Глава 15

– Ну что? Ты довольна? – насмешливо осведомился Раалу, вошедший в комнату, как всегда, абсолютно бесшумно.

Слегка привстав в кресле и выглянув из-за высокой спинки, дабы убедиться, что это действительно он, я с облегчением плюхнулась обратно.

– О да. Мое неуемное любопытство дало свои плоды, а знания о моранах пополнились несколькими десятками интереснейших фактов о житье-бытье коренных обитателей этого мира.

– Значит, ты исключительно ради этого продержала здесь благородных леди почти до вечера и едва не довела их до голодного обморока? – хмыкнул Раалу.

Я фыркнула:

– А надо было заранее позаботиться о нашем удобстве. Или ты хотел, чтобы прямо посередине этой занимательной беседы я вскочила и помчалась на поиски слуг, способных приготовить нам ужин?

– Ну, ты могла бы попросить…

– Кого?! У вас же коридоры пустые на несколько тысяч шагов от тронного зала!

– Зато эхо долгое, – парировал Раалу и уселся на диван, где совсем недавно сидели невесты его брата. – Если как следует крикнуть, обязательно кто-нибудь услышит.

– Вот, значит, как ты слуг вызываешь? – не преминула уколоть его я. – Спасибо. Теперь буду знать.

– Не за что. Как тебе наши претендентки? Соответствуют требованиям?

Я тут же помрачнела, но все же с неохотой признала:

– Формально – да. Каждая из них вполне способна родить владыке здорового наследника. И они достаточно устойчивы, чтобы благополучно пережить брачный ритуал.

– Этого достаточно, – удовлетворенно кивнул Раалу. А заметив, что я хочу сказать что-то еще, сделал выразительный жест. – Не надо пересказывать весь разговор – детали меня не интересуют. Но постарайся больше не давить на молодых леди – одна из них вскоре станет нашей владычицей. А владычица для моранов – это святое.

Я насторожилась.

– Ты что, подслушивал?

– Видел, как они смотрели на тебя в зале. Не забывай: то, что отбор проводит не оракул, а какая-то пришлая ведьма, для них само по себе – унижение. А когда эта ведьма еще и дерзка без меры, да еще смеет забываться и прилюдно «тыкать» члену правящего рода, это выходит за рамки их понимания.

– Извини…те, – смутилась я. – Надо было меня сразу одернуть, а то я по привычке брякнула. Очень некрасиво получилось. Прошу прощения.

Раалу лениво отмахнулся.

– Да мне все равно. Зови, как звала, это даже забавно. К тому же посмотреть, как вытягиваются физиономии этих стервятниц, было весьма приятно. Но еще приятнее было бы увидеть физиономии их отцов, когда они обо всем узнают – вот уж и правда славное вышло бы развлечение.

– Я исправлюсь, – клятвенно пообещала я, смутившись окончательно. – Честно-честно.

– Посмотрим, – усмехнулся моран и, поднявшись с дивана, махнул рукой в сторону выхода. – Кстати, тебя хотел видеть Таалу. Сама дойдешь или тебя проводить?

– Сама, – улыбнулась я. – Только сначала зайду к себе – надо вернуть на место кувшин. А то, неровен час, кто-нибудь его опрокинет.

– Скоростная шахта до покоев владыки находится в тронном зале, за третьей колонной слева от пирамиды, – бросил напоследок моран. – Рядом такая же, только ведет она на нижние уровни. Смотри, не перепутай.

– Постараюсь. А если и перепутаю, то тебя вызову. Ты же свой переговорник так и не забрал.

Моран с готовностью вернулся и требовательно протянул руку.

– А ну-ка давай сюда. Со дня твоего появления весь дворец стоит на ушах. Но хотя бы сегодня я пойду спать с надеждой, что ты все-таки заблудишься в наших катакомбах и больше никогда меня не потревожишь.

– Щас, размечтался, – фыркнула я, быстренько поднимаясь с кресла и отступая к двери. – Ведьмы – создания живучие. Так что даже если я заблужусь, то из вредности все равно когда-нибудь выберусь на поверхность. И буду каждый вечер звонить тебе из верхнего мира, чтобы напомнить, как плохо ты со мной поступил.

