Книга: Апокалипсис Welcome
Назад: Глава IV. «Дельфийская пыль» (Пятница, проспект Мира)
Дальше: Глава VI. Молочный мальчик (Москва, пятница – туннели метро)

Глава V. Меч, голод и мор
(Пятница, Судан, провинция Дарфур)

Конь двигался на редкость величаво: он не шел, а словно плыл над поверхностью, перебирая худощавыми ногами, напоминая вышедшую на вечерний променад старую аристократку. Всадник мерно покачивался в седле, сжав в руках истертые поводья. Запавшие глаза смотрели в землю под копытами лошади: зрелище, открывавшееся ему, внушая холод ужаса другим, обволакивало сердце ездока чувством глубокого успокоения. Врач, взглянув на человека, восседавшего на коне, определил бы его как смертельно больного, находящегося в последней стадии рака. Плоское лицо всадника отливало мертвенной бледностью – оно было настолько истощено, что сквозь кожу отчетливо проглядывали кости. Бескровные губы стянулись в узенькую ниточку, тонкие пальцы равнялись с фалангами костей скелета: череп без бровей обрамляли редкие седеющие волосы. Глубоко посаженные потухшие глаза обозревали мир со скукой и усталостью. На оплетенном взбухшими жилами тощем теле, будто на вешалке, болталась камуфляжная форма: желтая с белыми пятнами, предназначенная для военных операций в пустыне. А вот природный цвет лошади наверняка затруднился бы назвать даже бывалый конюх. Шерсть худой и некормленой клячи представляла отвратительный коктейль из невыносимо белесой субстанции, смешанной с чем-то зеленым. Лошадь неспешно ступала по земле, и из-под ее ног змеей струилась гибель: все, к чему прикасалось копыто коня, умирало. Высыхала почва, дергаясь трещинами, испарялись ручьи, сворачивалась в жгуты трава – пальмы чахли на глазах, расставаясь с остатками сгнивших плодов. Следы копыт наполняла черная жидкость, горящая прозрачным огнем, – шлейф пламени тянулся за всадником весь скорбный путь, уходя далеко за горизонт.
Всадник поднял голову, в стеклянных зрачках отразилось небывало огромное дерево, размерами ствола превосходящее баобаб. У толстых корней, похожих на спутанные слоновьи хоботы, возлежала одинокая человеческая фигура с заметным издалека, легким свечением, словно путник надел на себя новогоднюю гирлянду разноцветных лампочек. Его ждали. Наездник пришпорил истерзанные бока коня, и тот «поплыл» чуточку быстрее – отказавшись, впрочем, перейти на галоп. Они достигли дерева через четверть часа: ангел Хальмгар, заботливо отряхнув крылья, поднялся со своего ложа, укоризненно глядя в мертвые глаза всадника.
– Ты опоздал, – заметил он с осуждением.
Тот улыбнулся – плоть треснула на лице, обнажая обломки острых зубов. Капельки белого гноя упруго дрогнули на сгоревших от солнца ресницах.
– Очень многие люди счастливы, когда я опаздываю, – каркающим голосом произнес ездок. – Думаю, они предпочитают, чтобы я вообще не приходил.
– Но не я, – поправил его Хальмгар. – Ты на работе. Соблюдай приличия.
– Прости, – выдавил из себя наездник. – Все дело в лошади. У меня такое чувство, будто она нажевалась марихуаны – идет еле-еле, спит на ходу. Жаль, что я не могу выйти из образа всадника. Пешком и то дошел бы быстрее.
В руках Хальмгара возник электронный органайзер.
– Хорошо, делаю пометку, – сказал он чиновничьим тоном. – В следующий раз коней для всадников Апокалипсиса заказываем не в Эстонии, а где-нибудь у арабов. Действительно – он скачет так, что я, признаться, едва не заснул, дожидаясь твоего визита. Однако если исключить этот фрагмент, то в целом выглядит весьма спецэффектно: особенно светящиеся следы. Я, как увидел тебя, сразу вспомнил: «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, имя которому «Смерть»; и Ад следовал за ним, и дана ему власть – умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными».
Смерть потрепала лошадь по холке: раздался сухой, костлявый звук.
– Ты бы переговорил с Иоанном, – возмущенно заметила она. – Мало того что этот конь – полный тормоз, так он еще и совершенно непонятного цвета. В «Апокалипсисе» четко сказано – бледный. А этот на мороженую блевотину похож. Кроме того, с чего коню вообще быть бледным? С перепоя, что ли?
– Это ты, наверное, русский перевод «Апокалипсиса» читал, – мягко возразил ангел. – Оригинал откровения написан на греческом, где шерсть коня обозначает особое слово, объясняющее – дескать, «зеленоватый оттенок, который бывает при болезни». Но это Евангелие, а не медицинский справочник: поэтому пришлось заменить на «бледный»… чтоб не путались.
