Глава 15,
в которой я строю «стену»
Признаться, я и не заметил, когда князь с дружиною убыл за данью – некогда было. Сразу несколько строек подряд – вот и сновал по объектам.
На той самой поляне мы, волхвы, выстроили «вокзал» – так мы его назвали. Ничего особенного, обычная изба, длинная, высокая и без окон.
Хорошо еще, что никого из местных рядом не было. Земля-то подмерзла, а фундамент закладывать надо. Так Мишка у приятеля мини-экскаватор одолжил и на нем в прошлое заявился.
Порычал, пофырчал, нарыл ям под бетонные ФЭСки, а потом у того же знакомого грузовик с краном взял – сгрузил железобетонные изделия, выставил, как надо. Бетономешалку протащили, подключив в будущем, и намешали раствору – на горячей воде, чтобы бетон медленно остывал, прикрыли его на ночь старыми матрасами, а утром все было готово.
Бревна тоже из XXI века доставили – калиброванные, аж блестят. И брус для стропил, и доски, и евровагонку – местные умельцы только языком щелкали от восхищения.
А когда сложили сруб, крышу сделали, то и ворота повесили, и пол забетонировали – мало ли что мы сюда перегнать решим.
Нет, о танке или БТР мы даже не задумывались, но вот внедорожник вполне. Или там катер. Если нужда появится.
Вот я и прибегал, проверял, как бетон застыл.
Нормально застыл. А пока раствор жидковат был, я в него плитки кафеля вдавил – точно по той линии, где проходила грань двух времен.
Вообще-то я с друзьями переговорил насчет «узкой специализации». Коли уж я пошел по военной стезе, то так и потопаю дальше, а Мишке, раз уж он с экскаватором на «ты», прямая дорога в строители-прорабы.
Ховаев, правда, удивился моей логике, но протестовать не стал – зодчество ему нравилось.
Яшка – это, само собой, бизнес и торговля. И министерство финансов впридачу. Правда, «экономический блок» мы с ним поделили – заводы на мне.
А вот Коля меня, признаться, удивил. Знаете, что он заявил? Я, говорит, флотом займусь. И сельским хозяйством.
«Очень близко!» – съехидничал Амосов, но Белый только улыбнулся.
Ну что делать, если человека обуревают именно эти две страсти? Насчет кораблей я все понимаю, а что касается земледелия…
Сразу видно, что у Коляна дачи не было, что не стоял он буквой «зю», грядки пропалывая! Ну, пусть покрестьянствует…
А я, значит, индустриализацией маюсь. Занимаюсь то есть.
Рядом с железоделательным заводом, там, где уже стояли две большие стекловаренные печи, сооружалась большая водяная кузница – «самоков вододействующий».
Когда печи с домницей стояли потушенные, водоналивное колесо не дутьевые мехи приводило в движение, а большой кузнечный молот – вал с ободом проворачивался, а кулачки на ободе рычаг ковочного молота – весом в десять с лишним пудов! – цепляли, и тот бил по наковальне. Восемнадцать ударов за один оборот колеса.
Уж не знаю, когда до подобного в Европе додумаются, а в Древнем Риме воду сплошь и рядом использовали, даже пилорамы на реках устраивали, причем не дерево пилили, а мрамор.
Так или иначе, а десятипудовое ковадло заменяло двадцать молотобойцев. Чуете, как производительность труда сразу выросла?
Кузнецов, правда, мало было – трое устроились ко мне, а вакансий – пятнадцать. Но ничего, земля слухом полнится. Скоро желающие в очередь выстраиваться будут!
Но самой ответственной стройкой стала восьмериковая ярусная церковь. Восьмиугольные срубы, установленные друг на друга, дополнялись четырьмя прирубами, обращенными на все четыре стороны света. Не очень много времени пройдет, и церковь украсится куполами, ступенчато взбирающимися к небесам – на тридцать семь метров! А все двадцать два купола мы деревянной «черепицей» покроем – лемехом из осины. Осина под солнцем и дождями приобретает необыкновенный серебристый окрас.
Когда я объяснил плотникам, какой величины будет храм, они мне сначала не поверили. А после загорелись – такую громадину никто еще не строил!
Посторонние, наверное, сразу поняли, что я копирую Преображенскую церковь в Кижах. Правильно понимают, только та красавица, что в Кижах стоит, зимой не действует – храм не отапливается. А вот мой «зимним» будет – несколько печей я сложу обязательно.
