Глава 18
Любовный треугольник – это невесело
– А ты ничего! – Я попыталась спрятаться за этой фразой, избежав с ее помощью ненужных объяснений. Правда, непонятно, с чего мне пришло в голову, будто Конфетин вообще в них нуждался.
– Ты тоже, – просто сказал он, натягивая футболку. – Повторим как-нибудь?
– Угу. – Смех получился деланым и неестественным, поэтому быстро оборвался. – Позвони, договоримся.
– Заметано, – в отличие от меня, новоиспеченный любовник чувствовал себя спокойно и уверенно.
– Как твоя нога? – Стыдливо прикрывшись покрывалом (хотя было ли что-то, чего Гоша не видел?), я пошлепала в ванную за оставленной там одеждой. – Кстати, твой наряд высох, – прокричала я, не дожидаясь ответа на заданный вопрос, вытаскивая джинсы и рубашку из сушилки. – Правда, в штанах теперь здоровенная дыра, но это ничего – сам знаешь, даже модно.
– Будем делать вид, что ничего не произошло? – промурлыкал мужчина, щекоча дыханием мое ухо. Надо же – даже раненый, он способен подкрадываться незаметно.
– Нет, будем об этом разговаривать, – ехидно парировала я.
– Почему бы и нет? – Георгий меня обнял.
– Может, потому… – Фразу закончить не удалось – я скорее почувствовала, нежели услышала доносящийся снаружи шорох.
– Замри! – Губы двигались беззвучно, а глаза расширились от ужаса. Одежда все еще валялась на полу в ванной, а времени на раздумья не было. Поэтому, откинув в сторону покрывало, которое только затрудняло движения, я как есть, что называется, в чем мать родила, прокралась к входной двери, стараясь не думать о том, что будет, если за ней меня ждет группа захвата. Конечно, предоставь судьба мне выбор, я бы предпочла встретить гостей в ином виде, но сама виновата – нашла время для любовных утех.
Откинув шторку дверного глазка, припала к нему оком, чтобы увидеть зияющую пустоту крыльца. Хотя на что я рассчитывала – если это полиция, то сейчас по обе стороны от двери расположились спецназовцы в шлемах и бронежилетах (или как там в Италии называют сотрудников группы захвата). Испытывая чувство вины перед владельцами оккупированного нами жилища, я решила не усугублять ситуацию и пощадить их имущество – в конце концов, нужно уметь признавать поражение и вовремя сдаваться. В любой момент ожидая услышать треск взламываемой двери и звон бьющегося стекла, я дрожащей рукой повернула замок и распахнула настежь дверь, подставляя нагое тело под удар. Солнечный свет ворвался в дом, сделав меня на несколько секунд незрячей. Когда же мои глаза привыкли к новому для них освещению, мне наконец-то удалось разглядеть виновника моих переживаний. На пороге сидел большой пес, разглядывая меня умными глазами. Он склонял голову то на один бок, то на другой, словно оценивал мою фигуру.
– Ой, – отчего-то смутилась я и прикрыла руками срамные места. – Привет, собака. Ты чья? – Слегка высунувшись из дверного проема, я повертела головой из стороны в сторону. Не обнаружив хозяина, вздохнула с облегчением. – Просто бездомный пес, – решила я прояснить ситуацию, поворачиваясь к Конфетину, и тут же зашлась безудержным смехом. Согнувшись пополам, чудом удержалась от того, чтобы не начать кататься по полу. – Ой, не могу, – квохтала я, держась за живот. – Ты бы хоть трусы, что ли, натянул, воин!
Георгий бросил смущенный взгляд вниз, где… Впрочем, это уже не важно. Важно то, что он производил очень комичное впечатление, застыв посреди холла в одной футболке с двумя кухонными ножами в руках.
– Ты всерьез собирался ими обороняться? – поинтересовалась я, отсмеявшись.
– На себя бы посмотрела, – буркнул новоиспеченный любовник, впрочем, вполне беззлобно. – Вообще-то у нас проблемы, – добавил он, натягивая джинсы. – В Италии не бывает бродячих собак. Этот пес явно чей-то, а значит, где-то недалеко хозяин. И не факт, что он тебя не видел. Дернул тебя черт дверь открывать!
– Я не подумала. – Брошенная в ванной одежда успела отсыреть за ночь, доставляя теперь дискомфорт. Впрочем, учитывая происходящее с нами, это явно не самая большая моя неприятность. – И что теперь? – Покидать уютное жилище, которое я, вот ведь удивительное дело, успела полюбить, категорически не хотелось. Будь моя воля, осталась бы здесь навечно, живя затворницей и питаясь одними консервами. Конечно, при условии, что Конфетин будет рядом – для удовлетворения моих естественных женских потребностей, так сказать.
– Теперь, друг мой Женька, нам придется сказать «спасибо» этому дому и идти к дому другому. Рисковать не будем.
– Да, но… Думаешь, нам и дальше будет так везти?
– Поживем – увидим. – Мужчина пожал плечами.
* * *
– И ты молчал? – Мне каким-то чудом удалось не захлебнуться возмущением. – Вот это ты гад!
Волна гнева поднялась в моей душе, сметая все положительные эмоции в отношении компаньона.
– У тебя с самого начала был план, но ты разыгрывал эту комедию. Зачем, кстати?
– А ты не догадываешься? – В глазах Георгия плясали озорные чертенята.
– Ага, конечно. – Мои глаза метали гром и молнии. – Забыл о своем долге, рисковал свободой, если не жизнью, и все это исключительно для того, чтобы побыть со мной наедине, да?!
– А почему ты полагаешь, что это невозможно? – Он явно забавлялся.
Решив, что достаточно его повеселила, я взяла себя в руки и продолжила разговор ровным тоном.
– Вполне возможно… Было бы, будь мы героями любовного романа. Но мы не они. Забыл? Мы с тобой в самом эпицентре остросюжетного детектива, а тут другие правила!
– Правила, правила. – В тоне собеседника сквозило недовольство. – Забудь ты про них! Никаких правил не существует, пойми. Как ты решишь, так и верно. Остальное – от лукавого.
