На тротуаре Третьей авеню Ноа Рейнольдс был захвачен дождем. Над заливом между небоскребами небо было обложено большими черными тучами. Подняв воротник, он направился к ближайшей парковке – той, что находится под пятьюдесятью пятью этажами гранита и стекла «1201».

Его «Краун Виктория» – та же, которую он водил, когда еще был следователем в уголовной полиции Сиэтла и которая сегодня все еще несла бремя лет и километров, – ждала его на пятом уровне. Ноа поместил свое длинное тело за руль, а конверт – в ящик для перчаток. Сто долларов в час за то, чтобы в аудитории библиотеки, тренажерном зале и кафе «Туллиз» следить за мужем одной из руководительниц предприятия, входившего в число самых престижных в городе. Муж этой резкой и властной женщины, кстати говоря, был преподавателем университета в Вашингтоне. Ноа считал, что это не особенно щедрая оплата. После двенадцати дней наводящей сон слежки единственный порок, который он выкопал, была коллекция комиксов про супергероев, о существовании которой миз не знала. У мистера было более десяти тысяч выпусков издательств «Ди-си», «Марвел», «Олл-Американ», которые он прятал в коробке. Вся эта коллекция стоила целое состояние. Ноа выяснил в Интернете, что некоторые особенно редкие экземпляры могут потянуть на восемьдесят тысяч долларов. Не иначе мистер – любитель раздваиваться: днем – покорный супруг, ночью – мститель в маске, который устраивает веселую жизнь всем подлецам города за те унижения, которые терпит в повседневной жизни.

Зевая от скуки, Ноа доехал до межштатной магистрали I-5. Он жил во Фримонте, на севере города, в самопровозглашенном Центре Вселенной, как назвали его жители. Возле красного деревянного дома у подножия моста памяти Джорджа Вашингтона – виадука на шесть полос. Почти прямо перед Троллем. Тролль одинаково сильно привлекал как туристов, так и детей. Он стоял в тени, там, где мост соединялся с сушей, и был ростом с дом. Настоящий Тролль. Из цемента. Его единственный глаз ошеломлял всех, кто останавливался на него посмотреть. Из своих окон Рейнольдс одновременно видел машины, проходящие по виадуку, там, наверху, и Тролля под мостом, так же как туристов и детей, прибывших его сфотографировать.

Там была и статуя Ленина. Из бронзы. Которая возвышалась на Фримонт-плейс. Ленин с пронзительным взглядом, сделанный в соответствии с иконографией; левую руку скульптуры кто-то выкрасил красной краской. Его за сорок одну тысячу долларов привез из России тип, которого звали Льюис Карпентер, преподававший английский и живший в Иссакве. Карпентер давно умер, но пятиметровая статуя по-прежнему была здесь, на Фримонт-плейс. Тролль и статуя Ленина – видите, в чем суть? Жители Фримонта хвастались, что они иконоборцы, творческие личности, свободомыслящие, фрики – по крайней мере, в те времена, когда Ноа здесь обосновался. А сегодня район кусок за куском перекупался руководством «Эдоуб» и «Гугл». В конечном итоге Ноа предпочитал хиппи и коммунистов…

В кармане зазвонил телефон, но ему так хотелось хоть раз насладиться спокойным вечером, что он сделал вид, будто его не слышит. Телефон замолчал. Вот и хорошо. Ноа проехал мимо красного строения, напоминающего кукольный домик, припарковал свою «Краун Викторию» у тротуара и вышел. Последние листья дрожали под дождем. Несмотря ни на что, район сохранял свои хорошие стороны: здесь ценили чувство юмора и хорошее соседство; к тому же здесь есть воскресный рынок, где можно отыскать всякие странные штуки и не менее странных людей.

Телефон снова принялся звонить.

Вот ведь дерьмо, в наше время нигде невозможно побыть в покое. Обратная сторона технического прогресса. Благодаря ей – или по ее вине – для зануд охота открыта круглый год. Днем и ночью. Ноа вынул телефон из кармана и бросил взгляд на номер, который высветился.

– Привет, Джей, – сказал он, сдвинув зеленую кнопку слева направо.

Стекающие ему на голову капли холодного дождя не были причиной дрожи, которая сотрясала его, когда он разъединял вызов. Гоббс имел привычку говорить, что человек человеку волк, но Джей Шимански был волком среди волков; безжалостный волк-одиночка… И однако Ноа видел, как тот всю жизнь подчиняется такому же альфа-самцу. Он вспомнил тридцатилетнего Джея, каким тот был, когда трудился в D.C. Police – столичной полиции Вашингтона, округ Колумбия. Они встретились, работая над делом, в котором был замешан сенатор: в его ванной комнате проститутка склеила ласты от передоза. Худой, среднего роста, с лысым черепом и впалыми щеками, Джей выглядел невзрачным. Горящие лихорадочным блеском, глубоко посаженные глаза были спрятаны под густыми бровями. И, однако, с первого же мгновения Ноа оценил его и уже знал, с кем имеет дело. Он почувствовал, что перед ним умный и опасный парень. Так же, как и Джей, который составил о нем такое же мнение.

