, кормчий!
Только сейчас дошло – кормчий смотрел – нет ли в мочках ушей отверстий от серьги раба.
– Помнилось мне, как ты в предрассветных сумерках на судно моё взошёл, вроде прячешься.
– Не раб, не беглый преступник, с воинской службы утёк, поскольку срок договора кончился. А как своих услышал, ёкнуло сердце.
– Бывает.
Судно, как прошли Босфор, повернуло на север, но от берега далеко не удалялось, шло в пределах видимости. Вероятно, кормчий не умел определяться по солнцу или не имел секстана, а может, руководствовался иными причинами. Те же генуэзцы имели в Крыму колонии, их суда бороздили Понт и зачастую нападали на корабли других стран, в общем, вели себя агрессивно.
Александр вёл себя уединённо, больше времени проводил на носу судёнышка. Когда приглашали кушать, шёл. На ночь кормчий останавливал судно в паре кабельтовых от берега, так местные ночью не нападут. Ели утром копчёную рыбу, сухари, иногда сало – и в путь. Горячее готовили вечером на очаге. Был такой на корме из камней на железном листе, чтобы пожар не устроить. Еда простая – кулеш либо уха из свежепойманной рыбы.
Через три дня хода показалась река. Саша спросил у кормчего:
– Что за река?
– Дунай.
А на следующий день Днестр прошли, ещё день – и Южный Буг. Уже потом лиманы, вроде морских болот прибрежных, и вошли в Днепр. Команда радовалась. Морская часть путешествия кончилась, и море было благосклонно – ни бури, ни грозы, ни нападения враждебных судов. С потерей сильного флота Византией кто только ни плавал в Понте. Саша полагал, что главные трудности представляют монголы, ведь левый берег Днепра входил в улус Золотой Орды. И в Киеве неспокойно, власть взял князь Гедимин из треклятой Литвы. В ту пору и ещё триста лет Литва была страной мощной, исповедовала православие, и народ там говорил по-русски. Князь Гедимин хотел расширить владения, завоевал волынские земли и прибрал Киев.
Но после беседы с кормчим Саша изменил мнение. Самым тяжким испытанием были днепровские пороги и заборы. Порогов было девять, и все серьёзные для судоходства. Тянулись они, если по современным меркам, на семьдесят пять километров, а общий перепад высот по всем порогам составлял сорок метров. Преодолеть их судну по воде не было возможности. Корабль подходил к порогу, приставал к берегу. У каждого порога были рабочие и лошади. По деревянным полозьям судно вытаскивалось на берег, лошади его тащили за порог, корабль спускался на воду. И за волок платилась владельцем судна денежка. Учитывая все пороги и заборы, преодоление их требовало немало времени, труда и денег. Самое пакостное, что на порогах, только по левому берегу, корабелов ждали и половцы, и печенеги, и хазары, а ныне монголы. Пытались грабить, обстреливать, одним словом – гадить. И первый от моря порог назывался Гадючий. Кто-то говорил – от названия балки напротив порога, где водилось много змей, другие – от гадостей со стороны Дикого поля.
Как раз первый порог одолели благополучно. Александру интересно было, никогда раньше не видел. К носу судна привязали канат, закреплённый к сбруе двух мощных лошадей, вытянули из воды на полозья деревянные, густо смазанные дёгтем. Судно тянули саженей триста, до места, где вода была спокойной, спускали на воду. Команда садилась на вёсла, поскольку за высоким берегом, особенно правым, ветра почти не было. Да и толку распускать парус, если через три-пять-семь вёрст всё приходилось повторять сызнова. Труд адский! До вечера одолели два порога всего, остановились на ночёвку.
Следующим днём первым преодолели Будильный, потом ещё один, а затем Ненасытец. Кормчий объяснил, что здесь значительный перепад высот и течение самое быстрое, оттого вода даже в лютые морозы не замерзает. А ещё название Ненасытец – от множества крушений и жертв.
На этом пороге устали все – и команда судна, и работники волока. Последним на четвёртый день миновали Кодацкий. Кормчий перекрестился размашисто:
– Всё, миловал Господь! Дальше вода спокойная.
