Глава 3
Утро первого конкурсного дня началось, как и положено любому утру, с завтрака. Столы для конкурсанток накрыли в Малой столовой третьей башни. Это помещение оказалось намного меньше того, в котором вчера устраивался торжественный ужин, однако в нем вполне хватало места для пятнадцати девушек и обслуживающего персонала. Три стола стояли в центре, рассчитанные на пять человек каждый, а по одной стене протянулись длинные столы с блюдами, где каждая девушка могла выбрать себе что-то по вкусу. В большое окно с противоположной стороны уже заглядывало теплое летнее солнце, поэтому настроение у всех было приподнятое.
Виолетте достался стол под номером три, и, как вчера, компанию ей составляли Мирослава, хрупкая блондинка Арина, девушка из какого-то северного города со странным старомодным именем Ольга и темнокожая красотка Аиша, говорившая по-русски с довольно сильным акцентом. Насколько Виолетта поняла еще вчера, она училась в каком-то престижном университете по обмену и на конкурс попала только благодаря тому, что университет решил послать свою представительницу, а она победила в отборе. Похоже, ей предстояло коротать время в этой компании до конца конкурса. Впрочем, она не возражала, главное, что не за одним столом с Авророй.
Та сегодня снова надела платье ярко-алого цвета, но немного более простого фасона. Длинные светлые волосы были небрежно заколоты, но Виолетта прекрасно знала, что небрежность эта тщательно спланирована и заняла не меньше сорока минут в ванной в компании как минимум двух стилистов. Уже в пятнадцатилетнем возрасте, когда они еще были лучшими подружками, Аврора не выходила из своей спальни без тщательно продуманного образа.
Когда Виолетта вошла в столовую, Аврора как раз о чем-то рассказывала своим соседкам по столу, а те восторженно смотрели на нее, как будто видели перед собой как минимум настоящую принцессу. Положив себе на тарелку немного фруктового салата и взяв баночку с йогуртом, Виолетта села за свой столик.
— О чем она так увлеченно рассказывает? — тихо поинтересовалась она у девчонок.
— Сегодня утром ей в комнату доставили цветы от Алекса, — завистливо вздохнув, поведала Арина.
Виолетта так и замерла с ложкой, которую не успела донести до рта.
— Это она сказала?
— А кто ж еще? Все утро только об этом и твердит. Дескать, вчера на ужине Алекс глаз с нее не сводил, а сегодня утром прислал цветы, — Арина вздохнула.
— Она считает, что победа у нее уже в кармане, — мрачно добавила Мирослава.
Виолетта вернулась к своему салату.
— Она вам наврала, а вы и поверили, — спокойно заметила она.
— Думаешь, наврала? — усомнилась Ольга.
— Конечно, — Виолетта пожала плечами. — Держу пари, никто не видел записку, подтверждающую, что это цветы от Алекса, а сказать можно что угодно.
— Ты просто завидуешь! — раздался из-за соседнего столика голос еще одной девушки. — Аврора, она говорит, что ты наврала про цветы от Алекса.
В столовой повисла полная тишина, не нарушаемая даже позвякиванием вилок о тарелки: все разом перестали есть, замолчали и уставились на Аврору, ожидая ее действий.
— Что, Летти, до сих пор не можешь мне простить, что Глеб предпочел тебе меня? — насмешливо поинтересовалась она, с презрением глядя на Виолетту, а затем пояснила остальным: — Это ее бывший парень. Волочился за мной с первого дня, как увидел.
Виолетта почувствовала, как жар негодования побежал по позвоночнику вниз, заставляя дрожать руки и бешено стучать сердце. На самом деле Аврора сама соблазнила Глеба, а затем бросила его через месяц, но это, конечно, было не так уж и важно. Глеб предпочел Аврору — это все, что имело значение в данный момент, возразить ей было нечего.
— Тогда покажи нам записку, — предложила Виолетта.
— Вот еще! — фыркнула Аврора. — Ничего я никому показывать не буду. Все и так знают, что это правда.
