Глава 8

Утром Артем и Чу стучались в комнату отца Ермолая. Он долго не открывал, а потом за дверью послышался рык разбуженного медведя.

– Кого там жабы на метле принесли? Сожгу еретиков! Что за напасть! Не дают духовному лицу пребывать в молитвах и созерцании славы господина нашего.

Дверь с трудом открылась, и Артему предстало опухшее от пьянства лицо духовного звания. Аромат перегара, наполнявший маленькую келью, был показателем того, что с вечера созерцал инквизитор.

– Тебе чего? – уставился он на мага.

Тот с подобострастным видом поклонился и совершенно невозмутимо ответил:

– Мы пришли на исповедь.

– На что вы пришли? – воззрился на парня удивленный инквизитор в мятом халате и одном сапоге.

– Вы говорили, чтобы я привел к вам на исповедь новообращенную верующую дочь Хранителя.

– А где она? – еще не до конца понимая, что говорит этот маг, спросил священнослужитель.

– Вот она! – Артем вытащил, прятавшуюся за его спиной девочку.

Отец Ермолай поморгал глазами и наконец вспомнил вчерашний разговор за обедом.

– Надо идти в исповедальню, – с трудом проговорил он. – Но я! – Он покачнулся и схватился за дверь. Она стала открываться и потащила святого отца за собой. Ухватившись за нее, как матрос за мачту во время шторма, он повис на ней и закончил свою мысль: – Еще не набрался нужной святости.

«Зато набрался совсем другого», – подумал Артем, но вслух сказал совсем иное:

– Да что вы, святой отец! Я в жизни не видел другого такого святого подвижника, каким являетесь вы. Если другим нужна исповедальня комната, как слепому стена, чтобы держаться за нее, то вы можете принимать исповедь в любом месте, – сказал Артем, не моргнув глазом.

Инквизитор собрал в кучу взор, который блуждал впотьмах коридора, и уставился на парня, стоявшего с благоговейным выражением на полноватом лице.

– У, отрыжка бесовская, – проворчал он и спросил: – Блудишь?

– Я – нет, святой отец, – ответил Артем.

– Да я не тебя спрашиваю, а ее! – ткнул он пальцем почти в лоб баске.

– Нет, святой отец, я в замке все комнаты и коридоры знаю.

Инквизитор махнул рукой: и эта такая же, как и он, – промычал:

– Отпускаю твои грехи. Иди дорогой Хранителя, – и перед самым носом Чу захлопнул дверь.

– Ну вот, теперь он тебя на костер не потащит, – улыбнулся человек и подмигнул девочке. – Ступай по своим делам, я дорогу сам найду. Вижу, что вся извелась уже.

Чу широко улыбнулась и исчезла в одном из многочисленных коридоров.

Сунь уже проснулся и, зевая широким ртом, нежился на кровати.

– Как самочувствие, великий? – спросил Артем и за шкирку стянул гремлуна. Чтобы не тревожить пострадавшего, он пролежал всю ночь на краешке, слушая его храп. Сунь невозмутимо потянулся и слез с лавки. Негодник почесался и шустро шмыгнул за дверь.

Надо же, как быстро он освоился здесь, удивился Артем. Взял, не задумываясь, в руки учебник и пролистал его. Неожиданно он осознал, что читает этот текст, написанный замысловатыми буквами. Книга была написана не на русском, но он понимал значение каждой буквы и мог читать. Усевшись поудобнее, стал вникать в основы магии. Вся магическая наука делилась на школы, а те в свою очередь осваивали каждая свою стихию. Существовала школа волшебства, школа колдовства, школа призыва и школа некромантии. В разных школах изучали только свою магию. Артам учился в школе волшебства, и она использовала стихии воздуха, воды и земли. Учебник был для первого года обучения и представлял собой набор заклинаний, которые изучала его школа. Лечение, благословение, плодородие, упокоение. Увеличение силы и скорости. Ветер и дождь. Ни одного, так сказать, боевого заклинания он не нашел. Например, вызвать молнию или магическую ледяную стрелу. «Значит это, что маги в основном бытовики», – оторвавшись от книги, подумал землянин. Увеличить плодородие почвы, полечить другого, снять порчу и благословить. Вот за благословить и снять порчу он и уцепился. Посмотрел на руки и сделал «козу» из большого пальца и мизинца. Дома, если надо было, Артем мог играть двумя пальцами на аккордеоне. «Неужели же не могу сплести заклинание?» – подумал он. Настроился на магическое зрение, выбрал золотую нить и стал тренироваться.

