…Столица Парфянского царства, Ктесифон, был столь великим городом, что вполне мог заменить собой целую страну. Едва миновав входные ворота, чужеземец превращался в блоху, теряясь среди дворцов из красного песчаника, мраморных арок и фонтанов. Полноводная река Тигр делила столицу на две половины – Селевкию, основанную полководцами Македонского, и, собственно, Ктесифон. Ни в одном городе мира не работало столько рыночных площадей и никуда не приезжало столько купцов, сколько в столицу Парфии. С раннего утра и до позднего вечера на Главной площади не протолкнёшься от богатых торговцев из дальних царств, желающих закупить парфянский товар и потом продать его дома втридорога. Половина купцов разодрала бы бороды, узнай они: парфяне уже давно не прикладывали изнеженных рук к чувякам из коровьей кожи и щитам из бронзы. Весь товар, по приказу царя Артабана, тайно закупался на востоке, у узкоглазого народа хань, готового на любые хитрости за медную монету. Конный рынок, по соседству с Великим святилищем Ахурамазды, славился на всё Междуречье. Над площадью навис дым от алтарей, затмевая бледный шар луны. У повозок с лошадьми трепетали парфянские флаги. Парфяне обожали символы царства – даже на дверях домов в Ктесифоне красовался ястреб, сжимающий в когтях щит с цветкомчетырёхлистником.

Человек, чьё лицо один в один напоминало Кудесника, гулял по рынку открыто – лишь в Ерушалаиме он прятал глаза под повязкой. Рядом, не отставая, шли три рослых воина, вооружённые мечами. Впрочем, народ не обращал на гостя никакого внимания.

Само собой, в Парфии краем уха слышали о чудесах неведомого колдуна – вроде кормления пятью хлебами пяти тысяч человек. Но едва-едва художники популярных жёлтых папирусов Ктесифона направили стопы в Ерушалаим, дабы зарисовать лик Кудесника, – тот якобы был казнён римлянами, а тело – таинственно исчезло…

Со всех углов площади доносилось ржанье.

Те торговцы, которые уверяли, что на Конном рынке найдется лошадь на любой кошелёк, ничуть не врали. Бедняки довольствовались старыми меринами – со стёршимися зубами и отвисшей нижней губой, а также небольшими пони из табунов Скифии. Богачи (включая и самого царя Артабана) ездили на скакунах из провинции Германика – серых избалованных жеребцах, с тавром на лбу в виде звезды, небывало сильных и быстроногих. Это были культовые кони. Дороже ценились только слоны – огромные животные показывали неуязвимость для стрел, украшались дорогими попонами, но передвигались крайне медленно, да и погонщиков выписывали из Индии. Парфяне со средним достатком раскупали галльских лошадок: те потребляли мало овса – правда, ввиду маленького роста больше двух седоков на каждую не влезало. Народ хань не подвёл – они просто брали и красили коней безродных пород в цвет скакунов из Германики, а потом продавали с наценкой. Хуже всего ценились лошади из Гипербореи, с берегов реки Аракс. Непонятно даже, зачем их вообще продавали. Эти лядащие клячи, еле державшиеся на копытах, доживали только до конца торга. Стоило ударить по рукам, как коняги падали на камни и с жалобными стонами испускали дух. Сквозь дым слышались крики торговцев:

– Лучшие берберские скакуны! Подковы – целый год бесплатно!

– Мерин с островов Нихон! Живет сто лет, никакого сносу!

– Ханьская гнедая! Один сикль овса, и скачет целый день!

Рядом с самыми дорогими лошадьми, привлекая внимание покупателей, позировали девушки без туник, в одних набедренных повязках. Иногда это имело обратный эффект. Часть купцов (особенно арабские) покупала только девушек, игнорируя жеребцов.

– У нас в Парфии человек без коня – не человек… – расхохотался начальник охраны «Кудесника» – широкоплечий бородатый воин средних лет по имени Аршак. – Если следовать греческим мифам, мы не люди, а скорее кентавры – давнымдавно срослись с лошадьми в единое тело. Мой первый опыт плотской любви с девушкой состоялся на спине старого отцовского коня. Тебе нравятся лошади, о чужеземец? Хочешь размяться, проскакать пару кругов?

«Кудесник» огляделся.

– Почему бы и нет, Аршак? Давай выберем жеребца порезвее…

…Закрыв лицо пурпурной тканью до самых глаз, Алевтина подошла ближе. Темно, дым, поздний вечер… но ярко горят факелы на алтарях, огонь – в полный человеческий рост. Сейчас гость отойдёт в сторону, и… «Кудесник» проявился из тени – неподалёку, почти рядом с ней.

