Глава 10
DIY – изобретатель
Стюарт Бранд
На первых страницах «Электропрохладительного кислотного теста» Том Вулф рисует такой образ:
Худой светловолосый малый с таким же сверкающим кружком на лбу и галстуком из индейских бус на шее. Рубашки, правда, нет, только галстук из индейских бус на голое тело да белая куртка мясника с орденами от шведского короля.
Этим малым был Стюарт Бранд – биолог из Стэнфорда, бывший армейский десантник, ставший затем соратником писателя Кена Кизи и членом его группы «Веселые проказники». Вот-вот он должен был превратиться в одну из самых мощных сил изобилия, когда-либо виденных миром: стать DIY-изобретателем.
История этой трансформации такова: через несколько месяцев после выхода в свет книги Вулфа, в марте 1968 года, Бранд читал книгу Барбары Уорд Only One Earth и пытался ответить себе на пару вопросов: «Как я могу помочь всем моим друзьям, которые в данный момент переселяются из городов в коммуны? И, самое главное, как я могу спасти планету?»
Его ответ был весьма прямолинейным. Бранд опубликовал каталог по образцу каталога компании L. L. Bean, в котором было всё: либеральные общественные ценности, идеи необходимых технологий, экологические принципы системного мышления и, возможно, самое главное – принципы рабочей этикиDIY. Этика эта имеет долгую историю, начавшуюся как минимум с эссе Ральфа Уолдо Эмерсона Self-Reliance («Доверие к себе», 1841). Затем это понятие было взято на вооружение движением «Искусства и ремесла» в начале XX века и еще большее значение получило с начала увлечения хот-родами (тюнингованными в кустарных условиях автомобилями) и любительским дизайном домов и квартир в 1950-х годах. Но конец 1960-х ознаменовал наибольшой расцвет коммун в американской истории – по самым консервативным подсчетам десять миллионов американцев оставили города и перебрались «поближе к земле». И все эти переселенцы вскоре уяснили один и тот же урок: аграрный успех зависел от умения «сделать это самому»; возможность воспользоваться этим умением, как ясно понимал Бранд, зависела от того, есть ли у вас необходимые инструменты. Причем под инструментами подразумевалось все на свете: от информации о ветряных мельницах до идей о том, как начать малый бизнес. Бранд вспоминает:
Я был заворожен Бакминстером Фуллером. Фуллер выдвинул идею о бессмысленности попыток изменить человеческую сущность. Она не меняется вот уже очень долгое время. Вместо этого нужно менять инструменты. Новые инструменты приводят к новым технологиям. Лучшие инструменты приводят к лучшим технологиям.
Из всего этого родился «Каталог всей земли» (Whole Earth Catalog, WEC). Первая версия, опубликованная в июле 1968 года, представляла собой информационный бюллетень на шести страницах, который начинался с легендарного ныне заявления о целях DIY – «Мы подобны богам, так давайте научимся пользоваться этим», – а затем выдавал набор инструментов и идей, которые могли бы помочь в личной трансформации в этом духе. Поскольку эти идеи заинтересовали огромное количество людей, каталог объединил разрозненных до этого умельцев в мощную силу. Как объясняет основатель конференции TED Ричард Сол Вурмен,
это был каталог для хиппи, получивший Национальную книжную премию. Это был сдвиг парадигмы в распространении информации. Я думаю, можно провести довольно-таки прямую линию между WEC и многими проявлениями сегодняшней культуры. Этот каталог как бы создал аромат, который вдохнуло огромное количество людей. Этот аромат стал настолько привычным, что большинство уже не знает его источника.