К его удивлению, он стал работать двумя руками как бабушка, что вязала ему носки. Здесь же использовали совсем другую технику плетения, работая правой рукой, а левую оставляли свободной, чтобы держать жезл или посох мага. Для чего нужен был жезл, он пока не понимал. Плетение было несложным, и Артем со второго раза сплел нужный рисунок, наполнил его Эртаной и мысленно направил на указательные пальцы своих рук. На большее он пока не замахивался.

– Верино летро! – прочитал он заклинание из книги. Золотое облачко окутало его пальцы, и он почувствовал, как его указательные пальцы ожили, они могли свободно двигаться отдельно от других пальцев.

– Надо же, получилось! – удивился Артем и одновременно обрадовался.

Но радость его была недолгой: пока он рассматривал пальцы, они медленно одеревенели и опять скрючились.

– Не получилось! – огорчился он. Но тут же себя успокоил. Это не столь важно, будем работать ступенчато. По всей видимости, заклинание первого уровня не может справиться с проклятием гремлуна, даже он потратил уйму Эртаны для освобождения четырех пальцев.

Артем просидел, углубившись в изучение заклинаний, до завтрака. Пока не пришла с подносом зареванная Чу. Всхлипывая, она поставила поднос.

– Ты чего ревешь? – приглядываясь к ней, спросил он.

Та высморкалась в подол и бросилась к нему на шею.

– Родитель, ты сегодня уезжаешь с отцом Ермолаем. Я опять останусь одна, – ревела она и терлась носиком по щеке.

Артем тоже немного расстроился, он как-то незаметно очень быстро привык к девчонке, и ему расставаться с ней было искренне жаль.

– Не знаю, что тебе сказать, Чу. Врать не хочу. Сам не знаю, как сложится моя жизнь. Но если у меня получится устроиться нормально, я попробую тебя выкупить у конта. Но это совсем не скоро. Мне еще два года учиться, потом служба в армии пять лет. Так что… сама понимаешь. За это время многое может измениться.

– Это не так важно, сколько ждать, – решительно заявила девочка. – Я дождусь! – Она вытерла слезы и засияла, как начищенный пятак. – Главное, я буду знать, что ты за мной вернешься.

Артем смотрел на нее и видел: Чу не сомневалась в том, что он за ней вернется. Он приобнял ее и тихо прошептал на ушко:

– «Жди меня, и я вернусь, только очень жди…»

После «дождей» он не помнил, но и этого хватило, чтобы сделать девочку вновь счастливой.

Над головой двух судеб, смотревших на обнявшихся парня и девочку-переростка, раздался звон колокольчика.

– О боги! – воскликнула пораженная тифлинг. – Его благословляют второй раз! И все за эту замарашку. Что на этот раз мы ему дадим? – повернулась она к ангелу.

– Посмотрим, не будем торопится, – рассудительно ответил тот.

Чу ушла, а Артем с опаской вынул нож, который хищно и осуждающе смотрел на человека мутноватыми бледно-синими глазами камней. Артем чувствовал его ожидание чего-то, и разные мысли стали посещать его голову. Нож надо наполнить энергией, пришла первая мысль. Потом надо дать ему вкусить крови – зарезать им курицу или утку. А лучше водяного: его кровь очень вкусная. На худой конец, гремлуна-неудачника. А можно отца Ермолая по дороге. Артем по-быстрому убрал нож в сумку и покачал головой: странная и внушающая опасения штука. Может воздействовать на мозг, внушая мысли. Живой он, что ли…

– Живой, – пришел мысленный ответ. И вместе с мыслью вроде откровения, сошедшего на него, пришло понимание природы ножа. В нем, по-видимому, сидит дух из верхних слоев нижнего мира. Юшпи.

Арингил довольно улыбнулся: он наладил контакт с подопечным. Если раньше все мысли человека были забиты суетой сует – заработать денег, выжить, найти еду, открыть большое дело и тому подобной чепухой – и не давали возможности пробиться к сознанию Артема, то теперь он смог настроиться на размышления. И в процессе мыслительного усилия его разум оказывался открыт для нужного внушения. Арингил действовал не напрямую, а подкидывал человеку тему для размышления и давал наводящие подсказки.

