Книга: История матери
Назад: 5
Дальше: 7

6

– Джесс? Джессика?
Она услышала, как Мэттью зовет ее и, как обычно, бряцает ключами, бросая их в чашу на пристенном столике в холле, как он топает, стряхивая с туфель капли дождя и грязь.
– Где ты, моя женушка? – Он вернулся домой пораньше. Она не ждала его до вечера. Она представила, как он выполняет свой маленький ритуал, ставя портфель на стол в пустой кухне, расхаживая повсюду, развязывая галстук. Вероятно, он был рад вернуться домой, если забыть об их разговоре перед ланчем Видимо, ему пришлось пережить очень скучный день.
– Привет, милая, я дома! – Это банальное приветствие он произнес, постаравшись как можно лучше изобразить акцент жителя Среднего Запада.
Джессика, прятавшаяся в укромном местечке, улыбнулась, но не отвечала, пока не отвечала. Она слышала приглушенный звук текущей воды и характерный щелчок, когда Мэттью наполнил чайник и включил его, прежде чем взять кружку, до ее ушей долетел глухой звук, с которым он поставил ее на стол. Джессика воображала, как он оглядывает пустую духовку и чистую варочную панель, которую она оттирала целый час. Мэттью знал, как она не любит убираться, поэтому он, вероятно, должен был оценить, сколько времени она на это потратила.
В последнее время Джессика занималась тем, что рисовала цветы, настойчиво пытаясь уловить тонкое, почти прозрачное естество маков и добиться совершенства, передавая оттенки пестролистого плюща. Она хотела как можно лучше выполнить работу для заказавшего ее издателя, надеясь, что это поможет получить новый заказ. Ее одержимость не пропала даром: сегодня ей передали, что ее работа была принята очень хорошо. Она кое-что сделала и убралась в доме, но ничего не приготовила к ужину. Она улыбнулась про себя, представляя реакцию отца Мэттью, пришедшего домой и увидевшего, что никто не позаботился об ужине. Энтони Максвелл привык заходить на кухню, где на медленном огне кипели подливы, подрумянивались пироги, остывал свежеиспеченный хлеб и жарилось мясо, все было готово к ежедневному пиру. Сегодня, как никогда, это заботило ее меньше всего. Она была слегка рассеянной.
Джессика услышала удар крышки о металлическое мусорное ведро, когда Мэттью метко бросил в него чайный пакетик, потом он прошел по коридору. Она слышала, как скрипнула дверь гостиной, когда он просунул туда голову.
– Джесс? Дже-есс? – крикнул он, на этот раз чуть тише.
– Поднимайся наверх, я – в ванной! – Ее голос отдавался эхом от сверкающих, обложенных белым кафелем стен.
Она услышала знакомый скрип трех ступенек викторианской лестницы, когда он поднимался к ней.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Я в туалете, – отозвалась она.
– Ну, я это знаю, – засмеялся Мэттью. – Поэтому я разговариваю с тобой через дверь. Вопрос в том, что ты там делаешь. – Он раздраженно и нерешительно постучал по дверной раме.
– Что за вопрос? Как ты думаешь, что я здесь делаю? – Она закатила глаза.
– Ты знаешь, что я имею в виду – ты сидишь там слишком долго.
– Знаешь ли, мистер адвокат, тебе нужно отточить свое умение задавать вопросы и быть изобретательнее. А что ты имеешь в виду, говоря «слишком долго?» Сколько именно времени мне позволено провести здесь?
– Джессика, прекрати дерзить и, пожалуйста, скажи мне, почему ты закрылась в туалете, если обычно тебе на все требуется не более нескольких минут и при этом ты редко закрываешь дверь. А по моим подсчетам… – Мэттью сдвинул рукав и взглянул на часы, – ты находишься там не менее десяти минут.
Джессика молчала. С чего начать? Ей хотелось побыть одной. Она нервничала.
Сжав руку в кулак, Мэттью постучал костяшками в дверь.
– Нельзя, – услышал он в ответ. – Дай мне побыть одной.
– Ты не можешь запретить мне войти! Ванная комната – не твое королевство. Ты не туалетная королева! – закричал он, стоя на лестнице.