Основой этого аромата было отчетливое понимание того, насколько важны персональные технологии и особенно самый заметный их элемент – персональный компьютер. Именно Бранд считается изобретателем самого термина «персональный компьютер», и, хотя отчасти это связано с его научными познаниями, по большей части это произошло благодаря Стэнфордскому исследовательскому институту. В 1968-м Стэнфордский институт находился на передовой компьютерных исследований и к тому же располагался в двух шагах от Менло-Парка, где находился офис WEC. Бранд часто бывал в институте. Во время этих визитов ему показали компьютерную мышь, интерактивный тест, видеоконференции, селекторные конференции, электронную почту, гипертекст, совместное редактирование в режиме реального времени, видеоигры и многое другое. Бранд разглядел потрясающий потенциал этих инструментов и на страницах WEC поделился с миром тем, что он увидел. Говорит Кевин Келли, который был редактором WEC, до того как основал журнал Wired:
Лично Стюарт ответственен за то, что американская культура приняла персональный компьютер. В шестидесятые компьютер был Большим Братом, его использовали враги: правительство и огромные корпорации, полные людей в серых фланелевых костюмах. Но Бранд увидел потенциал PC. Он понял, что, если компьютер станет персональным, он перевернет окружающий мир и превратит его в место, где человек станет богом.
Вера в собственные силы плюс технология – это предложенное Брандом сочетание помогло превратить одинокого рукастого умельца в мощный мотор изобилия. Но столь же важным было провозглашение и еще двух принципов WEC. Первый позже получит известность как «этический императив хакера»: идея о том, что, согласно знаменитой формулировке Бранда, информация хочет быть свободной. Объясняет писатель, специалист по современным технологиям Говард Рейнгольд:
Бранд объединил идею «сделай это сам» с утопической идеей нового общества. Он в самом деле верил, что, имея правильные инструменты, мы способны изменить что угодно.
И, как обнаружил человек по имени Фред Мур, персональный компьютер оказался именно таким правильным инструментом.
Домашняя история
DIY-изобретатель не превратился в мотор изобилия в один момент. Потребовалось многих убедить и серьезно обновить доступное оборудование. А самое главное, потребовалась помощь опытного политического активиста, ныне тоже ставшего DIY-изобретателем, – Фреда Мура.
В начале 1970-х Мур осознал значение сетевого общения. Если бы он смог придумать, как наладить связь между ключевыми игроками левых движений в Америке, то, возможно, эти движения стали бы силой, с которой бы начали считаться. Мур начал собирать сведения об этих игроках и их контактные данные на карточках размером 7х10 см, но карточек стало так много, что ему все сложнее было справляться с таким количеством информации. Мур подозревал, что его база данных стала бы гораздо эффективнее, будь у него возможность пользоваться компьютером, но позволить себе компьютер в то время не мог практически никто. И, поскольку у Мура не было достаточного количества денег, чтобы купить готовый компьютер, он в 1975 году решил основать клуб любителей, которые помогли бы ему собрать собственную машину. Так родился Клуб домашних компьютеров (Homebrew Computer Club): в Общественном компьютерном центре в Менло-Парке собралась кучка инженеров-любителей, чтобы обмениваться электронными схемами и идеями. Первые члены клуба включали в себя таких легендарных хакеров, как Джон Дрейпер (Капитан Кранч), будущие создатели Osborne-1 Адам Осборн и Ли Фельзенштейн, а также основатели Apple Стив Возняк и Стив Джобс. Мур никогда не забывал о своем активистском прошлом и постоянно напоминал людям о том, что нужно «давать больше, чем берешь», что по существу означало «Делитесь своими торговыми секретами», но члены клуба приняли это близко к сердцу. Клуб домашних компьютеров верил в создание прекрасных машин, продажу этих творений (то есть компьютерного «железа») и бесплатное распространение интеллектуальной собственности (софта). Как объясняет Джон Маркоф в книге «Что же сказала соня: как контркультура шестидесятых сформировала индустрию персональных компьютеров» (What the Dormouse Said: How the 60s Counterculture Shaped the Personal Computer Industry), с тех пор ничто уже не было прежним:
Клуб домашних компьютеров был самóй судьбой предназначен для того, чтобы изменить мир… По крайней мере 23 компании, включая Apple, ведут свою родословную прямиком из Клуба, и в итоге они создали мощную индустрию, которая – поскольку персональные компьютеры стали такими разносторонними инструментами как для работы, так и для игры – полностью преобразовала американскую экономику. Под разносящийся по стране боевой клич Теда Нельсона «Компьютерная власть – народу!» инженеры-любители разбили стеклянную башню компьютерного мира и преобразовались в движение, которое выдвигало совершенно другой набор ценностей, не такой, как у традиционного американского бизнеса.