Но тут Артема посетила крамольная мысль вытащить Артама из его бункера и прирезать этим ножом. Он улыбнулся этой мысли.

Арингил посмотрел на тифлинга.

– Зачем ты подсказываешь ему разные глупости? – спросил он. – Это все твои идеи? Зарежь курицу, зарежь Артама! У тебя что, нет дельных предложений, как тому выжить, освоиться и не выделяться? – Арингил, как умудренный жизнью отец, делал внушение безрассудной дочери.

Агнесса была сосредоточена на важном в ее понимании деле и, лишь фыркнув на критику ангела, продолжила полировать длинные ногти. Потом вытянула, любуясь, посмотрела на свои руки.

– Есть! – сказала она. – Возьми меня в жены.

– А ты кто? – спросил озадаченный Артем. Эта мысль «возьми меня в жены» бабахнула ему по мозгам как разрыв снаряда. Не хватало еще жениться на юшпи – духе из загробного мира. – Ну уж нет! Покойники тебе в мужья, – ответил он. – Уж лучше Чу, чем ты. – И он засмеялся бредовой мысли, пришедшей ему в голову.

– Что! Эта замарашка кривоногая, переспавшая со всеми слугами и солдатами, лучше, чем я? – возмущенно воскликнула Агнесса и стала наступать на Арингила, сжав кулачки. – Мне в мужья покойники? – Она яростно шипела как кошка.

Арингил опешил. Человек слышал их и принимал слова Агнессы на свой счет. Но думал, что с ним разговаривает нож. А Агнесса думала, что это ответ Арингила. Такое единение сознаний он испытывал впервые.

– Агнесса, остановись, – спокойно ответил ангел. – Ты разговариваешь не со мной, а с человеком. Он тебя слышит и отвечает.

Тифлинг опустила кулачки.

– Что, эта толстая морда тоже не хочет взять меня в жены? – На ее глаза навернулись слезы, губы предательски задрожали. – Почему я такая несчастливая! – не выдержав, разревелась она.

– Ни фига себе! – удивился Артем. – Дух еще и плачет! Так шел бы к себе вниз и выходил замуж там. Чего сюда приперся? – вслух произнес он. – Псевдожизнь, – вспомнил он строчки из книги.

«Надо что-то делать с ожившим ножом», – подумал он.

– Выбрось его в речку, – предложил Арингил, довольный тем, что человек слышит его подсказки.

– Нет, выбрасывать не буду, мало ли с чем столкнусь по дороге, – ответил Артем пришедшим в голову, как ему показалось, глупым мыслям. – Лучше, пока есть время, прочитаю, что там говорится об управлении юшпи.

Он встал и направился на выход.

Арингил схватился за голову.

– Стой, куда ты? – вскричал он. Но все было напрасно: человек, отбросив сомнения, решительно уходил. Этот обалдуй опять прошел перекресток не так, как хотелось ангелу. А так все хорошо начиналось. Дорога была выстроена и вела к магу-целителю. Он же, недолго думая, свернул направо, в неизвестность.

– Агнесса! – Ангел повернул красное от возмущения лицо к тифлингу. – Ты изменила своими глупыми словами его жизнь. Вместо тихой, сытой гавани, которую я приготовил ему, парень снова попал на путь закрытый и опасный. – Теперь… – Он сжал кулаки. – Поверишь, я готов тебя убить! – в запале произнес он.

– Меня убить? – усмехнулся Артем. – Не получится. Ты всего лишь ножик, хоть и с собственным полуразумным сознанием, но все-таки без мозгов и сердца. Человек – он царь природы и хозяин вещей. Запомни это, костяшка.

Он покинул замок и направился к месту недавнего захоронения.

– А чего сразу я? – Агнесса перестала плакать. – Как что произошло, так сразу я виновата! Этот дурень сам выбирает свой путь, был бы умным – слушался бы нас.

Арингил, понимая бессмысленность споров, только покачал головой, но не преминул добавить:

– Особенно если бы слушал тебя: «Прирежь Артама и возьми меня в жены».