Зелёные глаза. Волосы падают на плечи. Бородка.

– Мы нашли его, – прошептала Алевтина, склонив голову. – Это он.

Ангел за её левым плечом предпочел оставаться невидимым. Его, внеземное существо, привыкшее к небесному благоуханию, откровенно мутило от запахов навоза, лошадиного пота и гари жертвенников. Он увидел «копию» Кудесника и невольно дёрнулся.

– О Голос всемогущий… – прошептал ангел. – Как похож… одно лицо.

– Да, – согласилась Алевтина. – Сходство поразительное. Немудрено, что Тиберий выбрал его для осуществления плана.

– Жаль, что у нас нет хайтек-оружия, – ответил ангел с досадой девушки, попавшей без денег на распродажу. – И почему херувимов всегда направляют на Землю с подручными средствами, согласно эпохе? Мама, будь у меня вертолет «Чёрная акула», я разогнал бы всю Парфию, включая сатрапов провинций и слонов. Ладно-ладно, я читал фантастику и знаю, как вредно нарушать технологический баланс в древних эпохах… кроме того, я могу использовать файрболл. Однако дорога утомляет. Плыть по морю в корыте вороватого купца, затем трястись на телеге с быками от Ерушалаима до Ктесифона… почему бы не пользоваться порталами ускорения? Увы. Я умею перемещаться во времени, но не в пространстве. Мама, это выматывает. Я ангел, а не ломовая лошадь.

Алевтина не отрывала взгляда от «Кудесника».

– Как же ты любишь жаловаться, – укорила она. – У небесных созданий нет золотой середины. Они либо брутальны, либо изнежены. Оставь свои страдания на потом – мы нашли его. И надо решить, что с ним делать… Лучше всего – прямо сейчас.

«Кудесник», улыбаясь, гладил морду жеребца из Германики. Тот косил глазом, переступал копытами и презрительно фыркал на гостя. Он всем своим видом показывал: а достаточно ли у тебя, чужеземец, треугольных тетрадрахм, чтобы ездить на ТАКОМ коне, как я?

– Жаль, убить нельзя, – расстроился ангел. – А то швырнул бы файрболл – и привет мерзавцу. Дело сделано, мы свободны – ты вёрнешься в Ад, а я – в Небесную Канцелярию, писать отчёт страниц эдак на двести. У нас жуткая бюрократия, просто кошмар.

Алевтина сверкнула глазами из-под пурпурного покрывала.

– Я поражаюсь, мальчик, – откуда в тебе столько жестокости?

– Это вовсе не жестокость, мама, – обиделся ангел. – Да, я понимаю – человеческое представление об ангелах ограничивается румяными щёчками, белоснежными крылышками и пухленькими ручками. Я получил полное небесное образование, защитил диплом херувима, имею на каждом крыле по две голубые нашивки. С первого же курса проходил стажировку в древности – а это, знаешь ли, не фунт изюму. Ты ходила на чтения Библии? Священная книга отчётливо рекомендует: время от времени все хорошие люди должны собираться и убивать всех плохих… Почитай, что сталось с филистимлянами, с Иерихоном. Я мало знаю о нашем самозванце. Мне лишь сказано, что он – за гранью добра и зла. Однако убить его я не имею права. Со времён Кудесника ангелу требуется лицензия на убийство – пластиковая карточка с подписью Голоса. А он таких карточек давно уже не выдаёт.

Алевтина подумала: как же плохо, что твой ребёнок становится взрослым. На ошибки ему не укажешь, а в угол откажется вставать.

– Не будь ты невидим, я бы врезала тебе подзатыльник, – призналась она. – Но в данном случае это может смотреться несколько странно.

У неё закладывало уши от конского ржания и топота копыт. Сложив угол покрывала, она вытерла слезящиеся глаза. Подул ветер, и дым жертвенников застелился по земле. Тёмные силуэты святилищ Ктесифона отбрасывали тени, в шуме тонули крики жрецов, одетых в оранжевые туники, схожие красками с огнём, – «Слава Ахурамазде!»