Предложив свою концепцию DIY-изобретательства, Стюарт Бранд поджег спичку – и Клуб домашних компьютеров стал частью получившегося в результате пожара. Впрочем, не единственной частью. Как мы все увидим в следующем разделе, поскольку я достиг совершеннолетия в те годы, когда DIY-изобретатели уже преобразовали и большой бизнес, и большую науку, идея о том, чтобы забрать космическую гонку из рук правительства, уже не казалась моему поколению совсем неосуществимой. Кевин Келли сказал однажды:
Каталог всей Земли не только позволил вам изобрести заново собственную жизнь. Он дал вам необходимые аргументы и инструменты, чтобы сделать это. И вы верили в то, что справитесь, потому что на страницах каталога другие люди делали это.
Так что, пусть путешествие за пределы Земли в рамках DIY-предприятия, возможно, и непростое дело, отзвуки WEC подарили мне именно то, что они дали и столь многим людям: достаточно храбрости, чтобы попробовать.
Сила малых групп (часть I)
Основная мысль данной главы заключается в том, что благодаря таким людям, как Стюарт Бранд и Фред Мур, а также благодаря тому, что качество наших инструментов наконец-то сравнилось с масштабом видения этих людей, маленькие группы увлеченных DIY-изобретателей теперь могут решать проблемы, которые раньше были исключительной прерогативой корпораций и правительств больших государств. И хоть мне не раз доводилось наблюдать за подобными процессами, я не подберу более яркого примера, чем история Бёрта Рутана.
Рутан – высокий человек с широким лбом, седыми волосами и бакенбардами, которым позавидовал бы сам Нил Янг. До ухода на пенсию в 2010 году он управлял летно-испытательным центром Scaled Composites. В 2004 году центр откликнулся на вызов X PRIZE (подробнее об этом позже) и сделал то, что любая крупная аэрокосмическая компания, а также государственное агентство считали невозможным: изменил парадигму космических полетов.
Взаимоотношения Америки с «последним фронтиром» – космическим пространством – начались летом 1952 года, когда Национальный консультативный комитет по аэронавтике (National Advisory Committee for Aeronautics, NACA), который позже превратится в агентство NASA, решил, что настало время подниматься всё выше, выше и выше. Идея была в том, чтобы создать самый быстрый в мире самолет и поднять его на небывалую ранее высоту. Цель была поставлена такая: скорость М10 (3,33 км/сек), высота подъема – не меньше 100 км (то есть за пределы мезосферы). В результате появились экспериментальные самолеты серии X, в том числе X-1, на котором пилот Чак Йегер преодолел звуковой барьер, и X-15, который унес Джо Уокера еще гораздо дальше.
X-15 был совершенно экстраординарной машиной. Построенный из сплава никеля и хрома, получившего название инконель-X, самолет мог выдерживать температуры, при которых алюминий плавится, а сталь использовать нельзя. X-15 взлетел с военно-воздушной базы Эдвардс в Калифорнии подвешенным под крылом B-Бомбардировщик поднял экспериментальную машину на высоту около 15 км, а затем «уронил» ее, словно камень. Отдалившись вниз на безопасное расстояние от В-52, самолет включил ракетный двигатель и резко устремился вверх – так пилот Джо Уокер покинул пределы нашей планеты.
Полет Уокера состоялся 19 июля 1963 года – в этот день он набрал на X-15 высоту 100 километров, став первым человеком, который поднялся на самолете в космическое пространство. Это было невероятное достижение, и потребовало оно невероятных усилий. Самолет строили совместно две крупные авиакосмические корпорации, над проектом работали тысячи инженеров. К 1969 году программа стоило около 300 млн долларов (сегодня это более 1,5 млрд). Но такова была цена полетов к границе космоса, когда на сцене появился Бёрт Рутан.