– О, спасибо тебе, гуру психоанализа! – Фраза вырвалась сама собой, вопреки намерению прекратить пикировку. Конфетин же оказался мудрее, так как ничего не ответил и таким образом автоматически одержал победу в споре. Это ведь только недалекие люди полагают, что прав тот, за кем осталось последнее слово. Мудрецам, постигшим дзен, известно: вовремя промолчав, ты кладешь противника на обе лопатки. Пусть он потом мысленно захлебывается аргументами, толкая про себя пламенные речи. Пусть даже выскажет тебе все это вслух, так даже лучше, – тебе же достаточно взирать на него мудрым, слегка ироничным взглядом. Тем самым, которым обычно смотрит любящая мать на заходящегося в истерике малыша.
Досадливо прикусив губу, я отвернулась к окну, уставившись на проносящиеся за ним пейзажи. Комфортабельный автобус вез нас вместе с другими пассажирами, занятыми своими делами, обратно в сторону Рима – города, который, как показывал весь наш предыдущий опыт, таил множество опасностей для одиноких русских странников.
Устав от прекрасных, но однообразных пейзажей, от нечего делать принялась я рассматривать окружающих меня людей, затеяв игру, которой развлекалась время от времени, чтобы убить время и наблюдательность потренировать. Первым чести стать объектом моего внимания удостоился чернокожий парень с дредами, который вполне мог оказаться диджеем. Не удивлюсь, если именно сейчас он сочиняет новую композицию, чтобы вечером порадовать ею своих поклонников. Вряд ли женат. Скорее ведет разгульный образ жизни, развлекаясь с такими же не обремененными моральными принципами девицами. Наверняка мечтает прославиться, грезит о том, чтобы его творения покорили мир. Насчет наркотиков не уверена, но не исключено, что и ими не брезгует.
А вот та девица с малиновыми волосами почему-то напомнила мне беглянку, скрывающуюся от собственных родителей. Воображение сделало из них благопристойных итальянских католиков, не понимающих и не принимающих свое чадо. Вот оно и покинуло отчий дом в поисках себя и лучшей жизни. Отсюда и пирсинг, странный цвет волос и одежда, будто с чужого плеча.
– О чем задумалась? – ворвавшийся в сознание голос Конфетина прервал мои размышления.
– О том, какая ты сволочь! – слова слетели с языка сами собой.
– Знаешь, что ты мне сейчас напоминаешь? – Георгий ничуть не смутился и не обиделся. – Ты очень на самовар похожа!
– Чего?
– Пыхтишь, будто тебя хорошо раскочегарили, того и гляди кипятком брызнешь.
– Иди к черту! – процедила я сквозь зубы, пытаясь унять гнев и не желая признавать правоту собеседника. – Все это время, оказывается, мы могли… могли… – Нужные слова никак не находились.
– Могли быть с Кириллом, – подсказал Конфетин.
– При чем здесь он?!
– Не знаю. Пытаюсь понять, какого черта ты так завелась. Какая тебе разница, где прятаться? Да, я не рассказал тебе сразу о нашей с Севастьяновым договоренности, но что бы изменилось, если бы ты о ней узнала?
– Многое! – Интересно, он и впрямь не понимает? – Одно дело – надежное убежище, а другое… Или? – Меня осенила догадка. – Это все разыгранная тобой комедия и дом вовсе не заброшен? Ты с самого начала вел меня туда, делая вид, будто озадачен поиском жилища? Отсюда и провиант, и прочие блага – нас ведь словно ждали там. Разве нет?
Конфетин рассмеялся и отрицательно помотал головой. Он хотел что-то сказать, но не успел – автобус дернулся и остановился, шумно выдохнув выхлопные газы. Плавно и с характерным звуком открылись двери, и пассажиры лениво начали подниматься со своих мест, чтобы, подхватив нехитрый багаж, направиться к выходу. Мы с Георгием не торопились, решив убедиться, что на автобусной станции нас никто не встречает. Конфетин лениво потянулся, разминая затекшие конечности, но ко мне уже не вернулся, а пересел на освободившееся в соседнем ряду место. Я же осталась на своем, чтобы, отвернувшись к окну и изобразив праздное любопытство, оценить окружающую обстановку.
Сначала мое внимание привлекла сухонькая старушка, которая, согнувшись под тяжестью огромного баула, поплелась к зданию вокзала. Потом внимание переключилось на огромного, необъятных размеров мужчину, который в автобусе один занимал сразу два места. Походкой борца сумо он направился к стоянке такси. С таким весом ему следует больше ходить пешком, о чем в России дядьке непременно поведали бы доброжелатели. Но мы-то в Европе, где уважают права человека. В том числе право умереть раньше срока от ожирения. Так уважают, что уже и на подиум выпускают дам с избыточным весом, едва ли не пропагандируя культ полного тела. А между тем любая идея, доведенная до абсолюта, становится абсурдной. В данном случае еще и вредоносной.
Кстати, парня с дредами, принятого мной за одинокого диджея-наркомана, встретила миловидная молодая женщина, явно жена или возлюбленная, а также очаровательный пухлощекий карапуз.
– Ну что? – Прозвучавшая в конфетинском голосе тревога передалась мне, отчего сердце забилось чаще.
– Вроде чисто. А у тебя?
– Тоже… Думаешь?..
– Ни в чем нельзя быть уверенным, ты же понимаешь.
Согласно кивнув, я поднялась с кресла и, тревожно вглядываясь в кипевшую за окном вокзальную жизнь, направилась по проходу к выходу. Покидая автобус последними, мы оттянули свидание с Вечным городом, которое, чего уж скрывать, было столь же пугающим, сколь и неизбежным – как ни крути, а все дороги ведут в Рим. Хотя теперь, после смерти Манзини, причин оставаться в столице Италии не осталось, но что делать, если возможностей ее покинуть тоже не густо?