Он отвернулся и уселся на плечо, игнорируя тифлинга, которая была готова разразиться гневной тирадой. Ее особенно задели последние слова о замужестве. Как он мог резать по больному! Она со злостью посмотрела ему в спину и подумала, что правильно мама говорила:

– Все мужики козлы, дочка.

– И папа тоже? – поинтересовалась молоденькая тифлинг.

– А он – олень! – ответила мать. Не объясняя, впрочем, почему.

…Артем сидел на краю разрытой могилы и с недоумением смотрел на кости, оставшиеся от первого покойника, на которого он положил своего спасителя. Но спасителя-то как раз и не было. Могила была пустой, не считая сумки с книгой и старых костей. Он что, ожил, выкопался и ушел? Да ладно! Как покойник может выкопаться и ходить? С другой стороны, это дело его личное – умирать и гнить в могиле или бродить по свету. Одного живого мертвеца он уже видел.

И, вспомнив песню-несуразку, что пела ему бабушка в детстве, он озорно подмигнул костям и фальшиво затянул:

И принялся хохотать над словами глупой песни.

– Смотри, Меркул! У нас тут весельчак покойников развлекает, – услышал он голос у себя за спиной и резко обернулся.

Метрах в шести наверху овражка стояли двое. Крепкие, небритые, с цепкими холодными глазами, в которых Артем увидел свою смерть. Хотя лица их выражали полнейшую веселость, они не смогли обмануть Артема. Бандиты, понял он.

– Братва, – миролюбиво заговорил Артем, желая разойтись по-мирному.

Но досказать ему не дали:

– Меркул, у тебя, оказывается, есть брат? – засмеялся один из них.

– В гробу я видел таких братьев! – хрипловато ответил второй. – Он вон и могилку себе вырыл.

И они стали спускаться. Артем уже понял, что ему довелось столкнуться с грабителями. В руках они держали длинные тесаки наподобие фальшиона. Такими его нашинкуют мелкими кусочками, и ямка для его тушки потребуется в десять раз меньше, чем выкопал он. Артем стал отступать спиной, лихорадочно размышляя, что же ему делать.

«Я же маг, в конце концов!» – разозлился он на себя, на свою трусость и на этих двоих тупиц, что решили его ограбить. Хотя брать у него, кроме ножа и сумки с книгой, было нечего. Только эти два живодера об этом не знали.

– Ну не хотите быть братвой – станете ботвой! – Артем остановился и произнес: – Мобиле перпетуум, – и направил заклинание на ближайшего мужика.

Видимо, Артем со страху или, наоборот, со злости постарался, и заклинание удалось на славу. Бандит надулся, как арбуз, его вытаращенные глаза смотрели уже с ужасом, а не с прежним желанием легкой наживы. Второй, увидев, что напоролись на мага, стал медленно отступать.

– Простите, господин маг, мы обознались.

Он достал кошель и бросил Артему под ноги. А первый надувался все больше. Артем подобрал камень и швырнул ему в живот. Сильный звук, как от выстрела, прокатился по оврагу, порыв ветра толкнул Артема в грудь, и он упал в могилу. Бандит с воем поднялся над оврагом и там, разметав куски плоти по округе, взорвался кровавым фейерверком. Землянин быстро выскочил из ямы, не желая терять из виду второго, и обомлел. Тот стоял, пораженный увиденным, а сзади к нему, шатаясь, подходил его спаситель. Он ухватил бандита за плечи и зубами впился тому в шею. Дикий истошный вопль огласил окрестности.

– Ну уж нет, с меня хватит, – проговорил Артем, подхватил кошель с земли и припустил со всех ног прочь. Он бежал до самого замка и только там, задыхаясь, остановился.

– Ты чего носишься, штудент? – посмеиваясь, спросил его стражник.

Артем, тяжело дыша, с сипением произнес:

– Похудеть хочу. – Слова давались с трудом, а из горла вместе с дыханием вырывался хрип.

– Похудеть он хочет? – вновь засмеялся воин. – Тогда ты не ту работу выбрал, малец, нужно было идти к нам, в стражники. Тут не зажируешь. Паек скудный, и сержант гоняет каждый день. А если по-серьезному, иди в замок, тебя уже обыскались. Инквизитор уезжает, и ты с ним.

– Ага. Уже иду, – обрадовался Артем.