Рутан начал не с космических кораблей – начал он со строительства самолетов. И он их построил великое множество. Самые везучие авиаконструкторы за свою карьеру обычно создают по три-четыре машины. Рутан же оказался необычайно плодотворным. С 1982 года он придумал, построил и запустил в воздух беспрецедентное количество: сорок пять экспериментальных самолетов, включая Voyager, который совершил первый полет вокруг мира без посадок и дозаправок, а также Proteus, установивший рекорды высоты, расстояния и полезной грузоподъемности. С годами Рутан испытывал все большее раздражение по поводу неспособности NASA воистину преодолеть космический рубеж. По его мнению, это была проблема масштаба:
Братья Райт поднялись в воздух в 1903 году, но к 1908-му только десять пилотов последовали их примеру. Тогда братья отправились в Европу, чтобы продемонстрировать свой аэроплан, – и вдохновили всех. Мир авиации резко изменился. Изобретатели начали понимать: «Эй, я могу это сделать!» С 1909 по 1912 год тысячи пилотов и сотни аэропланов появились в тридцати одной стране. Именно предприниматели, а не правительства, стояли за этим процессом, и таким образом была создана индустрия стоимостью в 50 миллионов долларов.
А теперь сравните это с пилотируемыми полетами. С момента первого полета в космос советского космонавта Юрия Гагарина в 1961 году лишь один самолет-ракетоплан и всего несколько ракет доставляли людей в космос: X-15, «Редстоун», «Атлас», «Титан», «Сатурн», «Шаттл», «Восток», «Восход» и «Союз». И все они принадлежали правительствам. К 2010 году, через сорок пять лет после того, как полеты человека в космос стали возможными, было осуществлено всего триста пилотируемых полетов в космос, в которых участвовало в общем и целом чуть более пятисот человек. По мнению Рутана, это количество было просто неприемлемым:
Когда Базз (Олдрин) впервые ступил на Луну, готов спорить, он думал о том, что через сорок лет мы уже будем разгуливать по Марсу. Но этого не произошло – и мы даже не приблизились к этой цели. Космические путешествия до сих пор примитивны. Периодичность наших космических полетов просто смешна: менее одного полета в два месяца. Вместо того чтобы полететь на Марс, мы вернулись обратно на орбиту Земли. Мы забросили массу прежних возможностей, и теперь единственный космический корабль, который у нас есть, – это «Спейс Шаттл» [программа «Шаттл» была закрыта в 2011 году], самый сложный, самый дорогой и самый опасный. Почему NASA занимается придумыванием аббревиатур для инженерных социальных программ, вместо того чтобы отважиться на настоящие полеты? У нас, в Scaled, эта отвага есть.
И это вовсе не болтовня самовлюбленного инженера. Рутан подкрепил свои слова действиями, обыграв крупных игроков на их же поле. Его пассажирский космолет Space Ship One по всем параметрам показал лучшие результаты, чем в свое время правительственный X-15. Он не стоил миллиарды долларов и не потребовал труда тысяч квалифицированных специалистов – в поднявшийся в воздух в 2004 году SS1 были вложены всего 26 миллионов долларов и работа тридцати инженеров. Вместо одного астронавта в SS1 нашлось место для трех человек. И забудьте о периодичности раз в несколько недель – самолет Рутана поставил рекорд, отправившись в полет дважды в течение пяти дней. Говорит Грег Мариньяк, директор Планетария имени Джеймса С. Макдонелла в Сент-Луисе:
Успех Space Ship One изменил представление о том, на что может быть способна небольшая группа разработчиков. Все укоренились в убеждении, что только NASA и профессиональные астронавты могут путешествовать в космос. Но Бёрт и его команда продемонстрировали, что все мы имеем шанс совершить такое путешествие в ближайшем будущем. Он изменил парадигму.
