Глава 13,
в которой я стал буржуином
Ярмарку в Новгороде вряд ли можно было назвать таковой. Власти просто «раскручивали и пиарили» новую торговую площадку, чтобы на следующий год привлечь купцов.
Не все решались подниматься вверх по Волхову из-за порогов, поэтому еще до Рюрика были организованы целые команды бичевников, которые за умеренную плату перетаскивали суда через опасные места, пока купцы и команда прохлаждались в их деревнях, отъедаясь – и оставляя дирхемы.
А Европе больше негде было взять серебро – месторождения в Граце еще не были открыты, и зависимость от Халифата являлась отчаянной.
Вот и ублажали арабов. И фелюги да завы арабские, отплывая от Абескуна, пересекали все Хазарское море, поднимались по Итилю до волоков, по Мологе и Чагоде, Воложбе и Сяси сплавлялись в Нево, в будущем названное Ладожским озером.
Ну, и мы решили растрясти арабские кубышки. Известно, что купцы, даже распродав товар, держат кой-чего в заначке, на всякий случай.
К этому времени Великий мост уже был отстроен начерно – бревна уложили, осталось их брусом выстелить, чтобы пролеты гладкими были да ровными.
С утра я с отроками выехал в Городище, где взял «напрокат» три телеги. Запрягли мы их и вернулись на ту самую поляну уже ближе к обеду.
Яшка ждал нас, расхаживая вокруг дощатых ящиков, набитых пустыми бутылками, стаканами, квадратами, нарезанными из витринных и обычных стекол, зеркалами, даже где-то откопанными графинами.
Плоские зеркальца должны были стать хитом сезона, а продавать их я был намерен исключительно за золото. Венецианцы в свое время сказочно разбогатели именно на зеркалах, поскольку стоили они целое состояние. Ничего, мы их опередим…
– Грузим! – велел я отрокам, взятым в двояком качестве – как грузчики и как охранники.
Мы перетаскали тяжелые ящики, аккуратно уложили их на солому и отправились на Торг. Я ехал верхом, а Яшка трясся на козлах.
– Это не дело, конечно, – разглагольствовал он, – таскать товар из будущего. Надо свое производство развивать. Технологии известны, это раньше стеклодувы в Мурано никому ничего под страхом смерти не разглашали, а сейчас…
– Не раньше, – поправил я Амосова, – а позже. На острове Мурано пока не знают секрета плоских зеркал.
Я посмотрел на Мала, проезжавшего по ту сторону телеги, и улыбнулся. На лице отрока было будто написано: «А что я знаю…»
Мал просто лопался от гордости за доверенный секрет, хотя, конечно, ничегошеньки не понимал. Волхвы открыли тайную дверь в свой дом, вынесли оттуда товар…
Ничего в этом предосудительного не было, но многие ли могут похвастаться, что допущены к делам волхвов? То-то.
Когда мы добрались до Великого моста, то обнаружили – стало людно. Люди шли и шли на тот берег, к Детинцу, а уж там собралась огромная толпа народу, кое-как структурированная вдоль торговых рядов.
Люди шумели, радовались, переговаривались, торговались, приценивались, спорили, ругались.
– Меха! Меха! Соболя какие!
– Воск отдаю! Воск чистый, кругами и шарами, по два пуда!
– Почем паволока?
– Дешево отдам! Последний рулон, отдам по весу за вычетом…
– Благовония арабские! Масло розовое! Налетай!
– Железо хорошее, прокованное многажды! Никакая ржа не съест!
– А вот рабы умелые, за сто дирхемов отдам!
Отроки живо освободили место, и мы вкатили телеги, решив торговать прямо с них. Лошадей распрягли и увели, тут же объявился знакомый тиун, взявший с нас дирхем налогу.
Я не стал завлекать народ, решил подождать, пока купцы сами разберутся. Минут через пять показался первый араб, привлеченный стеклянным блеском.
– Бисми-лляхи-р-рахмани-р-рахим![9] – прогнусавил, готовясь сбивать цену.
Увидав свое отражение в зеркальце, он онемел, а в следующее мгновение вся религиозность покинула его в момент. Восточный гость выпалил на приличном местном наречии:
– Золотой динар даю!
