Агарес твердо обещал мне переломать все ноги, если я снова посмею так заорать. По выражению лица демона понятно, что он не шутит. Бедняга утверждает, что у него лопнула по меньшей мере одна барабанная перепонка.

Или даже обе. Хорошо, что при Апокалипсисе повреждения на теле восстанавливаются – пусть даже и не сразу. В шутку или всерьез, но демон клянется: такого визга он не слышал даже от грешников в Аду. Еще бы. Одно дело – адские сковородки, и совсем другое: когда приходишь в себя после потери сознания и видишь мужика, который тебя сбросил в подъезде с лестницы. Брызжущий водоворот трехдневных событий напоминает вспышку буйной шизофрении. Мертвецы не могут сходить с ума? Честное слово, очень жаль. Как в том анекдоте про отрезанную голову на рельсах – «Вот, блядь, и сходил за хлебушком». Вышла, что называется, за сигаретами – влетела в такую карусель, что хочется крикнуть: «Остановите, я сойду».

Мой мертвый мозг трескается от наплыва информации. Агарес объяснил – самый первый, черновой вариант «Апокалипсиса» содержит упоминание: некая последняя невеста способна повлиять на конец света. Молодая девушка, обреченная погибнуть вскоре после своей свадьбы, а затем воскреснуть на первом же кладбище, где трупы поднимутся из могил. Таковым кладбищем стало Ваганьковское – это моя пиар-контора о похоронах позаботилась, она там с целью инвестиций участки покупает. Более чем очевидно… те, кто на меня охотится, каким-то образом сумели достать и прочитать этот евангельский черновик. На вопрос: а в чем, собственно, состоит мое влияние, Агарес и Аваддон переглянулись и ничего не ответили. Аваддон – человек в белой маске и с черным лицом, спасший меня в вестибюле «Отрадного», выпустив облако гремящей крыльями саранчи. Он ангел бездны, и его послал Рай, чтобы уберечь меня от возможных неприятностей. Агарес – могущественный демон, важный начальник из Преисподней: о цели своего задания он не особенно распространялся. Но, видимо, я ему тоже для чего-то крайне необходима.

Нормальная, даже бытовая ситуация: плетусь по мрачному туннелю метро – под ногами сплошная сырость, шуршат пробегающие крысы, не горит ни одна лампочка, а рядом переругиваются бредущие по шпалам ангел и демон. Может, я не воскресла, а просто-напросто лежу в психушке и меня по самое не хочу обкололи лекарствами? Из обрывков их разговора (пока они не спохватились и не перешли на непонятный мне, гортанный язык) я поняла, что эти двое – сводные братья. Как такое может случиться? Надо будет потом расспросить, обожаю семейные тайны. Мы движемся к метро «Охотный ряд»: очень скоро человек с белым, как смерть, лицом сможет выяснить, в каком именно квадрате Москвы мы находимся. «Он это умеет», – безапелляционно сказал Аваддон, и у меня нет оснований ему не доверять.

Топать долго – уже несколько раз заблудились. Мои спутники не разбираются в схеме подземки и совершенно напрасно положились на мою интуицию. Я привыкла ездить по туннелям, а не ходить по ним. Там, оказывается, полным-полно хитроумных ответвлений и закоулков! Часто сворачиваем не туда: приходится возвращаться назад и искать новый путь. Думаю, до «Охотного ряда» такими темпами мы доберемся поздно вечером. Ни фига себе радость, скажу я вам – половину суток тащиться через эти гребаные коридоры! Одно хорошо – перерывы для отдыха не требуются. Стоит прийти усталости, как она сменяется новым зарядом сил: прямо как в спину пушистого розового кролика из рекламы вставили очередную батарейку. Я мертвая, они – тоже из загробного мира, нам непонятны проблемы живых. Почему «Охотный ряд»? Это уже личная заслуга Агареса. Демон убедил Аваддона – там он сможет отыскать ОДНУ ВЕЩЬ, способную создать препятствие на пути наших преследователей. Они длительное время яростно шептались о чем-то в углу, ангел со скрипом, но согласился, сказав, что другого-то выбора все равно нет. Конечно же, в подробности меня посвящать отказались. Пришлось призвать на помощь все душевные силы, чтобы пережить подобное хамство. Я вообще-то девушка спокойная, но тут любая выйдет из себя, если ей дают понять: ты – никто. Полная дура, мебель для интерьера, мы все решим за тебя – а ты, существо второго сорта, стой в сторонке и не встревай. В принципе подарен отличный повод устроить скандал, но, увы – это ни к чему не приведет. Мужики не способны слышать женщину. Их слух от природы устроен так, что воспринимает только звук льющегося пива и телевизор, где показывают чемпионат мира по футболу. Откуда у меня такие злобные мысли? Ах, ну да, конечно. После своего первого, но на редкость неудачного брака я просто обязана стать лесбиянкой.