Движение мейкеров
Через несколько лет после того, как Бёрт Рутан изменил парадигму для полетов в космос, Крис Андерсон сделал то же самое с беспилотными летательными аппаратами (БПЛА). Андерсон – главный редактор журнала Wired, а по совместительству, что неудивительно, – отец-гик. Около четырех лет назад он обещал детям построить с ними за выходные робота LEGO из серии Mindstorms и радиоуправляемый самолетик. Но все пошло не по плану. Робот показался детям скучным («Папа, а где же лазеры?»), а самолетик врезался в дерево, едва поднявшись в воздух. Пока Андерсон убирал обломки, ему пришла в голову мысль: а что, если оснастить самолетик автопилотом от робота LEGO? Дети даже решили, что это очень клевая мысль – и думали так первые четыре часа возни с деталями, – но Андерсону эта идея крепко засела в голову:
Я ничего не знал о предмете, но понял, что могу купить гироскоп LEGO за 20 долларов и превратить его в автопилот, который сумеет запрограммировать даже мой девятилетний ребенок. Это было невероятное открытие. И столь же изумительным был факт, что автономные летательные аппараты входят в список устройств, экспорт которых запрещен Министерством торговли. Так что мой ребенок, по сути дела, только что превратил LEGO в оружие.
Андерсону хотелось узнать обо всем этом больше, и он основал некоммерческое онлайн-сообщество под названием DIY Drones (diydrones.com). В самом начале проект был совсем простым, но по мере роста сообщества (сейчас оно насчитывает несколько сотен тысяч членов) росли и его амбиции. Самый дешевый военный дрон на рынке – это Raven («Ворон») компании AeroVironment, который продается в розницу за 35 тысяч долларов, а со всей системой связи и жизнеобеспечения – за 250 тысяч. Одним из первых проектов сообщества DIY Drones была попытка создать автономную летающую платформу, которая обладала бы 90 % функциональности Raven, но была бы радикально дешевле. Члены сообщества написали и протестировали программное обеспечение, разработали и испытали «железо» – и в итоге получился квадрокоптер.
Это было впечатляющее достижение. Менее чем за год, почти без всяких расходов на разработку сообщество Андерсона самостоятельно разработало дрон с 90-процентной функциональностью армейского Raven и при этом стоимостью 300 долларов – то есть практически 1 % стоимости военного беспилотника. И это было не единичное достижение: впоследствии сообщество разработало больше сотни разных моделей, и все похожим способом – меньше чем за год и с практически нулевыми расходами на разработку.
Но самодельные БПЛА – это только начало. Решение Андерсона хакнуть игрушки своих детей поместило его в самый эпицентр развивающегося «движения мейкеров». Эта культура сформировалась из потребности многих людей чинить и переделывать предметы, которые их окружают, и большинство участников датирует рождение движения 1902 годом, когда вышел первый номер журнала Popular Mechanics. К 1950-м годам умение чинить и переделывать вошло в число добродетелей мужчины из среднего класса. «Отремонтируй свой дом, почини старую лодку, старую машину, – говорит Дэйл Догерти, основатель и издатель журнала Make. – Починка и переделка – именно так парень со скромными доходами мог улучшить свою жизнь».
С приходом компьютера оказалось, что взламывать программы гораздо веселее, чем возиться со старыми вещами, и культура мейкеров в значительной степени ушла в подполье, проявляясь на поверхность в качестве то одного из краеугольных камней панк-культуры, то основы таких событий, как фестиваль Burning Man. Однако в последние десять произошел, так сказать, обратный отскок «от софта к железу». «В наши дни, – продолжает Догерти, – существует настоятельная потребность в ручной работе. Люди страстно желают получить доступ к технологиям, которые их окружают, и контролировать эти технологии. Мы вернулись к тому, чтобы снова хакнуть физическую реальность».
И физический мир никогда еще не был так готов к тому, чтобы его хакнули. Подумайте вот о чем: менее чем через пять лет после того, как Бёрт Рутан потратил 26 миллионов на то, чтобы побить аэрокосмических гигантов на их собственном поле, DIY-дроны снова побили их, только на этот раз с помощью труда добровольцев, нескольких игрушек и запчастей стоимостью в пару сотен долларов. Говорит Андерсон:
Это радикальная демонетизация. Это настоящая DIY-история о том, как разработка, находившаяся в открытом доступе, была использована, чтобы снизить в сто раз стоимость существующего коммерческого продукта, при этом сохранив 90 % функциональности… Снизить цену на два порядка было просто. Теперь мы замахиваемся на три порядка!