Моя нога коснулась асфальта, легкие вдохнули обжигающий воздух, а уши наполнились обычным городским шумом. В прочих обстоятельствах я бы с огромным удовольствием окунулась в суету столичного мегаполиса, чтобы зарядиться его энергией. Но сегодня то, что обычно радовало и наполняло меня позитивом, пугало до чертиков. В каждом человеке мне виделся враг, в каждом младенце чудился переодетый полицейский. Даже таксист-индус, сверкающий белозубой улыбкой и пытающийся занять нас разговором на ломаном английском, не вызывал доверия. Что, если он уже узнал в нас беглых преступников и везет прямиком в итальянский околоток?
Сжавшись от страха на заднем сиденье, затравленным зверьком я буравила взглядом его затылок, словно надеялась прочесть бродящие под черепной коробкой мысли. Поймав мой взгляд в зеркале заднего вида, Конфетин весело подмигнул – мол, не боись, прорвемся. Самообладанию этого парня можно только позавидовать – я уже давно прокляла злодейку-судьбу, забросившую меня в эту страну вообще и в эту машину в частности.
– Все будет хорошо, – полным сострадания голосом произнес Георгий, поворачиваясь ко мне. Таксист, все это время щебетавший об оставленной в Индии семье, которую он якобы уже целых три года не видел (обычная гастарбайтерская байка, рассказываемая с целью получения щедрых чаевых), заметив, что его никто не слушает, прервал свой монолог, обиженно засопел и уставился на дорогу, перестав наконец-то слепить нас своей белозубой улыбкой.
– Что будет хорошо? – Обхватив себя руками за плечи, я постаралась унять дрожь в теле. – Допустим, нам удастся встретиться с Володькой и Кириллом, и что дальше? Сколько еще мы сможем бегать? О том, чтобы покинуть страну, и речи ведь не идет. Да и шла бы… Обвинение в убийстве – оно и на родине обвинение в убийстве. Антонова, положим, отец отмажет, а что меня ждет?
– Я же сказал, что все решу! – Рука Конфетина рубанула воздух. – Все наладится, вот увидишь! – В его голосе опять послышалась нежность.
– Приехали, – пробурчал таксист по-английски, выставляя вперед смуглую руку с розовой ладонью, в которую Конфетин быстро сунул сложенную купюру. Судя по тому, каким счастьем вспыхнули глаза водителя, сумма явно превышала ту, на которую он рассчитывал. Настолько, что мужчина радостно выскочил из машины и бросился открывать дверь «белому господину», даже не вспомнив о моем существовании. Вот что с людьми делают щедрые чаевые, усмехнулась я про себя.
* * *
– Какого черта! – Кирилл набросился на Гошу с кулаками, из-за чего мне пришлось выступить в роли рефери – Володька, равнодушно взирающий на происходящее, явно не собирался этого делать. – Где вы были? Почему ты телефон отключил? Ты хоть понимаешь, что я пережил?! – Мой бывший возлюбленный пытался дотянуться до нынешнего. Впрочем, не очень активно, скорее всего, отдавая себе отчет в распределении сил – завяжись драка, достанется обоим.
– У вас есть что пожевать? – Конфетин спокойно отодвинул меня в сторону и, пройдя в опасной близости от растерявшегося Севастьянова, направился к двери.
С каждым разом наши убежища становились все скромнее – не иначе, папаша Антонова решил таким образом проучить сынка. Действительно, наказание, адекватное проступку, – убил человека, посиди пару недель в тесной стометровой квартирке – по Володькиным меркам, и впрямь каморка.
В этом же жилище, подозреваю, и сотни квадратных метров не наберется – от силы шестьдесят, максимум семьдесят. Но и их оказалось достаточно, чтобы строители разделили пространство на три комнаты. Две из них владелец отвел под спальни, одну – под гостиную. Вопреки европейской традиции, столовая здесь отсутствовала – постояльцы были вынуждены трапезничать на крохотной семиметровой кухоньке, столь тесной, что нам с трудом удалось разместиться в ней всем вместе.
В этот раз мы решили не мудрить с обедом, а просто вывалили из холодильника все, что там нашли. А отыскали мы там изысканный паштет, желтый, лоснящийся жиром сыр с огромными дырками и громадные, величиной с хороший желудь черные маслины в темном рассоле. Довершал созданный натюрморт букет зелени в вазе, маленькие томаты «Черри» и домашний круглый хлеб с хрустящей корочкой.
Не обошлось и без вина – в солнечной стране без него вообще трудно представить себе трапезу. Таинственный некто, забивавший холодильник провиантом, явно относился к искушенным гурманам. Хотя, к сожалению, и не сумел мне угодить. Аппетита не было.
– Ты чего? – поинтересовался Кирилл, подталкивая ко мне тарелку, на которую собственноручно красиво уложил ломтики ветчины и томатов, а также шарики сыра и листочки базилика. Знал, что это моя любимая еда.
– Ничего. – Мне удалось выдержать его пристальный взгляд, хотя на душе кошки скреблись. Конечно, объективно для этого нет никаких причин – наша история давно в прошлом, и ни о каком предательстве речи не идет, но все равно было неуютно. – Кусок в горло не лезет просто. Думаю, как нам из этой истории выбираться. Мне ли не знать, что безвыходных ситуаций не бывает, и не из такой передряги выкарабкивалась, однако ж, сколько ни думаю, пока выхода не вижу. Допустим, мы чудом сможем вернуться на родину, и что потом? Как нас это от карающего меча тамошнего правосудия убережет?
– Не сгущай, – усмехнулся Севастьянов. – В конце концов, ты-то тут при чем? Ты же никого не убивала.
– Как будто это кого-то волнует. Я соучастник, это факт. Если не по первому эпизоду, то по второму уж точно. Так что ситуация однозначно тупиковая. Сам подумай, что мы имеем? Допустим, убийцей Арамовой действительно был Манзини. Но благодаря Володьке доказать это уже не удастся. Да и получилось бы, что толку, если все равно нам отвечать за смерть мафиози? Убедить следствие, что, проникая на виллу и отвлекая внимание водителя, мы не имели намерения совершить преступление, теперь уже не получится.
– Отчего же? – буркнул Антонов, который, кстати, тоже не притронулся к пище. – Никто за твоей спиной прятаться не собирается.
– Очень благородно. – В моей душе горячей волной поднялся гнев. – Только не лучше ли было об этом подумать до того, как ты о своих скаутских навыках вспомнил?