Поместим мы их в церковном подвале – печи будут греть воздух наподобие древнеримских гипокаустов и подавать его по керамическим трубам наверх.
Иногда мне кажется, что я зря связался с христианством, но ведь вопрос веры однажды встанет обязательно. И что выбрать? Язычество? Ответ отрицательный. А уж между исламом и православием я долго колебаться не стану, лучше уж попы, чем муллы.
Зачем дожидаться, пока что-то там созреет в обществе? Не лучше ли сразу определить, куда этому обществу идти? И возглавить поход.
Тогда не придется жечь язычников или мечом «крестить», как Владимир. Пускай крещение Руси пройдет мирно, по нашим правилам и на «ручном» управлении.
Единая вера сплачивает.
Кстати, верховного жреца Перуна я отпустил. Дождался, когда за него просить придут, выслушал их нытье и снизошел – приказал освободить сидельца.
Да и черт с ним…
…Я обошел обширный храм и даже погордился собой. Замыслить такое громадье! Каково?
Сотни и сотни людей работали сейчас на проект «Русь», порой даже не ведая того. Ломали камень в ильменских плитоломищах, волокли его в Городище, обтесывали, складывали печи, рубили лес, ошкуривали бревна, возводили венцы за венцами.
Подошел Колян – сегодня его «смена». Яшка с Михой сейчас в будущем, средневековые технологии со спецами отрабатывают.
Бесполезно на Руси компьютеры изготовлять. Тут даже радио – штука невозможная. И честно говоря, ненужная.
А вот счеты с костяшками – вполне. Русские изобрели «дощаный счет» в XVI веке, но я уже сколько раз говорил – чего ждать? Арабы с помощью абака управляются, а у нас – счеты. И сложение, и вычитание, и умножение с делением – все на костяшках выполнить можно. Тут мы впереди планеты всей, к тому же немногие европейцы, посвященные в науку арифметику, знакомы с арабскими цифрами, пользуются римскими. Понятия не имею, как им удается складывать и вычитать, тем более что нуль станет известен Европе триста лет спустя. Бог мой, куда я попал?..
– Игорь! Там тебя отроки ищут, – сообщил Белый.
– И чего им надо? – спросил я неласково.
– Вообще-то ты у них тысяцкий.
– Временно.
– Тем не менее…
– Ладно, ладно… Иду. Знаешь, это довольно скучно – боевая и политическая подготовка!
Ну, тут я малость приврал. Вовсе не скучно! Трудновато бывает, это да. Устаешь сильно, зато чувствуешь, что не зря все, что толк есть.
Вообще, все эти месяцы, проведенные здесь, в «эпохе викингов», дали мне, если можно так выразиться, развернутый ответ на вопрос, которым я, бывало, мучался: как жить дальше? Что делать?
Здесь я каждую минуту ощущаю абсолютную востребованность, нужность свою. Я приношу пользу, а это уже само по себе придает жизни смысл и значение.
Я уже не говорю о том, что мы с ребятами двигаем историю, подталкиваем ее, чтобы топала быстрее.
Опять я отвлекся…
Короче, увидав отроков, я понял, что доверие князя не только почетно и лестно. Что мне теперь, разорваться?
Мало мне моих дел, так теперь еще за Городищем присматривай, да за Новгородом! А когда? Ночью?
А что ж ты хотел, друг ситный?
Отроков было больше тысячи, сотен двенадцать – точно. Попадались среди них и ветераны, бывавшие не в одном походе – эти числились «дядьками», наставниками, если по-нашему.
Они были гриднями, но с особым статусом… Как бы это выразиться… Ну, кем-то вроде работающих пенсионеров.
Осмотрев не шибко стройные ряды молоди, я уже готовился речь толкнуть, как вдруг вышел давний знакомец – Карл, сын Вузлева, тот самый, которого я выгнал из своего десятка.
– Господине, – неуверенно проговорил Карл, – тут хватает народу, который хочет стать такими, как парни в твоей сотне. А я больше всех этого хочу! Вот, сколько дней прошло после того… ну, ты понимаешь… вот столько я и жалел о случившемся. Того, что было, больше не повторится. Дурак был…
– Стать в строй, – сказал я и усмехнулся. – У меня медом не намазано, парни. Поту прольете немало, но прок будет!