— Значит, точно врешь, никто тебе ничего не посылал, — заключила с первого столика Аэлита, та самая девушка, в комнате которой вчера обнаружилась дохлая крыса. По приказу Михала Забранского ее переселили в другой конец коридора, а ее комнату заперли, поэтому сегодня она выглядела уже веселой и отдохнувшей, как будто обо всем забыла. Однако явно не забыла Аврора.
— Ну, кому-то посылают дохлых крыс, а кому-то и цветы, — фыркнула она.
Аэлита тут же побледнела и уткнулась в свою тарелку, но ни от кого не укрылось, как на ее глаза набежали слезы, а вот Виолетта удивленно посмотрела на Аврору. Дохлую крысу в комнате видели только она сама и Забранский, и тот попросил ее никому не говорить об этом. Неужели он рассказал Авроре? Но когда и зачем?
Спор девушек прервал вошедший в столовую сам Забранский.
— Доброе утро, конкурсантки, — поприветствовал он. Конкурсантки ответили нестройным хором. Окинув их внимательным взглядом и явно сообразив, что они с утра пораньше уже успели поцапаться, Забранский продолжил: — Советую вам не затягивать с завтраком, поскольку уже через три часа начнется первый конкурс, который был вашим домашним заданием, — самопрезентация. Надеюсь, вы подготовились.
Девушки воодушевленно кивнули. Об этом конкурсе им сообщили заранее, как только они прошли отборочный тур. Рассказывать о себе не имело смысла, поскольку каждая заполнила подробнейшую анкету, в которой спрашивалось все, вплоть до предпочтения в цветовой гамме (именно поэтому Виолетта даже не удивилась, войдя в отведенную ей комнату), наверняка все члены жюри эти анкеты изучили. Поэтому первый конкурс был призван скорее впечатлить жюри, заставить их запомнить именно эту девушку, сложить о себе благоприятное впечатление.
Для самопрезентации Виолетта подготовила танец. Танцами она занималась с самого детства, имела определенный талант и часто побеждала на различных конкурсах. Собственно, именно там она и познакомилась с Авророй. Ту природа наделила немного меньшим талантом, и побеждала она в основном там, где не участвовала Виолетта. Виолетта только после ссоры поняла, насколько завидовала ей подруга все это время.
Она была уверена, что ее танец впечатлит жюри, ведь она готовила его не один месяц, костюм продумала до мелочей. Длинное платье нежно-розового цвета, выгодно оттенявшее пышные каштановые кудри, сшили из такой легкой и невесомой ткани, что оно взметалось вверх от любого движения ног. Даже туфли для танца Виолетте шили на заказ. Они имели высокий тонкий каблук и завязывались на щиколотках широкими лентами, как пуанты балерины. Это позволяло выглядеть изящно и не потерять их во время танца.
Целиком погрузившись в свои мысли, Виолетта не заметила, как Забранский отдал еще несколько распоряжений и вышел, а разговор девушек мгновенно переключился на него. Очнулась она уже только от восклицания одной из конкурсанток, сидевших за первым столиком:
— Он же старый!
— Ничего он не старый, — высокомерно возразила Аврора.
— Ему пятьдесят шесть!
— А на вид и сорок не дашь.
Виолетта удивленно посмотрела на бывшую подругу, но так и не успела уловить суть спора и подумать, что он может означать вкупе с тем фактом, что Авроре откуда-то известно о дохлой крысе в комнате Аэлиты. Всех конкурсанток попросили заканчивать завтрак и перемещаться в гримерную.
И закипела бурная деятельность.
Девушек красили, пудрили, крутили им волосы, укладывая тугие локоны в замысловатые прически. Воздух наполнился невыносимыми ароматами лака для ногтей, краски для волос, пенок, муссов и прочих создателей красоты. Конкурсантки нервничали и то и дело нападали на стилистов. Мирослава разрыдалась от того, что ей не понравился цвет ее ногтей, Аэлиту слишком сильно дергали за волосы, а Аиша вдруг решила, что ее волосы недостаточно черные, поэтому парикмахеру пришлось срочно разводить еще один флакон краски.
Демонстративно спокойной оставалась только Аврора. Она сидела в кресле с фольгой в волосах, уже тщательно накрашенная, и рассказывала о том, что танец ей ставили лучшие хореографы страны, а ее костюм расшивали вручную стразами целых две недели. Некоторые девушки восхищенно охали, но после того, как она так и не показала записку от Алекса, веры ее словам про платье с танцем было уже гораздо меньше. Она бросала злобные взгляды на Виолетту, явно виня ее в потере всеобщего внимания.