Ветви дерева закачались, не выдержав присутствия Смерти: сверху на собеседников, громко шурша, посыпалась сгнившая кора вперемешку с высохшими гусеницами. Хальмгар присел, осторожно трогая ямку, оставшуюся от копыта коня, – из сухой земли начала сочиться темная жидкость. Опустив в нее палец, ангел поднял его вверх, на уровень глаз, жидкость вязко, не спеша, потекла от ногтя вниз – словно сгущенка.
– Нефть? – спросил Хальгар, уже зная ответ на свой вопрос.
– Разумеется, – кивнул всадник. – Мы неразлучны – где нефть, там и Смерть. Свежий приоритет, хотя им свойственно меняться. Раньше было золото.
Хальмгар бесцеремонно вытер палец о светло-зеленую шерсть коня.
– Ты и остальные — отлично поработали, – улыбнулся ангел. – На Земле не осталось белых пятен, и ничто не скроется от ока спутников и телевидения. Но когда без положенной маскировки на свет явились четыре всадника Апокалипсиса – их никто не заметил. Надеюсь, ты утолил свою жажду.
Лицо Смерти исказилось судорогой, отдаленно похожей на улыбку.
– О да, – плотоядно прошептал всадник. – Я не люблю сидеть на диете – чтобы питаться, мне нужна кровь. XXI век убивает меня. Я ненавижу современную медицину, продлевающую жизнь. Того, кто изобрел антибиотики, я с удовольствием бы выпотрошил, как снулую рыбу. Конечно, различные эпидемии с вирусами существуют и сейчас, но их не сравнить с превосходной чумой, за один десяток лет выкосившей четверть Европы. О, как же я пировал тогда – настоящий шведский стол, круче, чем в пятизвездочном отеле! Я совсем отчаялся, но, к моему восторгу, остаются войны: я обожаю всех, кто открывает новую военную кампанию. Рядом нет, случайно, Джорджа Буша? Я поцелую его, как отца родного.
– Еще поцелуешь, – двусмысленно пообещал Хальмгар. – Но вообще, как твое самочувствие? Апокалипсис фактически оставил тебя без работы. Своеобразный отпуск за свой счет, который длится вечно. Отныне больше никто не умирает. Грешники бесчисленным стадом растворятся в озере огненном, а праведники вместе с Христом войдут в небесный Иерусалим.
– Да, – кисло заметила Смерть. – Это так ужасно – осознавать, что ты больше ни к кому не придешь, не позвонишь в дверь. И ни одна собака не упадет в обморок, завидев мрачную фигуру с косой. Мне необходим психоаналитик.
– Идея не очень хорошая, – осадил всадника ангел Апокалипсиса. – Представь, звоним мы сейчас и говорим – к вам на прием собирается зайти Смерть – она недавно потеряла работу, и у нее проблемы с психикой. Непроходимая икота аналитика гарантирована. Мой тебе дружеский совет: лучше забрось куда-нибудь эту полудохлую клячу и просто нормально отдохни: считай, что ты вышел на пенсию. Здесь же Африка, колыбель туризма! Рвани на Канары, тусуйся с девочками, зажигай в клубах.
– На Канары? – озлобилась Смерть. – Ты видишь, что я несу с собой?
Широким жестом костлявого пальца всадник описал круг в воздухе, показывая на серую, выжженную, как после напалмовой бомбардировки, землю. Скрюченные растения, обожженные деревья и сотни огоньков, мерцающих вследствие поступи бледно-зеленого коня. Там, где проходил он, казалось, умирало даже небо. Посмотрев вверх, Хальмгар увидел, что нависшие над деревом мутно-серые тучи ожили, превратившись в скопище жирных могильных червей. Извивающихся, дрожащих, шевелящихся – просто жаждущих вселиться в гниющее мясо. Любая зелень в округе – даже видавшая виды верблюжья колючка – отступала и корчилась, только лишь тень Смерти касалась ее, заставляя рассыпаться черным пеплом. Хальмгар представил себе, как Смерть выходит на роскошный песчаный пляж, разваливаясь в шезлонге с коктейлем в руке. Море покрывается дохлой рыбой и всплывшими аквалангистами, коралловый песок тускнеет, становясь пристанищем навозных мух, а пина-колада отдает застоявшейся кровью.
Ангел понял, что переборщил с предложением.
