62

Дверь открывается в тишину – и в темноту; там нет никакой девушки, живой или мертвой; вообще никакой девушки – и я понимаю, что потеряла все. В первую очередь разум.

Потому что была не права. И вся я неправильная.

Может, поэтому я не сразу замечаю что-то блестящее. Но потом – когда этот предмет улавливает падающий откуда-то свет и начинает сиять ярче, чем огонь снаружи, и ярче, чем снег, у меня захватывает дыхание.

Хини, должно быть, обронил это, когда выносил отсюда какие-то вещи. Это падает на цемент и открывается.

Я держу это в руках и слышу вой сирен. Приезжают пожарная машина и полиция. Я держу это в руках.

Это сделано из пластика; оно пурпурное, яркое и блестящее, с мерцающими вкраплениями в полупрозрачной оболочке. Кармашки набиты до отказа, и потому застегнуть его невозможно. А внутри – ее фотографии и фотографии ее друзей, и великое множество мелких денег, высыпающихся мне на ботинки, – в основном это монеты в пять центов, – а еще там есть удостоверение, выданное Католической школой в Нью-Джерси, и корешки билетов, и ярлыки от одежды, и неразборчиво накорябанные напоминания о чем-то, и довольно большое количество жевательной резинки, склеивающей какие-то части содержимого этого навсегда.

Это кошелек Эбби Синклер, и я понимаю это еще до того, как он открылся, потому что о нем рассказала ее бывшая наставница. Эбби взяла его с собой, отправляясь на встречу с Люком. Я знаю это всем своим существом. Словно она сама сказала мне об этом. Я знаю это с тех пор, как кошелек очутился у меня в руках.

Все кончается вскоре после того, как я нахожу его.

Огонь призвал их всех сюда, и становится шумно.

Крики. Лай собаки. Сирены. Дверь распахивается. Врывается мужчина. Руки вверх. Коленями на снег. Пожарная машина, пожарные. Огни. Суматоха. У меня забирают кошелек. Имя девушки на губах. Полиция по дороге сюда, а потом здесь. Мама. Ее объятия и колотящееся сердце – через куртку мне хорошо слышно, как часто оно стучит. Одеяло, в которое меня укутали. Руки крепко связаны. Вопросы. Больше не вижу Джеми. Заднее сиденье в полицейской машине. Огни. Звуки тушения огня. Темнота. Помню, как держала в руке бумажник. Старая жвачка. Запах керосина на моей одежде и волосах. Вкус собственного языка.

Вид из окна: голубая надпись «ЛАГЕРЬ ДЛЯ ДЕВОЧЕК «ЛЕДИ-ОФ-ПАЙНЗ» уплывает назад, и тихий оазис моего мозга вместе с ней.

А потом сосны. Сосны на Дорсетт-роуд. Эти самые сосны должна была видеть Эбби в ту последнюю ночь, что была здесь.