– Кошмар какой, – притворно ужаснулся Раалу. – Точно – надо лишить тебя этой привилегии. Ну-ка отдай!

Я вместо ответа расхохоталась и, юркнув в приоткрытую дверь, уже оттуда крикнула:

– Не дождешься!

А про себя подумала, что напрасно раньше относилась к Раалу скверно. В действительности он совсем не плохой. И вовсе даже не хмурый. Просто работа ему досталась тяжелая, да и пообщаться толком ни с кем не дают. Вот он и замкнулся. Зато сейчас вон как развеселился – любо-дорого посмотреть. Наверное, с Таалу он такой намного чаще, чем со мной. И очень хорошо, что мне довелось увидеть его со столь необычной стороны.

Повелитель, как и ожидалось, нашелся в изумрудном зале – снова возился у дальней стены, на которой совсем недавно испортил рисунок. Сейчас он, судя по всему, пытался его исправить. Но когда я взглянула, все еще мысленно посмеиваясь после разговора с Раалу, оказалось, что вся стена стала девственно чистой. А то, что еще вчера было прекрасной композицией, беспорядочными грудами обломков валялось на полу и стремительно истаивало, осыпаясь в кружевные отверстия пола мелкими песчинками.

– Ой, ну зачем? – расстроилась я, осознав, что моран уничтожил немалую часть барельефа. – Такая красотища пропала!

Владыка Таалу, на доспех которого не село ни единой пылинки, обернулся и пожал закованными в металл плечами.

– Ничего. Сделаю новую.

– Но это же сколько работы!

– А я никуда не спешу.

– И все равно жалко, – сокрушенно покачала я головой. – Можно же было подправить. Там же совсем небольшой дефект был. В темноте вообще ничего не видно.

Повелитель бережно провел ладонью по стене, стирая невесомую пыль.

– Совершенство должно быть во всем. Нет смысла что-либо делать, если не стремиться к наилучшему из возможного. Если же совершенство утрачено, то сделанное следует уничтожить. А на его месте со временем создать новое. Лучшее. И так – до тех пор, пока не иссякнет желание творить.

– Значит, вот как вы живете, да? – грустно улыбнулась я, внезапно растеряв весь задор. – Поставили себе цель быть совершенным во всем и теперь с фанатичным упорством ее достигаете?

– Разве это плохо? – рассеянно поинтересовался владыка, отворачиваясь и принимаясь за новый рисунок.

– А разве хорошо?

– Поясни, пожалуйста. Я не понял, – попросил моран. Его ладонь так и скользила по камню, прямо на глазах создавая причудливые узоры. Но головы он все же не повернул. То ли не хотел отвлекаться, то ли… не знаю что. – Ты считаешь, что моя работа напрасна?

Я тяжело вздохнула и подошла ближе.

– Она не напрасна. Но, возможно, вы придаете ей слишком большое значение.

– Мне нравится жить в окружении красивых вещей. Любоваться на идеальные формы. И пусть эти формы высечены из простого камня, они все равно прекрасны. Разве это непонятно? Или ты предпочла бы жить не во дворце, а в грязной лачуге?

– Не в дворцах дело, – терпеливо пояснила я. – И даже не в лачугах.

А когда владыка снова не отреагировал, не выдержала и попросила:

– Остановитесь, пожалуйста. Если хотите понять, то выслушайте. Дайте мне возможность все объяснить.

Моран неохотно отнял ладонь от стены и, надев защитную перчатку, все-таки обернулся.

– Хорошо, попробуй.

– Спасибо, – с облегчением выдохнула я. А затем подошла к нему вплотную и, оглядев испещренную сложным рисунком пещеру, обвела ее рукой. – Скажите, что вы здесь видите?

– Лес, – пожал плечами владыка. – Зверей, птиц… Ты же говорила, что тебе нравится.

– Они прекрасны. И совершенны настолько, насколько это вообще возможно.

