Глава 13
Вадик очень торопился. Он даже не разделся до конца, боясь быть застигнутым врасплох хозяином гостевого дома. Отцом той сдобной девчонки, что готовила им всем вкусную еду и которая ввалилась к нему в номер сразу, как он вернулся с утренней прогулки.
Она совершенно не говорила по-русски. А он не знал их языка. Но все расставил по местам язык их тел, когда девчонка прямо с порога принялась стягивать с плеч широкую блузу на длинных завязках.
– Оп-па! – выдохнул Вадик, восторженно щелкая языком, когда девчонка потянула книзу и широкую юбку на резинке.
Она разделась полностью, не забыв запереть дверь его номера на ключ. Встала у стены к нему спиной и призывно изогнулась.
И что ему было делать? На помощь звать? Его тут все равно никто не понял бы. Нет, поняли бы, но неправильно. Сочли бы, что это он заманил бедную девушку к себе. В лучшем случае после этого его отправили бы в тюрьму. В худшем – сбросили бы с утеса, на котором стоял трехэтажный отель, в котором поселился Устинов.
Вот чуть все не испортил, блин! Стоило вспомнить о нем, как предмет гордости тут же подвел, причем прямо в руках жадной до ласк девчонки.
– Эй! – жарко шепнула она ему на ухо и шлепнула по бедру, и повторила: – Эй!
Пришлось сосредоточиться. И отработать программу доверительных отношений между русскими и местным населением на пять. И хотя он очень торопился, она осталась довольна. Нежно постанывала в такт его движениям. И завершилось все у них одновременно. Странная гармония, удивился Вадик. У него так редко получалось с девчонками. Либо он забегал вперед, либо девчонки. А тут одновременно. Да так великолепно, что на какое-то время он даже ослеп и оглох. А когда зрение и слух к нему вернулись, девчонка уже одевалась. А он стоял столбом возле стены со спущенными до щиколоток штанами.
– Супер! – пробормотала она и показала ему оттопыренный от кулака большой палец.
И еще что-то пробормотала на отвратительном английском. Вадик угадал слово – вечер. И понял, что вечером она предлагает повторить.
– Да, да, – закивал он с улыбкой, подтягивая и застегивая штаны. – Вечером, вечером.
Она улыбнулась, повернула ключ в замке. Жестом предложила ему проверить коридор. Он высунулся, никого не было. Вежливо вытолкал ее из номера, заперся. И тут же поплелся в душ. Ноги подрагивали от напряжения и удовольствия. Не мешало бы подремать полчасика перед обедом. Если бы не чертово задание, навязанное ему братом. Оно мешало всему!
Он вот, как ни странно, находил себе зону комфорта, о которой перед его отлетом без конца твердил его братец, повсюду. Он дома сумел себе ее обустроить. И смело ходил мимо полицейских, почти не пряча лица, хотя и знал, что находится в розыске. Не успел сойти на этот берег, как и тут у него все сложилось. И девку нашел. И вторую поимел.
Что ему теперь делать дальше, он не знал. Пока пребывал в некоторой растерянности.
Братец утверждал, что попасть в дом Майковой, живущей здесь под другим именем и с другим лицом, будет проще простого. Что у него будет масса времени для того, чтобы допросить ее с пристрастием, а потом угомонить на веки вечные. И даже останется время уплыть на пароме на материк и спокойно вернуться в Россию.
Так уверял его брат, подталкивая в спину к регистрационной стойке в здании аэропорта.
Но навестив ее сегодня в ее якобы продуваемом насквозь домике, Вадик понял, что не все так просто. Двери на ее доме и гараже оказались надежнее дверей банковских хранилищ. Некоторых, не всех. Дверей она кому зря не открывала. Теперь так и вовсе станет стеречься. После того как он сегодня вскипел и, не сдержавшись, пригрозил ей.
Бить окна белым днем – значило привлечь внимание. И болтовня братца, что никто на это внимания не обратит, не более чем болтовня. Народ, хоть его было и немного, имелся вокруг. И этот противный старик, первым встретивший его на берегу и просверливший его взглядом насквозь. Он жил рядом с Майковой. И стерег ее, кажется. И стоило Вадику убраться подальше от ее дома, как старик тут же потрусил от своего порога к порогу девки. И его она впустила. Значит, доверяет. И пробыл там старик долго. Почти час.