Именно по этой причине движение мейкеров обладает серьезным потенциалом в строительстве изобилия. Дешевые дроны могут доставлять продукты в деревни в Бангладеш, где муссон размыл дороги, или в Ботсвану, где дорог вообще не существует. Matternet – одна из компаний Университета сингулярности – разрабатывает для Африки управляемую искусственным интеллектом сеть доставки с помощью дронов, причем в качестве станций подзарядки будут использоваться списанные морские контейнеры, в изобилии разбросанные по всему континенту. Заказ можно будет оформить с помощью смартфона. Для деревенских жителей, оторванных от всемирной транспортной сети, это означает, что их заказы, от запчастей к сельхозмашинам до медикаментов, теперь можно будет доставлять с помощью автономных летательных аппаратов по цене менее чем шесть центов за килограмм-километр.
Охрана природы – еще одно возможное использование дешевых автономных платформ. Для того чтобы разработать план по защите уссурийских тигров, надо знать, сколько их осталось, но как можно их сосчитать на территории 20 миллионов квадратных километров? Флот DIY-дронов может сделать это за нас, а еще он может патрулировать тропические леса на предмет нелегальной вырубки и делать сотни других неожиданно ставших возможными действий.
И БПЛА – это лишь одна технология. Мейкеры сейчас оказывают влияние практически на каждую область, имеющую отношение к построению изобилия, – от сельского хозяйства до робототехники и восполняемой энергии. Думаем, вы тоже сочтете эти перспективы вдохновляющими. Один из ключевых месседжей этой книги заключается в том, что каждый может принять самый серьезный вызов. За менее чем пять лет Крис Андерсон прошел путь от нулевого уровня знаний о БПЛА до совершения революции в этой области. Вы тоже можете основать сообщество и сделать свой вклад. А если ни программное обеспечение, ни «железо» – не ваш выбор, как насчет сферы биологии? Как мы увидим в следующем разделе, группы старших школьников и студентов колледжей решили добраться до самой сущности жизни – и запустили DIY-биодвижение…
DIY-био
В начале нулевых годов биолог Дрю Энди испытывал все большее раздражение и нетерпение из-за явной нехватки инноваций в области генной инженерии. Энди вырос в мире, где кто угодно мог приобрести части транзистора на рынке радиоэлектроники и соединить их друг с другом так, чтобы они отлично работали. От ДНК он хотел такой же надежности, как при покупке запчастей в магазине. В его представлении, как и представлении многих генетических инженеров того времени, не было существенной разницы между клетками и компьютерами. Компьютеры используют программный код из единиц и нулей, в то время как биологи используют код оснований ДНК: А, Г, Ц, Т. Компьютеры используют компиляторы и регистры хранения – биология использует РНК и рибосомы. У компьютеров есть периферийные устройства – у биологии есть белки. Как говорил Энди в интервью The New York Times,
биология – это самая интересная и мощная технологическая платформа, которая когда-либо существовала. Она уже захватила весь мир с помощью своих репродуктивных машин. Почему бы не представить себе, что ее можно программировать с помощью ДНК?
В 2002 году Энди стал научным сотрудником МТИ и познакомился с несколькими коллегами, которые разделяли его взгляды. В следующем году Дрю Энди, Джеральд Сассмэн, Рэнди Реттберг и Том Найт анонсировали новый проект – конкурс в области генной инженерии iGEM (Inter-national Genetically Engineered Machine), всемирное состязание по синтетической биологии для старших школьников и студентов. Целью конкурса было построение простых биологических систем из стандартизированных взаимозаменяемых деталей – а именно участков ДНК с четко определенными структурами и функциями, – а затем управление этими структурами в живых клетках. Эти стандартизированные элементы, имеющие техническое название BioBricks (биокирпичики), также можно было получить в открытой базе данных, доступной всем интересующимся.
iGEM, возможно, не кажется таким уж необычным проектом, однако с того самого момента, как Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли в 1953 году двойную спираль, биотехнологиями заправляли гигантские компании вроде Genen-tech или масштабные правительственные инициативы вроде проекта «Геном человека» (Human Genome). И тем, и другим требовались миллиарды долларов и тысячи исследователей. А Энди и его друзья всего лишь в течение месяца обучали горстку студентов.
