Глава 11
Технофилантропы
Бароны-разбойники
Сейчас утро 16 апреля 2011 года, и фонд X PRIZE проводит ежегодную встречу Visioneering. Так мы называем мозговой штурм, в ходе которого придумываются конкурсы, посвященные решению крупнейших мировых проблем. Для помощи в этом процессе мы приглашаем крупнейших предпринимателей, филантропов и генеральных директоров компаний на уикенд, который лучше всего можно описать как помесь конференции TED и нью-орлеанского карнавала Марди Гра.
В этом году встреча проходит в гостях у председателя совета директоров кинокомпании Fox Filmed Entertainment Джима Джанопулоса на территории его студий в Лос-Анджелесе. Единственное помещение, способное вместить всех присутствующих, – это кафе для сотрудников кинокомпании. Нас окружают белые стены, на которых висят фотографии голливудских икон, от Кэри Гранта до Люка Скайуокера, но сейчас в буфете собралась особая публика, и она практически не обращает внимания на фотографии. Никто не говорит и о прибылях от проката фильмов или об актерских гонорарах – вместо этого слышны разговоры о стимуляции предпринимательства в Африке, преобразовании технологий здравоохранения и многократном увеличении энергоемкости батареек.
За последние годы мне выпало счастье устраивать множество подобных встреч и встречаться с множеством подобных людей, которых объединяет именно то, что сейчас больше всего нам нужно: высокий уровень оптимизма и щедрости, широкий круг интересов и здоровый аппетит ко всему дерзкому и масштабному. Наверное, это и неудивительно, ведь именно эти капитаны цифровой эпохи с помощью HTML-кода и PayPal преобразовали банковскую систему, посредством Google – рекламную индустрию и с помощью eBay – розничную торговлю. Они лично наблюдали за тем, как экспоненциальные технологии и инструменты взаимодействия могут преобразовывать целые отрасли экономики и улучшать жизни. Теперь они верят, что такого же рода масштабное мышление и деловые практики, которые привели их к успеху в области технологий, смогут привести их и к успеху в области филантропии. Объединившись, они представляют собой серьезную силу изобилия и новую породу благотворителя – технофилантропа: человека молодого, идеалистичного, богатого и технически продвинутого, который заботится о судьбах всего мира совершенно новым образом.
Откуда взялась эта порода, что ее отличает и почему она представляет собой мотор изобилия – все это тема данной главы, но прежде чем мы до нее доберемся, нам нужен некоторый контекст. Широкомасштабная филантропия, базирующаяся в частном, а не в государственном секторе, – по историческим меркам явление относительно недавнее. Если мы заглянем на шестьсот лет в прошлое, мы увидим, что золото было сосредоточено в те времена в руках представителей королевской власти, чьей главной целью было удержать состояние внутри семьи. Ситуация изменилась во время Ренессанса, когда купцы попытались бороться с бедностью в больших торговых городах, таких как Лондон. Двести лет назад в процесс оказалось вовлечено финансовое сообщество. Но это были титаны индустриализации, известные под названием «бароны-разбойники», и они по-настоящему поменяли правила игры. Бароны-разбойники обладали огромной преобразующей мощью. Менее чем за семьдесят лет они превратили Америку из аграрной страны в мощную индустриальную державу. То, что Джон Д. Рокфеллер сделал с нефтью, Эндрю Карнеги проделал с железом и сталью, Корнелиус Вандербильт – с железными дорогами, Джеймс Дьюк – с табаком, Ричард Сирс – с торговлей по почтовым заказам, а Генри Форд – с автомобилями.
Были и десятки других. И при всем том, что хищнические замашки баронов-разбойников были широко известны публике, современные историки сходятся во мнении: именно эти магнаты позолоченного века изобрели современную филантропию.
Конечно, ученые исследовали жизнь баронов-разбойников со всех сторон, включая сущность их благотворительности. Не так давно журнал BusinessWeek писал:
Джон Д. Рокфеллер в самом деле стал крупным благотворителем – но только после того, как его советник по связям с общественностью Айви Ли подсказал боссу, что пожертвования могут подправить его пошатнувшуюся репутацию.