Вадик насквозь промерз, и зашел погреться, и наблюдал за улицей со второго этажа магазина, где располагался бар. И видел все перемещения прекрасно. Мелко, но различить людей было можно. А если можно было различить, значит, можно было и узнать. И видеть то, что видел Вадик, накачиваясь пивом с креветками, мог кто угодно. Любой посетитель бара.
Так что план брата никуда не годился. Он был сырым и дурацким. Зря он вообще сунулся на этот берег. Надо было подождать, пока Устинов притащит ее в страну. И прямо в аэропорту осторожно ее отжать. Пока бывший мент получал бы багаж, они бы с братцем…
Ах да! Совсем забылось. Братцу не резон было светиться! Он же у нас осторожный. Он же у нас при исполнении.
– Скотина, – прошипел Вадик, вернувшись из душа и обнаружив четыре пропущенных звонка от него. – Да пошел ты!
И он упал голышом на кровать и закрыл глаза, намереваясь все же подремать до обеда. Но не тут-то было. Телефон принялся ерзать по ночному столику у кровати и зудеть большим шмелем. Вадик взял его в руки, глянул на дисплей. Брат! Он со вздохом отложил телефон и снова закрыл глаза. Но телефон продолжал жужжать.
– Да, – не выдержал он отвратительного зуда виброзвонка.
– Ты чего, падла, не отвечаешь?! – заорал на него брат с такой силой, что у Вадика снова что-то сделалось со слухом. И ему пришлось даже потыкать в ухо пальцем и подергать за мочку. Может, у него от здешнего климата отит развился? В детстве он часто им болел. Было гадко даже вспоминать о страшной боли, не дающей спать по ночам.
– Чего так орешь? – спросил он спокойно, вернув себе способность слышать.
– Ты чего не отвечаешь?! Я который раз тебе звоню! – И брат матерно выругался.
– Не засоряй международный эфир фольклором, братец, – хохотнул Вадик и на волне примирения спросил: – Что-то срочное?
– А у тебя нет? Нет ничего срочного? Я чего тебя туда отправил на общие, к слову, деньги? Климат наблюдать? – изругавшись еще, он затих. А потом уже вполне нормальным тоном спросил: – Как наши дела?
– Знаешь, не очень.
Вадик резво сел на кровати и принялся рассказывать, применяя иносказательные выражения. Так у них было условлено.
– Так что либо мне здесь придется осесть надолго… – предложил он.
И тут же вспомнил пухлую горячую девчонку, которая запросто могла бы скрасить его времяпрепровождение здесь.
– Это деньги, – с сомнением произнес брат.
– Не такие уж и большие. Здесь все очень недорого. Дешевле только даром. Тех денег, что я взял с собой, может хватить на год.
И тут же подумал, что это он загнул, конечно. Денег бы хватило весьма на скромное проживание. А скромно жить он не привык. К тому же близилась зима. Она, по слухам, в здешних местах была суровой. А он, честно, не представлял, что может быть суровее того холода, от которого у него и сейчас сводило все тело. И это притом, что одежда на нем была вся сплошь фирменная, рассчитанная на сильные холода.
– Ты предлагаешь остаться там на год? – ужаснулся брат.
– Нет, конечно, просто так, к слову.
– Что еще?
– В смысле?
– Ты сказал: либо остаться здесь надолго. Либо? – В голосе брата слышалось раздражение.
– Либо ждать, когда ее отсюда повезет в страну наш общий друг. И перехватить уже на месте.
– Исключено! – выпалил брат, едва дослушав. – Она не должна вернуться. Никогда! Как ты не понимаешь…
– Что я должен понимать? – насторожился Вадик, потому что брат неожиданно замолчал.
– А то! – огрызнулся он. – Если она откроет рот в доме нашего общего знакомого, то…
И он снова замолчал. А потом, скомкав объяснение, быстро простился и отключился, обещав перезвонить. И Вадику пришлось это объяснение додумывать самостоятельно. И оно ему совершенно не понравилось. Оно выставляло в невыгодном свете его брата и все это хреновое мероприятие.