– Ладно, обсудим это позже, – с привычной ловкостью перевел он тему. – Думаю, ты согласен: место явления четырех всадников Апокалипсиса выбрано правильно. Африка – чудесное место для тестирования конца света, настоящая черная дыра. Смотри – мир был шокирован, когда в лондонском метро взорвали полсотни пассажиров; в Дарфуре же за год умер миллион человек, но всем на это наплевать. Представляешь, на Совете Серафимов у многих были сомнения, что начинать следует здесь. И напрасно… все вышло просто идеально. «И вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он победоносный, чтобы победить». Иоанн закрутил хитрую загадку, назвав в «Апокалипсисе» только твое имя, и люди гадают, кто может быть первым… русские считают, что это Чума, и они не ошибаются… «И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч» – ну, при столь смачном описании даже дурак догадается – имя всаднику, разумеется, Война. «И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей»…
– Хватит долдонить, как на собрании, – раздраженно прервала его Смерть. – Эти фразы я уже две тысячи лет как наизусть помню: на Небесах заставляют зубрить «Апокалипсис» почище, чем в Китае цитаты Мао Цзэдуна. Мне ли третьего всадника не знать? Мы с ним еще в Древнем Египте на брудершафт пили. Помню, спрашиваю: «А зовут-то тебя, приятель, как?» «Голод», – отвечает. Мне пиво в голову ударило, я ему мило, как последний идиот: «А по отчеству?» «И слышал я голос, говорящий: хиникс пшеницы за денарий, и три хиникса ячменя за денарий; елея же и вина не повреждай». Теперь даже самые ярые богословы в толк не возьмут, что тогда эти цены являлись бешеными. Как сто евро отдать за булку хлеба.
– О, это было бы еще дешево, – спокойно ответил ангел. – Недавно цены на жратву во всем мире взлетели до небес, а водяра осталась в прежней стоимости, но никому и в голову не пришло – это поступь Третьего всадника, начало Апокалипсиса… Бьюсь об заклад, Господь – гений, а Земля – прелестна в своем кретинизме. Они здесь настолько деградировали, что наступление конца света приняли за всемирный экономический кризис и побежали доллары покупать. Немудрено, что ваше шоу в Дарфуре прошло с аншлагом – комар носа не подточил. Населению планеты, без преувеличения, хоть кол на голове теши. Оглянись – еще неделю назад эта пустыня была выложена трупами женщин и детей, а обожравшиеся мясом стервятники подыхали от перенасыщения. Тут царствовали война, голод и мор – но никто не шевельнул даже пальцем. Люди охренительно равнодушны: каждый орет, только когда бьют его самого. Знаешь, я в августе был по делам в России и попал под объяву национального траура: на юге что-то случилось с осетриной, я не разобрал. Так я тебя умоляю: работала куча развлекательных радиостанций, в кинотеатрах шли комедии, а телек транслировал прикольную рекламу. Очевидно, Господь вылепил Адама вовсе не из глины – а вот из чего именно, он не рискнет признаться. Людям абсолютно насрать на чужие страдания и боль, они желают наслаждаться лишь своей жизнью.
Смерть стерла с мертвой кожи гной, заменявший ей пот.
– Бля, какой офигительный пафос, – с циничной усмешкой сказала она. – Узнаю ангелов. А что ты предлагаешь взамен, мне интересно? В свой законный отпуск все хором должны сидеть на кладбище и дружно проливать слезы по поводу голода в Судане? Этого не будет ни хрена. И дело даже не в факте, что современные люди – черствее кирпича. В мире столько говна… начнешь каждый раз рыдать из-за схожего повода – превратишься в фонтан. Склочный характер людей следовало прояснить на ранней стадии. Если бы Господь внимательно отнесся к своему созданию, то он бы сообразил, чем все закончится, уже тогда, когда Адам начал лапать Еву.
Хальмгар, сунув руку за пазуху, извлек разорванную пачку жвачки. Тряхнув ее как следует, он выдавил на ладонь пару квадратных подушечек.
– Угощайся, – любезно предложил он Смерти. – Известный бренд, один президент на Кавказе сделал его жутко популярным. Новый «орбит» со вкусом галстука. Относительно твоего мнения возражений нет. Стоило Адаму взять Еву за сиськи, как у меня тоже сработала мысль: мальчик далеко зайдет в своем развитии. Мне всегда хотелось спросить Господа – зачем он вообще сконструировал людей? По-моему, если бы Землю населяли собаки и страусы, было бы куда симпатичнее. Но он – босс, и его мнение – закон.