– Я думаю, что ты именно так и считаешь, – вырвалось у нее, когда она, присев на край ванны, читала инструкцию. – Уходи и возвращайся через несколько минут!
– Несколько минут? Господе Иисусе, – пробормотал он. Она слышала, как он спускается по лестнице, ведущей в ванную, включает телевизор, из которого раздается звук заранее срежиссированного смеха, как скрипят пружины кровати под его весом.
У нее дрожали руки, когда она неумело снимала обертку из фольги и морщилась от унижения, писая на тест на беременность. Джессика изо всех сил старалась пописать соответствующим образом, думая о том, что мочиться по требованию труднее, чем она предполагала. Она положила тест на край раковины и тщательно вымыла руки, стараясь не обращать внимания на тестер и не желая сглазить результат своей поспешностью. Она была перевозбуждена и нервничала. Это был тот самый, решающий момент, способный изменить их жизнь навсегда.
Результат проявился почти мгновенно. Одна полоска стала темно-синей, тогда как вторая была чуть светлее. Схватив пластмассовый тестер и прижав его к груди, она закрыла глаза, при этом у нее в животе что-то затрепетало от возбуждения.
– О боже! У нас получилось! У нас правда получилось! О господи!
Вдруг ее охватила неуверенность, Джессика, сомневаясь в результате, вытащила из мусорной корзины скомканную инструкцию. Не ошиблась ли она? Это положительная реакция? Ей нужно было удостовериться. Что означают две синие полоски? Внимательно перечитав абзац, описывающий результаты теста, она, сияя, внимательно разглядывала свое отражение в зеркале.
– Я стану мамочкой! О боже! – прошептала она, испытывая удивительное, смешанное ощущение счастья, удовольствия и чего-то еще… Она чувствовала себя уверенной, удовлетворенной тем, что теперь знает, как потечет ее жизнь. Держа тест в руке, она поводила указательным пальцем по экрану, словно заглядывая в будущее. Она не могла дождаться, пока все случится.
– Ладно, Джесс, – пробудил ее оцепенение голос Мэттью, она почти забыла о том, что он ждет ее. – Я даю тебе еще две минуты, а потом вышибу пинком дверь и войду.
Она засмеялась.
– Не думаю, что ты сумеешь вышибить дверь, Мэтт.
– Я правда так и сделаю. Возможно, я и не вырос в трущобах Ромфорда, как ты, но знаю пару приемчиков и смогу взломать дверь. – Казалось, он был оскорблен тем, что она отчасти поставила под сомнение его мужественность.
Джессика погладила рукой свой пока еще плоский живот и представила себе крошечного зачатого ребенка с другой стороны брюшной перегородки.
– Я всегда буду заботиться о тебе, малыш. Я уже люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, мамочка! – услышала она тихий, отчетливый и приятный голосок. Он раздавался изнутри, отчего у нее стало радостно на душе. Джессика светилась от счастья.
– Итак, время истекло. А теперь я собираюсь выбить дверь, – прокричал Мэттью.
Резким движением Джессика слегка приоткрыла дверь и просунула голову в щель. По другую сторону двери, совсем близко от нее, стоял Мэттью, их носы практически соприкасались.
– Привет, – прошептала она.
– Привет, Джесс. Как дела? – тихо поинтересовался Мэттью.
– Все в порядке.
– Как прошел день? – спросил он, поднося ко рту кружку, которую держал в руке, и отпивая из нее чай.
– Отлично, – улыбнулась она.
– Что ж, приятно услышать это. Ты выходишь? – спросил он, склонив голову набок.
Она отрицательно покачала головой.
– Еще нет.
– Прекрасно, – улыбнулся он. – В таком случае могу я спросить тебя: почему ты прячешься в ванной? Ты скрываешь там своего страстного любовника-испанца? Неужели я, придя сегодня домой пораньше, застал вас врасплох, и ты хотела, чтобы он ускользнул, пока я снимаю костюм? Так?
– Нет, – с улыбкой ответила Джессика. – Хуан обычно уходит раньше трех, просто на всякий случай.
– Очень умно, – кивнул Мэттью. – Я могу войти?