Закончив с макияжем, Виолетта решила сразу же надеть свое платье, поскольку после того, как ее причешут, сделать это будет уже затруднительно. Многие девушки поступили так же, поэтому атмосфера в гримерной накалилась еще сильнее: теперь конкурсантки с шипением кидались на любого, кто, по их мнению, проходил слишком близко и мог задеть и испортить тщательно подготовленный наряд. Здесь больше всего повезло Аише: ее выступление со змеей предполагало облегающий костюм, поэтому рядом с ней можно было ходить сколько угодно.
Едва Виолетта вышла из примерочной в своем наряде, в гримерной повисла тишина, которую прерывали только восхищенные вздохи, а все взгляды — и конкурсанток, и персонала — застыли на ней.
— Виолетта, какое чудесное платье! — выдохнула Мирослава.
Остальные девчонки поддержали ее комплиментами и комментариями. Только Аврора скрипнула зубами.
* * *
За годы работы у Ремешевых Марта привыкла к модным клубам и ресторанам, шумным торговым центрам, многочасовым шопингам, долгим часам в салонах красоты. Ее не смущала ни громкая музыка, ни манерная болтовня подружек Виолетты, ни едкий запах косметических и укладочных средств. Однако даже для ее тренированных нервов первый конкурсный день стал серьезным испытанием.
Марта проследила за приготовлением облачения Виолетты еще накануне: безумно дорогие специальные танцевальные туфли были вычищены, божественно красивое, хотя и чересчур откровенное, на ее взгляд, платье отпарено. Зная безалаберность своей подопечной, Марта на всякий случай оставила весь наряд в своей комнате. С Виолетты сталось бы случайно опрокинуть на него что-нибудь или помять, а на утро устроить по этому поводу истерику. Причем совершенно искреннюю. При всей своей испорченности, Виолетта весьма редко что-то изображала, ее перепады настроения были абсолютно искренними, а злого умысла она не ведала, за это Марта ее и любила.
Утром Марта передала наряд ответственным за конкурс лицам, убедилась, что его соответствующим образом пометили и повесили на манекен, на чем сочла свой долг исполненным.
В гримерной она долго не продержалась. Громкое щебетание полутора десятка девиц и трех десятков стилистов-визажистов-парикмахеров, гремучая смесь из пудры, духов и лака, висевшая в воздухе, и активная веселая музыка, которую крутили ради поднятия боевого духа участниц, заставили ее ретироваться в коридор, едва она убедилась, что в гримерную есть только один вход и никто не сможет ни проникнуть в нее, ни покинуть ее незамеченным, если она будет контролировать дверь. Поэтому она устроилась в прохладном и более тихом коридоре, подперев спиной противоположную двери стену. Здесь тоже царила суета, но суета эта была более деловой, а такое Марта легко могла вынести. К тому же тут она могла разглядывать и запоминать в лицо персонал, слушать обрывки их разговоров. К сожалению, большая их часть велась на чешском. Хоть она и носила автоматический переводчик в ухе, тот пока плохо справлялся с переводом с чешского на русский, делая это через английский, отчего речь звучала очень смешно, а порой — бессмысленно.
Дверь в гримерную то и дело открывалась, люди входили и выходили. В какой-то момент в коридор с воплем и рыданиями выскочила даже одна из конкурсанток. По истеричным возгласам Марта поняла, что ей не понравилось, как ее накрасили. Больше ничего примечательного за все двадцать минут наблюдений не произошло. Марта едва не начала зевать от скуки, когда в противоположном конце коридора появились двое мужчин, одним из которых оказался Михал Забранский. Сегодня на нем снова был костюм, на этот раз черный, и такие же черные туфли, начищенные не хуже, чем танцевальные туфельки Виолетты, а в руках он держал папку в кожаном переплете. Выбивались из этого строгого образа только чуть взъерошенные волосы, что выдавало его нелегкое утро.
