Тарантул запросто мог видеть в темноте, ибо пауки – ночные создания. Дьявол, как уже сказано, обладал уникальным зрением: ему не мешали ночь, дым и туман. Поэтому, невзирая на тьму, оба пленника разглядели новое узилище сразу. Без сомнений, они снова находятся в туалете – ни Сатана, ни тарантул этому не удивились. Однако сортир оказался вконец загадочным. Под ногами мягко шелестел песок, мягкий, как мука. Унитаза же князь тьмы, как ни вертел головой, рассмотреть не смог. «Белого друга» попросту здесь не было.

– Похоже, на этот раз нас перенесли в кошачий туалет, – вынес вердикт Дьявол. – Любопытно, как быстро они вернут пиар-директора?

Тарантул пренебрежительно фыркнул.

– А какой с него толк? – Он быстро взбежал по шее на щеку Сатаны и доверительно заглянул в его желтые глаза. – Только вечно дрожит и говорит бесконечно фразу «мы скоро умрем». Может, он отличный работник, но компаньон из него никакой. Лично я очень рад возможности побыть наедине с символом мирового зла. У меня к вам столько вопросов… Самый первый – могу ли я, простите за вселенскую наглость, эээээ… называть вас папой?

Дьявол, искушенный в плотских радостях, подавился воздухом.

– С какой стати?! – возмущенно взревел Сатана. – Разве я тебе папа?

– Ну, не мама же, – логично рассудил паук. – Бог создал первых людей – Адама и Еву, и он считается их отцом, равно как и для всего человечества. При рождении он наделил их знаниями о жизни. Люди знали, что идти надо ногами, а двигать руками. Точно так же и я. Вы меня создали, и я уже родился с багажом знаний о паучьей природе и циничным отношением к жизни. Жаль, что вы раньше этого не сделали. Говорящий тарантул, да еще с голосом Луи Армстронга, вполне способен подчинить себе планету. Но теперь уже поздно. Надеюсь, моя речь убедила вас, что вы мой фактический отец? Согласитесь, с этим трудно поспорить.

– Ладно хоть не биологический, – со вздохом согласился Дьявол. – Хорошо, договорились. За неимением лучшего, можешь называть меня папой. О, почему я раньше про это не думал? Я тогда куче всяческой нечисти отец. У меня общее родство с бесами, потому что каждое адское создание пьет мою кровь, присягая на верность Аду. Мной созданы черные коты. Я материализовал пару огнедышащих волков, сам могу превращаться в дракона. То есть, по идее, отпрысков у меня достаточно. Но спасибо, что подсказал.

– Ave Satanas, дорогой папа, – смиренно произнес тарантул, целуя Дьявола в щеку. – Тогда я сменю отчество. Теперь меня будут звать Иван Люциферович. Ну и, будьте добры, не поленитесь – сотворите мне пару…

– Сдурел, что ли? – осадил паука Сатана. – Она ж тебя сожрет.

– Придется принять целибат, – расстроился тарантул. – Хоть строгое монашеское поведение не очень вяжется с тем, кем является мой отец…

Дьявол мысленно послал паука на все самые дальние направления. Он был отцом всего десять минут, и ему это уже начинало не нравиться.

Свежеиспеченный Иван Люциферович тоже замолчал: оба узника воспользовались паузой для подробного изучения новой камеры. Сатана чиркнул когтем по рогу и извлек сноп искр – белых и резких для глаз, как во время сварки металла. Стены зеленого цвета, засохшие колючие растения по углам – если прилично выпить, то можно принять их за саксаулы либо кактусы, умершие голодной смертью. Ароматизирующие шарики с клубничным запахом (размером с приличный теннисный мяч) были раскиданы тут и там. Унитаз, невзирая на тщательные поиски, так и не нашелся. С некоторой натяжкой за него могла бы сойти фаянсовая вазочка в центре комнаты – расписанная китайскими сюжетами: кажется, раньше там был декоративный фонтан. Но без капли воды – он пересох еще в начале Апокалипсиса. Песочные барханы удивляли тропически белым цветом.

– И кому нужен такой огромный туалет для кошек? – спросил сам себя Дьявол. – Непонятно. Конечно, учитывая количество песка, это могло быть сортиром и для бедуинов… но те точно испугаются клубничных шариков.

Паук заведомо соглашался с каждой фразой. Наличие именитого родства его очень вдохновило, и он даже сожалел, что не додумался до этого хода раньше, дабы похвастаться перед пиар-директором: ибо одно дело наемный сотрудник, а другое – родной отпрыск.

Подбежав к вазочке, он быстро заплел поверхность нитями свежей, блестящей, как слюда, паутины. Отойдя чуть назад, полюбовался на дело лапок своих и умилился. Конечно, рядом не было ни одной мухи, но создающему шедевр творцу это и не нужно. Голубой фаянс… Вот бы интересно было перекрасить тут все в черное, ооооооо!

– Папа, – деликатно обратился тарантул к Сатане, – а почему вы носите только черный цвет? С другим вы не ассоциируетесь. Зачастую добавляется красное и белое, но лишь для оттенка общей мрачности. Это мода такая?