Она снова покачала головой.
– Да, это страшно таинственно. Не могла бы ты, по крайней мере, сказать мне, что ты там делаешь? – спокойно спросил он.
Джессика глубоко вздохнула.
– Я провожу опыт.
– Прекрасно. – Мэттью притворился умиротворенным, опершись локтем о комод, он продолжал пить чай, который всегда остужал до нужной температуры. – Что за опыт? Ты что, купила набор химикатов и устроила вулкан в раковине?
– Нет, это, скорее, из серии, «как поведут себя Мэтт и Джесс, если рядом с ними вдруг упадет метеорит, взорвав мир, который казался им «идеальным»?».
– Хорошо, хотя это звучит сложновато и влетит в копеечку. Ты что-то разбила? Я должен волноваться?
– Как посмотреть, – снова прошептала Джессика, подозревая, что попала в ловушку, и почувствовав вдруг, как слезы подступают к глазам. Она увидела, что Мэттью наклонился ниже.
– Джесс, прошу тебя, выходи из этой проклятой ванной! – Он чуть повысил голос. Шутка, какой бы она ни была, слегка затянулась.
– Не могу, я стесняюсь. – Она опустила голову. Это было близко к правде.
Откинув голову назад, Мэттью захохотал.
– Ох, Джесс, это нелепо. Некоторые вещи, которыми мы занимаемся регулярно, в некоторых странах считаются незаконными, а ты не впускаешь меня внутрь, потому что стесняешься?
– Это совершенно другое дело… – Она не могла объяснить почему. Возможно, в глубине души ей ни с кем не хотелось делиться своей новостью, хотя бы некоторое время. – Я писала на полоску, – сказала она.
– Зачем ты писала на полоску? Я не понимаю! – Он покачал головой.
Повернувшись назад, Джессика взяла с раковины тест на беременность и просунула его кончик в дверную щель. Она увидела, как изменилось выражение его лица, когда он мгновенно осознал всю неимоверную значимость ее опыта. Поставив кружку на комод, он выхватил у нее пластиковую полоску. Он пристально смотрел в окошко, пока Джессика наконец медленно не вышла из ванной и не встала напротив него на лестничной площадке, одной рукой запахивая на себе кофточку и покусывая ноготь большого пальца.
Мэттью переводил взгляд с нее на тест, пристально вглядываясь ей в глаза.
– Две полоски – это хорошо или плохо? – спросил он.
Она улыбнулась тому, что он даже в такой поворотный момент их жизни двусмысленно шутит в своей излюбленной манере.
– Все зависит от обстоятельств… – Она беспокойно грызла ноготь, все случилось на пять лет раньше графика, они даже не приблизились к тому, что планировали.
– От чего? – парировал он.
– От того, захочешь ли ты стать папой, Мэттью.
Это был провокационный вопрос. Был ли он готов стать отцом? Отвечая, Мэттью наморщил кончик носа:
– Я хочу, Джессика. Я хочу быть папой, если ты хочешь быть мамой, и я всегда буду заботиться о тебе. Так было всегда, ничего не изменилось.
Взвешенно и неторопливо она проговорила в ответ:
– Тогда две полоски – это хорошо, Мэтт, потому что это значит, что у нас будет ребенок.
Сделав шаг вперед, муж обнял ее с какой-то новой нежностью.
– Дорогая! – Она уже стала для него бесценной, она носит их отпрыска, которого он будет беречь и защищать.
Джесс показалось, что ее статус как будто повысился. Теперь она стала не просто милой и слегка сумасшедшей Джесс, которая пьет коктейли и танцует в трусиках, она собирается стать матерью. Матерью.
– О, малышка! Это чудесно! Чудесно! – Мэттью еще крепче обнял ее.
– Ты уверен? Мы хотели подождать. Это не то, что мы планировали, – напомнила она, закусив нижнюю губу и вспоминая о том, как они спорили, договариваясь о том, что пять лет – достаточный срок для того, чтобы начать думать о семье.
– Ничто не вечно, даже то, что мы планировали. Я недавно думал об этом. С тобой, Джесс, нет абсолютно никакого смысла что-то планировать. Лучше плыть по течению.