Взяв одну из подушечек, Смерть со смешанным чувством любопытства положила ее в рот – протолкнула в сочащуюся сукровицей трещину в щеке, не разжимая бледных губ. Язык вкусил смесь ниток и пуговиц, но выплюнуть не хотелось: наездник от природы был равнодушен к любой еде – кроме свежей крови. Настроение бурлило: оно было испорчено еще с утра. Недаром первый, второй и третий всадники Апокалипсиса отказались прибыть на деловую встречу, а жестоко напились в туристическом баре, выехав в соседний Египет. Кому после огромной выслуги лет захочется получить бумажку с уведомлением об увольнении? Да, так решили на Небесах – теперь нет войны, мора, смерти и голода. Вообще больше ничего нет. А ему-то даже и не напиться в хлам, по-человечески вместе с коллегами. Ибо парам крепкого алкоголя свойственно питать кровь, а не одурманивать кожу и кости…
– Да, – замогильно проскрипел всадник. – Я все понимаю, но чувствую боль. У тебя есть работа. А у меня больше нет. Я словно клерк, сокращенный после краха на бирже. Противно ощущать собственную ненужность.
Хальмгар не изъявил сочувствия, казенным жестом достав квитанцию.
– Распишись вот в этой графе, – показал он. – От руки – «Я, четвертый всадник Апокалипсиса, подтверждаю, что заранее был предупрежден об увольнении и не имею никаких претензий к руководству». Приложи палец.
– У меня нет отпечатков, – зловеще предупредила Смерть.
– Поэтому и прошу, – внятно объяснил ангел. – У всех есть, а у тебя нет.
Исполнив требуемое, Смерть бережно свернула квитанцию, втиснув ее в подсумок на седле коня, сшитый из татуированной человеческой кожи. Отстегнув маленький кармашек, она достала оттуда кусочек картона.
– Это моя визитка, – смущаясь, объявил всадник. – Если вдруг понадоблюсь…
– Не понадобишься, – отрезал Хальмгар.
Лицо всадника потемнело. Наклонившись с коня, он схватил ангела за руку.
– Как глупо… – прошипел он, и в потухших глазах белой искрой мелькнула ненависть. – Зачем походя обижать людей, которые хорошо делали свою работу? Десятки тысяч лет, изо дня в день, я пахал как вол, собирая скорбную жатву… у меня даже не было девушки… или юноши, хрен его знает. Штаны – и то некогда снять, чтобы разобраться, какого я пола. Может, вовсе гермафродит, не удивлюсь такому обстоятельству. Остерегись, Хальмгар… разве ты Бог и тебе ведомо будущее? Кто знает, как оно повернется… зачем же разбрасываться настолько ценными кадрами?
Оторвавшись от ангела, Смерть сделала шумный выдох: на Хальмгара повеяло морозом, брови и ресницы облепил густой иней, ангел ощутил себя семгой, брошенной в рефрижератор. Сверкающий лед волной расползся по пустыне, и голубая изморозь расцвела яркими узорами, поднимаясь по стволам пальм. На ветвях баобаба, налившись льдом, вытянулись и повисли сосульки. С высот червивого неба со стеклянным звоном упали замерзшие птицы, расколовшись на десятки крохотных ледышек. Нефтяные огоньки погасли, их заменили бриллиантовые отблески ледяных пластин, отразившие дыхание загробного мира. Импульсивная ярость Смерти исторгала из глубин сочившегося гноем сердца умертвляющий холод, способный заморозить человека за пару секунд. Зрелище морозных узоров в жаркой пустыне, открывшееся Хальмгару, поражало своей необычностью, удивляя не меньше благоуханного цветения райских садов. В этот момент он уяснил – злить ценного работника, испытывающего стресс, достаточно неразумно.
– Действительно, я погорячился. – Дружелюбно улыбнувшись, ангел по-японски, обеими руками взял визитку. – Надо же, – прочел он. – «Срочный выезд в любое место и в любое время». Тебя ценят, поверь. Последнее, что я прошу, – передай квитанции об увольнении тем троим. Это необходимо для отчетности. Знаешь, с радостью поболтал бы с тобой еще, но столько дел…
Всадник молча смял протянутые ему квитанции, не глядя, положил их в сумку. Забыв о словах прощания, он тронул поводья лошади, ленивой поступью двинувшейся навстречу солнцу: копыта скользили по тонкому льду. Шаг за шагом он исчезал в ледяных бликах из поля зрения Хальмгара.
И Ад следовал за ним…
Отступление № 7 – Иоанн/Ной
Ной просто-напросто лучился, фонтанируя счастьем и благожелательностью. И херувимы, и серафимы – любой, кто хорошо знал Бормана, несомненно, были бы поражены: этот милый добряк ничем не напоминал прежнего Ноя, столь безжалостного к своим подчиненным. Официально, в общем, ему не подчинялся никто, но любое небесное создание понимало: личный секретарь Господа обладает пусть невидимой, но в то же время неограниченной властью. С этим визитером он бы тоже не церемонился, если бы не особый, можно сказать, исключительный случай. Отказать в приеме одному из самых приближенных апостолов – сразу начнутся кулуарные разговоры в «аквариуме» под недовольный шелест крыльев. Как-никак Иоанн с давних пор любимчик Божий, а его Евангелие – признанный на Земле и Небе бестселлер. Вокруг уже и без того хватает интриг и сплетен завистников, словно это не Небеса, а московская гламурная тусовка. Достаточно факта, что каждый месяц в канцелярию стабильно приходит анонимка от Хама, повествующая: «Папа упился вусмерть в винограднике и уснул среди лоз в голом виде». Приятно слышать такое – от родного-то сына… а вот что поделаешь, даже принадлежность к касте праведников не дает гарантии: в семье не без урода. Извинившись перед гостем, Ной вышел в приемную и сейчас же вернулся с экологическим чайником, кипятившим воду на молниях.