Во втором мужчине в таком же строгом костюме Марта мгновенное узнала того самого смуглого красавчика-вампира, на которого обратила внимание накануне за ужином. Вампир что-то тихо говорил Забранскому, а тот лишь кивал, периодически заглядывая в свою папку.
Поравнявшись с Мартой, вампир кивнул Забранскому и быстро пошел дальше, бросив на Марту один заинтересованный взгляд, а Забранский задержался у двери гримерной.
— Доброе утро, госпожа Ильина, — поздоровался он, разглядывая ее гораздо более пристальным взглядом, чем его спутник секундой раньше. — Стережете свою подопечную?
Марта слегка наклонила голову в знак приветствия.
— Господин Забранский. Вы потрясающе наблюдательны, — с легким оттенком сарказма заметила она. — А вы… дайте я попробую угадать… Вы, наверное, занимаетесь организацией конкурса?
— Это моя работа, — он развел руками, — мне за нее платят. Как, полагаю, и вам за вашу, — он кивнул на дверь гримерной.
— Я бы определенно не стала торчать здесь бесплатно. Впрочем, полагаю, вам платят лучше, чем мне, — она изобразила улыбку. — Вампиры — щедрые работодатели?
— Не жалуюсь, — Забранский переложил папку в другую руку, явно не собираясь быстро уходить. — Вам мало платят? У меня есть шанс вас переманить? — Он усмехнулся. — Сколько можно вытирать сопли истеричной девчонке?
— Да уж лучше вытирать сопли девчонке, чем прислуживать кровососам, — парировала Марта. — Не боитесь, что попадете под горячую руку, и вас сожрут?
— Я невкусный, — фыркнул Забранский. — А за что вы так не любите вампиров?
— А за что мне их любить?
— Ваша подопечная искренне настроена выйти замуж за одного из них.
— Я не обязана разделять пристрастия охраняемого тела. Да и не уверена я, что она действительно этого хочет. Думаю, она плохо себе представляет, что это такое.
— А мне как раз показалось, что она очень этого хочет. Во всяком случае, я бы не стал, — он открыл папку и что-то быстро прочитал в ней, — танцевать на двенадцатисантиметровых шпильках ради того, чего не очень хочу. А вы бы стали? — Он комично приподнял бровь.
— Виолетта танцует лет с трех, для нее это естественное состояние. В отличие от меня. — Марта немного помолчала, косясь на его папку, а потом поинтересовалась: — У нее есть шансы, как думаете? Вы ведь лучше их знаете.
— Шансы победить конкретно в этом конкурсе или выиграть все состязание?
— Обо всем состязании рано говорить. Да и мне бы этого не хотелось. Но если она вылетит после первого же конкурса… Мне будет ее жаль.
Забранский снова заглянул в папку.
— У меня заявлено семь танцев, четыре песни, выступление со змеей, файер-шоу и даже, вы не поверите, два кувыркания на шесте. — Он захлопнул папку и уставился на Марту. — Как вы считаете, ваша подопечная сможет выделиться из этого… — Он осекся, подбирая нужное слово, но так и не найдя его, закончил: — Борделя?
Марта только закусила губу. Бедная девочка. И ведь она выступает то ли девятой, то ли десятой, к этому моменту жюри уже перестанет различать лица и имена. Если им вообще это интересно.
— М-да, надо было выбрать что-то более оригинальное. Правда, не представляю, что она еще могла бы сделать.
— Пожалуй, лично меня бы удивила разве что речь на какую-нибудь остросоциальную тему, — хмыкнул Забранский.
Марта не удержалась и рассмеялась. Да, пожалуй, речь — на какую угодно тему — стала бы полной неожиданностью. К сожалению, едва ли кто-то из девчонок счел бы это хорошей или хотя бы осуществимой идеей.
— И все же теперь я вынужден вас оставить, — словно даже с сожалением заявил Забранский, — мне нужно уточнить некоторые детали.
— Вы и так уделили мне непростительно много ваших драгоценных минут, — ухмыльнулась Марта.
Едва Забранский скрылся из вида, как в гримерной раздался истошный вопль. Марта не была уверена, что кричала Виолетта, но все равно в мгновение ока распахнула дверь и влетела внутрь, хватаясь рукой за ножны, но не торопясь вытаскивать меч.