Однако праправнук основателя династии Джастин Рокфеллер, предприниматель и политический активист, не согласен с этим мнением:
Джон Дэвид Старший, глубоко верующий баптист, начал делать пожертвования с первых же прибылей. Все его финансовые расчеты были тщательно учтены. Дебютировал он в бизнесе в 1855 году, и тогда его доход составлял 95 долларов, 10 % которого он отдал церкви.
В любом случае это пожертвование в 9 долларов 50 центов было только началом. В 1910 году Рокфеллер вложил акции Standard Oil стоимостью в 50 миллионов долларов в основание фонда, который и сегодня носит его имя. К моменту его смерти в 1937 году половина его состояния была потрачена на благотворительные цели.
Эндрю Карнеги, в свою очередь, был еще более масштабным благотворителем – и именно к Карнеги большинство сегодняшних технофилантропов возводит свои корни. Когда Уоррен Баффет захотел пробудить в Билле Гейтсе любовь к филантропии, он начал с того, что дал ему почитать эссе Карнеги The Gospel of Wealth, в котором тот пытается ответить на сложный вопрос: «Как правильно распорядиться богатством после того, как законы, на которых покоится цивилизация, отдали его в руки немногих?»
Карнеги полагал, что богатство следует использовать для улучшения мира, а самый достойный способ это сделать заключался вовсе не в том, чтобы завещать деньги детям или государству для общественной деятельности. Карнеги хотел научить других людей помогать самим себе – и его главным вкладом в благотворительность стало строительство 2500 публичных библиотек. Хотя «Евангелие богатства» не было особенно популярно при жизни Карнеги, бóльшую часть его философии сейчас разделяют технофилантропы – хотя, как мы увидим позже, старое и новое поколения благотворителей расходятся в вопросе о том, кому и как помогать.
Новая порода
В 1892-м газета New York Tribune попыталась сосчитать всех миллионеров в США. Получилось 4047 человек, причем 31 % из них – поразительное число! – жили в Нью-Йорке. И, когда дело доходило до благотворительности, они тратили деньги в том месте, откуда были родом. Сейчас мы вряд ли сможем найти хоть одну художественную галерею, музей, концертный зал, оркестр, театр, университет, семинарию, благотворительную, социальную или образовательную организацию, которая своим происхождением и поддержкой не была бы обязана одному из этих людей.
Такая региональная ограниченность вполне ожидаема. Бароны-разбойники работали в мире, который был локальным и линейным. Бедность в Африке, неграмотность в Индии – эти проблемы не имели отношения к их жизни и работе, поэтому они тратили свои доллары на местные нужды. Даже Карнеги действовал в русле этой тенденции – все основанные им библиотеки были построены в англоязычном мире.
Эта сосредоточенность на местных делах не была свойственна исключительно западным сверхбогатым людям. Возьмем, к примеру, Османа Али Хана, также известного как Асаф Джах VII, последнего низама (правителя) индийского княжества Хайдарабад и округа Берар (он правил этими территориями с 1911 по 1948 год, после чего они вошли в состав получившей независимость Индии). В 1937 году журнал Time объявил Хана богатейшим человеком в мире. У него было семь жен, сорок две наложницы, сорок детей и состояние в 210 млрд долларов (в пересчете на доллары 2007 года). В течение своего тридцатисемилетнего правления он потратил приличный процент состояния на улучшение уровня жизни своих подданных: строил школы, электростанции, железные и автомобильные дороги, больницы, библиотеки, университеты, музеи, даже обсерваторию. Но несмотря на весь этот размах, благотворительность Хана была сосредоточена исключительно на территории Хайдарабада и Берара. Даже самый богатый человек в мире, подобно американским баронам-разбойникам, предпочитал держать кошелек поближе к телу.
Но за последние же несколько десятилетий многое изменилось. Говорит Джефф Сколл, первый президент eBay, медиамагнат и благотворитель:
Сегодняшние технофилантропы – совершенно новая порода. Если во времена промышленной революции филантропия была локальной, то революция высоких технологий все это изменила. Сейчас люди думают по-другому, потому что мир стал гораздо более глобальным. В прошлом люди на Западе вообще не знали о том, что происходит в Африке или Китае. Сейчас мы узнаём об этом мгновенно. И наши проблемы стали гораздо более взаимосвязанными. Все, от климатических изменений до пандемий, берет свои истоки в разных частях земного шара – но оказывает влияние на все мировое население. В этом плане глобальность – это новая локальность.