Они не говорят, почему в этом деле замешан Олег. Утверждают, что сами хотели бы знать – кто он такой и что ему надо. Я им не верю. Человека с белым лицом Аваддон опознал сразу, как только тот прикоснулся к стеклу. Я своими ушами слышала: ангел разговаривал с ним… и он УЖЕ считал, что белолицый — марионетка, которой управляет опытный кукловод. Теперь Аваддон отделывается заявлениями, что личность нападавшего не суть важна: требуется раскусить, кто именно стоит за ним. Надеюсь, я сумею выжать из них хоть какие-то подробности прежде, чем мы доберемся до «Охотного ряда». Пять лет проработала пиар-менеджером – знаю, как надо людей правильно на беседу разводить: сначала расположить к себе, а затем вытягивать нужную инфу по крупицам. Иначе ведь лопну от любопытства, пока мы шагаем до нужной станции. Я двигаюсь тупо, как послушная лошадь. Почему у меня нет внутри страха? Ангел и демон встревожены куда больше. Ах, вот почему. За последнюю неделю случилось СЛИШКОМ много всего, чего не должно было случаться. Свадьба, смерть, воскрешение, ночевка у Иры, костры на улицах постапокалиптической Москвы, солдаты вермахта, стрельцы царевны Софьи, дворяне в бархатных камзолах, незнакомец с белым лицом, новая ипостась Олега, гремящая железом саранча с женскими волосами и пробуждение во тьме – у ног ангела. Чересчур круто.

Опустевшее метро продолжает поражать непривычной тишиной. Совершенно мертвое пространство. Нет железного лязга вагонов, механического объявления станций через громкоговоритель, птичьего многоголосья тысяч пассажиров, не движутся эскалаторы, и никто не предупреждает с дежурным безразличием – «Не кладите вещи на поручни». Подземка напоминает тушу огромного зверя, пораженного копьем неведомого охотника в самое сердце, – он лежит, рухнув наземь недвижимой грудой бетонных мышц. Проклиная все на свете, спотыкаясь и падая в темноте, я ползу по зловонным кишкам мертвого монстра. Сверху капает затхлая вода, скрипят трухлявые шпалы, кроссовки вымазаны в грязи, во тьме слышатся шелест и шуршанье: жуки это или крысы, мне уже наплевать. Почему метро так красиво снаружи и столь ужасно изнутри? Подземка с давних пор служит кладезем идей для леденящих кровь книг и сценаристов фильмов ужасов. Ее мрачные недра таят в себе мутантов, древних чудовищ, инопланетян и серийных убийц. Метро – неодушевленное создание, механический организм. Но видеть его пустым до ужаса непривычно: все равно, что встретить в лесу муравейник без муравьев. Десятилетиями мы неслись в ободранных вагонах по темному брюху подземки, от станции к станции, не смотря в окна, уткнувшись в книжку или слушая плеер… а за окнами простирался настоящий, невидимый пассажирами ад. Вычурный пафос помпезных станций и в контрасте с ним – кошмар черных коридоров… Словно в доме известной красавицы живет сестра-уродка – беззубое и горбатое существо, которое родители стыдливо прячут от любопытных глаз в дальней комнате. Вы помните ощущение, когда поезд вдруг останавливается в туннеле между станций, в полнейшей тьме и гробовом молчании? Пассажиров сразу охватывает подсознательный страх. Они сами не знают, чего, но они – БОЯТСЯ: будто крышу вагона сейчас облепят нырнувшие из сумрака монстры, желающие насытиться кусками их мяса. Я вновь спотыкаюсь об шпалу – едва не падаю. Мать-перемать. Почему здесь так душно? Волосы превратились во влажные сосульки, с их кончиков капает пот, чувствую, как по футболке расползаются большие мокрые пятна. Второй день не принимала нормальную ванну, Боже ты мой. Кто сказал, что зомби пофиг гигиена? Я отдамся за горячий душ и одну ложку шампуня…