Парень смотрел на меня исподлобья нашкодившим школьником, изображая главного героя картины «Опять двойка».
– Сволочь ты, Владимир. – Я буквально выплюнула фразу и, с шумом отодвинув стул от стола, с немалым трудом протиснулась к выходу, успев заметить краем глаза, как Антонов дернулся, словно от удара. Но ни жалости, ни сочувствия к нему в тот момент не испытала.
Эти чувства появились позднее, когда мы, озадаченные чрезмерно долгим пребыванием мальчишки в ванной, вытаскивали его из окрашенной в алый цвет воды и перетягивали бинтом порезанные запястья.
– Это моя вина, – китайским болванчиком раскачиваясь из стороны в сторону, повторяла я, уставившись в одну точку.
– Нашла время, – зло проговорил Конфетин.
– Что?!
– Я говорю, – слова тяжелыми камнями падали вниз, – что сейчас вообще не о тебе речь. Мальчишка чудом жив остался. По-хорошему, ему в больницу нужно.
– Но доктор… – пролепетала я.
– Доктор сказал то же самое. В любом случае сейчас не до твоего самобичевания.
– Да, но…
– Прекрати! – Севастьянов ястребом взмыл вверх, готовясь к стремительному броску.
– Не надо! – Мой голос звучал сталью. – Сколько раз повторять: я сама в состоянии за себя постоять.
– Да и вообще, – Конфетин одарил оппонента торжествующим взглядом, – милые бранятся, только тешатся. Ты бы не вмешивался в наши дела, в конце концов, мы сами разберемся, полюбовно, так сказать. Да, дорогая? – В его взгляде, обращенном ко мне, читалась насмешка.
Обладай я колдовскими способностями, сейчас на голове у Гоши выросли бы рога, или, не знаю, нос превратился бы в свиной пятачок, или от мужчины и вовсе осталась бы горстка пепла. Но ничего такого сотворить со своим случайным любовником я не могла. Поэтому просто обожгла его полным ненависти взглядом и поднялась с кресла с явным намерением спрятаться за тонкими дверьми одной из спален. На Кирилла старалась не смотреть.
– Женя, – надтреснутым голосом позвал он, и мое сердце сжалось от жалости. – О чем он говорит?
– Ты расскажешь или мне придется? – Конфетин, кажется, получал от происходящего садистское удовольствие.
– Заткнись. – Ни злости, ни ненависти в этом слове не было. Только смертельная усталость. Будто мало на мою долю выпало испытаний, так еще осталось стать вершиной любовного треугольника.
– Нет, ты никуда не уйдешь. – Кирилл преградил мне дорогу. Он взял меня за подбородок, поднял голову и заставил-таки на себя посмотреть. – О чем он говорит?
– А ты не догадываешься? – Конфетин и не думал униматься.
– Ах ты тварь! – Севастьяновский голос сорвался на визг.
Дальнейшее происходило очень стремительно и как будто не со мной. Я наблюдала за случившимся, словно из-под воды, как тогда в ванной.
Вот Кирилл подлетел к Гоше и с размаху ударил его кулаком в челюсть. Голова Конфетина дернулась в сторону, губа треснула, и во все стороны полетели брызги крови. После первого удара Георгий остался на ногах, в то время как второй опрокинул его на пол. Странно, но он даже не сопротивлялся – принимал побои как должное. А ведь соперник вполне мог его убить – мне ли не знать? Оседлав Конфетина, он снова и снова опускал тяжелый кулак ему на лицо.
Гоша быстро потерял сознание. Я, подскочив к Кириллу, перехватила его занесенную для удара руку, но в боевом запале тот машинально (по крайней мере, я очень на это надеюсь) отбросил меня в сторону. Отлетев к стене, зацепив по дороге так неудачно оставленный доктором стул, я больно ударилась об оклеенную обоями бетонную поверхность и тяжелым кулем сползла вниз.
Опомнившись, обидчик подбежал ко мне и, обхватив руками, прижал к себе.
– Больно? Прости! Прости, пожалуйста. Я не хотел.
Я молча высвободилась из его объятий, поднялась на ноги и, пошатываясь, направилась к лежащему на полу мужчине.
– Ты его убил, – прошелестела я бесцветным голосом без всякой интонации. Просто констатировала факт.
– Что?! Не может быть!
– Вполне, – пожала я плечами, опускаясь на колени рядом с Гошей, поднимая его окровавленную голову и прижимая ее к себе. Конфетин застонал.
– Жив! – радостно воскликнул Кирилл, будто не он только что использовал лицо соперника в качестве боксерской груши. – А ты говорила! – Из его груди вырвался вздох облегчения.
– Хорошо, – я пожала плечами и прислушалась к себе, пытаясь отыскать хоть какие-то эмоции. Ничего! Пустота и усталость!
Раненый вновь застонал и попытался сесть. Я помогла ему.
– Да уж, хорошо ты его отделал. – Я горько усмехнулась, разглядывая синее, словно слива, лицо. Из губы и носа тонкой струйкой лилась кровь, не встречая никаких препятствий до самой футболки. Там же она распространялась заметно медленнее, сосредотачиваясь в основном в области ворота. Тот уже приобрел темный цвет, пропитавшись алой жидкостью. Один глаз заплыл, второй превратился в бордовое месиво. Нос, кажется, не был сломан, но уверенности в этом не было.
– Если я тебя отпущу, не упадешь?
Георгий отрицательно мотнул головой.
– Хорошо. – Поднявшись на ноги, я босиком пошлепала на кухню. От удара звенело в ушах. Каждый шаг отдавался глухой болью в области висков. Кажется, сейчас в этом доме только один здоровый человек, все остальные на грани смерти. Володьке хорошо – спит себе под действием успокоительных и в ус не дует. Хотела бы я оказаться на его месте – тоже, что ли, пойти вскрыть вены?
Отмахнувшись от глупой мысли, я подошла к холодильнику и распахнула дверцу морозильной камеры лишь для того, чтобы убедиться в том, что она пуста. Кто бы ни был хозяином этой квартиры, он, по всей видимости, предпочитал свежие продукты замороженным.
