Глава 10
Этой ночью покои Государя более всего походили на Главную Квартиру в походное время. По возвращении с Сенатской Николай присутствовал на торжественном молебствии, отложенном утром, затем выступил перед Советом, и тотчас после того принялся за работу, решив лично вести следствие по делу о восстании. Казалось, молодой император не ведал усталости. Его благородное, мужественное лицо светилось энергией, движения были быстры, приказания кратки и четки. То и дело приносили ему новые и новые донесения и уже вели первых арестованных…
Стратонов застал Государя в его кабинете, где вместе с бароном Толем он разбирал какие-то бумаги. Николай живо поднял голову:
— Вот и ты, наконец! — кивнул приветственно и, обращаясь к Толю, велел: — Оставьте нас ненадолго.
Генерал, поклонившись, вышел, и император показал рукой на стул:
— Садись, Стратонов. Я хотел говорить с тобой.
— Я весь в распоряжении Вашего Величества, — с поклоном отозвался Юрий.
— Оставь, будь добр, церемонии, мы не параде, — Николай опустился на стоявшую у стены софу, еще раз пригласил: — Сядь же. Теперь этикет позволяет тебе это сделать.
Стратонов подчинился. По правде говоря, после двух суток скачки и целого дня небольшой войны он чувствовал огромную усталость, и предложение монарха было кстати.
— Во-первых, Стратонов, я хочу поблагодарить себя за то, что ты сегодня спас честь моего полка…
— Ваше Величество, я всего лишь исполнил свой долг.
— Честное исполнение долга в такую минуту заслуживает благодарности. Правда, должен тебе заметить, что сражаться с этим мальчишкой-поручиком было с твоей стороны некоторым мальчишеством. Много чести для него.
— Я лишь хотел убедительно показать солдатам, чего стоит их самозваный предводитель. И мне кажется, это произвело на них более действенное впечатление, чем если бы я попросту приказал другим ротам арестовать смутьяна.
— Возможно, ты прав, — задумчиво отозвался Государь и, вздохнув, продолжил: — К сожалению, я должен… задать тебе несколько неприятных вопросов. Я не сомневаюсь в твоей чести и преданности, ты только что доказал ее. Ты всегда был и, надеюсь, будешь моим другом. Но есть обстоятельства, о которых нам следует объясниться.
— О чем вы хотите спросить? — насторожился Юрий, совершенно не понимая, о чем может пойти речь.
Государю был заметно неприятен предстоящий разговор. Он поднялся и, подойдя к Стратонову, опустил руку ему на плечо, не давая встать:
— Скажи мне, ты знал, что твой брат участвует в заговоре?
Юрий молниеносно вскочил и оказался лицом к лицу с Николаем:
— Заговоре, Ваше Величество?
— Именно, мой друг. Как удалось установить, он плелся несколько лет, еще при моем покойном брате. Имя Константина было лишь использовано ими для соблазнения солдат. Целью же было свержение Самодержавия и превращение нашей страны в республику. Это долгая история, которую нам еще лишь предстоит прояснить. Но уже сейчас у нас есть списки заговорщиков, и среди них встречается имя твоего брата…
Стратонов побледнел и пошатнулся. Силы оставили его, и он вновь опустился на стул, прошептал, пытаясь прийти в себя:
— Я ничего не знал, клянусь…
— Не клянись, я верю твоему слову, — вкрадчиво сказал Николай. — Поверь, для меня этот разговор также мучителен.
— Костя — заговорщик… Не могу поверить! Не может ли здесь быть ошибки?
— К сожалению, ошибки нет. По счастью, твой брат не принимал сегодня участия в восстании, хотя и не по своей воле…
— То есть как? — не понял Юрий.