Вышеупомянутый сенатор был жертвой шантажа. Ноа удалось замять дело и установить личность шантажиста. Затем он передал информацию Джею. Преступник не был привлечен к судебной ответственности: он закончил свои дни в больнице, куда поступил с глазом, свисающим на щеку на конце глазодвигательных мышц, отрезанным языком и с половиной выбитых зубов. На следующий день два из них, золотые, вышли у него вместе с каловыми массами. Ноа заезжал к нему в больницу. Этот тип был бандитом, мерзавцем, сутенером, жестоким и безжалостным к девушкам, но такого ужаса, который Ноа прочел в его здоровом глазу, ему больше никогда не случалось видеть.

Впоследствии Рейнольдс часто под шумок работал на Шимански – и, соответственно, на Огастина. Джей был тенью, появлялся, когда его меньше всего ожидали, звонил посреди ночи, ничуть не беспокоясь о том, что его собеседник может сейчас спать и что звонить в такое время – не самая лучшая мысль. Скорее всего, ночной звонок означает либо попытку запугивания, либо очень плохую новость и вызовет панику даже у самых черствых. Иногда Ноа случайно обнаруживал следы расследования: мафиозо, замороженного в холодильной комнате, труп в Потомаке, типа, который однажды утром, выйдя из своего дома от жены и детей, отправился на работу и больше не вернулся…

И вот снова Джей испытывает в нем нужду.

Чтобы найти мальчишку. На острове… Ноа знал, что это будет хорошо оплачено, но спрашивал себя, что им нужно от этого мальчишки. Джей заверил его, что они не сделают ему ничего дурного. Положительная сторона общения с Джеем: он никогда не лгал. Он никогда не заставлял Ноа делать то, к чему у него не лежала душа. Это была цена их сотрудничества… И их «дружбы». Вместе с тем Ноа знал, что, если Великий Огастин прикажет, Джей без колебаний поступит с ним так же, как и с другими.

Рейнольдс отпер дверь. Стены главной комнаты были полностью покрыты книгами, от пола до потолка. Повсюду – на пыльных коврах, на низком столике, на стульях, продавленной кушетке – пизанские башни книг, которые угрожали обрушиться. Книги, купленные по случаю и обильно покрытые пометками. Бэкон, Фома Аквинский, Якоб Бёме, Маймонид, Авиценна, Аверроэс… Мыслители христианские, еврейские, мусульманские… Слова мудрости в эпоху безрассудства – за свою жизнь полицейского Ноа столько всего видел… Дети, забитые насмерть своими родителями, двадцатилетние девушки, у которых не было ни одного здорового зуба, продающие себя за дозу крэка, люди, заживо погребенные в лесу, младенцы, выброшенные в урну, старые матери, запертые своими потомками, – невообразимая гамма мучений и жестокого обращения… И это существо, избранное Создателем? «Я сам стал для себя большим вопросом» – написал Святой Августин.

Ноа прошел к небольшому рабочему столу и включил компьютер, стараясь не смотреть на хаос вокруг себя. Вот уже двенадцать лет он был вдовцом. Раньше они с женой жили в уютной квартире, выходящей на шлюзы Балларда. Зимой и летом Элизабет любила завтракать на балконе, любуясь на бесчисленные корабли в порту.

На входе валялся вчерашний номер «Сиэтл таймс», со статьей, обведенной светящимся маркером. Там говорилось о главах европейских правительств, которые впали в ярость, обнаружив, что Агентство национальной безопасности подслушивало все их разговоры. «Лицемерие», – подумал Ноа. Разве они сами не попытались бы сделать то же самое? На самом деле их приводил в ярость тот факт, что как раз они в этом не преуспели. Но ему было бы неприятно узнать, что его собственные разговоры и электронные письма доступны серым душам Агентства.

Он американский гражданин. Но сейчас это заходило слишком далеко.

Ноа всмотрелся в экран. Он увидел, что уже пришла информация от Джея через VPN – частную электронную сеть. Конечно, она была зашифрована надежным ключом, являвшимся собственностью «Вотч Корп» и Агентства национальной безопасности.

Он кликнул на вложенные файлы. Джей не только послал ему все сведения, которыми они уже располагали, о живущих на островах ста шестидесяти семи парнях от пятнадцати до семнадцати лет, но и добавил абонемент на паром, отправляющийся из Анакорта, его расписание и даже адреса заведений, где в тех краях можно поесть. Этот добрый старый Джей… Он никогда ничего не делает наполовину.

Рейнольдс открыл главный файл. Напротив каждого имени имелось фото: улыбающиеся мальчишки, как те, которые могли бы быть у них с Элизабет, если б она не отказалась наотрез быть матерью… И сегодня – какой след она после себя оставила? Одну или две картины, которые собирают пыль в салоне искушенных коллекционеров? Ни брата, ни сестры, ни детей… Ноа – единственный, кто еще лелеял ее память, но и он уже начал от этого уставать.

Он встал и выхватил бутылку из кухонного шкафа. Фруктовый сок. Вот уже три года, как Ноа не выпил ни глотка алкоголя. С этим у него строго. Он уселся снаружи на крохотной террасе. Улица была спокойной, в листьях шуршал холодный дождь. Он снова начал просматривать информацию, которую прислал Джей. Наверху над бетонным парапетом Рейнольдс заметил свет множества фар; он подумал обо всех автомобилистах, катящих в Сиэтл, таких же слепых, как и весь человеческий род на пути к собственному угасанию.