Глава 14
В понедельник перед уроками, на парковке, я рассказала Дейзи о сообщениях, поцелуях и восьмидесяти миллионах микробов.
– Если так посмотреть, целоваться ужасно противно, – ответила она. – С другой стороны, может, его микробы лучше твоих? Может, у тебя прибавится здоровья?
– Может.
– А вдруг ты получишь суперспособности? Она была обычной девчонкой, но ее поцеловал миллиардер, и она стала… МИКРОБИАНКОЙ, Королевой Микробов! – Я даже не улыбнулась. – Прости. Не помогло?
– Наверное, со временем я начну относиться к этому проще. Он поцелует меня, ничего плохого не случится, потом поцелует еще, и я перестану бояться. То есть я вряд ли подцеплю от него кампилобактерии, – уточнила я и добавила: – Наверное.
Дейзи открыла рот, но увидела, что к нам направляется Майкл.
– Все будет хорошо, Холмси! Увидимся за обедом. Я тебя люблю!
Она подбежала к Майклу, обняла его и театрально поцеловала в губы, подняв согнутую в колене ножку, будто героиня фильма.
Сразу после школы я поехала к Дэвису. Кованые ворота оказались закрыты. Пришлось выйти из машины и нажать на кнопку внутренней связи.
– Поместье Пикетов, – ответил мне Лайл.
– Привет. Это Аза Холмс, знакомая Дэвиса.
Он промолчал, но ворота начали открываться. Я села в Гарольда и поехала к дому. Лайл ждал меня в гольфкаре.
– Привет, – снова поздоровалась я.
– Дэвис и Ноа у бассейна. Подвезти тебя?
– Могу и пешком.
– Я довезу, – сухо сказал он и показал на пассажирское место.
Мы медленно покатили к бассейну.
– Как дела у Дэвиса? – поинтересовался Лайл.
– Неплохо, наверное.
– Он очень ранимый. И его брат тоже.
– Да.
– Ты об этом не забывай. Теряла близких?
– Да.
– Тогда ты знаешь, каково ему.
Дэвис и Ноа сидели рядышком на одном шезлонге, глядя на террасу внизу. Я думала о словах Лайла. Тогда ты знаешь. Но я не могла знать. Каждая потеря уникальна. Ты никогда не поймешь, что чувствует другой человек, – точно так же, как прикосновение к чужому телу не поможет понять, как в том, чужом, теле живется.
Дэвис услышал, как мы подъехали, кивнул мне и поднялся.
– Привет, – сказала я.
– Привет. Мне нужно побыть немного с братом, извини. У Ноа небольшие проблемы. Лайл, покажи Азе, как мы живем. Своди ее в лабораторию, что ли? А я скоро приду, ладно?
Я кивнула и вернулась в гольфкар. Охранник вытащил телефон.
– Малик, у тебя есть пара минут для подруги Дэвиса? Мы уже едем.
Он повез меня вдоль поля, расспрашивая, как я учусь и кем работают мои родители. Я сказала, что мама – преподаватель.
– Папы на семейном фото нет?
– Он умер.
– Извини.
По утрамбованной земляной дорожке мы проехали через рощу и направились к прямоугольному стеклянному зданию с плоской крышей. Вывеска гласила: «ЛАБОРАТОРИЯ».
Лайл проводил меня до двери и попрощался. Я закрыла за собой дверь и увидела зоолога Малика, склонившегося над микроскопом. Он не слышал, как я вошла. Передо мной простирался огромный зал с длинным черным столом посередине. Под столом стояли тумбы с ящиками, на нем – всякое оборудование: стеклянные колбы, сосуды с жидкостями и множество штуковин неизвестного мне назначения. Я подошла и принялась рассматривать цилиндрическое устройство с пробирками.
– Извини, – сказал наконец Малик, – но такие клетки вне тела долго не живут, а Туа весит всего полтора фунта, поэтому я стараюсь брать у нее поменьше крови. Это центрифуга.
Он приблизился ко мне, показал колбочку с кровью и аккуратно поставил ее в аппарат.
– Интересуешься биологией?
– Пожалуй, да.
Он взглянул на каплю крови на дне пробирки и сказал:
– А знаешь, у туатар бывают паразиты. У нашей, к примеру, есть сальмонелла. Но они никогда не болеют из-за этого.
– Я почти ничего о них не знаю.
– О них вообще мало что известно. Очень жаль. Туатары определенно самый интересный вид рептилий. Частица далекого прошлого. – Я продолжала смотреть на кровь. – Трудно даже представить, насколько они успешнее нас, – туатары живут на Земле в тысячу раз дольше, чем люди. Только подумай. Чтобы сравниться с ними, нам нужно прожить хотя бы десятую долю процента нашей истории.
– Верится с трудом.
– Да, с большим. Вот за что мистер Пикет любит Туа. Она – победительница. Ей уже сорок лет, но это лишь первая четверть ее жизни.
– И он решил завещать ей все свое состояние?