Оставаться в замке рядом с ходячим мертвецом он не горел желанием. Может, он ночью проберется через спящих сторожей и придет к нему требовать нож или мешок с камнями обратно. Надо срочно менять диспозицию. А мертвяка пусть настоящий маг упокаивает. С такими мыслями он прошел во двор и направился к себе в комнату. Собираться ему было недолго, как в известной поговорке: только подпоясаться. Запретная книга была спрятана под рубаху, там же кошель бандитов.

В комнате его ждал мастер-ломастер, как про себя Артем обозвал гремлуна.

– Ну все, великий чародей, мы с тобой расстаемся! – сказал он и прошел к своей кровати, забрал выстиранную мантию, исподнее и засунул их в сумку Артама, туда же на самый низ положил книгу по некромантии.

– Как это расстаемся? – изумился Сунь Вач Джин. – А как же я и мое возвращение домой? – Он растерянно смотрел на человека, который был последней его надеждой на возвращение в негостеприимный, но родной мир.

– Я уезжаю с инквизитором в монастырь, – развел руками Артем.

– Тогда я с тобой, – как само разумеющееся, ответил коротышка.

Человек посмотрел на него, пожал плечами и спросил:

– И как ты себе это представляешь?

– Да очень просто! – Он прошествовал к сумке, набитой пожитками, открыл клапан и стал в нее залезать. Сначала спрятался по пояс, потом исчез полностью. В конце вылезла рука, нащупала клапан и закрыла его.

Артем сначала скептически усмехнулся, глядя на бесплодные в его понимании труды коротышки, но по мере того, как он там скрывался, изумлялся все больше и больше. Наконец его глаза напоминали два больших окна: открыть их шире, чем сейчас, он уже не мог и с трудом закрыл. Когда открыл, сумка ничем не напоминала, что там спрятался полуметровый человечек. Ни видом, ни – он поднял ее – весом.

– Чудеса, и только, – смог произнести Артем.

Открылась дверь, и на пороге появился незнакомый мужчина. Он внимательно посмотрел на землянина и проговорил:

– Я тоже думаю, что это чудеса. Чтобы наш конт распорядился выделить пять серебряных руклей? Такого на моей памяти еще не было. – Он протянул кожаный кошель. – Идемте! Вас, господин маг, уже заждался отец Ермолай.

Во дворе стояла запряженная повозка или бричка, Артем не знал, как обозвать это средство передвижения. На двух больших колесах и двух передних поменьше. Пассажирский салон был закрыт кожаным верхом, и оттуда выглядывали носки сапог инквизитора. Увидев мага, тот выглянул и недовольно проговорил.

– Садись с кучером!

«Ну вот, мой путь лежит в большой мир, – подумал Артем. – Странный мир, опасный, а главное – неизвестный».

Все его попытки вытащить на разговор хозяина тела оборачивались провалами. Тот уютно устроился на новом месте: ни тревог тебе, ни забот. Словно в утробе матери. И не отвечал, и не показывался, отдав свое тело в полное управление квартиранту.

Коляска, поскрипывая рессорами, тронулась. Мимо проплыло заплаканное лицо Чу, которая неожиданно для себя обрела в его лице родителя. Веселые улыбки часовых, помахавших на прощание копьями, арка ворот – и они выехали на дорогу.

Интересно, подумал Артем, кому-нибудь доводилось побывать в других мирах, кроме него? А если да, то в каких? Может, здесь, кроме него, еще есть путешественники по мирам, и они не знают, что их полку прибыло. Каждый, кто мог попасть сюда, считает за благо промолчать и скрыть тайну своего происхождения.

Легенда у Артема была просто железной: получил по голове от мертвяка и потерял память. Руки скрючены, и он не может работать с заклинаниями.

Он уже начал пристраиваться к этому миру. Завел знакомство с инквизитором и льстил ему при каждом удобном случае. Тот оказался падок на лесть и внимал его речам с явным удовольствием. Кроме того, он считал, что обезопасил себя на случай новой встречи с ревнителями веры. А те, как волки, рыскали среди живущих, выискивая себе жертвы для сожжения. Такое уже было в его стране в двадцатые и тридцатые годы, когда рассылались разнарядки на врагов родины и шпионов. «Плавали, знаем», – вспомнил он поговорку бывалого моряка.