Нелёгок труд речников. Вроде и не море с его штормами, а не менее опасно. Путь этот водный, старинный, из варяг в греки шёл от северных стран по Днепру до Византии и Италии. Чаще торговля, а в древние времена и викинги ходили.
Кормчий Афанасий полагал сделать в Киеве остановку. Кое-какой товар продать, другой прикупить. Вся торговля этим живёт. А подплывая к Киеву, увидели чёрные дымы над городом. Встревожился кормчий, судно к левому берегу ближе подвернул. Видно – неладно что-то в Киев-граде. Дело к вечеру было, но на стоянку не рискнули, прошли дальше. Благо – луна полная, от речной воды отражается, видно – куда плыть.
Удалились от Киева вёрст на пятнадцать, пристали к правому берегу. К левому опасались из-за монголов. И с правым неясно – почему Киев горел, кто там бесчинствует. Но отдохнуть команде надо, да и ночью плыть опасно. Редко какой кормчий знал чужие реки не хуже местного лоцмана. Стоит столкнуться с другим судном, а хуже – с корягой, которую не разглядишь, как судно пробоину получит. Плавать умели немногие, и вместе с судном и грузом команда тоже гибла, если никто не приходил на помощь.
Александр не работал с такелажем, не сидел на вёслах, не устал и потому вызвался караулить ночью. Натянул кольчугу, опоясался поясом с боевым ножом. Меч в ножнах лежал в мешке. С кем тут воевать мечом? Если только разбойники нападут, коих во все времена на Руси хватало, особенно в годы лихолетья. На берегу сосновый бор, запах замечательный. Среди деревьев, на поваленном бурей дереве и устроился Александр. Корабль перед ним как на ладони. Глаза адаптировались к темноте. Время тянулось медленно, под утро с воды туман поднялся, зябко стало. Понятное дело, на север корабль плывёт. Это не жаркая Португалия или тёплая Византия, а Русь. И пора бы уже купить где-нибудь на стоянке ферязь или двурядку. Судя по погоде, добираться до Великого Новгорода в одной рубахе некомфортно будет. К утру Александр валежник в кучу собрал, костёр разжёг. Вчера команда горячего не ела, так сегодня не грех на часок с отплытием задержаться, покушать не только всухомятку.
Сварили кулеш с салом да с сухарями. Рассчитывали в Киеве свежего хлеба взять, да не получилось. Но всё же после сытной еды у всех настроение поднялось.
Через две недели после прохода Киева добрались до Великого Новгорода. Александр для начала на постоялый двор определился. Не спеша поел, да русских блюд, по которым соскучился – щи, расстегай с рыбой, холодец с хреном ядрёным. Баньку посетил, душу отвёл. Парная – это сила! А утром на торжище. В Великом Новгороде именно не торг, а торжище, огромное, где есть любой товар. Купил себе шапку и охабень, по утрам уже лужи тонким ледком покрывались, зима на носу. А подумавши, купил и лошадь, и седло. Буквально днями могут ударить морозы, на реках встанет лёд, и навигация закончится. Успеет ли он добраться до Костромы? А лошадью быстрее. Следующим днём и выехал. С Великого Новгорода на Тверь, потом на Кострому. За десять дней добрался, определился на постоялый двор. Решил не торопиться, посмотреть за домом, что купил и где Авдотья и Любава жили. После его отъезда прошло много лет. Женщины могли избу продать и уехать или выйти замуж. Всё же Александр ни одной весточки о себе не подал. Могли посчитать погибшим и устроить личную жизнь. Обидно было бы, но сам виноват. И если Любава замужем, он не покажется на глаза. Если она счастлива, зачем бередить былое?
Утром по улице, где изба его была, прошёлся. За время плавания из Константинополя бородка уже отросла, и он внешне не выделялся от местных жителей. Издали видел, как из владения вышла Авдотья-знахарка. Время её почти не коснулось, по-прежнему статная. А вот Любавы не видно. Решил – если не увидит, перехватит на обратном пути. Лично ему торопиться некуда. Здесь его изба, его семья, запас денег, если женщины его не потратили. Он не бомж, у каждого человека есть место жительства, тот якорь, который его влечёт из дальних мест.