Кричала действительно Виолетта, но при ближайшем рассмотрении это оказался крик отчаяния, а не страха.
— В чем дело?
— Это она-а-а-а! — снова завопила Виолетта, тыкая наманикюренным пальчиком в стоящую рядом Аврору, которая держала в руках какую-то банку и выглядела так, будто пыталась спрятать ехидную ухмылку, заменив ее выражением сожаления в глазах. — Посмотри, что она сделала!
Виолетта повернулась к Марте, демонстрируя свое напрочь испорченное танцевальное платье, по подолу которого стекала иссиня-черная краска для волос. Марта знала такую: последний писк моды, краска, которая не смывается с волос и не тускнеет целых два месяца. Правда, не смывалась она не только с волос, но и с одежды.
— Что мне теперь дела-а-а-ать?! — продолжала рыдать Виолетта.
— Ну, успокойся, — Марта неуклюже приобняла подопечную за плечи. — Сейчас что-нибудь придумаем. Идем.
Они вышли в коридор, и Марта увела Виолетту подальше от любопытных взглядов персонала.
— У тебя ведь куча платьев. Давай я попрошу подготовить другое.
— Оно подходило под туфли! — заливалась слезами Виолетта, размазывая по лицу макияж. — А танец я репетировала только в этих туфлях. — Она приподняла подол платья, чтобы продемонстрировать Марте свои туфельки и онемела от ужаса, даже забыв плакать: левая туфля тоже оказалась испачкана краской.
Марта поняла, что сейчас начнется новый виток истерики. У нее было ровно две секунды на то, чтобы как-то отвлечь Виолетту или что-то ей предложить. — Раз тебе не в чем исполнять этот номер, тебе нужен другой.
— Какой?
Виолетта посмотрела на нее с надеждой, словно Марта была фокусником, а ей — все еще пять лет. Марта поняла, что не может ее разочаровать, требовалось срочно придумать осуществимый номер на замену. Как назло, ничего гениального в голову не приходило, поэтому она выдала ровно то, о чем пару минут назад говорила с Забранским:
— Речь, — ее голос прозвучал неуверенно. — На остросоциальную тему.
Виолетта окончательно перестала плакать, непонимающе моргнула и надежда в ее глазах сменилась недоумением.
— Что?
— Послушай, я только что говорила с этим чуваком, Забранским. Он сказал, что в его программе заявлены сплошные танцы и песни. Но с чем-то таким невозможно выделиться. Эти ребята — вампиры, им плевать на вашу гибкость, пластику и прелести. Единственный способ зацепить их — выступить с речью. О чем-то таком, что им близко… — Марта подняла глаза к потолку, словно пыталась найти правильную тему там. — Что-то о… нелегком пути… борьбы за свои права. И о том, как важно для общества… уметь… интегрировать в себя разных членов, независимо от расы, веры, сексуальных или… гастрономических предпочтений.
Несколько секунд на лице Виолетты отражались отчаянные попытки сложить воедино все те слова, которые только что произнесла Марта, и наконец она кивнула.
— Предположим, остановимся на этом. Все равно у меня нет номера, позориться — так хоть в чистом платье. Но где я возьму эту речь? До начала конкурса минут пятнадцать.
Марта на секунду задумалась, а потом велела:
— Ты бегом за платьем, а я попрошу Забранского переместить тебя в конец списка. У нас будет часа полтора, чтобы что-то набросать, Википедия нам поможет. Вам все равно на выступление выделяют минуты три. Будешь говорить медленно и с выражением, тогда много текста не потребуется ни писать, ни учить. Поняла?
— Поняла, — Виолетта кивнула и уже собралась бежать, как вдруг передумала, снова повернувшись к Марте. — Слушай, а можешь мне дать что-то из своей одежды? Если уж выступать с серьезной речью, то не в платье же, меня никто не будет принимать всерьез. А ничего такого, — она окинула Марту взглядом, — у меня нет.
— Мои джинсы на тебе будут болтаться, — та в свою очередь оценивающе смерила тощую фигурку девушки, а потом протянула ей пластиковую карту-ключ. — На, поищи. Что найдешь — все твое.