Светило солнышко, коляска поднимала пыль, а кучер затянул заунывную мелодию, чем-то похожую на «В той степи глухой помирал ямщик». Пробегающий мимо пейзаж был однообразен и напоминал саратовскую глубинку, где он остановился в последний раз. То поля, то лес по бокам дороги, и сама дорога в ямах и рытвинах. Конт не следил за ней и денег в ее обустройство не вкладывал. Пойдут дожди – и тут так размоет, что ни пеший, ни конный не проедет. «А может, это и к лучшему», – подумал Артем.

Его святейшество перед дорогой почтил вниманием Бахуса с его дарами и сейчас, убаюканный, храпел, как три Суня, вместе взятые. Ехать было еще долго, и чтобы не терять времени, Артем открыл учебник и решил понять, какую специализацию себе выбрать. В его представлении школа магии, в которой учился Артам, давала несколько направлений приложения усилий учащихся.

Целительство исцелит небольшой недуг, заживит рану. Снять приворот или малое проклятие, благословить и прибавить удачи. Потом, как для себя определил Артем взглядом человека из другого мира, агрономия. Но тут все ясно. Увеличить урожай, прогнать вредителей, призвать дождь или ветер. Третье направление касалось некромантии. Ритуал освящения кладбищ и упокоение. Видимо, востребованное направление магии. Или можно стать универсалом. Всего понемногу. Подумав и сложив два плюс два, он решил стать универсалом. Природная любознательность и тяга к новому не давали ему покоя сосредоточиться на чем-то одном. С собой он вез рекомендательное письмо начальнику их курса, полное хвалебных слов ученику школы магии, и только прочитав его полностью, поймешь, что конт просто потешался над неумехой. Но Артем расстраиваться не стал, это все укладывалось в логику его легенды, и он решил строить из себя недалекого простодушного паренька. К такому претензий меньше и пригляда соответственно. Гордостью он не страдал и великого чародея, как это делал коротышка, землянин из себя не строил.

Значит, будем учить все заклинания, решил он и принялся за целительство.

«С чего начнем? – подумал Артем. – У нас есть снятие проклятия и благословение. Как говорил великий Сунь и Высунь, это изменение колебаний. Он их видит, я – нет. Но я вижу энергетические линии стихий, и для снятия проклятия нужно взять золотую нить Эртаны и связать ее колбаской, или сарделькой, так будет правильнее». Он двумя руками быстро сплел узор. Странно. Хвостики тут зачем, подумал он и слепил еще одну «сардельку». Вот так будет лучше, рассмотрел свое творение.

А почему только золотая нить? А если взять две нити? Золотую и, например… Что же взять? Он приценивался к висевшей перед ним радуге. Синюю? Ну уж нет, он устроил дождь над собой в прошлый раз… И покосился на кучера. Тот, напевая песню «Что вижу, о том пою», не обращал на него никакого внимания, изредка понукая вожжами задремавшую на ходу лошадку.

Красная тоже отпадает, это огонь. А вот серая – это земля. «Почему бы ее не попробовать», – решил он.

Исследовательский зуд захватил его в свои крепкие объятия и уже не отпускал. Забыв про всякую осторожность, он взял две нити – золотую и серую – и с первого раза сплел нужный узор снятия проклятий, напитал Эртаной, направил на указательные пальцы и чуть не свалился с облучка. Его пальцы покрылись каменно-гранитной коркой, плотно обхватив их. Артем покрылся потом, а затем его стал трясти озноб. Два указательных пальца превратились в каменные штыри. Артем быстро спрятал кисти рук между колен и так просидел с минуту. К его облегчению каменное образование на пальцах побледнело и исчезло. Посмотрел на руки, ставшие вполне обычными, если не считать некоторой странности: пальцы его рук всегда сжаты в кулаки. А вместе с суровым видом, мрачным взглядом и нахмуренными бровями могло сложиться впечатление, что Артем готов бросится в драку. Но таким он становился, только когда задумывался. В обычном своем состоянии пухлое лицо паренька выражало простодушие и наивность, которую можно было принять за глупость. Артем не видел себя со стороны и даже не догадывался о метаморфозах, происходящих с его новой внешностью.