Со двора, неожиданно для Александра, вышел подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Кто бы это мог быть? Подросток направился в сторону Александра. Момент удобный. Саша окликнул подростка:
– Ты чей будешь, вьюнош?
– Вороновы мы, Александром кличут.
Александр замер. Шок полный. Когда венчался с Любавой, фамилию его дьячок записывал, да и не скрывал Саша её, но правильно – Ворон, а не Воронов. И Александром не в честь его ли Любава назвала? В голове сумбур полный.
– Э… а маманя где же?
– В избе, с хозяйством управляется.
– Ага, благодарю.
Всё, надо идти. Любава в избе одна. Подошёл к воротам. Всё знакомое, сам покупал. Толкнул калитку, в это время дверь в избу открылась, на крыльцо вышла Любава с корытом сырого белья, сразу глазами встретились, как искра пробежала. Любава охнула, выронила корыто, всплеснула руками. Она повзрослела. Брал её замуж Саша ещё девушкой юной, а сейчас перед ним молодая женщина в самом расцвете сил.
– Ты? – выдохнула Любава.
– Я. Вернулся из краёв дальних.
Александру хотелось кинуться к жене, обнять крепко. А вдруг уже замужем? Да муж увидит?
– Что не обнимешь жену, истуканом стоишь? Али другую зазнобу завёл? – сдавленным голосом спросила Любава.
– Нет у меня никого и не было. Воевал в краях дальних, заморских, куда плыть месяц, как не более. Потому весточку передать не мог.
Кинулся к Любаве Саша, взлетел на крыльцо, обнял крепко. Охнула Любава от крепких объятий, слёзы хлынули. И вдруг окрик от калитки:
– Ты что же, бесстыжая, делаешь?
А голос знакомый, Авдотьи. Саша голову повернул. Авдотья, как узнала хозяина, узелок с травами из рук обронила.
– Александр? – ещё не верила своим глазам.
– Он самый! Узелок-то подними, да пройдём в избу. Али в избе другой муж завёлся?
– Да что ты! – замахала руками Авдотья. – Как можно?!
Как в избу вошли да снял Саша охабень, обе женщины заметались. Обе, мешая друг другу, начали на стол кушанья выставлять.
– Стоп! Еда потом. Садитесь обе да по очереди поведайте, как жилось? Не обижал ли кто? Мне торопиться некуда, больше в походы дальние не пойду. Так что времени выслушать у меня много.
Начала Авдотья, как старшая, вроде мамки при Любаве была:
– Через девять месяцев, как ты уехал, сын у тебя родился, наследник. Посоветовались, Александром в твою честь назвали. Тяжко сначала было, потому пришлось немного денег на жизнь взять из тех, что ты оставил. Записи я вела, сочтёшь потом. Сын здоровеньким вырос и разумным. Грамоте его научили, уже месяц как купцу в торговле помогает, в лавке на приказчика учится. Ты не думай худого, Любава себя блюла.
– У тебя, Авдотья, не забалуешь. Молодец, что Любаву сберегла и сына помогла вырастить. Отныне всё по-иному будет. А вот сейчас и откушать можно. Завтра баньку затеем.
Женщины засуетились. Хозяина никто не ждал, но в печи и щи в чугунке стояли, и каша, да только без мяса, дороговато оно, но с маслом конопляным. А ещё хлебушек пшеничный, какой только дома и бывает, с душой испечён потому как. Перекрестясь, к трапезе приступили. Щи съели, стукнула дверь, младший Александр явился. Зыркнул исподлобья на мужчину за столом, видимо, зрелище непривычно. Саша поднялся, следом Любава.
– Познакомься, сынок, с отцом!
У паренька глаза круглыми от удивления сделались.
– Ты батя мне будешь? – переспросил он.
– Как есть! Из дальних земель явился.
– Наконец-то. А то пацаны на улице безотцовщиной дразнят.
Паренёк подошёл нерешительно, Александр обнял его.
– Не безотцовщина ты, отец твой воин, с иноверцами воевал.
– Ух ты! Расскажешь?
– Не сегодня. Я отлучусь за лошадью.
– И я с тобой, – напросился сын.