Когда Сколл в 1998 году ушел из eBay, забрав свою долю в два миллиарда долларов, он также придал своей благотворительности глобальный характер: создал фонд для воплощения в жизнь образа «экологически устойчивого, мирного и благополучного существования». Фонд Сколла пытается способствовать крупным изменениям в мире, вкладывая средства в социальное предпринимательство. По словам Джеффа Сколла, социальные предприниматели – это «те, кто творит перемены». Более подробно он объяснил свое понимание этого термина в статье, написанной для Huffington Post:
Когда речь идет о болезнях и голоде в Африке, о бедности на Ближнем Востоке или нехватке образовательных программ в развивающихся странах – мы все знаем об этих проблемах. Но социальные предприниматели, я полагаю, обладают генетической недостаточностью. По какой-то причине у них отсутствует ген, который велит им остановиться перед невозможным. По своей природе эти предприниматели не могут быть удовлетворены, пока не изменят мир – и ничто не может послужить им в этом препятствием. Благотворительные организации могут раздавать людям еду. Но социальные предприниматели не только научат людей выращивать еду – они не успокоятся, пока не научат фермера, как вырастить урожай, получить прибыль, снова вложить ее в бизнес, нанять еще десять работников и т. д., – и в процессе этого преобразовывают всю индустрию.
За первые десять лет своего существования Фонд Сколла выдал грантов более чем на 250 млн долларов – их получатели, 81 социальный предприниматель, работают на пяти континентах. Эти предприниматели, в свою очередь, распространили свою добрую волю на еще более широкие области. Сколл приводит примеры:
Возьмем, к примеру, Мухаммада Юнуса, который основал Grameen Bank и помог более чем ста миллионам человек выбраться из бедности. Или Энн Коттон, которая через свою организацию Camfed дала образование более чем четверти миллиона африканских девочек. Или Жаклин Новограц, главу фонда Acumen, который влияет на жизнь миллионов людей в Африке и Азии.
Поддержка социальных предпринимателей – только один пример нового направления, по которому движутся сегодняшние технофилантропы. Другой пример: инвестирование в компании, работающие в соответствии с концепцией тройного критерия, чем занимается поддерживаемый Рокфеллером фонд Acumen. Это полностью некоммерческая компания, но она получает прибыль, инвестируя в предприятия, которые производят товары и услуги, крайне необходимые в развивающихся странах: очки для чтения, слуховые аппараты, противомоскитные сетки, – и продают их по очень доступным ценам. А еще есть основатель eBay Пьер Омидьяр. Его организация Omidyar Network делает некоммерческие инвестиции, преследуя цель «индивидуального самосовершенствования», в такие ключевые области, как микрофинансирование, информационная открытость и, конечно же, социальное предпринимательство. Глава нью-йоркского бюро журнала Economist Мэтью Бишоп в своей книге «Филантрокапитализм: как богатые могут спасти мир» (Philanthro-capitalism: How the Rich Can Save the World) пишет:
Если они [технофилантропы] смогут использовать полученные гранты для экономически выгодного решения какой-нибудь социальной проблемы, то это привлечет больше капитала – и гораздо быстрее – и таким образом окажет гораздо более сильное влияние, чем решение, основанное исключительно на простой раздаче денег нуждающимся.
Приняв решение стереть границу между коммерческим и некоммерческим, технофилантропы также пытаются дать новое определение благотворительности. Бишоп продолжает:
Новые филантропы верят, что улучшают саму благотворительность, применяя ее для того, чтобы решить новый комплекс проблем, перед которыми стоит сегодняшний меняющийся мир. И, честно говоря, она действительно нуждается в улучшении – большая часть филантропии за последние несколько столетий оказывалась неэффективной. Они думают, что могут лучше справиться, чем их предшественники. Сегодняшние новые филантропы пытаются применить секреты и навыки, благодаря которым они заработали свои деньги, в раздаче этих денег.
В последнее время набирает обороты концепция под названием «целевое социальное инвестирование», или «инвестирование по концепции тройного критерия» (triple bottom-line investing) – то есть инвестор поддерживает предприятия, менеджеры которых принимают в расчет не только финансовые показатели, но также социальные и экологические цели. Такая практика зачастую дает инвесторам добиться большего, чем традиционная филантропия, и популярность такого инвестирования растет. Согласно прогнозам, приведенным в исследовании Monitor Group, если в 2009 году было сделано на 50 млрд долларов целевых социальных инвестиций, то за десять лет эта цифра вырастет в десять раз.