Начал я обычно – разбил всех по десяткам, сотням и полусотням, назначил десятскими и сотскими тех, кто был у меня на доверии.
Слыхал я, что отроки не из моей полусотни сами бегали кросс до Новгорода и обратно, испытывали себя, так что имели представление о том, как я буду проверять их. Вот я и сплавил «новобранцев» – пускай сперва сотские посмотрят, кто чего стоит, а завтра уже я ими займусь. А пока мне надо еще на одну стройку заглянуть – в хорошем месте я возводил венцы своего дома. Негоже полусотнику в дружинной избе проживать, надобно свою крышу иметь над головой.
Ничего величественного я не строил, обычный пятистенок. Ну разве что с мезонином. Сруб поднимался быстро, а задержка была с печью – я хотел сложить ее из кирпичей, чтобы дольше тепло держала.
Местный гончар оказался человеком предприимчивым и охочим до «инноваций», так что мне оставалось ему только формочки изготовить, а остальное он и сам умел.
Кирпичи получались что надо – массивные, темно-коричневые, даже с каким-то вишневым оттенком. И мало-помалу росла моя печь.
Местный аналог будущей русской печки меня не устраивал. Не только потому, что топилась она по-черному – уж больно громоздка была. А я сложил обычную печь, которая у бабы Ани на даче стояла – с плитой и духовкой. А дымоход был в несколько ходов, составляя «грубку» до потолка – от нее-то и шло тепло.
Будет идти.
На следующий день я отправился прямо на стрельбище, где собирался гонять отроков. Поле там было ровное, а снег до сих пор не выпал, так что маршировали мы по сбитой сухой траве.
Еще подъезжая к стрельбищу, я улыбнулся – тысяча была построена. Поротно, так сказать. Двенадцать сотен рядами и шеренгами – хоть сейчас парад устраивай!
Проехавшись перед строем, выслушав доклады сотских, я оглядел войско и сказал:
– Вас тут больше тысячи. Ощущаете ли вы силу?
– Да! – рявкнули все дружно.
– А ежели против вас выступит тысяча хазар или булгар? Одолеете ли?
– Да! – было ответом, хотя уверенности в молодых голосах чувствовалось поменьше.
– Если вам повезет, то вы одержите победу над врагом, равным вам по числу бойцов. Но цена этой победы будет велика – каждый третий из вас, а то и каждый второй примет смерть от вражеского меча, топора или копья. А если я вам скажу, что ваша тысяча способна победить врага, даже если против вас выступит тьма бойцов?
По войску прошел гул.
– Это не враки. Вы на самом деле способны одержать победу над противником, даже если тот будет наседать вдесятером на каждого из вас!
– Как? – послышался одинокий голос.
– Вам надо научиться держать строй!
И я стал объяснять молодому воинству подробности. Начали мы с боевого порядка «стена» – это похоже на фалангу Александра Македонского.
Тяжеловооруженная пехота должна была сплотиться на глубину восьми, а то и двадцати шеренг. Перед фронтом «стены» выставлялась легкая пехота – лучники, пращники, метатели дротиков, а фланги прикрывались кавалерией.
«Стена» позволяла нанести мощный удар в нападении или устоять в обороне. Без конницы у такой формации были слабые места на флангах, но я не собирался давать вероятному противнику ни малейшего шанса. Кавалерия у меня будет.
В таком случае вырисовывалась всего одна слабина – тыл. Но и для этого имелся выход. Следовало выстроить «стену» в две линии. Тогда, если вдруг вражины зайдут в тыл, вторая линия поворачивается кругом. И принимает бой.
Но «стена» была лишь основой для более сложного построения – «полчного ряда». При таком порядке войско оставалось выстроенным в линию, но было разбито на три части, что облегчало маневрирование, – в центре стоял «полк чело», или «большой полк» из пехотинцев, справа – конный «полк правой руки», слева – «полк левой руки», тоже кавалерийский.
Товарищи посторонние, не путайтесь – полк в этом времени означает всего лишь часть войска, а не особое подразделение.
Тактика была простая – пехота старалась «не порушить стену», заставляя противника втянуться в ближний бой и смешать свои ряды, после чего конница «правой и левой руки» охватывала неприятеля с флангов, сдавливала его и добивала.