— То есть один человек, беспокоясь о чести вашего имени, позаботился, чтобы он не смог принять участие в восстании. Ты можешь не беспокоиться. Брат твой жив и здоров и, должно быть, уже дома. Как ты понимаешь, я не могу оставить заговорщика без наказания. Но твоя верность смягчает его вину, и для тебя я ограничусь тем, что отправлю твоего брата на Кавказ, разжаловав в рядовые до выслуги. В сущности, я должен был бы придать его суду, но не стану делать этого…
— Ваше Величество, я не нахожу слов, чтобы выразить вам свою благодарность за ваше снисхождение к моему преступному брату! — воскликнул Стратонов, отвешивая Императору глубокий поклон.
— Это еще не все… — сказал Николай, помедлив. — Более не спрашиваю тебя, знал ли ты что или нет, так как не сомневаюсь в ответе. Поэтому просто сообщаю то, что знать тебе надлежит. Одним из мест собраний заговорщиков была квартира твоей жены.
Этот новый удар заставил Юрия вздрогнуть. Он почувствовал, как кровь прилила к его лицу:
— Вы знаете, Ваше Величество, что я не знаю друзей Катрин.
— Знаю. И, уж прости, должен тебе за то попенять. Нельзя же, право, давать жене такую волю! Я нарочно услал Толя, чтобы говорить с тобой, как с другом, поэтому не взыщи на мои слова. Тебе нужно было давно положить конец этому сраму! Жена да покорна будет мужу своему!
Юрий молчал, низко опустив голову и так крепко сжав кулаки, что раскровил ногтями ладони.
— Прости, Стратонов, — Государь дружески похлопал его по плечу. — Я никогда бы не позволил себе мешаться в твои семейные дела, если бы они не сделались делами государственными. Я не хочу, чтобы твоя жена оставалась в столице и продолжала собирать у себя сомнительную публику. Я мог бы просто предписать ей уехать, но не хочу этого делать из-за тебя. Поэтому будь добр объясниться с нею сам и, как муж, потребуй, чтобы она отправилась в свою деревню. Если же не послушает мужа, то ей прикажет Царь!
— Признаюсь, исполнить эту волю Вашего Величества доставит мне немалое удовольствие, — ответил Юрий. — Смею ли я просить вас об еще одной милости?
— Я ведь просил тебя обойтись без церемоний, — Император снова расположился на софе, чувствуя, по-видимому, облегчение от того, что самая тяжелая часть разговора осталась позади. — Что я могу для тебя сделать?
— Я несколько раз подавал прошение о переводе меня на Кавказ. Покойный Государь отклонил их. Теперь я надеюсь, что новый Государь будет более милостив ко мне.
Лицо Николая омрачилось:
— Признаться, я желал бы иметь тебя подле себя. Ты верный друг, которого мне не хотелось бы терять.
— Ваше Величество, я боевой офицер. Вот уже много лет я задыхаюсь в петербургском тумане. Вы знаете, я чужд двору и сир в жизни. Война, походная жизнь — это единственная жизнь, в которой я на своем месте. Тем паче я слышал, что нам грозит новая война с Турцией. И я думаю, что мог бы быть более полезен Отечеству на фронте, нежели в столице.
— Я понимаю тебя, Стратонов, — кивнул Император. — Что ж, если действительно таково твое желание, то я удовлетворю его. Только постарайся не потерять там своей головы, друг мой. Мне она дорога, помни это! — с этими словами Николай поднялся и крепко обнял Юрия. — Мы были друзьями много лет, и, верь мне, моя дружба не переменится. Поэтому ты всегда можешь обращаться ко мне напрямую, мои двери и сердце открыты для тебя.
— Я благодарю Ваше Величество за эти слова, — отозвался Стратонов. — Однако, время и государственные заботы способны притупить любую дружбу.
Император улыбнулся:
— Вот оно что! Ты, стало быть, думаешь, что, став Царем, я быстро вознесусь и стану с надменным превосходством смотреть на друзей юности?
— Такое случается, Ваше Величество.
— Только не в нашем случае! — покачал головой Государь.