– Но нам только по двадцать три года, как мы справимся? – Она моргнула, смахивая подступившие слезы.
– Многие обзаводятся детьми и в более молодом возрасте и прекрасно справляются.
– Я думаю…
Взяв ее за подбородок, он приподнял ее лицо, и у нее не осталось другого выбора, кроме как встретиться с ним взглядом.
– Мы с тобой справимся со всем, со всем до тех пор, пока будем вместе. Мы ведь всегда так говорили, правда?
Джессика кивнула.
– И это не исключение. Вместе мы станем самыми лучшими родителями на свете, черт побери! Это будет замечательно!
Она потянулась к мужу и поцеловала его.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он, отстраняясь от нее.
– Да, конечно! Мне чуть-чуть грустно, но я думаю, что это нормально. И я ощущаю во рту неприятный привкус, как будто облизываю медяк! Но я чувствую себя отлично. Я не больна, просто беременна. Я ни в коем случае не собираюсь становиться одной из тех женщин, которые, воображая себя источником жизни, начинают говорить нараспев и строят юрту на заднем дворе.
– Какое облегчение, ведь мы не рассчитывали на место для юрты и для моего газового гриля для барбекю. – Он улыбнулся. – О господи, я стану папочкой! – Мэттью рассек рукой воздух. – Мяч в воротах!
– Ты не должен никому говорить об этом. Ни единой душе! Серьезно. – Внезапно на ее лице появилось торжественное выражение.
– Почему, разве это не мой ребенок? Черт побери! Не говори мне, что старик Хуан опередил меня. – Он украдкой поцеловал ее.
– Я серьезно, Мэттью. Лучше не говорить никому, пока не пройдет какое-то время. Я думаю, несколько месяцев или около того, просто мы должны быть уверены.
– Уверены в чем? – Он поскреб щетину.
– О, я не знаю! Просто так не принято.
Она наблюдала за тем, как Мэттью скрестил пальцы на груди.
– Хорошо, слово скаута.
– О господи, Мэттью, это невероятно! Ты веришь в это? – Закусив нижнюю губу, Джессика почувствовала, как подступают слезы. – Это один из тех моментов, которые мы будем вспоминать и о которых будем говорить, когда постареем и поседеем, о дне, когда мы зачали ребенка! Вот этого самого ребенка. Пусть мы зачали его не сегодня, но ты понимаешь, что я имею в виду.
– Когда мы его зачали? Я думаю, когда ты использовала противозачаточный колпачок. – Он поежился, все еще чувствуя неловкость при упоминании обо всем, что связано с женским телом.
Джессика похлопала его по животу.
– Этот ребенок – твоя и моя заслуга – заслуга «Пиммса». Это была ночь после нашей кухонной вечеринки на Хэллоуин. Мы были слишком пьяны для того, чтобы быть осторожными.
– О боже! То есть мы были пьяны? В сперму попал алкоголь?
Джессика рассмеялась.
– Понятия не имею! Я думаю, что у меня срок около трех месяцев.
– Класс, так когда же он родится?
– Где-то в июле, точно сказать не могу. – Она улыбнулась.
– Великолепно. Как раз перед футбольным сезоном. Я не пропущу ни одной игры.
– Ты сможешь прихватить с собой малыша!
– Правда? – Мэттью слегка нервничал. – Разрешено брать младенцев с собой на футбол?
– Откуда я знаю? – Она пожала плечами. – Нам обоим придется всему учиться. – Она ощутила, как по всему ее телу пробежала теплая волна возбуждения, и она стала подпрыгивать на месте. – Ты станешь папочкой! – Наконец из ее глаз брызнули слезы, стекая по щекам.
– А ты станешь мамочкой, фантастической мамочкой.
– Твою мать, – сказала она, – я стану мамой!
– Да. – Мэттью сгреб ее в охапку. – Мы перестанем заниматься сексом, и ты начнешь печь пироги, вязать и цокать языком, услышав грубые слова по телевизору. Ты будешь носить леденцы в сумке.
– Такое случается? – Она рассмеялась сквозь слезы.