Весь день мы разучивали это построение, устраивая потешные бои, в том числе и худший вариант, когда враг все-таки сумел прорвать «стену» и вклинивался в боевые порядки «большого полка». В этом случае пехотинцы собирались в «кучки», вставая спинами друг к другу и смыкая щиты.
В принципе, я держал в уме еще более усложненный вариант, когда к «большому полку», «полку левой руки» и «полку правой руки» добавляются «передовой полк» из конных лучников и «засадный» – стратегический резерв. А нынешняя «крепкая сторожа» – разведка, зажитники-фуражиры и боевое охранение войска – сводилась в шестой полк – «ертаул».
Но к этому еще нужно было прийти, а пока что, на нынешнем уровне стратегии и тактики в Европе, было достаточно и простого «полчного ряда».
Самое сложное, пожалуй, состояло не в объяснении принципа строя и даже не в самом построении, а в управлении войском. Ух, я и намучился с этим делом!
Все полки ориентировались по знамени – стягу, он устанавливался в середке «большого полка», указывая место командира, окруженного самыми надежными бойцами. Стягом подавали сигналы, а еще трубили в рога, дудели в трубы, колотили в бубен – и каждый десятский должен был сразу же реагировать, молниеносно и верно, вместе со всеми подчиняясь приказу.
Скажу сразу – в первый день отроки занимались «броуновским движением», шарахаясь во все стороны, сталкиваясь друг с другом, не понимая или не различая подаваемых сигналов.
Но расходились они с поля довольные – сомнения, мучавшие многих, рассеялись. Отроки сами открыли для себя удивительную вещь – оказывается, тысячей бойцов можно командовать так же, как десятком. А когда сотни воинов бьют в одном направлении, кто устоит перед ними?
Хм. Если я скажу, что на второй день они все-все-все уяснили, вы мне поверите? Ничего отроки не уяснили, шараханье продолжалось, но уже появились этакие ядра упорядоченности вокруг самых умелых и знающих свой маневр.
В общем, через неделю я всем, образно говоря, поставил «четыре». Даже конникам.
Я уже говорил, что кавалеристы из варягов никакие, а лошади им нужны, лишь бы до места битвы доехать. Спешиться – и рубиться.
Именно поэтому я до самой зимы практически не покидал седла – обучал кавалерию. Пешие и без меня знали свой маневр, им главное – стяг видеть да команды различать, а биться-то они обучены. Но вот посадить на коня пехотинца да выработать в нем навык всадника… В общем, тяжко было.
И задницы себе отроки сбивали, и опыт, полученный пешим порядком, с кавалерийским путали. Всяко бывало.
Но постепенно дело шло на лад.
Как ВРИО князя я и ключи получил от подвалов терема, а там оружия трофейного – хоть завались. Причем как бы ненужного – того, что денег стоит, но варягам не пригодится. К примеру, тяжелые сабли хазарские да печенежские, или арабские скимитары, кривые мечи, или ромейские длинные спаты.
Само собой, та же спата пехотинцу ни к чему, неудобна она, а вот кавалеристу – в самый раз. В принципе, спаты и ковались для конников – тем-то длиннее мечи нужны были, чтобы с седла доставать неприятеля.
Вот этими-то трофеями я и вооружил «полк левой руки» и «полк правой руки». И щиты миндалевидные вручил, чтобы лучше прикрывались.
Не всем, правда, хватило, так и оружейники без дела не сидели.
Вот так и шли занятия весь ноябрь, а когда в конце месяца снег повалил, то мы его живо утоптали по всему полю.
Кстати, еще в конце октября мы открыли пошив гутул – кожаных сапог с войлочной подкладкой. Их монголы придумали.
Гутулы в отличие от валенок не промокают, но такие же теплые. А зимой это важно.
Я сам заказал пару гутул – очень даже ничего.
Сразу всех переобуть не получится, но десяток за десятком примеряет новую обувку – все меньше сопливить будут.
А еще… Товарищи посторонние, вам еще не надоели мои постоянные перечисления? «А еще…», «а потом…» Только что же делать? Хочется обо всем рассказать, по крайней мере, о самом важном, но ведь каждый божий день мне приходилось заниматься разными делами, порой одновременно. Нагрузка была такая, что и голова гудела, и ноги. Зато интересно!
В общем, терпите. Может, попозже я успокоюсь, выберу себе узкую специализацию и стану в ней усиленно ковыряться. А пока…
А пока я занялся пороками – метательными орудиями, баллистами и катапультами. Да и как пройти мимо этой античной артиллерии? Раз уж порох – табу, надо мне тогда катапультщиков пестовать да баллистариев.