Эти студенты были разделены на пять команд. Каждой поставили задачу разработать версию бактерии E.coli, которая имела бы флюоресцентные свойства и испускала мигающий зеленый свет. Несколько команд справились с задачей: их модифицированные бактерии превратились из неприметных пятен в сияющие палочки и оставались такими в течение месяца. За этим последовали новые успехи. К 2008 году команды iGEM уже умели создавать генетические объекты, которые можно было бы применить в реальной жизни. В том же году первое место заняла команда из Словении, представившая «иммунные кирпичики»: новую вакцину против Helicobacter pylori – бактерии, вызывающей большинство язв. К 2010 году, после того как произошел гигантский разлив нефти в Мексиканском заливе, новая команда-победитель – на этот раз из Делфтского университета технологий – создала «алканивор», который студенты описали как «инструмент для углеводородной конверсии в водных пространствах», или, проще говоря, организм, способный поглощать нефтяные пятна.
Еще более невероятными, чем сложность этой работы, оказались темпы роста. В 2004 в конкурсе iGEM принимали участие пять команд, которые представили 50 потенциальных биокирпичиков. Два года спустя было уже 32 команды, предоставивших 724 кирпичика. К 2010 году проект разросся до 130 команд, предоставивших 1863 кирпичика, в результате чего база биокирпичиков состояла уже из более чем 5000 элементов. Как отмечала The New York Times,
iGEM воспитал целое поколение самых ярких научных умов в мире, готовое к прорывам в области синтетической биологии, – и никто этого по-настоящему не заметил. Даже публичные дебаты и ограничения, которые обычно сопровождают такие рискованные и этически неоднозначные новые технологии, еще не начались.
Чтобы осознать, куда может завести эта революция, почитайте на страницах журнала Wired манифест Splice It Yourself («Сплайсируйте это сами»), призыв к действиям в области DIY-био, опубликованный пионером синтетической биологии из Университета штата Вашингтон Робом Карлсоном:
Настала эра биологии на коленке. Хотите принять участие? Найдите минутку, чтобы купить себе лабораторию молекулярной биологии на eBay. Всего за 1000 долларов вы получите набор прецизионных пипеточных дозаторов для обращения с жидкостями и электрофорезную камеру для анализа ДНК. А если вы еще и зайдете на сайты вроде BestUse или LabX (эти два – мои любимые), вы дополните свои приобретения градуированными цилиндрами или термоциклером полимеразной цепной реакции для амплификации ДНК. Если вы пока не можете себе позволить что-то из набора, подождите полгода – поставки подержанного лабораторного оборудования становятся все более выгодными. Ссылки на пользующиеся спросом реагенты и протоколы можно найти на DNAHack. И, конечно, Google вам в помощь.
СМИ определенно понравилась эта история. На фоне призывов Карлсона и успехов конкурса iGEM появились десятки статей, предрекавших, что из гаража какого-нибудь подростка непременно вот-вот появится еще один Amgen. Еще больше статей обсуждали опасность того, что террористы в ближайшее время начнут создавать у себя в пещерах новые бактерии – хотя Карлсон и другие считают, что ситуация на самом деле не так уж плоха. (Мы остановимся на этой теме подробнее в приложении «Опасности экспоненциальных сил».) Как бы то ни было, эра «генетики на коленке» наступила. Старшеклассники создают новые жизненные формы. Последний рубеж большой науки пал под натиском DIY-изобретателей.