Еще один секрет технофилантропов – практический подход. «Принцип „Я подписываю чек, и на этом все“ больше не работает, – говорит Пол Шумейкер, исполнительный директор организации Social Ventures Partners Seattle. – Теперь действует принцип „Я подписываю чек, но это только начало“».
Так что, когда технофилантропы делают инвестиции, они не только увеличивают капитализацию производства, они привносят еще и человеческий капитал. По словам Шумейкера,
они привносят связи, знакомства и возможность быть приглашенными на встречи самого высокого уровня. Когда Гейтс решил сражаться за вакцинацию, он создал команду и обеспечил этой команде встречи с мировыми лидерами и с руководством Всемирной организации здравоохранения. Большинство благотворительных организаций не смогли бы попасть на такие встречи, но у Гейтса была такая возможность – и это имело огромное значение.
Существует и еще одно отличие новой породы филантропов от прежних поколений – возможно, самое значительное. Большинство баронов-разбойников начало проявлять щедрость в преклонные годы, тогда как многие технофилантропы стали миллиардерами, еще не достигнув тридцати пяти лет, – а к филантропии они обратились сразу же после того, как разбогатели. Говорит Джефф Сколл:
Традиционно благотворители были стариками. Сколотив состояния, они уходили на покой и под конец жизни начинали тратить деньги на благотворительность. И в своей благотворительности они были менее амбициозными. Гораздо легче выписать чек на строительство нового здания оперы, чем отправиться сражаться с малярией, или со СПИДом, или с другими мировыми проблемами. Многие же из сегодняшних технофилантропов обладают энергией и уверенностью, которые происходят из того факта, что они еще в молодости основали успешные предприятия мирового уровня. Они хотят сразиться с такими проблемами, как распространение ядерного оружия, или пандемии, или нехватка воды. Они считают, что за свою жизнь могут успеть многое изменить.
Все эти отличия, вместе взятые, превращают филантропов, по выражению Пола Шервиша из Центра изучения благосостояния и филантропии Бостонского колледжа (Boston College Center on Wealth and Philanthropy), в гиперагентов. Как объясняет Мэтью Бишоп, гиперагенты
имеют возможность делать некоторые очень важные вещи лучше, чем кто бы то ни было еще. Им не нужно переизбираться каждые четыре года, как политикам, или идти на поводу у акционеров, которые требуют всё большие прибыли, как генеральным директорам большинства публичных компаний. А еще им не приходится тратить огромное количество времени и ресурсов на сбор средств, как большинству руководителей НГО. Это освобождает их время и дает им возможность думать на перспективу, идти против общественного мнения, применять слишком рискованные для правительств идеи и быстро, когда понадобится, вкладывать значительные средства. А самое главное – пробовать что-то новое. Самый большой вопрос, который здесь встает: смогут ли они раскрыть свой потенциал?
И, как мы всё более четко увидим в следующих нескольких разделах, ответить на вопрос Бишопа можно решительным «да».
Сколько людей и сколько денег?
Навин Джайн вырос в индийском штате Уттар-Прадеш, в семье чиновника. Он очень рано начал интересоваться предпринимательством:
Когда ты беден и пытаешься элементарно выжить, у тебя нет другого выбора, кроме как стать предпринимателем. Ты должен действовать, чтобы выжить, так же как предприниматель действует, чтобы использовать любую возможность.
Действия и возможности Джайна привели его в Microsoft, а затем, после того как он основал компании InfoSpace и Inte-lius, – и в список Forbes Джайн вспоминает:
Мои родители вбили в меня осознание важности образования. Этим даром им самим никогда не довелось воспользоваться. Я помню, как мама первым делом с утра забрасывала меня математическими примерами и часто говорила: «Не заставляй меня решать это за тебя». Я и понятия не имел, что она сама не могла решить эти примеры, потому что не изучала математику в школе. Сегодня у нас есть технологии, благодаря которым мы посредством искусственного интеллекта, видеоигр и смартфонов можем помогать детям решать примеры и вообще предоставлять им доступ к самому лучшему образованию.