– Я поведаю, с чего всё началось, – медленно сказала Алевтина. – Однажды цезарь Римской империи Тиберий, заснув на Капри, посреди ночи увидел вещий сон – ему в красках явилось будущее. Словно воочию, он наблюдал падение статуй богов, крушение древних святилищ и обращение в пыль алтарей. На их обломках тысячами строились новые храмы, один прекраснее другого, в честь неведомого бродяги, казнённого на кресте, по прозвищу – Кудесник. Смерть обеспечит ему владычество над всей планетой, а великих цезарей, да и саму империю ждут тлён и забвение. Пробудившись, Тиберий понял: допустить вознесение Кудесника ни в коем случае нельзя. Под видом богатого купца цезарь прибыл в Ерушалаим и предложил Кудеснику корону царя Иудейского… но потерпел неудачу. Когда же Тиберий заливал горе вином в термах с первосвященниками Синедриона – Каиафой, Иезекией, Анной и Зоровавелем, к ним подошел некий банщик. Удивительное совпадение… оказалось, он видел тот же сон.

Ангел сильно закашлялся. Торговцы лошадьми в изумлении оглянулись, ища источник кашля. «Кудесник», между тем, уже ни на что не отвлекался. Подтянувшись, он легко забросил своё сухощавое тело в седло жеребца. Тот заливисто заржал, но и не подумал вырваться… чувствуя власть седока.

Воздух пошел волнами, как от колыхания крыльев.

– А разве может быть такое, что два человека видят один сон?

– Изредка, но это случается, – поправила волосы Алевтина. – Современные фантасты думают, что видение одинаковых снов целой группой людей – особая технология с внедрением в подкорку мозга. Ну, помнишь – как в фильме с Ди Каприо «Начало»? На деле увидеть общий сон просто – надо сильно этого пожелать. Сестра Петра Первого, царевна Екатерина, заказывала своей служанке Домне вещие сны про клады, чтобы разбогатеть… и та их видела! То же самое – с Тиберием и банщиком. Ложась спать, один в Риме, а другой в Ерушалаиме, оба, вероятно, в какой-то момент размечтались – а хорошо бы заглянуть в будущее… Вот оно и явилось к ним – ясное, как белый день, показав не только триумф Кудесника, но и новые изобретения учёных. Тиберий проснулся в холодном поту – он не дождался финала. Зато банщик, похоже, досмотрел до самого конца…

Ангел обратил взор на «Кудесника».

– Кто он такой? – прошептал невидимка. – В чём секрет их сходства?

Алевтина произнесла что-то. Без звука, одними губами.

Её призрачный спутник на пару секунд потерял дар речи.

– Это точно? – спросил он, сглатывая ком в горле.

– А что тебя удивляет? – ответила вопросом Алевтина. – Каждая религия содержит вещи, которые никем из её слуг официально не подтверждаются. Уж ты-то, как ангел, должен это знать. Проще навеки запечатать уста молчанием, нежели постоянно оправдываться. Позже я нарушу слово и расскажу тебе об этом в подробностях. Но сейчас надо думать, как разобраться с нашим клоном. Схватить его при всех? Нельзя, слишком много тут людей, плюс охрана. Убить? Ты сожалеешь, что у тебя нет лицензии на убийство, но план покойника Тиберия исполнится, если двойник умрёт. Почему ты так дышишь?

– Я наконец-то понял, что нам делать, – донеслось из воздуха. – О, это даже проще, чем я думал. Но есть две проблемы. Первая – нужно оказаться с ним наедине и в закрытом помещении. А вторая – он должен дать согласие на то, что я сделаю. Хотя… обычно никто не возражает. Подождём, пока мальчик вдоволь наиграется с лошадками и вернётся. А мы постараемся узнать, в какой именно комнате дворца Артабана скрывается гость… и вот тогда…

Ангел не закончил фразу.

Лоб «Кудесника» пересекла морщина. Он начал нервно оглядываться – им овладело внезапное беспокойство. Всадник не мог внятно объяснить, в чём дело, – сердце стиснуло в тисках тревоги. Нервозность передалась и коню. Тот дёрнул шеей, заржал, застучал копытами. Чёрные клубы дыма от жертвенников, подобно мифическому чудовищу, поглотили луну – Конный рынок освещали лишь отблески факельного пламени. Спустя секунду, как по команде, сотни лошадей впали в буйное помешательство. Кони метались по рынку, роняли с губ пену, вставали на дыбы, их ржание напоминало общий истерический вопль. «Кудесник» вцепился в поводья, стараясь удержаться в седле. Рядом обезумевший жеребец из Германики с отчаянной силой бросался грудью на деревянную перегородку, вырываясь за пределы Конной площади.

Страшной силы подземный удар обрушил людей на камни.

…По святилищу Ахурамазды, от фундамента до крыши, поползла, извиваясь словно змея и расширяясь на глазах, кривая трещина.