– Да, в следующий раз, когда ты пойдешь к врачу, тебе вошьют микрочип мамочки, и твой мозг со свистом наполнится всевозможными знаниями. Тогда ты узнаешь, как лучше поцеловать коленку, как вывести пятна с одежды, а также выучишь наизусть рецепт йоркширского пудинга. Ты будешь хранить в баночке парные пуговицы, и при тебе всегда будет непочатая пачка бумажных носовых платков, а также что-нибудь для чтения на всякий случай.
– Ого! Я с нетерпением жду этого. А не хочешь ли ты сказать мне, откуда ты так много знаешь об этом.
– Конечно, скажу. С тех самых пор, как я родился, у меня была мама.
– Пойдем, мы должны это отпраздновать! – Схватив мужа за руку, Джессика повела его в спальню.
Отставив теперь уже остывшую кружку с чаем, Мэттью сбросил туфли, и они упали на кровать. Джессика взяла в руки пульт и выключила телевизор, а потом задернула шторы и включила лампу. Сняв джинсы, чтобы чувствовать себя удобнее, она, обернувшись, увидела, как Мэттью кладет телефон на прикроватный столик и раскрывает для нее свои объятия.
Положив голову на грудь мужа, она обхватила его руками.
– Я так взволнована, Мэтт. Напугана, но по-настоящему взволнована. Я люблю тебя.
– Я люблю тебя, моя умница. Не бойся. Мы справимся.
Джессика посмотрела на тестер, который она прислонила к ночнику, казалось, две тонкие полоски на нем потемнели за прошедшее время. – Знаешь, я считаю себя очень умной!
– Потому что ты такая и есть. Это самое умное из того, что ты когда-либо делала.
– Нет, это самое умное из того, что мы когда-либо делали! – поправила она его, а потом страстно поцеловала в губы, пока он гладил ее по спине.
Телефон Мэттью зазвонил. Протянув свободную руку, он мельком посмотрел на экран, а затем положил его на одеяло.
– Кто это? – спросила она, вытягивая шею, чтобы посмотреть на мужа.
– Никто. – Он пристально, не мигая смотрел на нее, что означало, как ей было известно, что дело здесь нечисто. Его лицо непроизвольно приняло такое выражение, которое появлялось всегда, когда его заставали врасплох.
– О господи! Что ты натворил?
– Ничего. – Он пристально смотрел на нее.
– С кем ты разговаривал? – Она потянулась за телефоном, но Мэттью схватил его и отодвинул подальше.
– Ни с кем! Отстань! – Он ухмыльнулся, когда она вскарабкалась на него, словно он был поваленным деревом, упираясь босой ступней в его голень и стараясь достичь своей цели. Свободной рукой он придерживал ее за бедро, настороженно следя за ее болтающимися конечностями. Джессика подтянулась на кровати, подложив руку мужу на макушку, и достала до телефона. Потом она свалилась обратно на матрас. Мэттью тихо засмеялся, схватил ее за ноги и уложил на себя, где она и осталась, не выпуская из рук телефона. Проведя пальцем по экрану, она прочитала только что пришедшее сообщение.
Скривив губы, она положила одну руку на грудь и, держа телефон в другой, вытянутой руке, прочитала вслух.
– Ой, Мэтт, как мило, это от Джейка. Он пишет «Черт подери, приятель! Рад узнать, что ты не бесплоден – это нужно КАК СЛЕДУЕТ отметить. В чем именно будет заключаться моя роль крестного?» Ты сказал Джейку? Одному ему? Я просила тебя не говорить ни душе, а ты выбрал именно его! Это равносильно тому, что дать рекламное объявление в местной газете, – застонала Джессика. Бросив телефон на кровать, она закрыла глаза.
Повернувшись на бок, Мэттью вытянул руку, подперев ею голову.
– Я понял, что ты сказала, но я не мог устоять! Это так возбуждает. Но не волнуйся, я попросил, чтобы он никому не говорил.
– Ты попросил его никому не говорить? Надо же, прекрасно! – Она содрогнулась. – Ты же помнишь, что мы говорили о Джейке?
Мэттью кивнул.
– Стоит ли напоминать тебе, что он вывешивал простыню из окна университетского общежития, ведя счет своим сексуальным победам?