– Тебе черный или зеленый? – гостеприимно вопросил он.
– Зеленый, – грустно ответил Иоанн. – Говорят, он успокаивает нервы.
Подождав всполоха крохотной молнии (над чайником взвилось грибовидное облачко пара), Ной плеснул ароматной жидкости в раскрашенную узбекскую пиалу и подвинул ее в сторону гостя.
– Так, у меня где-то еще была халва…– потянулся он к буфету.
– Спасибо, – остановил его Иоанн. – Давай обойдемся без сладкого.
Размешав чай, он бережно постучал о краешек пиалы серебряной ложечкой. Овальный кабинет секретаря Господня был выполнен в виде пасхального яйца, его расписывали лучшие художники эпохи Возрождения, но это вовсе не добавляло комфорта мятущейся душе апостола. Он предположил, что хорошо бы для храбрости добавить в чай энное количество рома, однако попросить об этом стеснялся.
– Ты был назначен редактором адаптации «Апокалипсис-лайт», – с усилием сформулировал фразу Иоанн, постепенно набирая обороты. – И, вероятно, напомнишь мне: ведь я сам в узком кругу, на совещании Совета Серафимов, голосовал за soft-версию Апокалипсиса. Но тогда я и предположить не мог, что общее количество редакторских правок зашкалит все допустимые пределы. Теперь же я с ужасом обнаруживаю, что события вольно болтаются в пространстве, не придерживаясь никакого хронологического порядка. Например, все семь ангелов уже вострубили, а я до сих пор не съел книгу Апокалипсиса: «В устах моих она была сладка, как мед, но горькой показалась в чреве моем». Неделю сижу с ножом и вилкой, официанта жду. Нет, ты пойми меня правильно: я не поклонник поедания книжек, но ведь, согласно собственному пророчеству, я просто обязан ее съесть! И ладно бы только это. Сегодня утром я был на ознакомительной поездке в Припяти, осматривал Зверя. Не стал огорчать Хальмгара, однако с первых же минут появились сомнения, что ему поклоняются все земные народы. Разноцветное существо в стиле циркового Арлекина вызывает смех, но не ужас. Пугает и следующее: важнейшая битва с падшими ангелами Сатаны до сих пор не состоялась. Более того, минуту назад меня известили, что она и вовсе переносится с воскресенья на неопределенное время! Мертвые поднялись из могил значительно раньше, чем предусмотрено! Признаюсь, у меня голова лопается. Это не редактура, а резня…
Ной отставил чашку с чаем и ласково приложил ладонь к его губам. Иоанн в изумлении остановился, захлебнувшись на полуслове.
– Дорогой брат, – с искренним сочувствием произнес праведник. – Разумеется, я полностью разделяю твое возмущение… да и как же мне его не разделить? Ты – автор Апокалипсиса, творец, художник. Откровение излито на страницы кровью из твоего сердца: ты не пожалел собственной души, красочно живописуя будущее человечества. Если позволишь, я задам лишь один вопрос – маленький-маленький. Как часто ты имел возможность видеть фильмы, поставленные по знаменитой книге-бестселлеру? Например, «Кристину» Стивена Кинга?
– Фильм ужасов? – с ходу запнулся Иоанн. – Я полагал, что в Раю строго запрещается ходить на киноленты с демоническим содержанием, за исключением «Экзорциста». Конечно, я не смотрел это кино.
– Я тоже, – быстро ответил Ной. – Но те нечестивцы, кто осмелился видеть подобное непотребство, рассказывали – многие фрагменты книги в фильм не вошли. А почему? Физически невозможно поместить каждый диалог в киноадаптацию. Иначе на свет божий выйдет редкостная тягомотина примерно часов на восемь – столько ни один человек в кинотеатре не высидит, даже если придет туда с биотуалетом. Сравни масштаб постановки. Мы тоже делаем реальный блокбастер по книге. Но убежденный тобой Господь, утвердивший версию «лайт», вследствие огромной любви своей пожелал – люди должны испытать меньше мучений, чем им было предназначено изначально. Значит, сокращения текста неизбежны. Признаюсь – я сам рыдал, как младенец, когда пришлось вырезать из оригинала блестящие сцены у реки Евфрат: «И освобождены были четыре ангела. Так и видел я в видении коней, и на них всадников, которые имели на себе брони огненные, гиацинтовые и серные; головы у коней – как головы у львов, и изо рта их выходил огонь, дым и сера. От всех этих трех язв умерла третья часть людей; ибо сила коней заключалась во рту их и хвостах их, а хвосты были подобные змеям, и имели головы, и ими они вредили». Господи вседержитель, да ты представляешь, как бы это выглядело в исполнении? Диавол от зависти без вопросов убил бы себя об стену: такой креатив ему неподвластен.