– Двадцать динаров, – увесисто поправил я его.
– Беру! И это беру! И это! О-о! Какой сосуд!
Араб благоговейно взял в руки пустую бутылку из-под пива «Балтика» – без этикеток, разумеется.
– Сколько?
– Два динара.
– Даю один динар и пять дирхемов!
– Динар и пятнадцать дирхемов.
– Беру десять сосудов по динару и десять дирхемов!
– Идет. Бери вместе с ящиком, отдаю бесплатно.
– Да пребудет с тобой Аллах, урус! Я бы купил все, но нечем платить! Запомни мое имя, меня зовут Абу Бекр Мустафа ибн ал-Факих ал-Хамадани. Будущим летом я обязательно приведу свои корабли в твой город!
– Приводи, Мустафа. А мы за зиму накопим товару.
– Иншалла![10]
Тут и остальные прочухали. Подошел толстый европеец в кафтане, а из-под полы кривые ноги торчат в штанах-обтягушечках, больше всего на колготки похожих.
Сначала он не поверил, что бывают такие гладкие зеркала, да еще такие большие – в две ладони величиной – но присмотрелся и занервничал.
– Это есть стекло? – спросил он.
– Оно самое, – подтвердил я.
– Я бы, пожалуй, взял его… за пять… хорошо, за десять серебряных монет.
– Двадцать солидов, и оно твое, – спокойно сказал я.
Европеец закряхтел, потом глянул на арабов и быстренько расплатился.
Двумя часами позже мы распродали весь свой товар, обогатившись на восемь тысяч золотых монет – динаров и солидов
– Продешевили, – ворчал Амосов.
– Ничего себе! Это… тридцать четыре килограмма золота!
– Подумаешь! Вон, венецианцы продавали одно большое зеркало по цене корабля!
– Ха! Да когда это было-то? В XIV веке? Или в каком? Тогда зеркала только короли всякие покупали, да богатеи, а нынче Европа нищая! Да ты не волнуйся – если что, поднимем цену. Мы ж монополисты!
В принципе, я тоже жадный. Но два пуда золота… По пуду в час – неплохой КПД!
И мы с ходу начали «раскрутку» – времени раскачиваться не было. Для начала я перетолковал с Рогволтом – тот по совместительству был тиуном у Олега.
Мы договорились с ним, что «Якун Волхв» откроет в Городище представительство – попросту говоря, большой склад отгрохает да избу поставит. Сперва Рогволта сомнения взяли, но пара золотых динаров сделали все ясным как летний день.
Стоило поспешить со стройкой – осень недолгая, а зимой сруб ставить как-то некомфортно. Но Яшка недаром в бизнес влез – была у него предпринимательская жилка!
Зазвал большую артель плотников и каменщиков, прикупил сухого лесу – и представительство стало быстро расти, венец за венцом.
За отдельную плату Рогволт выделил нам целый пустырь, имевшийся в стенах крепости. Пустошь, заросшую бурьяном, держали «на вырост» – вдруг да придется расширяться. Вот и пригодилось.
Плата тут была посерьезнее, но мы честно рассчитались с казной. Заложили фундамент двух больших стекловаренных печей и приступили к главному начинанию – занялись сооружением железоделательного завода.
Место ему нашлось бы и внутри стен, но проблема была в ином – строить завод следовало у реки, у запруды, чтобы вода вращала колесо, а то приводило бы в движение дутьевые мехи.
Так что заложили завод вне стен Городища, но неподалеку, на одной из глубоких проток, на которые здешние места богаты были.
Перегородили саму протоку двумя ряжами – рядами бревен, вбитых в илистое дно, а промежуток между ними заложили камнями и глиной. Получилась вполне надежная плотина.
В ней проделали вешний прорез, чтобы лишнюю воду в паводок сбрасывать, а за плотиной устроили «понурый мост» – по нему-то и должна была стекать вешняя вода. Перед плотиной, в самой запруде, наделали деревянных «свинок» из свай, устроив «вешняный двор» – он должен был уберечь весной прорезы от ударов льдин.