– Мне известны примеры, когда люди тратили деньги намного бездарнее. – Я таких примеров не знала. – Но что самое потрясающее – темп молекулярной эволюции туатар. Она и является предметом моего исследования. Извини, если тебе скучно.
На самом деле мне нравилось его слушать. Малик говорил с воодушевлением, и было ясно – он искренне любит свою работу. Такие взрослые встречаются редко.
– Нет, мне интересно.
– Ты не проходила дополнительный курс по биологии?
– Сейчас прохожу.
– Отлично. Тогда ты знаешь, что такое ДНК. – Я кивнула. – Вам рассказывали о мутации ДНК? Это и есть причина разнообразия форм жизни.
– Ага.
– Тогда смотри. – Он подошел к микроскопу, подключенному к компьютеру, и вывел на монитор изображение какого-то пузырька. – Клетка туатары. Насколько нам известно, туатары не сильно изменились за последние два миллиона лет. Сейчас они выглядят так же, как их ископаемые останки. И туатары все делают медленно. Медленно взрослеют – рост продолжается до тридцати лет. Медленно размножаются – откладывают яйца раз в четыре года. Однако, несмотря на эту медлительность и то, что они не изменились за два миллиона лет, темп молекулярной мутации у них быстрее, чем у любого другого известного нам животного.
– То есть они быстрее развиваются?
– На молекулярном уровне – да. Они меняются быстрее, чем люди, львы или фруктовые мушки. Что вызывает множество вопросов. Все ли животные когда-то мутировали с такой скоростью? Что замедлило ход молекулярной мутации? Как получается, что ДНК очень быстро мутирует, а само животное почти не изменилось?
– И вы знаете ответы?
Малик рассмеялся.
– Нет. Мне до этого еще далеко. Вот за что я люблю науку – ответов ты на самом деле не получаешь, только еще более сложные вопросы.
Я услышала, как открылась дверь. Пришел Дэвис.
– Кино? – спросил он.
Я поблагодарила Малика.
– Обращайся в любое время, – отозвался он. – Возможно, в следующий раз ты захочешь ее погладить.
Я улыбнулась.
– Вряд ли.
Мы с Дэвисом не обнялись и не поцеловались. Просто шли рядом по дорожке, и тут он сказал:
– У брата неприятности в школе.
– Что случилось?
– Кажется, у него нашли травку.
– Господи! Вот бедняга. Его арестовали?
– Нет-нет. Они в таких случаях не привлекают полицию.
Я хотела сказать, что в школе «Уайт-Ривер» полицию привлекли бы стопроцентно, но промолчала.
– Его на время отстранили от занятий.
Было холодно, и я видела, как воздух превращается в пар, вылетая у меня изо рта.
– Может, для него это лучше.
– Его наказывали так дважды. Не помогло. Кому придет в голову носить в школу травку в тринадцать лет? Кажется, он решил нарваться на неприятности.
– Мне жаль, – сказала я.
– Ему нужен отец. Пусть даже хреновый. А я… Да я понятия не имею, что с ним делать. Лайл пытался с ним поговорить сегодня, однако Ноа такой односложный: круть, ага, привет, да. Я вижу, он хочет, чтобы папа вернулся, но ничего не могу поделать, понимаешь? Лайл – не отец. Я – не отец. Ладно. Просто мне очень нужно выпустить пар, а ты – единственная, с кем я сейчас могу поговорить.
Слово «единственная» навалилось на меня, и ладони вспотели.
– Давай просто кино посмотрим, – наконец ответила я.
Уже в кинотеатре Дэвис сказал:
– Я долго думал, что могло бы тебе понравиться. Выбрал один фильм – он нелепый, но очень хороший. Если будет неинтересно, следующие десять выбираешь ты. Идет?
– Конечно.
Фильм назывался «Восхождение Юпитер», и он действительно оказался нелепый и прекрасный одновременно. Через несколько минут я взяла Дэвиса за руку. Чувствовала себя нормально, даже хорошо. Мне нравилось, как переплетаются наши пальцы, как он поглаживает маленькими кругами мягкую кожу моей ладони.
Когда в фильме наступил один из кульминационных моментов, я хихикнула, и Дэвис спросил:
– Тебе нравится?
– Да, фильм и правда странный, но отличный.
Дэвис продолжал смотреть на меня, поэтому я тоже взглянула на него.
– Не могу сказать, правильно ли понимаю ситуацию, – произнес он и улыбнулся так, что мне ужасно захотелось его поцеловать.
Держаться за руки было приятно, хотя раньше я из-за такого нервничала. Может, и с поцелуями в этот раз получится по-другому?
Я наклонилась через подлокотник, быстро чмокнула его в губы, и мне понравилось их тепло. Еще! Я коснулась его щеки и начала целовать по-настоящему. Дэвис приоткрыл рот. Я просто хотела вести себя с ним, как любая нормальная девушка. Чувствовать туманящую разум близость – такую же, как в моменты, когда мы общались эсэмэсками. Я любила его целовать, и целовался он отлично.