Джайн стал сопредседателем Консультативной группы по образованию и глобальному развитию X PRIZE и теперь вкладывает свое состояние в конкурсы на улучшение образования и здравоохранения в развивающихся странах.
Технология позволила мне создать капитал – и теперь я использую его для филантропии. А самое лучшее, на что можно его использовать, – это на искоренение неграмотности и болезней по всему миру. И вот что по-настоящему изумительно: сегодня у нас действительно есть инструменты, чтобы добиться этого.
Джайн – не единственный человек, который так считает. В Международном докладе о богатстве, сделанном банковской группой Credit Suisse в 2010 году, было подсчитано, что в мире – более 1000 миллиардеров: около 500 из них – в Северной Америке, 245 – в Азиатско-Тихоокеанском регионе и 230 – в Европе. Профессиональные финансисты отмечают, что эти цифры, возможно, серьезно занижены, потому что многие стараются скрыть свое богатство от публичного внимания. Если мы спустимся на ступеньку по экономической лестнице, то обнаружим следующую группу, известную как «люди со сверхвысокой чистой стоимостью активов». Они составляют более широкую прослойку, и их капиталы колеблются от 30 до сотен миллионов долларов в ликвидных активах. В общем и целом в 2009 году число людей со сверхвысокой чистой стоимостью активов составляло чуть больше 93 000 во всем мире. И это не только самое большое число в истории – эти люди еще и тратят на филантропию больше денег, чем когда-либо ранее.
В 2004 году сумма средств, направленных на благотворительность в Америке, выросла до 248,5 млрд долларов – самый высокий годовой показатель в истории. Два года спустя цифра достигла 295 млрд. В 2007 году телеканал CNBC объявил начало XXI столетия «новым золотым веком филантропии», и организация Foundation Giving объявила о рекордном увеличении (на 77 %) числа благотворительных фондов, основанных за прошедшее десятилетие (в целом 30 000 новых организаций). Конечно, эти цифры не могли не снизиться во время последней экономической рецессии: всего 2 % прироста в 2008 году и 3,6 % в 2009-м. Самый низкий показатель за 10 лет был в 2010 году, но, с другой стороны, это был год, когда Билл Гейтс пожертвовал сразу 10 млрд долларов на свою программу вакцинации – самое большое пожертвование, когда-либо сделанное благотворительной организацией на решение одной проблемы.
В том же 2010-м Гейтс и Уоррен Баффет, в то время два самых богатых человека в мире, анонсировали новую филантропическую программу «Обязательство о пожертвовании» (Giving Pledge), предложив американским миллиардерам направить половину своего богатства на филантропию (при жизни или по завещанию). Джордж Сорос, Тед Тернер и Дэвид Рокфеллер подписали «Обязательство» практически незамедлительно. Подпись Сколла также была одной из первых, равно как и подпись Пьера Омидьяра. Также в списке есть один из основателей Oracle Ларри Эллисон, один из основателей Microsoft Пол Аллен, создатель AOL Стив Кейс, сооснователи Facebook Марк Цукерберг и Дастин Московиц. К июлю 2011 года в списке подписантов было уже 69 имен – и к нему постоянно присоединяются все новые люди.
То, что технофилантропы представляют собой серьезную силу изобилия, не вызывает сомнения. Они уже оказали влияние на все уровни нашей пирамиды, включая те, до которых сложно дотянуться. Мо Ибрагим, телекоммуникационный магнат из Судана, не так давно учредил премию своего имени за достижения в сфере управления в Африке – 5 миллионов долларов единовременно и 200 тысяч в год до конца жизни любому африканскому лидеру, который отработает срок в рамках Конституции своей страны, а затем добровольно покинет пост.
Но лучшие новости заключаются в том, что большинство этих технофилантропов еще молоды и их путь только начинается. Говорит один из основателей PayPal Илон Маск:
Так как некоторые из самых умных людей сейчас ищут, в какой бы области применить свою энергию, они берутся за самые серьезные проблемы, с которыми сталкивается человечество, в том числе проблемы образования, здравоохранения и экологически безопасной энергетики. Без излишней самонадеянности я верю, что они с большой вероятностью решат многие из этих проблем, и в результате будут созданы новые технологии, компании и рабочие места, которые принесут благосостояние миллионам людей на Земле.
