Нетерпимая к современному выхолащиванию изначального смысла строго определенных нравственных категорий, Спарк обращается к особым приемам письма, чтобы в полной мере передать эту нетерпимость своему читателю. Прямые авторские оценки вроде той, что заключает рассказ «Позолоченные часы», у нее редко встречаются. Обычно она полагается на эстетическое воздействие характеров и ситуаций, которые, будучи соответствующим образом «организованы» в ее книгах, с неумолимой логикой говорят сами за себя. Исследуя проявления морального кризиса, вызванного обстоятельствами и образом жизни, Спарк любит раскрывать относительность нравственного кодекса «среднего класса» через изображение относительности, нестойкости привычных и, казалось бы, бесспорных представлений. Легкий, почти неуловимый и оттого зловещий и одновременно комичный «сдвиг» реальности выступает у нее законченным комментарием к действительности.

В новеллах «Портобелло Роуд» *, «Близнецы», «Темные очки» (все они написаны от первого лица) воплощена характерная для Спарк стилевая манера — вести повествование в интонациях младенческого простодушия и обманчивого «наива». Такая интонация, подразумевающая, что все, о чем говорится, вполне естественно и само собой разумеется, по контрасту с содержанием истории еще сильнее подчеркивает противоестественность происходящего. Это еще одна форма тонкого авторского комментария у Спарк: истина начинает глаголить устами младенца. Между прочим, метафора о младенце и истине иногда «реализуется» автором в прямом смысле слова, как в повестях о мисс Броди и Аннабел Кристофер (см. «На публику», эпизоды с участием девочки Гельды).

Интонация, выбор слов, построение фразы, индивидуальный говор — короче, все то, что принято называть «речью действующих лиц», выступает в произведениях Спарк выразительнейшим средством характеристики (нередко — саморазоблачения) и типизации персонажа. Рассказ «Видели бы вы, что там творится» от точки до точки — монолог Лорны Меррифилд. Не только содержание этого монолога, но в первую очередь повествовательная форма с головой выдают в ней истинную дочь «среднего класса», убогую в нравственном и умственном отношении и в то же время не без претензий. Типичный случай «молодой, красивой полуинтеллигентной дамы», как мог бы сказать покойный M. M. Зощенко.

В Англии более чем где бы то ни было различия между классами и даже между обитателями разных районов одного и того же города закреплены в говоре, языке. Спарк чутко улавливает эту «разноголосицу». Читатель увидит, сколь колоритен язык юродивой Нелли («Баллада...»), в котором архаическая образность священного писания соседствует с бытовыми, даже уличными словечками, или как безграмотная, но по-своему сочная и красочная речь Элизабет контрастирует с псевдорафинированным сюсюканием ее сестры Лу («Черная Мадонна»).

Искусство стилизации у Спарк особенно очевидно в «Балладе о предместье». Мало того, что почти все персонажи повести говорят каждый на «своем» языке, — на «их» языке изъясняется с каждым из собеседников и Дугал Дуглас, не упускающий случая поиздеваться над нелепостями и жаргонными уродствами их речи. Он передразнивает тред-юнионистский «канцелярит» Хамфри Плейса, потешается над модой на «сексуальные беседы» и вульгарно-суконными оборотами, примитивными фразами-тычками, которые были завезены в Англию с другого берега Атлантики и усвоены некоторой частью британской молодежи. Сохраняя серьезную мину, он несет наукообразную ахинею в кабинете мистера Уиллиса («В Пекхэме наблюдаются четыре типа морали. Во-первых, эмоциональный. Во-вторых, функциональный. В-третьих, пуританский. В-четвертых, христианский»), проникается «производственной» терминологией на приемах у мистера Друса.

Многие страницы книг Спарк отчетливо пародийны. Фрагменты биографии миссис Чизмен и «творческие заготовки» к биографии, которую пишет все тот же неугомонный Дугал Дуглас, — явная пародия на сочинения такого рода, захлестнувшие книжный рынок Англии и США, и на устойчивые словесные штампы, что перекочевывают из одной биографии в другую. Сцены «военного совета», который держат юные кандидаты в уголовники под председательством Тревора Ломаса, пытающиеся расшифровать несуществующий шифр, и их визита к юродивой Нелли воспринимаются как очевидная сатира на соответствующие эпизоды в низкопробных гангстерских боевиках американского производства. Стиль английских провинциальных церковноприходских журналов, помесь благолепия и развязного репортажа, изящно и тонко спародирован в «Черной Мадонне».

Как можно судить по новелле «Для зимы печальные подходят сказки», стилизация у Спарк не всегда носит пародийный характер. Этот рассказ относится к разновидности жанра, которую именуют «вариацией на тему». В его заглавие вынесена строка из «Зимней сказки» Шекспира: принц-отрок Мамиллий обещает рассказать королеве приличествующую этому времени года грустную сказку, но успевает произнести только первую фразу «У кладбища жил человек однажды». Отталкиваясь от этой фразы, Спарк создает коротенькую и вполне современную притчу о музыканте Селвине Макгрегоре, великом «выпивохе» и чудесном парне из той неунывающей породы людей, которую Шекспир прославил образом толстого рыцаря сэра Джона Фальстафа. Селвин, конечно, фигура помельче: не те нынче времена пошли. Да и сказка про него кончается печально. Но, если поразмыслить, не так уж печально: ведь за всю жизнь он ни в чем ни разу себе не изменил, явив тем самым завидное для соотечественников постоянство натуры.

О стиле и языке произведений Спарк приходится говорить так подробно потому, что писательница заслуженно считается одним из самых блестящих стилистов современной английской прозы. Однако другими средствами и приемами художественной выразительности Спарк владеет не менее свободно. Намек, недоговоренность, фигура умолчания бывает в ее произведениях красноречивей всяких слов (см. рассказ «Темные очки»). Жест также. Когда, например, в новелле «Черная Мадонна» Лу «со всем вниманием» берется за статью и начинает читать, пропуская каждое второе предложение, основательность ее претензий на гуманитарную культуру проясняется как бы сама собой.

При том, что стиль Мюриэл Спарк отличается ясностью, а ход изложения — простотой и логичностью, назвать ее легким писателем вряд ли возможно. Ее произведения требуют внимательного, вдумчивого прочтения. В них нет ничего «непонятного», это подтверждается ее успехом у самого широкого английского читателя. Но в качестве развлекательной беллетристики книги Спарк решительно не годятся. Чтобы проникнуть в идейный замысел писательницы, прочувствовать все многообразие оттенков и интонаций ее прозы, необходима встречная работа мысли.

В общении читателя с писателем умение читать зачастую не менее важно, чем умение писать. Старая истина, но в ее справедливости приходится убеждаться снова и снова. Творчество Мюриэл Спарк — лишнее тому доказательство.

В. Скороденко