Непривычно. Жена была, об этом знал, но тут сын – и взрослый почти. Как быстро время в чужедальних краях пролетело!
Пока шли к постоялому двору, сын всем встречным хвастался:
– Отец вернулся, радость у нас!
Александр мешок с бронёй и мечом из комнаты на постоялом дворе забрал, лошадь. Лошадку сразу под уздцы взял сын. Саше показалось, что он гордится тем, что отец рядом, а он ведёт его лошадь. Саша же отцом себя не ощущал, другое дело, если бы он видел его младенцем, наблюдал, как растёт наследник.
Вот и владение. Сын завёл лошадь в денник, под приглядом Саши рассупонил, снял седло, задал овса, из колодца принёс воды. Хлопоты мужские, до этого в избе царил матриархат. А парню, чтобы мужчиной вырос, нужна мужская рука и подобающее воспитание, да не нудными нотациями, а своим примером.
Вечером говорили долго, каждый о своём, как жилось. Перед сном Александр в спальне посмотрел на себя в зеркале. Не смотрелся несколько лет, уж и забыл – когда? В отражении на него смотрел мужчина лет сорока, с русой бородкой, с морщинками у глаз. И уже первые седые волосы на висках есть. Эх, как летят годы!
Утром после завтрака сын к купцу в лавку ушёл. Авдотья выложила на стол записи о тратах. Саша глазами пробежал, смешно стало. За всё время его отсутствия двенадцать золотых монет потрачено, сущая мелочь, он ожидал большего. Авдотья смотрела с тревогой.
– Авдотья, да ты просто эконом. Ничего лишнего, всё правильно, молодец!
Учитывая, что Саша привёз с собой мешочек с золотом, что передал ему Гектор, никакого убытка, ещё и прибыль солидная. Однако в подвал спустился. Надо и деньги счесть, и оружие осмотреть. Оставлял он в подвале саблю дамасской стали, хорошо смазав. Монеты сосчитал, а саблю в избу забрал. Что ей в подвале пылиться? Осмотрел, кое-где маленькие пятнышки ржавчины очистил, смазал, наточил.
Пожалуй, стоит подумать о работе. Не воспользоваться ли французским опытом? Там появились школы фехтования. Опытные воины открывали такие, учили желающих владеть холодным оружием, за деньги, разумеется. Занялся бы и другим делом, кабы умел.
Недоучившийся питерский студент, ныне воин, прошедший не одну битву. И коли выжил, стало быть, удачливее, быстрее своих противников оказался. Для занятий требовалась малость – избу просторную купить, да поближе к центру города, само собой – оружие в лавках кузнецов-оружейников, причём клинки затупить. Ещё палок дубовых, на первых порах имитирующих оружие. Несколько шлемов для защиты головы, да нанять сторожа для охраны. Ещё продумать надо, как желающих оповестить. Ни радио, ни газет нет. Пожалуй, нанять мальчишек. За мзду малую покричат на перекрёстках и на торгу об открытии школы. Смешно стало. Избу ещё не купил, а о глашатаях думает, привык каждую мелочь продумывать. А может, потому и жив до сих пор? И первым учеником сына возьмёт. Пусть будет купцом, но оружием владеть научится. Знания за плечами не носить, а в жизни пригодиться может. Не спеша, не посвящая в планы домашних, стал приглядывать избу, да всё не то. Ему просторная нужна, в идеале – с одной большой комнатой внутри, вроде спортзала. А попадались избы большие с множеством маленьких комнат. Как говорится – кто ищет, тот обрящет. Нашлась такая изба, в два этажа, пятистенка, первый этаж – две большие комнаты с печью, второй этаж – четыре комнаты.
Александр при сделке владельцем сына записал, и двое видаков подпись поставили. Не получится со школой, вполне можно торговую лавку сделать или трактир. Деньги для начала дела имелись. Сторожа нанял, хотя изба совсем ещё пустая, затем черёд оружия пришёл. Отбирал тщательно, а ещё десяток крепких дубовых палок. Дуб прочен, не сломается, а ещё тяжёл, имитирует вес железного меча – в самый раз.