— Я еще раз благодарю Ваше Величество и могу сказать в ответ лишь одно: что бы ни было, моя шпага и моя жизнь всецело принадлежат вам, и вы можете всегда рассчитывать на них.
— Я в этом не сомневаюсь, — кивнул Николай. — Отпуск твой я продлеваю, дабы ты мог спокойно уладить семейные дела. Брату твоему будет вынесено соответствующее предписание, так что пусть готовится к отъезду. Ты же можешь последовать за ним, как только будешь готов. Приказ о назначении тебя к Ермолову я подпишу.
Стратонов снова низко поклонился и напоследок решился задать мучавший его все это время вопрос:
— Ваше Величество, не могу ли я узнать, кому должен быть обязан спасением моего брата от позора?
— Вот это, друг мой, я тебе открыть не могу, — покачал головой Государь. — Если этот человек сочтет нужным, то сам засвидетельствует тебе свое почтение. Если же нет, то воля его.
Потрясенный нежданными и горькими открытиями, ободренный в то же время лаской Государя и перспективой вернуться к настоящей военной службе, заинтригованный тайной неведомого спасителя Кости, Юрий отправился на квартиру Катрин.
Жену, несмотря на ночной час, он нашел совершенно одетой, причесанной и весьма возбужденной.
— Вы?! — со смесью удивления и разочарования воскликнула она, когда Стратонов переступил порог.
— Вы ждали кого-то другого? — сдержанно осведомился Юрий.
— Я никого не ждала. Но вас — в особенности.
— Почему вы не спите в такой час?
— Вы же знаете мои привычки. Я поздно ложусь.
— Действительно. В такой случае, я полагаю, у вас найдется что-нибудь на ужин?
Катрин недовольно повела плечами и хлопнула в ладоши. На зов пришла заспанная горничная.
— Палашка, накрой на стол для барина, — последовал приказ.
Горничная удалилась, а Стратонов вслед за женой проследовал в кокетливо убранную гостиную. Расположившись на мягком диване, обитом белой тканью, как и вся мебель в комнате, Юрий внимательно посмотрел на Катрин. Она заметно волновалась: то и дело посматривала на стенные часы и покусывала кончики затянутых в перчатки пальцев.
— Что, — спросила она вдруг, — много ли убитых сегодня?..
— Полагаю, несколько десятков, — небрежно ответил Стратонов.
— И из офицеров?
— Не могу знать, не видел.
Катрин заломила пальцы, и Юрию на мгновение стало жаль ее. Тот человек, которого она ждала, был офицер из числа заговорщиков, и она боится, что он убит… Выходит, она любит его? Неужели эта женщина способна любить?
— Как вы думаете, что будет с теми, кого арестуют?
— Их судьбу решит суд, — холодно ответил Стратонов. — А ваша судьба, сударыня, уже решена.
— Что вы хотите этим сказать?! — вскрикнула Катрин.
— Через сутки, то бишь утром шестнадцатого числа мы с вами отправимся в ваше имение, где, насколько я знаю, теперь живет ваш брат. Вы останетесь там, а я отбуду на Кавказ, ибо Государь оказал мне милость, удовлетворив мое прошение.
— Вы с ума сошли, сударь! — жена резко поднялась. — Я никуда не поеду!
— У вас нет выбора, — ответил Юрий. — Это воля Государя.
— Что?!
— Государю стало известно, что эта квартира стала притоном для государственных преступников, и он не желает, чтобы оный продолжал существовать. Если это повеление не передано вам с жандармами и не объявлено официально, то лишь благодаря той дружбе, которой Государь изволил меня удостоить. Но оно будет передано и объявлено, если вы сами не покинете столицы в течение суток.
— Вы… вы… чудовище! — воскликнула Катрин, и из глаз ее брызнули слезы.
— Простите, мадам, но я всего лишь выполняю волю Государя.
— Как будто бы ваша воля иная!
— Моей волей вы однажды пренебрегли, так что она здесь не причем.