– Что же в этом плохого? – осведомился моран, на всякий случай отводя руку в сторону, чтобы не коснуться меня даже ненароком.

Я снова вздохнула:

– Ничего. Кроме того, что все это… немного не настоящее. Застывшая навеки красота, которой можно любоваться годами, но которой все равно не хватает красок. Хоть какой-нибудь яркой искры, которая вдохнула бы жизнь в этот лес! Помните, как он заиграл, стоило сюда попасть солнечному лучику? Помните, как загорелись глаза у птиц? И что случилось, когда свет погас?

– Это же камень, – нахмурился повелитель. – Что ты от него хочешь?

– Вы сделали из него произведение искусства, – согласилась я. – И это действительно замечательно. Но одновременно вы и ограничили его этой формой. Лишили возможности стать чем-то иным. Посмотрите по сторонам. Неужели не видите? Не понимаете? Или просто не хотите понять?

Владыка Таалу послушно поднял взгляд и с недоумением уставился на каменные лепестки.

– Что я должен здесь увидеть?

– Они мертвые, – тихо сказала я. – Теперь их можно только уничтожить, но никак не изменить. А настоящая жизнь – это развитие, движение, бесконечное стремление вперед, которое по определению не может быть идеальным. Ее смысл не в том, чтобы однажды сказать: «Я стал совершенным!» Смысл – это путь. То самое движение, которое и дает нам возможность ощутить себя живыми. Да, мы нередко ошибаемся, но на ошибках сами же и учимся. Порой делаем глупости, но именно они придают жизни неповторимый вкус. Да, мы рождаемся и со временем умираем, но за эти годы успеваем многое узнать, прилагаем усилия, чтобы стать лучше, быстрее, достойнее. И продолжаем совершенствоваться до самого последнего мига, потому что, даже умирая, познаем что-то новое. А затем наконец исчезаем, постепенно преображаясь, возрождаясь и давая жизнь новым поколениям, которые точно так же, как мы, неустанно стремятся вперед.

– Ну так и в чем проблема? – еще больше нахмурился повелитель. – Если хорошенько подумать, то окажется, что я делаю то же самое.

– Нет. Вы закончили свою работу. И значит, вам больше некуда двигаться.

– Совершенству нет предела… мой дворец огромен.

– Дворцов может быть сколько угодно. Но символ того, о чем я говорю, вот он, перед вами, – вздохнула я. – Самое лучшее, что вы смогли сотворить за годы кропотливого труда, находится здесь. Или хотите сказать, что способны на большее?

Моран в затруднении оглядел свои хоромы.

– Не знаю. Я потратил на этот зал несколько десятилетий.

– А теперь лишь исправляете то, что кажется вам недостаточно идеальным, и шлифуете, пока не сочтете работу оконченной?

– Да. Это доставляет мне удовольствие.

– И вы совсем-совсем не допускаете мысли, что здесь может находиться что-то менее совершенное, чем вы задумали?

– К чему такие вопросы? – отчего-то насторожился повелитель.

– На мгновение мне показалось, будто вы создали себя точно так же, как этот зал, – с затаенной грустью сказала я. – Выточили из камня. Искусственно удалили все ненужное. Но по-настоящему так и не ожили…

По лицу морана пробежала судорога. Он отвернулся, одновременно с этим прикрыв глаза. Но голос, когда он снова заговорил, остался таким же спокойным, как прежде.

– Долг вынуждает меня быть таким, какой я есть. Может, ты права, и я действительно в чем-то закостенел, но у меня нет времени это менять. Я должен продолжить род и уберечь свой мир от опасности.

Я тяжело вздохнула:

– Да, конечно. Простите, если обидела. Я лишь хотела сказать, что лежащая на ваших плечах ответственность вовсе не означает, что вы не заслуживаете счастья.

– Я рад тому, что есть, – ровно отозвался мужчина. – И когда у меня родится сын, буду уделять ему столько внимания, сколько не смог уделить нам с братом отец.