Пока учеников не было, несколько занятий с сыном провёл. Показал, как правильно льняные полотна на кисти наматывать, потом приёмы изучали. Сын парнем смышлёным оказался, знания впитывал, как губка. И мечный, и ножевой бой изучали, хотелось ещё и стрельбу из арбалета. Даже прикупил пару арбалетов разных конструкций, запас болтов. В избе стрелять – дистанция мала, а за городом снега по пояс. Решил отложить обучение стрельбе до весны. Сын, как от купца с работы возвращался, от отца не отходил, навёрстывал упущенное. Конечно, Александр мог содержать, не заставлять работать всех домочадцев, в первую очередь женщин. Но Авдотья сама изъявила желание работать, скорее всего – для самореализации, а сын – будущий мужчина и работать должен по определению, иначе тунеядцем и баловнем вырастет. С возвращением Александра Любава расцвела. И раньше была хорошенькой, а сейчас и вовсе глаз не отвести. Потому как раньше угнетала неизвестность. Мужняя жена она или вдова?
Отметили Рождество, Крещение – в церковь сходили, за праздничным столом посидели. Ладная семья получилась, душа радовалась. За делами-заботами широкая Масленица подошла, всей семьёй в город отправились. На берегу реки гуляния, скоморохи песни спевают, музыканты на рожках, гуслях и жалейках наяривают, кукольники представления с неизменным Петрушкой показывают. А уж забав на любой вкус – по обледенелому столбу наверх взобраться, за призом – обычно или кожаные добротные сапоги вешали, или сласти в мешочке, вроде леденцов на палочке. Охочий люд смотрел на гонки саней. Купцы для такой потехи лошадей держали, сами в розвальнях сидели и правили. Желающих поглазеть много, кричат, свистят, подбадривают. А рядом сбитенщики горячий сбитень продают, лоточники пирожки, расстегаи, кулебяки предлагают. Офени нахваливают девицам свой товар, из короба достают. Уж в завершение кулачные бои, стар и мал, мужики и бабы толпой стоят. Каждый своего бойца подбадривает. Правила строгие – лежачего не бить, утяжеления в руки не брать, если кровь пошла, скажем, из носа, стало быть, проиграл и должен покинуть место боя. Зевак полно, как и желающих молодецкую удаль показать. Александр в боях не участвовал. Неинтересно ему было. Для купцов, ремесленников, крестьян поучаствовать в кулачных боях – как пар выпустить, проявить себя перед соседями по улице или односельчанами. Александр, бившийся с настоящим противником не понарошку, а до смерти или тяжёлого ранения, кулачный бой считал пустой забавой.
С Любавой и Авдотьей отошли к крутому спуску к реке. Детвора, да и подростки катались с заснеженного склона кто на санках, кто на попе. Как всегда у детворы радостные вопли от избытка чувств. Некоторым на санках удавалось докатиться до средины реки. Среди детей и подростков где-то был и сын Александра. К Саше подошёл купец Афанасий Жбанков с супружницей, у которого в учениках приказчика ходил сын Александра. Поздоровались чинно, за руки, поздравили друг друга с праздником. И вдруг снизу, с реки – крик ужаса. Саша голову повернул. А во льду большая полынья, дети барахтаются. Не выдержал лёд большого скопления народа, провалился.
Сердце у Саши ёкнуло – сын! Вроде он там был, на льду реки. Бросился по заснеженному склону вниз, на ходу охабень расстегнул, сбросил, следом шапку. Так с хода в полынью нырнул. Дети в одежде, та уже намокла, на дно тянет, а ещё течение, хоть и не быстрое, под лёд затянуть норовит. Схватил Саша одного, подтащил к краю ледяному, вышвырнул на лёд. Тут же снова в воду нырнул, успев воздуха набрать. Вода холодом лицо и тело обжигает. Ещё одного ребёнка заметил в мутной воде. И его схватил за одежду, несколько мощных гребков сделал, на лёд с трудом уложил, благо – подхватили, помогли. И кричат:
– Ещё одного нет.