Но потом пришли мысли. Я ощутила, как слюна Дэвиса оживает у меня во рту. Отодвинулась как можно спокойнее.
– Все в порядке? – спросил он.
– Да. В полном. Просто мне нужно…
Я старалась придумать, что ответил бы нормальный человек. Может, если я скажу и сделаю то, что говорят и делают обычные люди, Дэвис поверит, что я тоже нормальная. А может, я даже стану нормальной.
– Не будем спешить? – предположил он.
– Да, – согласилась я. – Именно.
– Хорошо. – Он кивнул на экран. – Я ждал этой сцены. Тебе понравится. Она просто сумасшедшая.
У Эдны Сент-Винсент Миллей есть одно стихотворение, которое застряло у меня в голове с тех самых пор, как я прочитала его впервые. Вот эти строчки: «И с темнеющего холма в дверь мою подула зима. Три снежинки… Четыре… Пять… Больше! Больше!.. Не сосчитать». Ты можешь сосчитать первые четыре снежинки и пятую. А потом язык тебя подводит, и нужно смириться и пережить метель.
Так было и со сжимающейся спиралью моих мыслей: я думала о бактериях Дэвиса во мне. О том, сколько из них могут оказаться болезнетворными. Думала о кишечных палочках, кампилобактериях и клостридиях, которые, возможно, есть в его микрофлоре.
Пришла четвертая мысль. А за ней – много-много других.
– Мне нужно в ванную, – сказала я. – Сейчас вернусь.
Я поднялась на первый этаж. Последние лучи уходящего солнца придали белым стенам розоватый оттенок. Ноа сидел на диване и играл в компьютерную игру.
– Аза?
Я поскорее зашла в ванную. Умылась, посмотрела в зеркало, наблюдая за своим дыханием. Смотрела долго, старалась понять, как остановиться, где кнопка, чтобы выключить внутренний монолог. Старалась.
А потом вытащила из кармана куртки тюбик с дезинфицирующей мазью и выдавила ее себе на язык. Покатала жгучую слизь во рту, преодолевая слабые рвотные спазмы, и проглотила.
– Смотрите «Юпитер»? – спросил Ноа, когда я вышла из ванной.
– Да.
– Классно. – Я повернулась и хотела уйти, но он позвал: – Аза? – Я подошла и села рядом. – Никто не хочет его искать.
– Твоего папу?
– Я не могу думать ни о чем другом. Я… просто… Считаешь, он и правда мог вот так исчезнуть и даже не послать нам эсэмэску? А вдруг он пытается, а мы просто не знаем, как их получить?
Мне было ужасно жаль этого мальчишку.
– Да, возможно. Или он ждет удобного случая.
– Точно. Да, скорее всего так и есть. – Я начала вставать, и тут он добавил: – Но разве нельзя послать нам письмо по электронке? Его не смогут отследить, если зайти с общественного Wi-Fi. И разве не мог он купить другой телефон и написать нам с него?
– А что, если он боится?
Я старалась его утешить, но тут, кажется, ничем нельзя было помочь.
– Ты будешь его дальше искать?
– Да, – пообещала я. – Да, Ноа, конечно.
Он потянулся за игровым пультом, и я поняла, что пора возвращаться в кинотеатр.
Дэвис поставил фильм на паузу посреди космической битвы, и когда взглянул на меня, в стеклах его очков отразился яркий свет замороженного во времени взрыва. Я села рядом.
– Все в порядке? – спросил он.
– Извини.
– Я делаю что-то…
– Нет. Дело не в тебе. Просто… это просто… Я не могу сейчас тебе объяснить.
У меня кружилась голова, и я отворачивалась, чтобы Дэвис не почувствовал, что изо рта у меня пахнет мазью для рук.
– Хорошо, – сказал он. – Мне нравится, когда мы вместе. И нравится то, что мы делаем все не так, как другие.
– Ты серьезно?
– Да.
Я смотрела на замерший экран и ждала, когда Дэвис нажмет на кнопку.
– Я слышал, как ты разговаривала с Ноа.
Я чувствовала слюну Дэвиса у себя во рту, а действие мази постепенно заканчивалось. Если я до сих пор ее чувствую, возможно, она все еще там. Пожалуй, стоит проглотить еще мази. Какие же глупости! Миллиарды людей целуются, и ничего плохого не происходит. Ты сама знаешь: лучше съесть еще.
– Его бы показать кому-нибудь, – сказала я. – Психологу или типа того.
– Ему нужен отец.
Зачем ты вообще его целовала? О чем ты думала? У тебя была бы нормальная ночь, а ты выбрала вот это. Мы говорим о Ноа, не обо мне. Бактерии Дэвиса плавают в тебе. Они прямо сейчас у тебя на языке. Даже чистый спирт не сможет убить их все.
– Хочешь просто посмотреть фильм?
Я кивнула, и следующий час мы сидели рядом, не прикасаясь друг к другу. Спираль продолжала сжиматься.