Я поворачиваюсь к Агаресу, и он перехватывает мой взгляд. У него странные глаза – желтые, с зелеными огоньками, как у дикой кошки. Забавно бы узнать – я интересую его как женщина? Эх, для чего себе льстить… я не вижу себя в темноте, но и так понятно – грязное, измученное существо непонятного пола, залитое потом, с синяками на теле. Еще денек в таком состоянии, и со мной согласятся переспать, если только я заплачу сотню евро. А то и дороже. Хотя… он же демон: кто знает, какие у них вкусы в отношении женщин. Он идет рядом со мной и по неизвестной мне причине старается держаться подальше от своего брата. Отношения у них сложные – никаких объятий, похлопываний по плечу и добрых слов. Я обворожительно улыбаюсь ему высохшими губами, надеясь, что кошачьи глаза хорошо видят в кромешной, плотной темноте. Но демон не реагирует. Опытная сволочь.

– Послушай, Агарес, – шиплю я вполголоса. – Я понимаю, у вас такой стиль: держать объект в неведении. Но это ошибка. Сама личность человека с перчаткой на руке для меня значения не имеет. Просто объясни – что он сделал с Ириной? Почему я должна его бояться? И если во время Апокалипсиса люди в принципе не умирают, то откуда исходит опасность?

Демон сверлит огоньками глаз спину Аваддона. Но тот отмалчивается, предоставляя возможность один на один разбираться с моим любопытством.

– Да здесь все проще простого, – объясняет Агарес, слегка запинаясь. Он обладает интересным голосом – в отличие от ангела, говорит совсем без акцента: так, будто демон родился и вырос где-нибудь в Рязани. – Этот человек жил много веков назад. Ученые-историки, впрочем, подняли бы нас на смех – они считают сию личность мифическим персонажем, никогда не существовавшим в реальности. Скажи, ты можешь вспомнить оттенок его кожи на лице? Молочный, искрящийся, ну просто потрясающе белый цвет.

Я киваю. Разумеется, помню. Такое вряд ли забудется за один день.

– Его купали в молоке с самого раннего детства, – с увлечением продолжает демон, перепрыгивая через шпалы. – Так было принято в их кругах – что называется, наследственность. Мать ребенка еще при жизни определила себя как богиня, даже воздвигла храм в свою личную честь. И она, и отец мальчика изначально вселяли в него уверенность – он сродни самим богам и обязан по виду отличаться от прочих смертных. Ежедневно к их дому доставляли бочки с отборным молоком от лучших коров, и ребенок бултыхался в нем дни и ночи напролет. К тридцати годам парень добился своего, став обладателем идеально белого кожного покрова: он словно принадлежал существу, явившемуся из другого мира. Это сейчас белой кожей никого не удивишь – любой каприз за ваши деньги, Майкл Джексон тебе подтвердит. Но тогда, две с половиной тысячи лет назад, подобное зрелище приводило людей в трепет. На удивительного паренька с молочно-белой кожей толпами приходили посмотреть ходоки из самых дальних городов. Но надо сказать, в глубокой древности даже очень высокопоставленные боги были проще, чем сейчас. Демократичнее и умнее.

Демон сделал выжидательную паузу – как оказалось, вовсе не зря.

– Тогда народу на Земле жило меньше, – немедленно возразил Аваддон. – И запросы у них были куда скромнее. Прислать «феррари» или трех блондинок никто не просил. Может, прекратишь крутить постоянную фигу в кармане?

Агарес не удостоил его ответом.

– Официальная Библия это скрывает, – с ехидцей произнес он. – Но те языческие божества, престолам которых поклонялись тогдашние народы, являлись земными представителями главного, небесного Бога. Так сказать, что-то вроде нынешних губернаторов или представителей президента. Осирис в Египте, Кришна в Индии, Ахурамазда в Персии. Со временем многие из них были уволены как не справившиеся с работой, но это к делу уже не относится. Древние боги спокойно общались с людьми, наказывали, поощряли, судили их споры, выслушивали просьбы… даже устраивали конкурсы красоты. Трудно представить таких продвинутых богов, правда? Это сейчас тупо молятся годами и не слышат с Небес ни слова в ответ…

Аваддон резко останавливается, преградив нам дорогу. На его лице маска, но я чувствую, как душу ангела бездны разрывает хрипящее чувство ярости…