Мэттью усмехнулся при этом воспоминании. Джессика еще не закончила:
– Джейке, который постил на своей собственной странице в Facebook позитивный результат анализа на инфекцию, передающуюся половым путем, словно это знак почета?
Мэттью захохотал еще громче, стуча себя по груди и тихо присвистывая.
– Прекрати, – умолял он.
– Джейке, который на нашей свадьбе рассказал моей матери о том, что на первом свидании мы с тобой занимались сексом на заднем сиденье твоей машины!
– Он не лгал, мы действительно занимались сексом.
– Не в этом дело. Он рассказал об этом моим родителям! В день моей свадьбы! – вопила она.
– Не злись на меня. Мне нужно было кому-то сказать. Я был взвинчен. Я стану папой! – Мэттью застенчиво посмотрел на нее.
– Угу, я понимаю, но из всех, с кем ты мог бы поговорить, ты выбрал его… – Джессика прижала ладони к лицу.
Мэттью отвел ее ладони от лица и обхватил его своими руками.
– Я люблю тебя, миссис Дин. Я очень люблю тебя. – Он поцеловал ее в щеку.
– Я тоже люблю тебя, но я просто хотела немного подождать. Тест на беременность еще не просох, а вы с Джейком уже планируете это долбаное крещение!
– Я не могу ничего с собой поделать, я взвинчен!
– Ты уже говорил это. – Она улыбнулась, решив, что трудно сердиться на супруга, чья жизнь скоро изменится так же, как ее.
Джессика сползла с мужа и легла рядом.
– Я тоже взвинченна. Торжественно объявляю нас самыми талантливыми людьми во всей вселенной! – Она страстно поцеловала его, ощутив при этом, как возбуждено его прижавшееся к ней тело. – И теперь нам не нужно беспокоиться по поводу контрацептивов! – Джессика сбросила с плеч кардиган, скинула майку и сняла бюстгальтер.
– Сегодня мой день складывается как нельзя лучше! – Мэттью потер руки, стягивая костюмные брюки и бросая их в кучу на полу.
– И, возможно, ты прав, может быть, Джейк не скажет никому ни слова. То есть это не обычная сплетня. Он поймет, что это важно, верно?
Мэттью кивнул.
– Совершенно верно.
– Возможно, стоит поверить, что он действительно повзрослел. – Джессика улыбнулась, когда загудел ее телефон на прикроватном столике. Перегнувшись через мужа, она взглянула на экран и, выпрямившись, села на кровати. – Беру свои слова обратно, это от Полли. – Ее телефон снова загудел. – Не могу поверить! В своем SMS она, по существу, кричит на меня и поздравляет, спрашивая при этом, как Джейку удалось узнать об этом раньше. Ой, и она посылает мне ссылку на сайт, где можно прочитать о недержании при беременности и креме от растрескивания сосков. Чудесно. Твой друг – болтливый кретин! – Джессика соскользнула с кровати и схватила бюстгальтер.
– Что ты делаешь? Вернись. Нет, нет, нет! – Он схватил ее за руку, как будто это могло помешать ей одеваться.
– Извини, Мэтт, но нам нужно просто подождать. – Она улыбнулась, застегивая бюстгальтер под грудью и сдвигая его до тех пор, пока он не сел, как надо.
Мэттью сел.
– Подожди-ка, ты говоришь мне, что у меня не будет секса потому, что я рассказал обо всем Джейку, а он рассказал Полли? – Он взъерошил волосы.
– Да. Все зависит от того, сколько народа знает об этом.
– О, Джесс! Вернись, пожалуйста. Всего десять минут, даже пять! – Он нахмурился.
– Ах, Мэтт, мне бы очень хотелось, но, к сожалению, из-за твоего друга Джейка и его невероятного хвастовства мне придется побыстрее залезть в «Эдит» и отвезти нашего неродившегося ребенка в чертов Ромфорд, чтобы сообщить моим родителям о его предстоящем появлении. Потому что, если ты забыл, мы с Полли дружим с детского сада, и наши мамы – подруги и живут по соседству. И если до моих родителей дойдут слухи, мне не поздоровится!
– Я поеду с тобой. – Он сел на постели.