– Нет, скорее имиджевый ход, – затряс рогами Дьявол. – Общепризнано – в черном тело обычно выглядит стройнее, как бы похудевшим. А белый цвет – наоборот, полнит. Ты обрати внимание, что всякие праведники и патриархи из Рая выглядят в своих хламидах как большие белые тумбы, каждый второй – Демис Руссос. Не ходят, а катаются, словно шарики. А тут мы, на контрасте – подтянутые, спортивные, в лаковой коже. Я уж не говорю про то, что черный цвет – это сексуально, а мрачность – проверенный бренд. Разве имел бы я столько фанатов, если бы Ад выкрасили в оранжевый, розовый и зеленый цвета? В Преисподней тогда бы только гламурные девочки тусовались в обнимку с гомосеками. Но извратить можно любую идею. Посмотри, кого сейчас называют готами. Чуваки с черной помадой на губах, белым гримом и пирсингом на полкило. И кому какое дело, что готы – это племя германских варваров, чей вождь Аларих в четыреста десятом году разграбил Рим! Я на сто пудов уверен: воскреснув, Аларих сходит с ума каждые полчаса, видя воочию, КОГО называют готами. Мрачность в сатанизме необходима. Зло оптимально не может быть цвета радуги, иначе это не зло, а гей-парад.

Тарантул покивал головой – с сыновней уважительностью.

– А тот… в звериной маске, с кем вы говорили… он тоже зло?

Сатана усмехнулся, пытаясь разглядеть «окно» для появления Свиньи.

– У него явный кельтский акцент, – сообщил князь тьмы. – Но я не могу понять, откуда он родом. У кельтов, в зависимости от места проживания, несколько наречий – и одно серьезно отличается от другого. Скорее всего, Свинья – уроженец горной местности. Это может быть как Шотландия, так и Ирландия, вот Уэльс маловероятен. Все зависит от конкретного клана. Юлий Цезарь описывал кельтов как жутких отморозков, чьи воины пожирают плоть мертвецов прямо на поле битвы. Отчасти правда – кельты не ведали страха, ибо верили в переселение душ, равно как и в загробный мир. В свое время я крутил роман с подружкой из кельтов. Зажигательная девчонка – ее звали Морриган, – умела превращаться в птицу. Офигительный фокус в постели, правда? Так вот, Морриган была трехлика, и, хотя она считалась богиней войны, я не могу отнести ее к злым или добрым созданиям. Она что-то такое нейтральное. А свиное рыло… я пытаюсь его вычислить, но образ этого типа постоянно ускользает от меня угрем. Мы в XXI веке излишне подвержены влиянию масскультуры… думали, что, как в «Пиле», это – маска. Нет. Полагаю, совсем не маска – а настоящая, живая морда.

Тарантул в ужасе прижал к восьми глазам четыре ноги.

– Тот, кто в реале обладал в кельтском эпосе свиным рылом, вообще не мог разговаривать. – Дьявол задумчиво перебирал пальцами мягкий песок. – Он лишь издавал нечленораздельные звуки. Значит, парень способен трансформироваться, менять свою внешность – таких в мифологии всего трое. Собственно, одна из них Морриган, остается выбрать между двумя.

Паук хотел еще кое о чем спросить, но не успел – монитор открылся неожиданно, слева от него. Он удивился, какого качества было изображение Свиньи, – очень четкое, профессиональное, словно на экране HD-телевизора. Виден каждый волос.

– Молодец, – обратилась Свинья к Сатане на старокельтском языке.

Монитор внезапно подался назад – тарантул отпрыгнул, в первобытном ужасе зарываясь в песок. То, что он принял за HD-экран, оказалось дверью с прозрачным пластиковым стеклом – позади которой находилась Свинья.

Существо вошло в комнату грузно, но тихо – его ноги по щиколотку утопали в песке. Как и Сатана, визитер был одет в черное: кожаную куртку-«косуху», рубашку с надписью The End, сапоги и кожаные штаны, явно содранные с метал-музыканта.

«Есть у нас один парень, он может находиться только в коже животных – иначе телу жарко», – вспомнил Дьявол слова Морриган, и ему на момент вдруг стало оченьочень весело. Люцифер даже не подумал подняться – продолжил возлегать на песке, как курортник на карибском пляже: цепь от копыта уходила вниз, под кадку с засохшим кактусом.

Подойдя к нему, Свинья остановилась. С пятачка срывались тяжелые капли, она не дышала, а хрипела – точно за ней кто-то гнался.

– Настало время для личного разговора, – хрюкнуло существо. – Я много слышал о тебе. Говорят, ты очень умен. Если так – назови мое имя.

Паук мало что понимал. Забившись за фонтанчик, он в страхе прислушивался к разговору на чужом наречии – при создании Дьявол не наделил Ивана Люциферовича мультилингвистическими способностями. Тарантул увидел, как Сатана засмеялся. Звякнув цепью, он сказал Свинье какое-то слово.

Как показалось пауку, в этом слове было ровно семь букв…