В это мгновение в дверь постучали, и Катрин, вздрогнув, метнулась в прихожую, не взглянув на мужа. Стратонов не пошел за ней, не имея ни малейшего желания встречаться с ее любовником. Однако, через несколько минут жена, еще более бледная и печальная, возвратилась в гостиную, ведя за собой Константина…
— На ловца и зверь, — промолвил Юрий, поднимаясь. — Оставьте нас, сударыня. Я должен поговорить с братом наедине.
Катрин безмолвно удалилась, и Стратонов с немым вопросом воззрился на поникшего Константина. После непродолжительной паузы он заговорил:
— Молчишь? Отчего же? Или тебе нечего рассказать мне?
— Смотря что ты хочешь услышать…
Юрий со злостью ударил кулаком по столу:
— Я хочу услышать, как ты посмел запятнать честь нашей фамилии? Как тебе пришло в голову изменить присяге и злоумышлять против Государя?! Корнет Стратонов — член тайной организации! Я готов был сквозь землю провалиться от стыда, когда Император объявил мне об этом!
— Прости меня. Менее всего я хотел, чтобы у тебя из-за меня были неприятности…
— К черту твои извинения! Неприятности! Мой брат — мятежник! Это, по-твоему, неприятности? Почему, скажи на милость, ты ни разу не поговорил со мной об этом? Или уж настолько безразлично было тебе мое мнение?
— Я знал наперед, что ты мне скажешь.
— Неужто?!
— И потом я не думал, что все зайдет так далеко!
— Ты не думал? А о чем, вообще, ты думал, связываясь с шайкой якобинствующих негодяев?!
— Прошу тебя, брат, не говорить о них в подобном тоне, — вспыхнул Константин. — Они во многом заблуждались, быть может, но цели их и сердца были благородны, и в этом я могу поклясться!
— Напрасно вы собираетесь клясться, господин корнет! Благородные люди, да будет вам известно, не толкают гнусным обманом на преступление своих солдат, не убивают своих командиров ударом в спину!
— О чем ты? — вздрогнул Константин.
Тут только Стратонов догадался, что брат, пожалуй, и не знает о событиях минувшего дня.
— Сегодня твои друзья подняли мятеж. Ими убиты Милорадович и Стюрлер, Фредерикс, Шеншин и Хвощинский тяжко ранены. Чтобы прекратить мятеж Государь, пытавшийся, рискуя собой, лично урезонить мятежников, и едва не убитый ими, вынужден был применить силу. Десятки людей погибли. Преимущественно простые солдаты и чернь. Люди, в сущности, не имевшие за собой никакой вины, кроме той, что наивно поверили подлецам, сбившим их с толку. Вот, их благородство!
Константин тяжело опустился на кресло, закрыл лицо руками:
— Боже! Теперь все сочтут меня таким же шпионом, как этот мерзкий поляк…
— Это все, что беспокоит тебя в данную минуту? В таком случае, позволь тебе заметить, что ты еще больший дурак, чем я полагал! — Юрий окончательно вышел из себя и заходил по комнате. — Счастлив твой Бог, что уберег тебя поднять оружие на своего Царя и повести на гибель своих солдат! Ты хоть понимаешь, какая следует кара тебе за участие в заговор?
— Понимаю и готов понести любую, — тихо ответил Константин. — Я виноват, и не отрицаю этого.
— Спасибо и на том! Однако, Государь милостив и не станет карать тебя с должной строгостью.
— Что? — брат резко вскинул лицо. — Что ты хочешь этим сказать?
— Ты отправишься на Кавказ рядовым до выслуги. Всего только!
— Нет!
— Может, ты еще и недоволен?
— Как же я могу быть доволен? — на лице Константина изобразилось отчаяние. — Мои друзья отправятся в кандалах в Сибирь, а я, как ни в чем ни бывало, на войну?! Да ведь это позор! Ведь так я никогда не смою пятна, не смогу доказать, что не предавал их!