– Ваш отец знал, что такое любить больше жизни…

– Не говори о нем. Я не хочу этого слышать.

– А зря, – тихо возразила я. – Быть может, он и совершил ошибку, зато научился любить. И пусть его счастье длилось совсем недолго, но оно было. Даже вы не можете этого отрицать.

– Замолчи! – неожиданно рыкнул моран. – Не лезь в то, что тебя не касается!

Я прикусила губу.

– Хорошо, как пожелаете. Но когда станете выбирать жену, подумайте, почему он сумел обмануть Смерть. И почему, умирая, так и не захотел подсказать вам правильное решение.

– Что тебе об этом известно?! – Владыка одним движением оказался рядом и, забывшись, цапнул меня за локоть, одновременно с этим притянув к себе. – Он сказал, как это сделать?!

Я качнула головой.

– Нет. Только намекнул. И сообщил, что вы непременно должны сводить меня в пещеру двух озер.

– Показать тебе технические тоннели? Зачем?! – озадачился повелитель, так же внезапно ослабляя железную хватку.

– Не знаю. Вам виднее.

– Хорошо, идем. – Владыка моментально отстранился и решительно двинулся к выходу. – Ты увидишь все, что необходимо. Но я хочу знать, о чем вы говорили с оракулом.

– Это и впрямь было его последнее предсказание, – невесело улыбнулась я. – Но, если честно, я до сих пор не поняла, о чем он тогда говорил.

Портал владыка открыл прямо из своего кабинета и мгновенно в нем исчез, даже не проверив, иду ли я следом. Мне, конечно, деваться было некуда, но на миг я все-таки пожалела, что не взяла с собой По – с ней было бы гораздо спокойнее.

Портал привел нас в мрачную и пустую пещеру, больше похожую на заброшенную шахту. Здесь было сухо, жарко и пахло гарью, в стенах виднелось множество отверстий, похожих на зияющие чернотой пасти неведомых чудовищ. А откуда-то издалека доносился невнятный шум, периодически прерываемый гулкими ударами металла о металл, как если бы рядом находилась огромная кузня.

Идя за владыкой по узкому, нарочито грубо обработанному тоннелю, я успела раз двадцать споткнуться и раз сто проклясть упрямого морана за то, что он не дал мне возможности переодеться. Однако пояснить, где мы находимся и как долго мне придется ломать на этих рытвинах каблуки, владыка Таалу не соизволил, поэтому пришлось идти молча и мысленно раскладывать по полочкам то, что удалось узнать у невест.

Как я и полагала, девушки и впрямь оказались знатными особами, которых с детства готовили к роли потенциальных невест повелителя. Как все представители знати, они получили хорошее образование, в которое с некоторых пор входило обучение нашему языку. Так не понравившаяся мне змеюка, леди Шиис, принадлежала к роду Сиин, стоящему лишь на ступеньку ниже правящего. Две другие девушки – Неас и Леен – родились в семьях попроще, но тоже из числа местной элиты. К тому же их отцы находились в дальнем родстве с главой рода Сиин, поэтому и стала возможной клятва, о которой говорила змеюка.

Насколько я поняла из разговора, клятва не позволяла причинять вред кровным родственникам и полностью исключала предательство, поскольку поручителем в данном случае выступала сама Смерть. Именно поэтому Неас и Леен с такой легкостью согласились на предложение более именитой и агрессивной соперницы. И потому же за их жизни можно было не опасаться.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что это даже к лучшему – по крайней мере, для владыки. Потому что Неас и Леен мне понравились гораздо больше стервозной, способной на любую подлость змеюки, и было бы неплохо, если бы Таалу выбрал кого-то из них.

Кстати, Раалу на днях признался, что окончательный выбор его брату придется делать прямо во время свадебного обряда. Я, разумеется, бравировала, когда затевала беседу с невестами, но факт состоит в том, что им действительно предстоит пройти еще одно, неизвестное мне, но по-настоящему последнее испытание, по его итогам и определится будущая владычица. И буквально сразу после этого состоится брачный ритуал, во время которого молодых свяжут нерушимыми узами, а затем на целые сутки предоставят самим себе.