Он решил завязать на время с экспериментами и стал просто накладывать поочередно на указательные пальцы два заклинания подряд. Снятие проклятий и благословение. Минуту свободно двигал пальцами, и потом уже приходилось прилагать усилия, чтобы их сгибать и разгибать. На десятый раз он почувствовал, что ему стало легче двигать пальцами. Почувствовал движение связок, легкую боль в суставах и обрадовался: он так сможет натренировать каждый палец в отдельности. Пусть это займет год или больше, но он победит проклятие, наложенное Свадом. Он достиг небольшого прогресса и останавливаться на этом не собирался.

Они проехали пару деревушек из двух десятков домов под соломенными крышами. Домики крестьян, казалось, вросли в землю, глядя на проезжих подслеповатыми маленькими оконцами, забранными чем-то мутновато-прозрачным. От их коляски разбегались с криком недовольства куры, копавшиеся в пыли дороги. Мужики снимали шапки и кланялись. А босоногая ребятня, завидев развлечение, неслась следом, крича и радуясь. Присматриваясь к местной жизни, Артем находил большое сходство с патриархально-крепостной Россией. И в одежде людей, и в поведении было такое сходство, что казалось, они все пришли из недалекой древности его бывшей родины.

«Освоюсь!» – уверовал в свое будущее Артем.

К вечеру они добрались до постоялого двора.

– Слазь! – услышал он голос инквизитора. – Я по делам поеду, а ты заночуешь на постоялом дворе, утром я заеду и заберу тебя.

Артем соскочил с повозки и попросил:

– Благословите, отче, – смиренно потупился и не дождался благословения. Инквизитор ударил сапогом в спину кучера, и коляска резво рванула по дороге в затухающий вечер. – Ну и ладно, – не огорчился Артем.

Развернулся и, довольный, зашагал к постоялому двору. Страха и сомнений он не испытывал, шел уверенно и, поднявшись на невысокое крыльцо, открыл двери в новую самостоятельную жизнь. Немного раньше он жил в замке на условиях то ли гостя, то ли приживала. У него был стол, постель и слуги, которые его обслуживали. А теперь впервые в этом мире был предоставлен самому себе. В полутемном зале, слабо освещенном светом нескольких масляных ламп, сидело порядка десяти человек. Они оглянулись на скрип двери, увидели Артема в простой одежде и равнодушно отвернулись. Он прошел до буфетчика, как окрестил для себя мужика с жидкой бороденкой, стоявшего за стойкой: наметанный глаз землянина подмечал множество деталей, мозг тут же анализировал и давал ответы. У входа сидели мужики победнее, одетые примерно как он, по виду крестьяне. На столе перед ними тарелка с вареным мясом, хлеб, яйца, пучки зеленого лука и бутыль с местным первачом. Разговаривали негромко, чтобы не мешать другим. Дальше расположилась компания из пяти воинов в кожаных нагрудниках, те говорили громко и, посматривая свысока на других, не скрывали своей удали. Вернее, выставляли ее напоказ. Может, разбойнички, может, охрана купца, который сидел отдельно с молодым отроком. Почему он принял его за купца? По одежде и манере поведения. Одет он был, как выразился бы Артем, в дорожное платье. Кожаная куртка нараспашку, под ней шелковая красная рубаха. Коричневые кожаные штаны, заправленные в сапоги. Все вещи добротные и неброские, кроме рубахи, и взгляд спокойный, уверенный. Рядом с ним на скамье лежала булава. В случае чего он тоже мог за оружие взяться.

Как на Руси в древности: сегодня он купец, а завтра ушкуйник. Купцы, особенно новгородские, тоже с оружием хорошо знакомы были. Сегодня отбился сам от бурсаков, а завтра взял на щит булгарский корабль. «Значит, места здесь неспокойные», – подумал Артем. На столе была уже не деревянная посуда, а глиняная, и вместо первача кувшин с чем-то. Он что-то внушал подростку, и тот, опустив плечи, послушно слушал, не смея перечить. Артем прошел мимо, не вникая в разговор, и подошел к мужику за стойкой.

– Добрый вечер, хозяин, место и еда для путника найдется?

Тот осмотрел его с ног до головы и лениво произнес:

– Полрукля за ночевку и стол. Комната двухместная. Устроит?