– Нет. – Она глубоко вздохнула. – Нет, со мной все в порядке. Я шучу, но, если серьезно, они очень обидятся, если услышат об этом из вторых или третьих рук. Я буквально заскочу к ним и сразу же вернусь. Если ты поедешь со мной, это превратится в настоящее торжество, а я не могу себе этого представить, во всяком случае, в будний день. Не то чтобы мне нельзя было теперь употреблять алкоголь по праздникам. Я больше не пью.
– С каких это пор? – засмеялся Мэттью.
– С тех пор, как я пописала на тестер минут двадцать назад. С тех пор я не пью.
– И как ты себя чувствуешь? – со смехом проговорил он. – Скучаешь по алкоголю?
Джессика выдохнула.
– Я справляюсь.
– Не могла бы ты просто позвонить родителям? – подсказал он.
– Не думаю. Позвонить и сказать «мы уезжаем в отпуск» или «я выбрала краску для входной двери» это совсем не то, что сказать «твоя дочь беременна, и ты скоро станешь бабушкой!», – с досадой воскликнула она. – В любом случае ты знаешь, где я. Я должна рассказать им обо всем.
– Не обо всем, – поправил он. – То есть они все еще не знают, что ты и твоя подруга-потаскушка сделали одинаковые татуировки, ведь так?
– Верно, только потому, что мы договорились не рассказывать об этом. Не стоит огорчать их. – Она покачала головой.
– Забавно. Ты – взрослая замужняя женщина, у тебя есть своя кредитная карта и все такое, а ты все еще боишься осуждения со стороны взрослых! – поддразнил он.
– Не то чтобы я боялась их… – Джессика не могла сформулировать свою мысль. – Просто… Заткнись, Мэттью! – Она решила, что проще накричать на него.
– Понимаю. Очаровательно. Я наказан, не так ли? – усмехнулся Мэттью.
Джессика потянулась и достала рукой кофту, стоя перед ним в черном кружевном бюстгальтере.
– Не считай это наказанием, любовь моя, считай это подготовкой к тому моменту, когда я стану мамочкой и мы будем реже заниматься сексом! Я вернусь попозже, чтобы ты посильнее соскучился и, возможно, приготовил какое-нибудь блюдо под соусом карри.
– Потому что тебе этого очень хочется? – подмигнул он.
– Нет, потому что все мои планы на ужин пошли прахом из-за Джейка и его пустой болтовни! Ты можешь заказать ужин на дом, пока я буду в дороге. Я пошлю тебе SMS, когда буду возвращаться. – Послав ему воздушный поцелуй, она пошла искать ключи от машины.
Сев в машину, Джессика включила печку, чтобы очистить стекла. Она смотрела, как с ветрового стекла исчезает призрачный туман, потом она опустила голову на руль.
– О боже. Не могу поверить. Не могу поверить. Я – мама? – Это было правдой, несмотря на то что, будучи замужем и живя в собственном доме, она все еще во многих отношениях ощущала себя ребенком. Мэттью был прав. Она по-прежнему опасалась осуждения со стороны взрослых, особенно со стороны своих свекра и свекрови. Подняв голову, она всматривалась в длинную темную дорогу, молясь о том, чтобы стать такой матерью, какой ее хотели бы видеть его родители, и вопреки всему надеясь, что сможет стать той матерью, которая нужна ребенку, что сможет уберечь его, создать атмосферу счастья, в которой малыш будет расти.

 

8 июля 2013 г.
Я помню, как в первый раз после нашего знакомства пришла в дом Мэттью. Никогда мне не было так страшно. Не только потому, что было безрассудно рассчитывать на то, что я понравлюсь им, а потому, что он вырос в одном из тех домов, которыми всегда восхищалась моя мать. Она обычно кивала на них, когда мы шли на прогулку или когда их вдруг показывали по телевизору, как правило, в сериале «Чисто английское убийство». Подталкивая меня локтем в бок, она говорила: «Ох, глянь-ка, Джесс, дом с решетчатыми рамами. Как красиво!» И это было красиво. Я привыкла к тому, что люди, жившие в подобных домах, тех, что были намного больше нашего дома, должно быть, знают о жизни то, чего не знаю я. Я думала, что они умнее, элегантнее и осведомленнее. Разве не смешно, что я предполагала это просто потому, что у них больше спален, чем у нас, больше подсобок.