– А смысл? – встрял Иоанн. – Замах на рубль, но удар на копейку. «Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих, так, чтобы не поклоняться бесам золотым и серебряным». Вырежем под корень треть населения Земли, а остальные не прочухают, что предавать, убивать и обманывать за бабло – страшный грех. Кстати, знал бы, что появятся банковские карты, включил бы в описание пластиковых бесов. На деле я не сожалею об утере этого фрагмента. Но ведь твои цензорские ножницы прошлись по очень значимым местам…
Одним глотком выпив весь чай, Ной ринулся в атаку.
– Возлюбленный брат, – с молитвенным прононсом произнес он, по-буддийски сложив руки. – Я не знаю, как всем остальным, но вот мне твоя книга ОЧЕНЬ нравится. Это шедевр. Вот бьюсь об заклад: явись то же самое видение Матфею, Петру или Иуде – да им в жизни так не написать. Талант у тебя – огромный. Но, кроме невообразимо большой бочки меда, у меня есть и крохотная ложка дегтя… да и не ложка она даже, а микроскопическая толика на кончике швейной иглы. «Апокалипсис» чрезвычайно плохо отредактирован, а начало не удалось: отдает невообразимой нудностью, не цепляет. Тысячу раз извини, но все эти описания – семь светильников, семь звезд, послания ангелам семи церквей – Лаодикийской, Сардийской, Фессалийской и пес знает какой, двадцать четыре престола, где восседает столько же старцев в белых одеждах… многие уснули на прочтении еще до старцев.
Иоанна охватило легкое, но неприятное смятение.
– Гм, – сказал он, глотая утративший вкус чай. – Критиковать-то все здоровы, манной небесной не корми. Я, брат Ной, согласен, что местами в «Апокалипсисе» наблюдаются ненужные длинноты. Но, видишь ли, я счел своей обязанностью зарисовать каждую секунду откровения, ибо меня терзала боязнь – не дай Бог, я пропущу что-то очень важное.
– Искренне поддерживаю тебя, брат! – горячо воскликнул Ной. – Но, увы, увы – мой милый Иоанн… общеизвестно, именно в деталях-то и кроется Диавол. Это одна из основных ошибок начинающих авторов. Они растекаются мыслью по древу: дескать, что вижу, то и пою. Если бы не редактировали Ветхий Завет, знаешь, что могло получиться? Пришлось издать бы его в пятидесяти томах, как полное собрание сочинений Ленина. А там ведь не какие-нибудь всадники со змеиными хвостами, сокращаешь про Господа, плачешь и чувствуешь – ну прямо ножом ты по сердцу себе режешь! К чему это я? А к тому, брат, что сокращения неизбежны в любой книге – даже в самой что ни на есть крутой. Подумаешь, почистили каких-то там старцев… да кому, скажи на милость, эти старцы нужны? Сидят, кланяются, говорят чего-то… туфта одна. Зато дальше-то все – любо-дорого. Семь печатей мы с книги Апокалипсиса сняли? С величайшей осторожностью. Четырех всадников выпустили? Да, вон они по Дарфуру скачут. Звезды земные на землю пали? Почитай новости о метеоритном дожде в Гренландии. Цари земные скрылись? Еще как – ни Путина, ни Обамы, ни Саркози днем с огнем найти не можем. Семь ангелов вострубили? Само собой, я чуть не оглох. Зверь вышел на песок из воды? Уууу, гад здоровущий. Люди ему кланяются? А то. Семь чаш гнева Божия оприходовали? Без остатка. Речушку в Суринаме превратили в кровь, солнце, как и положено, безжалостно жгло огнем людей, сторонники Зверя в Либерии с ног до головы покрылись язвами и т.д. Первоначально, как ты помнишь, гнев Божий планировалось применять по принципу ковровой бомбардировки, утюжа всех подряд. Однако позднее стиль наказания был смягчен именно по твоей просьбе. Поэтому, дорогой мой автор, очень странно слышать сейчас упреки в реализации этого плана.