Услышав за спиной шаги, я вздрогнула и вжала голову в плечи. Не знаю почему, но ничего хорошего для себя я не ждала. На этот раз интуиция меня не подвела – повернувшись, я увидела Георгия, который шел ко мне, распахнув объятия.
– Ну где ты, любимая, – пробулькал он окровавленным ртом. – Куда ты скрылась, дорогая?
– Тебе мало, что ли? – Грохот в соседней комнате сообщил, что Кирилл бежит на кухню, не разбирая дороги. Готовясь к самому худшему, я, ни о чем не думая, схватила со стола нож, не особенно понимая, для чего он мне может понадобиться.
Применять оружие, правда, не пришлось. На этот раз Конфетин оказался готов к нападению и сумел отразить его без особого труда. Он легко перехватил поднятый для удара кулак, продемонстрировав молниеносную реакцию.
– Слушай сюда, дружок, – процедил он сквозь зубы, скручивая руку Севастьянова, отчего тот, скривившись, осел на пол. – В первый раз я позволил тебе сделать то, что ты сделал. Это было честно и справедливо, ведь я трахнул твою женщину и обязан был понести наказание. Но теперь, мне кажется, мы в расчете. Она, конечно, хороша, но не настолько, чтобы жизнь за нее отдавать, поэтому больше ты меня не ударишь. Никогда. Ты понял?
Кирилл молчал, только буравил меня полным презрения взглядом, отчего я вся съежилась.
– Я не слышу. – Конфетин приставил раскрытую ладонь к уху.
Севастьянов продолжал молчать, и тогда он еще сильнее заломил его руку. Мужчина застонал от боли.
– Довольно! – вырвавшийся из моей груди вопль взлетел вверх и, ударившись о потолок, мелкими осколками разлетелся по комнате. – Хватит, я сказала. – Я выставила руку, все еще сжимающую кухонный нож, вперед и пошла прямо на Гошу.
– И что ты сделаешь? – В его глазах (вернее, в одном, второй заплыл и не был виден) читалась насмешка. – Убьешь меня? Как Анну, да? В прошлый раз получилось, но я не беззащитная женщина, могу и отпор дать. Имей в виду.
– Что?! Ты что несешь? – взвизгнула я, отбрасывая нож в сторону, словно ядовитую змею. – Ты совсем с ума сошел?
– Почему? – Мужчина подхватил брошенное мною холодное оружие и отпустил Кирилла.
Усевшись за стол, положил столовый прибор рядом и посмотрел на нас внимательным взглядом.
– Есть у меня кое-какие вопросы, конечно, – проговорил он спокойно. – Пока еще не все до конца ясно, но, надеюсь, вы предоставите мне недостающие кусочки пазла, да?
– Теряюсь в догадках, о чем ты. – Надеюсь, мой голос звучал искренне.
– Ой, да брось ты… Мне только одно непонятно – вы с самого начала были заодно или ты возлюбленного перед фактом поставила?
– Кажется, ты отбил ему последние мозги. – Я изобразила сочувствие в голосе, хотя на самом деле его не испытывала. Внутри все бурлило и клокотало.
– Ты прекрасная актриса. – Конфетин буравил меня взглядом. – Кто-нибудь другой непременно бы купился. Да и как иначе, устоять против твоих чар…
– Слушай, при других обстоятельствах я, возможно, с удовольствием послушала бы твою байку, но сейчас я смертельно устала. День выдался трудный, тебе ли не знать. Можно я пойду?
– Ну уж нет! – Мужчина взял со стола нож и, будто невзначай, принялся с ним играть. – Уйдешь, когда я отпущу. А произойдет это не раньше, чем вы удовлетворите мое любопытство и ответите на интересующие вопросы. Вопрос первый – ты с самого начала в курсе, что она задумала?
Кирилл, к которому обращался мой обличитель, молчал.
– Не хочешь – не говори. Все же я склонен думать, что да! В момент первого покушения на Володьку она, – кивок в мою сторону, – была с ним. Значит, либо это Манзини, что маловероятно, либо ты. Думаю, все же ты. Главным ведь было напугать мальчишку, и вам это удалось. Потом кто-то из вас, подозреваю, все же ты, – Гоша повернулся ко мне, – зверски убивает Анну. А дальше начинается самое интересное, да? Все ваши действия направлены на то, чтобы подвести Володьку к сегодняшнему дню. Не думаю, что вы были уверены в результате, но уж точно его не исключали.
Конфетин сделал паузу, чтобы потянуться к стоящей на столе бутылке с вином. Он дернул пробку и налил темно-бордовую жидкость в пузатый бокал. Немного покачал его в руке, сделал глоток и поморщился от боли. Мое сердце на секунду сжалось сочувствием. Но то был лишь короткий миг.
– Думаю, вы не ожидали, что дело так затянется. Наверняка все должно было кончиться быстрее и как-то иначе. Может, не самоубийством пацана. – Конфетин вновь глотнул вина и усмехнулся. – Вы бы и тюремным заключением удовлетворились, не так ли? В любом случае Антонов не должен был выйти живым или свободным.
– Замечательная история, – усмехнулась я, поднимаясь с места. Доморощенный сыщик тут же отреагировал на это нервным жестом, схватив со стола нож и направив его в мою сторону.
– Ой, да ладно. – Рассмеявшись, я пошла прямо на него. – Хочешь убить меня? Давай, валяй! Мне уже все равно.
– Женя, нет! – закричал Севастьянов, буквально отбрасывая меня в сторону.
– А ты и впрямь ее любишь, – задумчиво пробормотал Конфетин и, изловчившись, бросил оружие в раковину. Оно прочертило красивую дугу и, громко звякнув, опустилось поверх немытой после обеда посуды.
– Что это было?
– А ты как думаешь? – Губы «Циклопа» скривились в усмешке.
– Я думаю, ты сошел с ума, что не мудрено, учитывая силу и количество нанесенных по голове ударов. Версии хороши, только одно неясно, на кой мне все это? Да и Кирилл… Тебя ведь не было в Италии в день убийства Арамовой? – Вопрос лишний, но задать его следовало, учитывая тяжесть предъявленных Гошей обвинений.