Дом семьи Дин был большим, в нем была квадратная кухня с фасонными шторами, висевшими на трех окнах на одинаковой высоте, большая, громоздкая плита, на которой Маргарет готовила свои знаменитые пироги для друзей и родственников, и большая доска для объявлений с прикрепленными к ней пакетиками с семенами, интересными вырезками из газет, старой фотографией и записками, написанными заглавными буквами словно для того, чтобы придать им пущей важности. За домом находился участок земли правильной прямоугольной формы, на котором располагалась стриженая полосатая лужайка, похожая на те, что можно увидеть в журналах. Его отец засеял ее специальной смесью семян, разбрасывая их из пластиковой бутылки, привязанной к своей спине. Ему явно нравилась эта рутинная работа, потому что он всегда склабился, надевая на себя сбрую и выходя через заднюю дверь. Перед домом тоже был сад с круговой подъездной дорожкой и парой обнаженных женских статуй.
«Лучшая» комната в доме использовалась только по особым случаям. На мой взгляд, это было довольно заброшенное помещение, где всегда слегка попахивало плесенью, как будто его редко проветривали. Бледные стены были увешаны фотографиями Мэттью в разном возрасте, начиная со снимка голенького младенца, который мне очень нравился, и заканчивая тем, где он гордо стоит в своей мантии в день вручения диплома. В комнате был большой камин, где рядом с поленницей стояла плетеная из лозы корзина, полная хвороста для растопки. На подлокотниках кресел в нейтральных тонах лежали сложенные шотландские пледы, а на кофейном столике аккуратной стопкой были сложены экземпляры журнала «Дома и сады».
Я знаю, что Маргарет считала, что у нее безупречный вкус, но мне все показалось слегка устаревшим, старомодным. Во всех комнатах висели пятирожковые люстры с лампочками в виде свечей, напоминавшие мне освещение, которое можно увидеть в пабе, хотя я никогда не говорила ей об этом.
У его отца была просторная мастерская в углу сада, где он делал рамки для фотографий и мастерил «всякую всячину», я думаю, это был предлог для того, чтобы спрятаться от Маргарет. Мэттью сказал, что у него где-то там был стул и радиоприемник, в сезон постоянно настроенный на соревнования по крикету. Мне всегда казалось странным, что, живя в таком большом доме, Энтони приходилось искать убежища в своем необыкновенном сарае, тогда как мои родители, жившие в тесноте, были счастливы, всегда находясь рядом, неразлейвода, как любила говорить моя бабушка.
Я помню, как мы с Мэттью, однажды приехав к его родителям на праздничный ужин, услышали, как Маргарет кричит отцу Мэтта: «Эй, Энтони, живее, живее!», – указывая на бутылки с вином, как будто он был официантом. Я не могла поверить, что она разговаривает с ним таким тоном. Энтони вытянулся по стойке «смирно» и отсалютовал ей: «Да, сэр! Я понял! Сию минуту, сэр!» Потом, словно не замечая нас с Мэттью, он начал препираться с ней. Я не знала, куда деть глаза. «Ох, не начинай!» – застонала она. Мэтт, привычный к таким сценам, просто улыбался, но я посчитала это неприличным. Мне казалось, что я смотрю театральную пьесу, не переставая думать о том, как повела бы себя в таком случае моя мать. Они с отцом редко бранились, а эти люди орали во всю глотку и сквернословили в моем присутствии. С одной стороны, мне хотелось позвонить маме и сказать ей, что сам факт того, что люди живут в особняке с решетчатыми рамами, еще не означает, что они умеют ладить друг с другом, а с другой – я ничего не хотела рассказывать, чтобы не разрушать ее мечту. Я держала Мэттью за руку, пока перебранка шла своим чередом. И я поняла, что хочу, чтобы у нас все было по-другому, лучше. Я поклялась, что мы никогда не будем спорить или ссориться, как они. По крайней мере, именно так я думала.
Назад: 5
Дальше: 7