Социальный предприниматель
Если DIY-изобретатели теснят большие государственные научные программы, то социальные предприниматели, следуя тому же принципу «сделай сам», теснят большие государственные социальные программы. Сам термин был придуман в 1980 году основателем фирмы Ashoka и легендарным венчурным капиталистом Биллом Дрейтоном, который хотел описать людей, сочетающих прагматичные, ориентированные на результат средства делового администрирования с целью, которая лежит в области социальных реформ. Этот подход тогда немного опережал время. Прошло еще десять лет, прежде чем технологическая эволюция догнала его, но с появлением в конце девяностых поколения информационных и коммуникационных технологий концепция Дрейтона стала настоящим мотором изобилия. Появление интернета позволило таким сайтам, как DonorsChoose.org, Crowdrise и Face-book Causes, начать решать проблемы, которые раньше находились исключительно в ведении таких международных организаций, как ООН и Всемирный банк. Возьмем сайт Kiva, название которого переводится с суахили как «единство». Он был основан в октябре 2005 года и позволяет любому пользователю кредитовать предприятия малого бизнеса в развивающихся странах с помощью модели прямого микрофинансирования. К началу 2009 года на сайте было 180 000 участников-предпринимателей, которые получали на один миллион долларов кредитов в неделю.
К февралю 2011-го пользователи Kiva брали кредит каждые семнадцать секунд – и общая сумма этих кредитов составила более 977 миллионов долларов. И хотя процентная ставка на Kiva отсутствует, показатель возврата кредитов превышает 98 % – и это означает, что Kiva не просто изменяет жизни, но и, как отметил в 2009 году журнал Time, «ваши деньги в лучшей сохранности в руках мировой бедноты, чем на вашем пенсионном счету».
И Kiva – всего лишь один пример. Движение социального предпринимательства очень сильно выросло за последние десять лет. К 2007 году в некоммерческой деятельности был задействован труд около 40 миллионов наемных работников и 200 миллионов волонтеров. А к 2009 году, по данным B Lab (некоммерческой организации, которая выдает сертификаты компаниям, занимающимся целенаправленной социальной деятельностью), только в одних США насчитывалось около 30 000 социальных предпринимателей с общим оборотом около 40 млрд долларов. Позже в том же году банк J. P. Morgan и Фонд Рокфеллера проанализировали потенциал целевого социального инвестирования (impact investing) и оценили его в пределах от 400 млрд до 1 трлн долларов, а потенциальную прибыль – в 183–667 млрд.
Учитывая все вышесказанное, эта сила произвела весьма ощутимые результаты. Компания KickStart, которую основали в июле 1991 года Мартин Фишер и Ник Мун, демонстрирует, как всего лишь два человека могут оказать серьезное и поддающееся измерению влияние на мир. Эта некоммерческая организация, созданная для того, чтобы помочь миллионам людей вытащить себя из бедности, разработала множество технологий: недорогие ирригационные системы, экономичные прессы для отжима растительного масла, оборудование для изготовления строительных блоков из кирпича-сырца, из которых можно возводить доступные жилища. Африканские предприниматели покупают эти технологии и используют их для создания высокодоходных предприятий малого бизнеса. В 2010 году предприятия, основанные на технологиях KickStart, составили 0,6 % ВНП Кении и 0,25 % ВНП Танзании.
Еще более масштабный пример – это компания Enter-prise Community Partners, которую журнал Fast Company назвал «одной из самых влиятельных организаций, о каких вы когда-либо слышали». Это коммерчески-некоммерческий социально-предпринимательский гибрид, специализирующийся на финансировании доступного жилья для бедноты. За последние двадцать пять лет ETP помогла вдохнуть новую жизнь в некоторые из самых бедных кварталов Америки, включая Южный Бронкс в Нью-Йорке и Тендерлойн в Сан-Франциско. Но еще бóльшим ее достижением стала разработка системы кредитов на жилье эконом-класса, благодаря которому существует около 90 % дешевых съемных квартир в США. Одна из причин, по которой можно говорить, что социальные предприниматели положили конец большим правительственным социальным программам, заключается в том, что один только этот кредит позволил Enterprise в течение вот уже больше двух десятилетий превосходить Министерство жилищного строительства и городского развития США, причем в основной области деятельности последнего.
И все это – лишь некоторые из ряда больших проблем, которые DIY-изобретатели сейчас начинают решать. В данный момент их влияние ощущается на каждом уровне нашей пирамиды, но, прежде чем рассказать эту историю до конца, давайте сначала переключим наше внимание на следующую силу изобилия: технофилантропов.