Бывший возлюбленный отрицательно помотал головой.
– Я был в Риге на встрече с деловыми партнерами. Можешь проверить.
– Ой, как удобно, не правда ли? – Конфетин усмехнулся. – Рига – шенгенская зона. Внутренние перемещения в паспорте не фиксируются. Лететь до Милана чуть больше часа. На все про все времени много не нужно. Если только твои бизнес-партнеры сумеют подтвердить, что ты был с ними весь день.
– Хочешь, спроси их. – Кирилл равнодушно пожал плечами.
– Непременно. – Гоша ничуть не смутился. – Если дашь координаты.
– Тебе надо, ты и ищи. – Губы Севастьянова скривились в усмешке. – Не сомневаюсь, такому профессионалу не составит труда проверить мое алиби.
– Довольно! – Фраза хлыстом рассекла воздух. – Происходящее вполне объяснимо, хоть и не становится от этого менее ужасным. Мы давно в бегах, постоянно в замкнутом помещении, напряжение сказывается, а тут еще Володька… Но это вовсе не повод грызть друг друга, подобно паукам в банке.
– А кто грызет-то? – Конфетин изобразил удивление. – Я просто делюсь своими мыслями. Больше скажу – любой следователь на моем месте придет к тому же выводу. Сама посуди – у кого еще был и мотив и возможность убить Арамову?
– Допустим, насчет возможности не спорю, но мотив? – Мой голос звучал спокойно и уверенно, хотя в моей душе и бушевала настоящая буря.
– Мотив очевиден. – Георгий пожал плечами. – Возможность для твоего возлюбленного вырваться на свободу. Ну или просто разбогатеть. Ты будто не знаешь, но Севастьянов давно бодается с Антоновым за его бизнес. При помощи тестя пытается его отжать. Потому Володькин отец и сидит за границей. Правда, мы до последнего не знали о роли Севастьянова в этом деле. Умные они черти – через подставных лиц действовали. Но недавно поймали «крысу», он их и сдал. А вы думали, мы не узнаем?
– Ты? – Я повернулась к Кириллу. О рейдерском захвате антоновского предприятия я, конечно, слышала. О бесконечных налоговых проверках, открываемых и закрываемых уголовных делах, исках местных экологов. Понимала, что все не просто так, но никогда не интересовалась, кому это выгодно.
– Я, – просто ответил тот. – Но там все сложно. И вообще, какое это имеет отношение к происходящему?
– Самое непосредственное. Антонов оказался крепким орешком, да? Стандартная схема с ним не сработала. Не сдается исполин. Но проблемы с сыном кого угодно сломают. Не думаю, что вы это заранее спланировали. В конце концов, клиент сам пришел. Однако ж грех было не воспользоваться таким подарком судьбы, не правда ли?
– Какой бред! – уронив голову на сложенные на столе руки, произнесла я, делано зевая. – Тебе бы только детективы писать. На кой нам было городить весь этот огород? Не проще ли убить самого Володьку?
– Конечно, проще. – Конфетин, кажется, даже удивился. – Но кто вас, маньяков, разберет. Да и что бы вам дала его смерть? А так можно всегда потребовать бизнес в обмен на Володькину свободу.
– И чего же мы ждали тогда? Почему до сих пор не выдвинули требования?
– Наверное, хотели, чтобы пацан в этом деле по самую маковку оказался.
– А ничего, что я сама под подозрением? – Конфетин все больше утягивал меня в топкое болото обвинений, а я, вместо того чтобы развернуться и уйти, продолжала делать шаг за шагом в указанном им направлении.
– И на старуху бывает проруха. Что-то в твоем плане могло пойти не так. Кроме того, Вовка ведь так кстати оставил предсмертную записку, где сознался в содеянном, благородно взяв на себя вину за убийство Арамовой – последний подарок любимому другу. Все подозрения с тебя снимаются – максимум исправительные работы за соучастие в побеге.
– И я, конечно, это заранее предвидела?
– Нет, но… Я ж потому и настаиваю, чтобы вы покаялись, рассказали, каков был первоначальный план. Очень интересно.
– Бред!
– Ты повторяешься, – Конфетин усмехнулся.
– Это потому, что у меня просто нет слов. Ничего более абсурдного в жизни не слышала. Не считая, конечно, развязок в детективных сериалах – там и не такое придумают.
– Ну да. – Моя речь Георгия, кажется, ничуть не смутила. – Только жизнь – она круче любого сериала. Такие сюжеты выдает – где там твоим сценаристам да писателям.
– Хорошо! – Я из последних сил вцепилась в торчащую на берегу соломинку. – Но как быть с тем, что Антонов сам меня нанял? Я не искала с ним ни встреч, ни знакомств. Он что же, тоже со мной заодно? Подсознательно желал погубить собственного сына?
– Ну ты даешь! – В голосе Конфетина звучало искреннее удивление. – Неужели всерьез думала, что я не узнаю?
– О чем? – Разговор все больше напоминал мне беседу двух сумасшедших, запертых в специализированном учреждении.
– О том, как именно мой шеф на тебя вышел. Тебя ведь ему твой дружок порекомендовал. Не сам, конечно. «Крыса», как я уже говорил, у нас завелась, как выяснилось. Через нее и действовал.
– Ты?! – Я повернулась к Кириллу, который все это время молчал, только тревожно переводил взгляд с меня на Георгия. – Но зачем?!
– А почему нет? – Севастьянов пожал плечами. – Кто ж знал, что все так выйдет. А тут все же командировка в Италию, прекрасная возможность для… – мужчина запнулся.
– Для чего?! – В моем голосе прозвенела сталь.
– Для того чтобы оживить в твоей памяти воспоминания о прекрасно проведенном нами времени. Понимаешь, – Севастьянов решительно вскинул голову и вперил в меня взгляд серых глаз, – я ведь не думал, что дело настолько серьезное. Мне казалось, что Антонов преувеличивает опасность. Я навел справки о Манзини. Мафиози среднего пошиба. Такой не станет подставляться под удар из-за нелепой потасовки в баре. Но родительские страхи, как известно, иррациональны. Я понимал, что Аркадий – просто сумасшедший папаша, свихнувшийся на теме безопасности единственного чада. Всерьез полагал, что тебе услугу оказываю – работа непыльная, за рубежом. Отдохнешь, нервы поправишь, о важном вспомнишь. Если бы я знал, что все так повернется… – в голосе бывшего возлюбленного послышалось отчаяние.