Молния снова вскипятила чайник – длительная речь иссушила горло Ноя. Он уже собаку съел на общении с недовольными писателями: например, с нервными авторами апокрифов. Каждый считает свое творение гениальным и затмевающим все остальные – здесь очень важно опустить его с Небес на Землю. Кабы не въедливая редактура Ноя, весь Рай перевешался бы от качества текстов, которые любой праведник считал нужным впихнуть в Библию. Ной не делал исключений даже для апостолов. Из всех двенадцати Евангелий он одобрил к публикации только четыре – Луки, Марка, Матфея и того же Иоанна, остальным авторам было отказано по причине «неформата». Жаловаться Иисусу было бесполезно, но не в случае Богослова: они периодически гуляют с Господом в садах, а сие чревато последствиями…
– Эти сокращения я как раз не оспариваю, – растеряв прежнюю уверенность, промямлил апостол. – Меня смущают другие вещи. Вроде, если тебя послушать, мы все делаем правильно. Но в то же время что-то я не наблюдаю «144 тысячи девственников, не осквернивших себя с женами, не имеющих в устах лукавства и непорочных перед престолом Божиим». Согласно «Апокалипсису», они должны присутствовать. Но их как не было, так и нет. Катастрофа. Вкупе с восставшими мертвецами на Земле шестьдесят пять миллиардов грешников. Праведников – НОЛЬ.
Ной протянул к нему обе руки, задев чайник с молниями.
– Любезный брат! – с возмущением воскликнул он. – Тебе ли говорить это? Почитай, уже две тысячи лет, как ты наслаждаешься садами райскими в чертогах Господних, и нешто тебе неведомо, как трудно в современном мире сыскать девственников? Это штучный товар – природная редкость, вроде красного бриллианта. Такой эксклюзив на дороге не валяется. Представь, сколько придется установить пунктов, где дипломированные ангелы-психологи будут путем перекрестного допроса проверять наличие девственности у этих отроков! Их же, прости Господи, иначе не протестируешь: непорочны или нет. Соврут – глазом не моргнут. Мы оказались не подготовлены к мелким сложностям, поэтому хронология событий перепуталась. Но сути дела это не меняет.
Иоанн хотел сказать, что как раз меняет – и ОЧЕНЬ СИЛЬНО. Но, помня свое задание, отменил реплику, уткнувшись в дно пиалы.
– Так вот! – вдохновленно жестикулировал Ной, размахивая чайником. – Брат, уж кто-кто, а я – твой поклонник номер один. Но давно хотел тебе сказать – «Апокалипсис» содержит дикое количество повторов. Куда ни плюнь, везде кровища. Низкосортный трэш какой-то. Сначала у тебя луна «сделалась как кровь». Потом ангел вострубил – пошел «град и огонь, смешанный с кровью». Низвергается гора в море, и что мы видим? Конечно, третья часть моря «стала кровью». Про чаши гнева Божия уже понятно: их вылили в океан, реки и источники, каковые разом – хлоп, и кровь. Ты меня извини, конечно, но это совсем Тарантино получается. И как такое не подредактировать слегка? А землетрясения? Как брат и поклонник говорю – хватил ты лишку. Шестую печать с книги Апокалипсиса сняли, и пожалте: «Произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно, как власяница», седьмой ангел вострубил, «сделалось великое землетрясение», а после него – еще одно! Но и этого тебе мало: выливает ангел шестую чашу гнева, и опять – «сделалось великое землетрясение, которого не бывало с тех пор, как люди на земле». Да, пару квэйков мы организовали. Но по твоему сценарию Земля обязана трястись без перерыва, а как работать в таких условиях, если тебя колбасит, словно на танцполе! Вот и пришлось сократить лишнюю кровушку, лишнюю тряску – это только на пользу пошло. Я для своего родного дяди так не стараюсь, как для тебя.
– У тебя нет дяди, – вяло возразил Иоанн.
– Неважно, – махнул рукой Ной. – Был бы – так старался. Я спокон веку таков. Вот ты сейчас весь в расстройствах, а думаешь, мне с ковчегом легко было? Вывезти каждой твари по паре, лазить за каждым пауком по Амазонке, в джунглях Африки, заплывать в океанские впадины, вытаскивая рыбу-светильник… а потом всех их принести в жертву Господу? Любимую колибри отправил в огонь, а уж о сумчатом волке и сейчас спокойно говорить не могу – слезы душат. Жалко, но это – РАБОТА. И Господь мои усилия оценил: дал личные гарантии, что потоп – последний. Знаешь, как мне после такого противно смотреть киношку, где очередной герой спасает мир? Не будь меня, Землю бы еще сто раз залило, ты знаешь Бога-отца – он на расправу крут, ему и повода не надо. Давай закончим, а? Время поджимает: Страшный Суд на носу.
Иоанн притворился, что не понял прозрачный намек.