Стратонов резко поднял руку, словно желая ударить брата, и тотчас опустил ее, сказав сухо:
— Пятно, о смытии которого тебе належит печься, есть измена Государю!
— Это ты попросил его за меня?
— Нет, я бы не посмел просить за изменника. Это милость самого Государя.
— Да, но ради твоих заслуг… — Константин снова сел, покачиваясь из стороны в строну. — Теперь я не смогу честно смотреть в глаза друзьям, а они не подадут мне руки… Проклятый поляк! Сам дьявол поставил его на моем пути! Лучше б я пустил себе пулю в лоб, мертвые сраму не имут.
— Ты еще очень юн и глуп, Костя, — смягчаясь, покачал головой Стратонов. — Запомни, сраму не имут приявшие достойную христианина смерть. А запутавшиеся в собственных ошибках и из малодушия лишающие себя жизни примут тем больше позора.
— Неужели ты сам, Юра, никогда не возмущался несправедливостью, бездарностью правления последних лет? — спросил Константин.
— Разумеется, далеко не все мне было по сердцу. Но, как офицер, я должен следовать своему долгу, а не эмоциям. К тому же, ты знаешь, единственное дело, в котором я разбираюсь порядочно, это война. А остальных предпочитаю чураться, доколе не стал в них таким же докой. Что и тебе советую. А теперь расскажи-ка мне, что с тобой произошло, и какая сила удержала тебя от последнего шага в пропасть?
— Поляк… — прошептал Константин и принялся рассказывать всю ту в высшей степени странную историю, которая приключилась с ним с вечера последнего заседания и по нынешнюю ночь.
Лишь час или чуть больше тому назад, когда все оставленные ему припасы были съедены, и угроза голода готова была нависнуть над ним, дверь «узилища» неожиданно открылась. На пороге возник все тот же мужчина в маске с пистолетом в руках, и женщина, лицо которой скрывала вуаль.
— Скоро вы будете на свободе, сударь, — пообещала незнакомка, — но вы должны мне позволить завязать вам глаза.
Делать было нечего, ибо вкрадчивая просьба дамы подкреплялась пистолетом ее спутника. С завязанными глазами Константин был выведен на улицу, усажен в сани и довезен почти до самого дома Катрин. Лишь здесь его вытолкнули из саней, и те мгновенно умчались прочь, так что, сорвав с глаз повязку, корнет успел разглядеть лишь неясный силуэт в снежной дымке.
— Да, кому рассказать — не поверят, — покачал головой Юрий.
— Клянусь, все так и было!
— Верю… Но скажи мне, неужели ты ничего не запомнил? Не заметил?
— Заметить, прости, не мог. Глаза мне завязали плотным шарфом.
— Но что-то ты все-таки запомнил? — прищурился Стратонов.
— Кое-что, — не без гордости отозвался Константин. — Я сосчитал время пути и все повороты, что мы сделали.
— Отлично! — воскликнул Юрий. — Завтра возьмем извозчика и попробуем воспроизвести твой путь в обратном порядке!
— Слушаюсь, господин полковник! — пожал плечами Константин. — Только не возьму в толк, для чего тебе это нужно?
— Я бы очень хотел знать, кто и зачем позаботился в моем брате, и поблагодарить этого человека.
— Попробуй поспрашивать о Кавалеровиче. Кто-то же должен знать, где этот долгоносый черт обитает…
— Спрашивать, Костя, долго. Тем паче неизвестно у кого. А у нас есть лишь сутки, — ответил Стратонов. — А теперь идем-ка поужинаем и — спать! Ты эти дни недурно отдохнул, а я не спал и не имел порядочной трапезы трое суток.
С этими словами Юрий поднялся и направился в столовую. Поужинал он наскоро, чувствуя, что уже насилу может сидеть за столом от усталости, и заснул, не раздеваясь, прямо в гостиной, привычно укрывшись шинелью. Последняя мысль его была о странном незнакомце, взявшем на себя заботу о его непутевым брате…