Ему незачем было тащиться на этот неуютный, обдуваемый всеми ветрами мира остров. Девка ничего не знала о пропавших деньгах и камнях. Если бы она знала, если бы они были у нее, она не стала бы здесь жить. Она сто процентов затерялась бы где-нибудь южнее. В Таиланде, например. Брат рассказывал, что там у нее были друзья. Они бы ее там так спрятали, ни одна живая душа не нашла бы. Да с такими-то деньгами! Она бы могла на них пару островов купить, нанять армию охраны и жить всю оставшуюся жизнь без горя и печали. А она прилетела сюда, следом за своим доктором, который помог ей изменить внешность. И вряд ли они проносили через таможню сумки с деньгами.
Кстати, он мог бы спросить и у него. Вряд ли доктор стал бы играть с ним в молчанку. Не в его интересах. Как отнесутся местные власти к тому, что он привез в свою страну беглянку из России, еще вопрос. А если заподозрят, что доктор Ирве сделал ей новое лицо руками своего друга, пластического хирурга, и снабдил ее фальшивыми документами, то могут и под суд его отдать.
Доктора надо разговорить. Ему есть что терять, в отличие от его несговорчивой супруги.
Так, и что дальше получается? Если обнаружится, что сюда они прилетели с пустыми руками. То есть без тех денег, что забрали у его подельников, то выходит, что…
Что деньги никуда не пропадали. Их забрал его брат. И все это время он водил его за нос. И сюда отправил с одной-единственной целью – убрать его подальше. Избавиться от него. Задание-то он дал ему немыслимой сложности! Выполнить его, не привлекая к себе внимания местных правоохранителей, просто невозможно.
Значит, значит, значит – что?
Значит, брат заведомо был уверен, что Вадик не вернется в страну. Он ведь так мешал ему своей запятнанной бывшими судимостями репутацией. Просто камнем на шее у него висел. А теперь что? Теперь у него – у брата – развязаны руки. Он сможет начать потихоньку пользоваться украденными деньгами. Дважды украденными! Сначала у Кадашова, а потом у подельников Вадика.
Господи! Как все просто-то! Почему он сразу не подумал об этом? Почему доверился ему? Он ведь еще в детстве все время его подставлял. И увел у него первую любовь просто так, из спортивного интереса. И бросил потом девчонку, из-за которой Вадик получил свой первый срок, избив ее прилюдно за неверность.
– Тварь, – прошипел Вадик с ненавистью, спрыгивая с кровати. – Вот гадина!
Не станет он здесь следить. И к девке больше не сунется. Доктору задаст пару вопросов, и все. К ней он не пойдет. Слишком опасно. Слишком серьезная у нее охрана. Поговорит с доктором и тут же улетит домой. Только брату своему он ничего не скажет об этом. Тот не должен знать о дне его возвращения.
В дверь его номера постучали. Вадик схватил с кровати простыню и обмотался. Приоткрыл дверь. За ней стоял хозяин гостевого дома. Улыбался и жестами приглашал Вадика следовать за ним.
– Что такое? – нахмурился Вадик.
И тут же испуганно попятился. Вдруг дядя слышал стоны своей дочери? Вдруг заподозрил русского в домогательствах, или еще хуже – в насилии. Ни один отец в мире не поверит, что его славная девочка сама ввалилась к нему в номер и разделась догола прямо у порога. Попробуй докажи!
И Вадик принялся интенсивно мотать головой из стороны в сторону, отказываясь следовать за хозяином гостевого дома, улыбающегося слишком гостеприимно. Но тот вдруг огорченно вывалил нижнюю губу и пробормотал что-то на своем языке. А потом изобразил, что ест, принявшись махать перед лицом сжатым кулаком.
– Обед? – понял Вадик и втянул носом воздух.
С первого этажа на самом деле вкусно пахло. Пахло едой! Вкусной едой. Хозяин с улыбкой согласно закивал и снова принялся его звать.
– Один момент, – улыбнулся в ответ Вадик, пошлепав себя по простыне. И повторил: – Момент!
Хозяин понял и убрался. А Вадик начал одеваться к обеду. Он и правда проголодался. Креветки и пиво в баре на берегу не насытили его. А сексуальная штучка – дочь хозяина – выцедила из него все силы. Ему нужно плотно поесть, прежде чем выходить на улицу. Прежде чем пытаться разговорить доктора Ирве.
Он должен быть сыт, спокоен и уверен в себе. План. У него должен быть план. Свой собственный, а не навязанный вероломным братом.