– Да уж… Надо же, как интересно… – Я поднялась и направилась прочь из кухни – театр абсурда меня порядком утомил. Кроме того, нужно было удостовериться, что с Володькой все в порядке. По заверению врача, парень не проснется до следующего утра, но кто их знает, этих русских богатырей.
– Женя! – Кирилл догнал меня в дверях и, схватив за плечи, развернул к себе. – Ты не сердишься?
– За что? За то, что в очередной раз влез в мою жизнь? За то, что пытаешься мною манипулировать? – Мой голос звучал спокойно и ровно. – Конечно, нет, что ты?! – Очень надеюсь, Севастьянов распознал сарказм.
– Ну знаешь, – он решил перейти в наступление, – ты не лучше! Снюхалась за моей спиной с этим. – Он брезгливо скривился и бросил полный презрения взгляд в сторону Конфетина. На того, впрочем, это не произвело никакого впечатления – свидетель «семейной разборки» следил за разворачивающимися перед ним событиями с нескрываемым любопытством. Так подростки смотрят блокбастеры: на экране кровь, пот и слюни, оторванные конечности летят во все стороны, а юные зрители жуют поп-корн, нацепив на лицо циничные маски.
– Надо же, какая мелодрама, – усмехнувшись, я высвободилась из объятий бывшего возлюбленного и процедила сквозь зубы: – Идите к черту! Оба! Надоели, сил нет как.
* * *
– Вов, ты спишь? Можно к тебе?
Конечно, парень меня не слышал, да я и не рассчитывала. Неслышно ступая по старому, выцветшему и кое-где стертому до самого основанию ковру, я приблизилась к кровати. Запах нашатыря и еще какого-то лекарства перебивал даже затхлые ароматы старого дома, которыми, казалось, жилище пропитано насквозь. Плотно зашторенные окна не пропускали свет уличного фонаря, что только увеличивало сходство комнаты со склепом.
Забывшийся тяжелым медикаментозным сном мальчишка ничего не ответил. Да мне, собственно, и не нужно было. Откинув покрывало, я забралась к нему в постель, уютно свернулась калачиком под его боком и под его тихое мерное дыхание очень скоро задремала сама.
В ту ночь мне снились странные сны, в которых неизменно присутствовал и Кирилл, и Георгий. Но в память врезался только один. Тот, в котором я предстала перед Севастьяновым в ослепительно белом пальто и невероятно модных кедах того же оттенка. Сияя свежестью, смотрела я на бывшего возлюбленного, не скрывая торжества и пытаясь прочесть на его лице ожидаемое и заслуженное восхищение. Увы, вместо этого физиономию парня неожиданно скривила гримаса отвращения. Проследив за его взглядом, я с ужасом обнаружила, что мои белые одежды пропитаны грязью.
– Я не специально. – Язык отказывался слушаться, и вместо задуманной фразы прозвучало странное бульканье. – Сама не знаю, как так получилось.
Покачав головой, Севастьянов одарил меня полным презрения взглядом и, развернувшись, отправился прочь.
Я хотела побежать за ним, но ноги словно приросли к полу. Дернувшись, взмахнула руками в отчаянной попытке устоять на ногах, с размаху рухнула на землю, покрытую черной, мутной жижей, которая очень скоро поглотила меня всю. Оказалось, что у этого болота отсутствует дно. Оно засасывало меня все сильнее и сильнее. Грязь уже забила глаза, ноздри и распахнутый в беззвучном крике рот. Еще чуть-чуть, и она попадет в легкие, окончательно лишив меня способности дышать. Но, конечно, так просто сдаваться я не собиралась. Барахтаясь что было мочи, старалась высвободиться из грязевого плена, но только еще больше в нем увязала. Чувствуя, что силы вот-вот меня покинут, сделала последний рывок и… проснулась. Тяжело дыша, уселась на кровати, откинув старое пыльное одеяло, в котором запуталась во сне так, что чуть не задохнулась. Всмотрелась в окружающую нас с Володькой непроглядную темень и скорее почувствовала, чем услышала за дверью чье-то присутствие.
Встала, тихонько подкралась к двери и резко ее распахнула. Глаза достаточно привыкли к темноте, чтобы распознать мужской силуэт в коридоре, но недостаточно, чтобы узнать, чей он.
– Кто здесь? – тихо окликнула я незнакомца.
– Тсс. – Кирилл (а это был он) поднес палец к губам и, развернувшись, быстро подошел ко мне. – Нам нужно поговорить, – решительно произнес он.
– Только не это. – Из моей груди вырвался стон. – Сколько можно? Ты еще не наговорился?
– Но ведь мы не обсудили главное?
– Что именно?
– Наше совместное будущее.
– Шутишь, что ли?
– Я все продумал, – мужчина говорил быстро, словно боялся, что не успеет высказаться. Он буквально силой затолкал меня обратно в комнату и, повернув ключ несколько раз, закрыл дверь на замок.
– Послушай… – В темноте я не могла разглядеть выражение его лица, но тон, которым он ко мне обратился, мне категорически не понравился.
Это севастьяновское состояние мне хорошо известно. Будучи от природы невротиком, Кирилл время от времени впадал в состояния, которые иначе, чем маниакальными, и не назовешь. Иногда в его голову приходила какая-нибудь идея, которую он считал гениальной. Захватив его сознание, она побуждала его к решительным действиям. Иное дело, что мой экс-возлюбленный гас так же быстро, как и загорался, из-за чего большинство его начинаний так и не были доведены до конца.
Благодаря этому своему свойству Кирилл слыл человеком ярким и незаурядным, и только самые близкие, те, кому он был по-настоящему небезразличен, знали о дутой пустоте этого образа.
Подобно фейерверку, раскрашивающему небосвод в самые невероятные цвета, но не оставляющему после себя и следа, мой возлюбленный слепил окружающих яркими вспышками без наполнения и содержания.