Большая баллиста способна метать глыбы в двадцать шесть кило на триста шестьдесят метров, но такая конструкция уж больно громоздка, а мне важна мобильность. Стало быть, нужно было строить карробаллисты, которые римские легионеры ставили на колеса и возили упряжкой лошадей.
Баллиста чем-то смахивает на огромный лук – у нее два рычага, которые разводятся в стороны, скручивая пучки воловьих жил (баллистарии и скручивают!). А между рычагами что-то вроде толстенной тетивы – ее оттягивают крюком на веревке, прокручивая ворот. Закладывают в желоб метателя, скажем, заостренное бревно и бьют колотушкой по стопору. И летит бревнышко в цель.
Ну, если карробаллисты можно назвать легкой артиллерией, то катапульты – орудия тяжелые. В буквальном смысле.
Тем не менее римляне и их на колеса ставили. Эти катапульты, годные к перевозке, назывались онаграми. Катапульта – это, грубо говоря, две рамы, вертикальная и горизонтальная, между которыми ходит шатун. Один его конец вставлен в пучок тех самых жил или кишок, а на другом, верхнем, конце находится плетенная из веревок корзинка, в которую вставляется ядро.
Отпускаем стопор, и шатун с размаху бьет по вертикальной раме, с силой выбрасывая ядро – метров на триста, прицельно.
Чем не пушка?
Но что это я все о войске да о войске. На меня же еще весь Новгород повесили! Тоже мороки хватило.
Расписывать особо не буду – притомился я сегодня. Так, отчитаюсь коротенько.
Первым делом я прошелся по улицам новгородским и убедился, что о пожарной безопасности здесь даже не слыхивали. И тут уж я руку приложил, иногда в буквальном смысле. А как еще нарушителей убеждать? Кулаком вразумить быстрее всего выходит.
Приказал навесить, где положено, пожарные щиты, чтобы и ящик с песком, и ведра, и багор, и топор – все чтоб было. А еще в Новгороде появилась пожарная команда. Да!
Для начала завел пару телег, на них выставили громадные бочки и насос, чтобы в четыре руки качать. Самым сложным оказалось сшить пожарные рукава изо льна, но ничего, справились.
Пожарных я тоже гонял – добровольцы только зубы стискивали, а горожане посмеивались. Хихикали вплоть до середины ноября, когда загорелась большая общественная баня. Мои бравые огнеборцы прибыли на место быстро, а огонь уже перекинулся на дом купца Шимона Ушлятого.
Все в ужасе. «Пожар! Пожар!» – орут, а мои пожарные заливают «очаг возгорания». И потушили-таки! И такой респект заработали, что готовы были днем и ночью тренироваться.
А жители, все как один, кланяться мне стали.
Правда, не все из уважения, кое-кто просто боялся.
Я же еще и милицию завел! Городскую стражу во главе с исправником. Нур его звали.
Силачом Нура не назовешь, но сделан он был из железа и сыромятной кожи – такого фиг сломишь или напугаешь.
Исправник, как тот шериф, обходил все местные «торговые точки», общепит посещал, следил, чтобы ни драк, ни грабежей не было. А в том ему помощники помогали из городских – Добронег и Ярун. Росту под два метра каждый, шея головы толще, а плечи такой ширины, что бабушка упарится свитер вязать на такого-то внучка.
Я им обоим по арбалету вручил. Из лука стрелять уметь надо, а из арбалета любой попадет. Только что заряжать долго, так для охраны правопорядка скорость не важна – не сражение, чай.
Первые дни, вернее, вечера трудно было. Я и сам с Нуром дежурил, бывало, да еще отроков прихватывал. А через неделю вся острота сошла на нет – самым буйным Ярун с Добронегом болты в башку или пузо вогнали – за сопротивление властям. А после Нур огласил имена тех, кому в Новгороде не место.
Или, говорит, выметайтесь, не портите людям жизнь, или вас вывезут – ногами вперед. Почти все из черного списка проявили мудрость и не стали дергать тигра за усы. Ну а дураков сложили до весны в леднике – не сжигать же их, как нормальных людей.
Придет весна, растает земля, вот в нее и зароем дурачье. Хоть так от них польза будет – удобрением послужат…