– Повторов трудно избежать, – надавил на жалость апостол. – Когда сдаешь книгу в авральном порядке – не до вычитки. Но ты вычеркнул падение Вавилона! Для меня сей вопрос актуален, и здесь я не собираюсь уступать – готов снова дойти до Христа. Вавилон – это символ. Он должен расколоться на три части и рухнуть в пламени за все прегрешения, совершенные людьми. Иначе вообще грош цена тому, что мы с тобой затеяли. Как раз сейчас пришло время осуществить НАСТОЯЩЕЕ пророчество о Вавилоне, дабы показать власть Господа. Никто из людей не пострадает: одни бессмертны, а другие – мертвы.
Впервые с начала беседы Ной запнулся.
– Эээээ, – натужно протянул он. – В принципе я не против… но просто вот какое дело… Как ты указывал в «Апокалипсисе», сразу после падения Вавилона состоится Страшный Суд, а затем с неба должен сойти новый Иерусалим, «приготовленный, как невеста, украшенная для мужа своего». Но сходить-то нечему, получилось, как с Олимпиадой в Сочи. Резолюция Господа провести конец света есть, а строительства и не начинали. Я даже не знаю, какой тип стройматериалов применять. Поэтому думали, что отрезок времени, пока сторонники Диавола падут в озеро огненное, праведники перекантуются в Москве – поживут в «Мариотте» и «Балчуг-Кемпински». Им понравится: особенно убиенным за слово Божие. Посуди сам, милый брат, если же Москву постигнет судьба Вавилона, то селить их будет негде, – отели-то сгорят к свиньям.
Иоанн скромно возвел глаза к потолку: на мозаике да Винчи «Тайная вечеря» он сидел по правую руку от Христа. Ной был достаточно искушен в интригах, чтобы воспринять этот прозрачный намек.
– Так думают некоторые, – быстро среагировал опытный праведник. – И в корне ошибаются! Я вот тоже думаю – ведь безгрешные девственники вовсе не ломятся к нам гурьбой. Почему бы и не провести разовое падение Вавилона, хотя бы в назидание другим? Никто не верит в мощь великой силы Господа нашего. Может, наглядный пример сработает?
Апостол встал, с деликатностью отставив пустую пиалу.
– Когда планируете начинать? – деловито спросил Иоанн.
– Три-четыре часа уйдет на то, чтобы скорректировать действия ангелов, – улыбнулся ему в лицо Ной. – Хочешь отправиться сам и посмотреть на исполнение твоего пророчества? Я это устрою.
– Был бы благодарен, – ответил Иоанн, взглянув на часы.
– Считай, ты уже в Москве, – небрежно махнул рукой Ной.
Выдвинув ящичек лакового китайского столика с перламутровыми журавлями, он оттиснул печать на пропуск к земному телепортеру. Делая это, праведник попросту умирал от радостной мысли: неужели Иоанн сейчас покинет его кабинет? Вырвав пропуск из толстой книжечки, Ной размашисто расписался и протянул его апостолу.
– Ты не поверишь, брат, ну как же я был рад тебя видеть!
Прикрыв дверь, Иоанн прошел по облачному коридору, у стен в почетном карауле застыли статные ангелы с мечами в руках. На выходе апостола уже ждал красивый игрушечный электромобильчик (он также приводился в движение молниями). Запрыгнув на желтенькое сиденье, Иоанн за полчаса доехал до Райских Врат, где чуточку поболтал со старым знакомцем – привратником Петром. Терпеливо выслушав очередную жалобу – сколько святой Петр для КОЕ-КОГО сделал, а в благодарность получил лишь должность швейцара, апостол сочувственно покивал. Обнявшись на прощание с коллегой, он прошел через Райские Врата – туда, где светилась голубыми фонарями остановка телепорта. На лавочке ожидали очереди несколько человек: ангелы-адвокаты с чемоданами архивных документов для Страшного Суда, поставщики ангелов возмездия с упаковками серебряных мечей, а также три женщины, с головой закутанные в покрывала из искрящейся материи. Присев рядом с одной из них, Иоанн кашлянул в кулак. Не поворачиваясь, глядя прямо перед собой, он неслышно прошептал – точнее, просто произнес все слова без единого звука, одними губами:
– Я сказал все, что нужно.
– Он купился? – таким же безмолвным шепотом спросила женщина.
– Вне сомнений, – заверил апостол.
– Храни молчание, – строго приказала собеседница. – До того дня.
– Конечно, моя любовь, – кивнул Иоанн. – Все, что ты скажешь.
От фигуры в покрывале исходил тонкий запах карамели…
Назад: Глава IV. «Дельфийская пыль» (Пятница, проспект Мира)
Дальше: Глава VI. Молочный мальчик (Москва, пятница – туннели метро)