– Пожалуйста, уйди, – произнесла я решительно.
– Ты не понимаешь. – Кирилл задыхался от возбуждения. – Я все продумал. Вдвоем нам будет гораздо легче бежать отсюда. У меня есть связи. Границы внутри Европы условны, главное – выбраться из страны! Рванем в Австрию, оттуда в Германию! Там нас уже не будут искать, поэтому, думаю, мы без труда сумеем вылететь в Патайю. А там… Я не хотел рассказывать тебе заранее, думал сюрприз сделать, но теперь чего уж… – Севастьянов махнул рукой. – Я купил нам чудную виллу! Прямо на берегу моря!
– Большой? – деловито поинтересовалась я.
– Кто? – не понял бывший возлюбленный.
– Ну дом твой большой?
– Не знаю. – Мужчина растерялся. – Смотря с чем сравнивать.
– Да не надо его ни с чем сравнивать. Ты мне метраж назови, планировку опиши, опять же про ремонт поведай.
– Развлекаешься? – Севастьянов вздохнул.
– Не поверишь, просто умираю со смеху. – Мои губы скривились в усмешке. – Ты только главное-то не рассказал. Где ты сам в это время будешь? Ну когда я пряжу стану прясть, сидя у окна в нашем чудном домике? Впрочем, не отвечай… Ты будешь со своей женой, не так ли?
– Жень, ну чего ты. – Кирилл вздохнул.
– Действительно, чего я? – Ядом в моем голосе можно было убить роту солдат. – Ты же все так замечательно придумал! Куда лучше! Все, как ты всегда мечтал. Хотя нет… – Какая-то мысль змеей шевельнулась в моем сознании, высунув раздвоенное жало. – Пожалуй, это даже лучше… О таком ты и думать не смел. Ведь теперь я… О-о-о… – Кирилл не мог видеть, как мои глаза расширились от ужаса.
Бред какой-то! Я отогнала от себя страшную догадку. Кажется, мне просто передался от Конфетина вирус подозрительности. В конце концов, мое предположение столь же неправдоподобно, как и его. Или нет?
– Слушай, – мой тон был нарочито небрежным, – я страшно устала. Давай поговорим об этом утром, а?
– Нет! – голос Кирилла звенел сталью. – Мы вообще не будем об этом разговаривать. В конце концов, мне надоел весь этот хоровод. Ждать, когда ты наконец-то поймешь, что у тебя нет иной судьбы, кроме как быть со мной, слишком утомительно. А в последнее время еще и опасно.
– А ведь это ты все подстроил, да? – оформив фразу как вопрос, в ответе я уже не сомневалась. И все же приличия требовали соблюдения формальностей.
– Конечно, – Кирилл, кажется, даже удивился. – Странно, что ты раньше об этом не догадалась. Даже твой дружок начал что-то подозревать. Пришлось с ним разобраться.
– Ты его убил? – Мои руки и ноги похолодели и утратили способность двигаться.
– Испугалась? – голос Кирилла звучал зловеще. – Ничего, его образ скоро сотрется из твоей памяти. Это ведь просто наваждение, да? Досадная ошибка – с кем не бывает. Не переживай, я не сержусь и уже простил тебя!
– Очень великодушно с твоей стороны. – Я пыталась тянуть время, пока мозг искал решение. Но мы слишком много времени провели вместе, поэтому обвести бывшего возлюбленного вокруг пальца не удалось. Раскусив мою уловку, он не стал продолжать дальше разговор, а подойдя к креслу, в котором я сидела, резко дернул меня из него за руки.
– Ну хватит, – ровным голосом проговорил он. – Нет времени на беседы. Обещаю ответить на любые твои вопросы, когда мы наконец-то окажемся в безопасности.
– Ты его убил…
Мой голос не выражал никаких эмоций. Бесцветный и тусклый, он демонстрировал глубокое безразличие к происходящему. Предохранительные клапаны сработали, защитив психику от перегрузки. Так бывает, когда поступает слишком много неожиданной и явно шокирующей информации.
Конечно, эмоции меня еще непременно накроют. Конечно, мне еще предстоит осознать происшедшее, но нужно время, чтобы хоть как-то к этому подготовиться. Хотя, судя по всему, у меня его и впрямь будет немало.
– А если я откажусь? – Ответ на этот вопрос мне был хорошо известен.
– Откажешься? – в голосе собеседника слышалось искреннее удивление. – Разве у тебя есть выбор?
– Нет, конечно, – я усмехнулась, – ты сделал все, чтобы его не осталось. Не сомневаюсь, и Володькино признание выкрал и уничтожил. Что ж, домик в Таиланде, пожалуй, не худшее решение. Особенно в сложившихся обстоятельствах, да? И когда мы едем?
– Прямо сейчас. Нам нельзя терять ни минуты.
– А что будет с Вовкой? – Я кивнула в сторону виднеющегося в темноте силуэта спящего парня.
– Не все ли равно? – Севастьянов пожал плечами. – У меня есть возможность покинуть страну, и это главное. Даже если Антонов нас хватится, поделать он ничего не сможет – он сейчас не в том состоянии. Тем более что как только мы отъедем отсюда подальше, я сообщу полиции, где им искать Вовку. Таким образом, тебя не сразу станут искать. А когда станут, мы будем уже далеко.
– Ты хоть понимаешь, что обрекаешь меня на вечное затворничество?
– Так! – Севастьянов хлопнул в ладоши и потер руку об руку. – Пожалуй, достаточно. У нас еще вся жизнь впереди. Наговоримся!
– А ведь то давнее похищение с выкупом… То самое, с которого наши отношения начались, тоже ты организовал! – я не спрашивала, я констатировала.
– Ага! – в голосе Кирилла звучала гордость. – Ты же великий сыщик, как не догадалась?
– Видно, потому, что я не только телохранитель, но и баба. Бывает с нами такое – хотим обманываться. Любому козлу верим. Кроме того, такое только больное воображение может придумать. Ты же маньяк!
– Это все условности, – беспечно махнул рукой Севастьянов. – Кто из нас вообще нормален?