В особом помещении – «колёсном» – имелся ларевый прорез, откуда по «ларю» – коробчатому трубопроводу на стояках – шла вода, чтобы из желоба, перекрытого заслонкой, проливаться на большое водоналивное колесо поперечником в два человеческих роста. Через систему валов и рычагов сила падавшей воды должна была привести в движение мехи, а в будущем и молоты, и пилы.
Яшка руководил «ударной стройкой» – он быстро осваивал старорусский, а я собрал местных рудознатцев, и стали мы копать руду. Здесь ее, как и по всей Европе, добывали по старинке.
Просматривали дно прозрачных озер с лодок и собирали черпаками зеленоватые комки железняка. Рыжеватые и красноватые кусочки попадались под дерном или в лесных болотах – топкие пласты сдирали, луговой дерн срезали, а рудное гнездо доставали лопатами. Порой луговина покрывалась сотнями ям.
Самого толкового рудознатца – Турберна Кривого – я отправил на Онежское озеро. Там, на берегу реки Пудож, располагалось ближайшее месторождение магнетита.
Турберна я проинструктировал, как надо, а он нанял целый отряд рудокопов. Им нужно было успеть до зимы пробить штольню.
Работенка им перепала та еще – долбить породу кайлами и кирками, буравами и зубилами, молотами и лопатами. Порох для буровзрывных работ я пока делать опасался (анахронизм, не адекватно!), так что придется рудокопам вкалывать, как всем горнякам в это время – жечь глыбы огнем, чтобы те треснули, а в трещины вбивать деревянные клинья, да водой их поливать, чтобы разрывало породу.
Единственное новаторство я проявил в плане техники безопасности – снабдил всех круглыми стальными шлемами, какие викинги себе на головы нахлобучивают. Первые каски в этом мире!
Впрочем, хоть ТБ и будет соблюдаться, труд рудокопа – адский. Недаром самым большим наказанием для рабов в Древнем Риме была отправка на рудники – там долго не жили.
Конечно, мои рудокопы – люди свободные, и кормить их будут хорошо, и платить весьма прилично, но все равно работа адова.
Подпирать свод бревнами, нагружать рудой бадьи и волочить их к выходу, везти в отвал тачками, где разбивать на куски, дробить в каменных ступах пестами, потом сушить, обжигать для очистки, мельчить на сите и промывать в запруде, сушить и просеивать. Так получался концентрат.
Ну, получу я его не раньше следующего мая, когда сойдет лед и ушкуи, груженные кожаными мешками с тяжелой черной крупкой, причалят к пристани Городища.
А пока мы копили болотную руду на складе – тот же черный порошок, оттягивавший руку своим весом. Те самые комки руды, зеленоватые со дна озер или красноватые с болот и лугов, тоже проходили «обогащение» – отжиг, промывку и тому подобное.
Железоделательный завод вырос быстро, плотники попались умелые. Внутри было тепло, а скоро станет жарко – вдоль всей стены, обращенной к реке, выстраивались горны, числом десять, и одна большая домница.
Те печи, что стояли у нас, «не имели мировых аналогов». Во-первых, наши горны были высокими, выше пяти метров, а домница еще выше – тяга была хорошая, дым из труб так и валил. Во-вторых, мы подавали воздух для дутья не через одно, а через два сопла. В-третьих, мы этот самый воздух подогревали, здорово экономя на древесном угле.
Все эти «ноу-хау» должны были позволить совершить «большой скачок» – лить чугун. Ничего особенного в этом не было, в Китае этим занимались еще тысячу лет назад. Просто Европа, впавшая в полное убожество после гибели Римской империи, растеряла античные знания, а собственные она добудет лет через шестьсот-семьсот. Вот она, цена варварства!
Но нам было некогда, мы не собирались дожидаться эпохи Возрождения, мы хотели всего здесь и сейчас.
И у нас понемногу получалось!
Золото стало для прогресса тем же, что дрожжи для теста – масса людей вкалывала, и «промзона» росла с каждым днем.
Нередко Яшка отбывал в будущее, и его сменял Мишка или Колян. Именно в Колькину «вахту» начались неприятности.