Какая роль уготована в этом процессе мне, я, если честно, так до конца и не поняла. Повлиять на выбор владыки я, разумеется, не смогу – это даже оракулу не под силу. Но допустим, что обряд все-таки свершится, Таалу выберет себе пару, и я торжественно разолью по ритуальным чашам приворотное зелье, после которого головы у брачующихся очень быстро помутятся от страсти.

Какая роль в этом действе уготована ведьме-настоятельнице? Зачем им еще одно предсказание, которого не сумел или не пожелал дать оракул моранов? Определить день и час, наиболее благоприятные для зачатия наследника? Но тогда для чего понадобился любовный эликсир? Предсказать пол будущего ребенка? Но тогда почему владыка уверен, что это будет обязательно мальчик? Что, в правящем роду изначально не предусматривается возможность рождения девочек? Или это по каким-то причинам невозможно?

Наконец, меня сильно интересует, каким образом обряд сделает невесту невосприимчивой к энергии Смерти. Таалу – ее любимый сосуд, и даже если на время энергия уйдет к брату, то потом все равно вернется. И что тогда станет с новоявленной женой? Как она переживет беременность, если внутри ее тела девять месяцев будет находиться маленький разрушитель? Или же он примет в себя Смерть не сразу, а только после рождения? Но тогда каким образом владыка планирует защитить собственного сына от той силы, которой владеет сам?

Глубоко задумавшись, я не сразу сообразила, что кажущийся бесконечным тоннель наконец закончился, и мы оказались еще в одной небольшой пещере, по которой деловито сновали закованные в доспехи мораны.

Жарко здесь было просто неимоверно. Я даже в легком саалу вся взмокла и испытала массу неприятных ощущений, а «мураши» носились туда-сюда как угорелые, словно жара их нисколько не беспокоила. А еще здесь было до ужаса шумно. Перестук невидимых молотов стал заметно громче, а те размеренные, тяжелые удары, которые я слышала из коридора, сделались воистину оглушающими. После каждого такого удара содрогались стены и пол. В воздухе витала тончайшая взвесь каменной пыли. Настолько мелкая, что ее очень легко было не заметить, но до того едкая, что я тут же закашлялась, прикрывая руками лицо.

– Сюда, – рыкнул повелитель, властно втаскивая меня в какую-то дверь. Пыли здесь оказалось поменьше, да и шум слегка стих. Но моран, не дав мне возможности перевести дух, цапнул за руку и снова куда-то потащил. Сначала в какой-то узкий коридор, а затем – на такую же узкую и неимоверно длинную винтовую лестницу, взобраться на которую в такой духоте мне стоило немалого труда.

– Жди здесь, – отрывисто приказал владыка, когда мы выбрались на небольшую площадку, край которой был накрыт, словно куполом, радужно поблескивающим стеклом. После чего молча развернулся и ушел, не соизволив сообщить, куда, зачем и на какое время.

К счастью, на площадке было заметно прохладнее, чем внизу, так что в себя я пришла довольно быстро. А затем подошла к краю и стала с любопытством рассматривать открывшуюся взгляду картину.

Внизу простиралась гигантская, наполненная дымом пещера с закопченными сводами. Сквозь белесые клубы время от времени становились видны какие-то трубы и механизмы непонятного назначения, возле которых суетились облаченные в доспехи мораны. У дальней стены проступали очертания двух громадных чанов, в которых, подогреваемая пламенем в специальной печи, пузырилась некая субстанция, подозрительно похожая на жидкий металл. Причем в левом чане она имела насыщенно-черный цвет, в правом – напоминала расплавленное серебро. А снизу у каждой емкости имелось отверстие, через которое «жижа» попадала в проплавленный прямо в камне «водосток» и немного погодя исчезала внутри такого же громадного металлического ящика, где мерно бухал невидимый молот и при каждом ударе из специальных отверстий с громким шипением вырывались клубы белого пара.