Набрал воздуха в лёгкие, нырнул. Глаза открыл, а видимость полтора-два метра от силы. Влево-вправо под промоиной, вниз нырнул. Глубина в этом месте метра три-четыре, ребёнку утонуть вполне хватит, если плавать не умеет. Да и умеет ежели, намокшая одежда на дно потянет. Мелькнуло тёмное, ухватился бы, а уже в ушах звенит, в висках сердцебиение ощущается, воздуха глотнуть надо. Вынырнул, с жадностью воздуха глотнул. Ладонью мокрое лицо отёр. Ба! Да никакого берега нет и склона заснеженного. Вернее, берег есть, да не тот. Петропавловская крепость недалеко, равелины, пушка бабахнула, стало быть, полдень. Не в силах поверить мгновенной перемене, снова нырнул, ощутил сильное невское течение. И цвет у воды другой, и вкус, и температура. Вынырнул в надежде, что в полынье, что семья на берегу, ан нет.
Питер вокруг, Зимний дворец на левом берегу, Заячий остров, Петропавловка со шпилем и ангелом. Всё знаковые места и фигуры. Не перепутаешь. А как же Кострома, семья? Жена там у него, сын. Защемило в груди, почему судьба к нему так несправедлива, жестока?
Выбрался на берег на Заячьем острове, поискал свою одежду, а нет её, скорее всего и не было. Благо – лето, тепло. Но это тепло по-питерски, когда двадцать градусов. А он в одних трусах. Трусах, а не в исподней одежде! Нашёл на берегу брошенную порванную футболку, натянул. Надо к дому идти, по улицам. Но не в одних же труселях.
Дома бабушка дверь открыла, как будто бы вчера расстались, не удивилась. Александр в своей комнате переоделся в сухое и чистое и сразу – шмыг в гостиную, к трюмо. А в отражении юноша лет восемнадцати-двадцати, никаких морщин и седины на висках. А самое занятное – никаких шрамов, рубцов, кожа чистая.
Наверное, пригрезилось, приснилось. Разочарование полное, опустошение в душе. И не расскажешь никому, в лучшем случае фантазёром посчитают, в худшем – у виска пальцем покрутят.
Всё же судьба – злодейка, такие неожиданности подкидывает! Несколько дней спустя шёл по улице, если честно – бесцельно, ноги сами несли. Вышел на Английскую набережную Невы, проходя мимо особняка Марии Тенишевой, увидел вывеску Музей «Ниеншанц». Интересно стало, воевал он в тех местах вместе с новгородцами против шведов. Зашёл, тем более вход бесплатный. Музей в цокольном этаже, невелик. Не спеша экспонаты стал осматривать. Добрался до стенда «Вооружение тевтонского рыцаря и русского дружинника». Смотрел со знанием дела, встречался он в бою и со шведами, и с наёмниками – рыцарями датскими и тевтонскими. Броневые доспехи в приличном состоянии, ржавчиной не тронуты. Либо в цейхгаузе хранились, либо отреставрированы хорошо. На шлеме и латах небольшие вмятины, причём явно от клинков, продолговатые. Стало быть – боевой экземпляр, в бою бывал. Рядом шлем, кольчуга, наручи и сабля русского воина. Всё знакомо, чего разглядывать? Взгляд на саблю упал. Так это же его сабля! И рукоять из тика с полустёртой надписью, и клинок дамасской стали. Попробовал прочесть. Точно – За Святую Русь! Даже если оружие новое и несколько его образцов делал один мастер, всё равно экземпляры будут отличаться. А уж бывшее в употреблении тем более – потёртости, царапинки, зарубки на клинке.
Перехватило дыхание, защемило в груди. Стало быть, не пригрезилось ему, всё было на самом деле! Вот оно – за стеклом витрины. Как подтверждение его боевых действий в далёком прошлом. И гордость появилась – его оружие в музее! Долго стоял у стенда, воспоминания захлестнули. К Саше подошла смотрительница.
– Вам плохо, молодой человек? Или заинтересовало что-то?
– Да, сабля вот эта. Я воевал с ней семьсот лет назад.
Смотрительница музея посмотрела на него, как на полоумного, и Саша предпочёл уйти. Мысль родилась. А не поехать ли ему в Кострому да порыться в архивах. Вполне случиться может, что обнаружатся следы рода Ворона. Ведь откуда-то появилась его семья в Питере?