— Спасибо! — Виолетта на мгновение крепко обняла Марту и тут же бегом бросилась к лестнице.
Марта же размашистым шагом отправилась искать Забранского. Тот обнаружился у сцены: он что-то объяснял осветителям. Марта бесцеремонно похлопала его по плечу, потом извинилась перед собеседниками и потащила его в сторону.
— Господин Забранский, сделайте одолжение: передвиньте Виолетту в конец списка, пожалуйста.
— Что, простите? — не понял Забранский, глядя на Марту так, словно видел ее впервые, имени не помнил и не болтал с ней десятью минутами раньше.
— Ваш список, — она кивнула на папку с планшетом. — Виолетта должна выступать то ли девятой, то ли десятой. Поставьте ее последней, у нас небольшой форс-мажор с платьем.
— Форс-мажор с платьем? — уточнил он, не торопясь открывать папку. — Ваша подопечная резко захотела другое?
— Нет, другая конкурсантка его испортила. Намеренно.
На лице Забранского тут же появился почти натуральный испуг.
— О… мне стать на колени, чтобы вы смогли отрубить мне голову? — поинтересовался он. — А то боюсь, с вашим ростом вам будет неудобно это делать.
— Что? — не поняла Марта.
— Вчера вы обещали отрубить мне голову, если с вашей подопечной что-то случится, — напомнил он. — Или порча платья не относится к смертельным грехам?
Марта закатила глаза, пытаясь скрыть смешок.
— На этот раз отделаетесь небольшой услугой, — нагло заявила она.
— Чего не сделаешь ради спасения своей никчемной жизни, — театрально вздохнул Забранский, открывая папку и что-то помечая в ней.
* * *
Самая большая в мире онлайн энциклопедия, несколько месяцев назад с размахом отпраздновавшая пятидесятилетие, полностью оправдала свое высокое звание. Спустя пятнадцать минут, пока Виолетта рылась в вещах своего телохранителя, выискивая строгую одежду, подходящую ей по размеру, Марта сумела составить более или менее подходящий текст.
Они вошли в зал, когда на сцене выступала уже тринадцатая девушка. Виолетта облачилась в строгий черный костюм-тройку, который оказался ей немного великоват, зато придавал необходимую серьезность, не так явно подчеркивая грудь и бедра. Размазанный слезами яркий макияж пришлось смыть, вместо него Виолетта успела лишь немного припудрить кожу, чтобы в лучах яркого света лицо не казалось мертвенно-бледным. Хоть это и было сейчас модно, но никак не подходило ее выступлению. Довершая строгий образ, она стянула пышные волосы резинкой на затылке, больше всего напоминая сейчас юного адвоката перед своим первым заседанием.
Для конкурсантов и их телохранителей отвели второй ряд сидений, сразу за жюри, сплошь состоящего из мужчин-вампиров клана Шереметьевых. Тихо скользнув на свое место, Виолетта исподтишка вытащила смартфон с выведенным на экран текстом.
Проблема заключалась в том, что она почти не понимала того, о чем собиралась рассказывать. Более того, она даже не знала, что еще несколько веков назад женщины не имели прав и во всем подчинялись мужчинам, считаясь едва ли не людьми второго сорта. Более или менее понятной ей была лишь часть с признанием прав за вампирами. По крайней мере, это они проходили в школе, да и до сих пор по телевизору иногда проскальзывал материал о том, что в какой-то стране нарушаются их права. Поэтому она пыталась хотя бы просто зазубрить материал, особо не вдумываясь в то, о чем будет говорить.
Тем временем тринадцатая конкурсантка закончила свое выступление, получив за него весьма вялые аплодисменты, и Михал Забранский объявил номер предпоследней девушки, подготовившей танец на шесте.
— Очередная курица-гриль, — ухмыльнулся один из вампиров, сидевший прямо перед Виолеттой.
— И уже на вертеле, — хмыкнул его сосед, — так бы и съел.
Оба тихо и неприятно рассмеялись.
Виолетта как раз дочитала свою речь и повернулась к Марте.
— У меня не получится, — со слезами в голосе прошептала она.