Судя по тому, что к ящику вело два «водостока», а выходил всего один, именно в нем происходило смешивание жидкостей, благодаря чему на выходе пышущая жаром «жижа» приобретала насыщенно-серый цвет и становилась заметно более густой, чем в чанах. Потом она текла в соседнее помещение, и что там с ней происходило дальше, оставалось непонятным. Но, наверное, мое предположение о кузне не было лишено определенного смысла.

– Здесь мы получаем состав, которым покрываем свои доспехи, – внезапно раздалось у меня над самым ухом.

От неожиданности я ойкнула, дернулась всем телом, но сильные руки крепко обхватили меня за плечи и успокаивающе их сжали.

– Стой спокойно, – выдохнул в затылок повелитель. – Здесь и сейчас тебе ничего не грозит.

«Да? А когда будет грозить?!» – с перепугу чуть не брякнула я, но вдруг почувствовала горячее дыхание на шее и непроизвольно замерла.

Так. Что опять происходит?!

Моран жадно вдохнул мой запах и издал совершенно непереводимый горловой звук, смутно напоминающий кошачье урчание. После чего медленно выпрямился и снова едва слышно выдохнул:

– Что именно хотел отец, что нужно тебе показать?

У меня спина покрылась холодными мурашками.

– Н-не знаю. Он не уточнял.

– Тебе страшно? – вкрадчиво осведомился моран, подходя еще ближе.

Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, и покачала головой, но в душе была вынуждена признать, что конкретно этот моран действует мне на нервы.

Если бы он просто пугал, все было бы нормально – я бы поняла, а потом, наверное, даже посмеялась, ибо запугивать белую ведьму бесполезно, а порой и вредно для жизни. Но близость Таалу заставляла меня волноваться, в его присутствии мое сердце непроизвольно начинало биться чаще, на щеках то и дело вспыхивал предательский румянец. И я, как ни старалась, не могла от этого избавиться. Не могла забыть. И каждый раз перед сном вспоминала его необычные глаза… и тот первый, самый долгий и пронзительный взгляд, который оказалось невозможно забыть.

Впрочем, повелителю об этом знать совсем не обязательно.

– Хорошо. Тогда смотри, – усмехнулся владыка Таалу, как нарочно, прижавшись ко мне сзади и заставив нервно сглотнуть. – Слева находится серебро, именно оно создает эффект зеркала по отношению к энергии Смерти. Справа – состав, который пока неизвестен в верхнем мире. Благодаря ему металл приобретает особую прочность. Но в обычном состоянии эти субстанции не смешиваются – так задумано природой. Однако если их предварительно разогреть до определенной температуры, а затем соединить под давлением, то сначала происходит взрыв…

В ящике снова что-то грохнуло, и из отверстий со свистом рванул белый пар.

– Да, вот так, – снова втянул ноздрями воздух моран. – И дальше они уже могут спокойно сосуществовать. Правда, большая часть состава при этом испаряется, а свойства серебра меняются кардинально, и до тех пор, пока его снова не нагреют до нужной температуры, металл будет их сохранять.

– Если вы покрываете им доспехи снаружи, то почему у них черный цвет, а не серебристый? – вернув наконец-то себе самообладание, вполголоса поинтересовалась я.

– Потому что в подземелье лишний блеск неуместен. К тому же при ярком освещении посеребренные доспехи режут нам глаза.

Я помолчала. Стоять в такой близости от морана было опасно: доспех даже сквозь платье изрядно холодил кожу, и через какое-то время холод стал настолько сильным, что я не выдержала – отстранилась. И с сожалением подумала, что было бы намного лучше, если бы вместо бездушной железки меня коснулось живое человеческое тело.

Почувствовав мое движение, моран неохотно разжал пальцы. Но когда я повернулась, чтобы предложить вернуться во дворец, выражение на его лице стало донельзя странным. Глаза оказались закрытыми. И лишь возбужденно шевелящиеся ноздри выдавали нешуточное внутреннее напряжение.

– Что-то не так? – осторожно поинтересовалась я, не зная, как трактовать внезапную смену настроения повелителя.