— Еще как получится, — возразила Марта с уверенностью, которую не испытывала. Она знала, что у ее подопечной прекрасная память. Прекрасная, но довольно короткая, поэтому текст она ей приготовила заведомо небольшой, отчасти поверхностный. Так было больше шансов, что Виолетта его усвоит и воспроизведет, ничего не напутав и не пропустив. — Главное, говори спокойно, не части, если что-то забыла — пропускай предложение целиком, это легко будет списать на волнение. Твоя задача выглядеть уверенно и искренне. С этим ты ведь справишься?
Виолетта кивнула, хотя как раз уверенности у нее на лице и не было. Все же она танцевала с самого детства, сколько себя помнила. У нее дома в гостиной стоял специальный стеллаж для кубков и грамот, которые она получала на разных конкурсах. В своем танце она была уверена, а вот в речи на остросоциальную тему — не очень.
И все же она не имела права опозориться, не могла проиграть. Она обещала выиграть, и она это сделает. Глубоко вдохнув и задержав дыхание на несколько секунд, она кивнула.
— Но лучше бы танец, — само собой вырвалось у нее.
— О, черт! — Марта внезапно подскочила, осознав, что попросила Забранского лишь передвинуть Виолетту в очереди, но ничего не сказала ему о новом выступлении, а ведь он объявлял не только имя конкурсантки, но и ее номер. — Так, чего сидим, эта укротительница шеста уже заканчивает, тебе надо подниматься на сцену.
И она потащила Виолетту за собой к кулисам, однако пока они обходили сцену и поднимались по лесенке, девушка успела закончить выступление, а Забранский — выйти на сцену. Марте пришлось ловить первого попавшегося ассистента, который даже через переводчик понимал с пятого на десятое, и торопливо писать ему на клочке бумажки послание для распорядителя.
Забранский тем временем уже поблагодарил конкурсантку и напомнил жюри ее имя, чтобы они смогли проставить оценку в своих планшетах.
Когда зал снова успокоился и приготовился к выступлению последней девушки (читай, осознал, что свобода уже близко), а Забранский заглянул в планшет и объявил ее имя, к нему, почему-то пригибаясь, как будто от этого стал менее заметен, подбежал ассистент и сунул в руки записку Марты. Забранский быстро прочел ее, и его брови сами собой поползли вверх, а на лице появилось выражение крайнего недоумения.
— Виолетта Ремешева с… разговором о естественных правах, — он перевел вопросительный взгляд на стоявшую за кулисами Марту.
Та развела руками, давая понять, что она тут совершенно ни при чем, еще и на Виолетту кивнула, делая вид, что ребенок сам так решил, узнав об испорченном платье. Для кого была эта пантомима, Марта и сама не понимала. Едва ли Забранский снял бы Виолетту с конкурса только за то, что она экстренно сменила номер по подсказке телохранителя.
Тем временем сам Забранский направился за кулисы, а Виолетта — к краю сцены. В зале послышались шепотки и смех уже отдыхающих после выступления соперниц. Марте удалось разглядеть, что Аврора изображает на потеху остальным крайнюю степень испуга и отвращения от вида Виолетты.
На лицах жюри плотоядные улыбки сменились удивлением, смешанным с непониманием. Они скользили по Виолетте взглядами, а потом вопросительно смотрели друг на друга.
Когда Виолетта подошла к микрофону и заговорила, голос ее звучал так спокойно и уверенно, как будто она готовила этот номер по меньшей мере недели две, а не всего полтора часа.
— Вы, наверное, уже удивлены моим видом, господа, — начала она, — и на самом деле я тоже готовила танец, но затем задумалась: для чего? Что вам скажет обо мне мое трехминутное выступление в шикарном платье, коих вы видели сегодня уже больше десятка и наверняка перестали отличать друг от друга? Ведь главный приз в этом конкурсе — выйти замуж за Александра Шереметьева, то есть стать членом вашей семьи. И мне кажется, вы должны знать не то, насколько красиво я двигаюсь под музыку, а то, что у меня в голове, мои мысли и взгляды, чтобы оценить, буду ли я достойна носить вашу фамилию.