Тот в третий раз шумно вдохнул:

– Здесь воздух фильтруется не так хорошо, как во дворце, поэтому твой запах чувствуется намного острее. Ярче.

– Он все-таки стал вам неприятен? – еще больше насторожилась я. И тогда моран внезапно открыл глаза, заглянул, как показалось, в самую душу и спокойно признал:

– Напротив. Он сводит меня с ума.

От того, как это прозвучало, я вздрогнула – повелитель не лгал. Да, к подобной откровенности я оказалась не готова, потому что честность Таалу была поистине ошеломляющей, но времени на смущение просто не осталось – меня притягивало к морану как магнитом. Его мерцающие в темноте глаза завораживали, манили. Внезапно оказавшееся совсем рядом лицо поражало своей нечеловеческой, чуждой, но при этом безупречной красотой. Понимание, что я как никогда близка к тому, чтобы в этом признаться, уже не пугало – я просто перестала о чем-либо думать. И лишь молча смотрела в две стремительно надвигающиеся черные бездны, которые на какой-то момент заслонили собой весь мир.

Снаружи продолжали бухать невидимые молоты, шипели рвущиеся на свободу струи горячего пара, что-то кричали рабочие, задребезжала выпущенная из рук каким-то растяпой железка…

А мы стояли и неотрывно смотрели друг на друга. Тьма и Свет. Носитель Смерти и хранительница Жизни. Просто мужчина и женщина, которые внезапно осознали, что, несмотря на все различия, у них действительно есть что-то общее. Что-то неуловимое, о чем невозможно рассказать словами. Зато можно почувствовать сердцем. Передать взглядом. И сохранить в душе как внезапно случившееся чудо, воспоминания о котором не утратят значимости ни через год, ни через тысячу лет.

– Тебе не кажется, что это символично? – вдруг негромко спросил повелитель Таалу, наклонив голову набок и продолжая все так же внимательно меня изучать.

Под этим взглядом я почувствовала себя неловко.

– Что именно?

– Все это: пещера, озера… ты не думала, что отец не просто так велел их тебе показать?

Я с трудом оторвала от морана взгляд и покосилась вниз, в пещеру, где по водостокам размеренно текла черно-белая жижа. Затем – на свое серебристое платье, наконец – на черный доспех повелителя и кашлянула.

Ах вот на что он намекает…

– Не думаю, что стоит искать в этом какую-то закономерность. Предсказания всегда двусмысленны. И трактовать их нелегко даже тому, кто их озвучил. А чаще всего понять, что это означает, можно лишь после того, как событие произойдет. Ну, за редким исключением.

Моран тоже опустил взгляд на расплавленный металл.

– И все-таки мне кажется, в чем-то мы с ними похожи…

– Разве что цветом, – вздохнула я, отворачиваясь от стекла. – И тем, что по отдельности им все-таки лучше, чем вместе.

– Почему ты так считаешь?

– Вы же сами сказали – металлы при смешивании меняют свои свойства.

– Разве это плохо? – Моран снова внимательно на меня посмотрел, словно пытался понять, что именно я сейчас недоговариваю. Но я лишь хмуро кивнула.

– Да. Ведь если серебро при этом изменит цвет, то от второго состава останется в лучшем случае половина.

Повелитель вопросительно приподнял брови.

– Иными словами, тебе его жаль?

Я отвела взгляд.

– Скажем так, я не одобряю чрезмерных рисков.

– А если в итоге получится что-то новое, лучшее? – продолжал настаивать владыка. – Что, если риск – единственный способ проверить, так это или нет?

Я укоризненно покачала головой.

– Боюсь, вы выбрали не лучшее время для разговора на эту тему.

– Хорошо. Тогда, быть может, обсудим за ужином?

– Что? – вздрогнула я и, вскинув голову, неверяще уставилась на владыку моранов.

– Ужин. Сегодня. Со мной, – спокойно подтвердил он. И под его пристальным, настойчивым, каким-то ищущим взглядом я почему-то не нашла в себе сил отказаться.