Второй ряд, на котором сидели конкурсантки, еще хихикал и шушукался, а на лицах вампиров из жюри уже отразился неподдельный интерес, хотя некоторые из них только скептически оскалились, но, по крайней мере, Виолетта завладела их безраздельным вниманием. Марта смотрела на все это, нервно закусив внутреннюю часть губы, и переживала, как ей казалось, больше, чем на экзаменах перед выпуском из школы телохранителей.
— Когда некоторые мои знакомые узнали, что я собираюсь участвовать в этом конкурсе, они крутили пальцем у виска, — продолжала тем временем Виолетта, окончательно успокоившись. — И я задумалась над тем, что нынче представляет собой наше общество, как далеко мы продвинулись в своем развитии. Я сейчас говорю не о машиностроении или освоении космоса, я говорю о нашей повседневной жизни, наших взглядах. Когда-то высшее образование женщин было дикостью. Когда-то право выбирать себе спутника жизни, занятие по вкусу, даже удобную одежду считалось скандалом. До тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года даже в некоторых развитых странах браки между людьми с разным цветом кожи приравнивались к межвидовым. Мы преодолели эти предрассудки и сейчас смеемся над ними, не замечая, что новые предрассудки довлеют над нашим восприятием действительности.
Скептические оскалы исчезли, вампиры выпрямились на своих креслах, некоторые даже подались вперед, внимая выступлению последней конкурсантки, имя которой многие из них наверняка прослушали. Шепотки и смех во втором ряду тоже начали затихать, когда соперницы заметили, как жюри реагирует на слова Виолетты.
— Сегодня мы считаем отсталыми тех, кто пытается навязать другим свою религию, искренне веря, что человек имеет право решать для себя, верить ли ему вообще, и если верить, то в кого. Несколько веков назад на костер или виселицу можно было угодить даже просто за другое понимание веры и религии, не говоря уже о тех, кто ставил под сомнение само существование бога. Мы преодолели расовые и национальные предрассудки, культурное недопонимание, мы признали за разными членами общества равные права и посчитали, что справились с гонениями и неравноправием. Однако я думаю, что не ошибусь, если предположу, что каждый из вас хотя бы раз испытывал на своем собственном примере ошибочность этого утверждения.
Вампиры согласно кивнули, снова переглянувшись, но теперь в их взглядах читалось только одобрение и даже отчасти восхищение. Во втором ряду Аврора едва не заскрипела зубами от злости. По крайне мере, Марте так показалось.
Краем глаза Виолетта заметила, что большие часы напротив сцены, отсчитывающие три минуты, отведенные каждой конкурсантке, уже остановились на трех нулях, но никто в зале не обратил на это внимания. Это вдохновило ее на эмоциональное окончание своей речи, которую, может быть, и придумали Марта и Википедия, но в которую она уже верила так, будто писала ее сама.
— И хоть за вами давно признаны права обычных людей, вы уже почти тридцать лет можете не скрываться и не прятать свое существование, немалая часть общества все еще относится к вам с недоверием, если не сказать больше. Если в моих силах показать, что они заблуждаются, что человек может жить среди вампиров, может быть замужем за одним из них, быть счастливым при этом и не бояться стать их ужином, а через некоторое время добровольно готов разделить их жизнь в том виде, в котором она существует, то я хотела бы это сделать.
Председатель жюри, в котором Марта наконец узнала все того же вампира, на которого обращала внимание и раньше, неожиданно встал и начал аплодировать. Остальные вампиры последовали его примеру, а всех соперниц перекосило так же сильно, как и Аврору. Бойкая телеведущая, которая наблюдала за конкурсом из зала, тут же встала перед камерой, комментируя еще не подведенный, но уже такой очевидный итог.
Марта облегченно выдохнула. По крайней мере, сегодня Виолетта больше рыдать не будет.
— А я смотрю, вы не так просты, Марта Ильина, — услышала она рядом привычно насмешливый голос, в котором сейчас сквозило не то восхищение, не то одобрение.
— Я здесь совершенно ни при чем.
— Ох, ну конечно, — Забранский сложил руки на груди, прислонившись плечом к стене, и улыбнулся. — Из всей своей пламенной речи девочка наверняка поняла только ту часть, где говорилось о предстоящем браке с вампиром.
— Не все ли равно? — Марта грустно улыбнулась. — Зато она действительно верит в это.