– Вполне. – Он выложил серебряную монету и получил пять медяков сдачи. Каждая медяшка была стоимостью в десять драхм. Сто драхм составляли один серебряный рукль. Двадцать руклей – один золотой барет. Но золота Артем здесь еще не видел. Забрав сдачу, он заметил, как потеплел взгляд хозяина, и спросил:

– Чем кормить будешь?

Тот только пожал плечами:

– Похлебка, мясо, лепешка, яйца, зелень. Не обижу. Хочешь – пиво, хочешь – ягодный отвар.

– Давай похлебку, мясо, яйца и ягодный отвар.

– Что, штудент, решил завязать с выпивкой? – засмеялся мужик и показал крепкие здоровые зубы, которым позавидовала бы лошадь.

«Значит, Артам отметился и тут», – сразу догадался Артем и, сделав огорченный вид, сообщил:

– Я не один. С отцом Ермолаем.

– О, свят! Свят! – осенил себя змейкой хозяин. – Он тоже будет у меня останавливаться?

– Нет, он приедет утром, – успокоил его Артем.

– И куда он тебя везет? – не отставал мужичок.

– В монастырь, архив перебирать, – соврал Артем и направился к свободному столу.

Вскоре появился хозяин, неся на большом подносе в глиняной глубокой тарелке густой суп с запахом баранины, зелень, хлеб, пару яиц, мясо большими щедрыми кусками, исходящее паром, и кружку ягодного компота. Все это выставил на стол и подсел сам.

– Как же он тебя заставил-то? – не успокаивался он.

– Просто. Дал выбор: костер или монастырь. Ты бы вот что выбрал? – Артем посмотрел в выпученные глаза бородатого и чуть не рассмеялся. – Он плана не выполнил по еретикам, вот и ищет по округе. У вас такие есть?

– Есть! – уверенно проговорил хозяин. Наклонился к нему и зашептал почти на ухо: – Дальше по дороге стоит хутор Марзона Ливерхейца, вот он истинный еретик, поклоняется своему неназванному богу. А жена его – нет, та правоверная. У него и коровы в теле, и овец много. А у остальных все в три раза меньше. Не иначе как этот самый неназванный ему помогает. Потом в трех верстах отсюда, в деревне Старая Чурня, знахарка живет, вредная старуха, она сначала напасть нашлет, потом лечит и, что странно, мало берет за лечение. Едой только. Не иначе, ведьма! Они, ведьмы, знамо дело, не едой питаются, а горем людским. А еда – это у нее только так, для обмана, – начал делиться тайнами хозяин постоялого двора.

У Артема кусок застрял в горле. Такой сильный спазм схватил его, что этот кусок встал как кол – ни вперед, ни назад. Залпом выпив кружку компота и даже не почувствовав его вкуса, Артем отодвинул тарелку. «Тут, оказывается, вон как дела обстоят! Хочешь навредить соседу или избавиться от конкурента – стукани инквизиции. И сам добропорядочным сыном церкви окажешься, и выгоду поимеешь», – задумался землянин, вникая в открывшиеся обстоятельства. Все, оказывается, гораздо хуже, чем он думал. Опасность исходит не от разбойников, хотя и тех хватает, а от блюстителей веры.

– Все это хорошо, хозяин, – сурово проговорил Артем, напустив на простодушное лицо маску суровости. – Но мать церковь нас учит, что всякий дар свыше исходит от господина нашего Хранителя, а ты вот на соседа поклеп возводишь. Я вот думаю – по незнанию или на его жену глаз блудливый положил? – прищурился он и вперил взор в мужичка.

Тот побледнел, съежился и стал истово осенять себя змейкой.

– И в мыслях не было, господин маг. Только ради истины и желания помочь меченосцу веры святейшего ордена. Может, что перепутал, так то от неграмотности. – Его глаза стали жалостливыми, и в них затаился страх.

– Ты не юли, хозяин, скажи лучше: как давно на исповеди был? – Артем коршуном навис над щуплым мужичком. Тот затряс бороденкой, силясь что-то сказать, но только стал непрерывно икать.

– Одержимый, что ли? – Землянин вновь опасно прищурился.

Хозяин постоялого двора закатил глаза и был на грани обморока. Он зашатался, покрывшись потом, и стал спускаться со стула, пытаясь встать на колени.

– Сидеть! – прикрикнул Артем, и тот вновь уселся на табурет. – Давай, исповедуй грехи, отрыжка бесовская, и я, может быть, упрошу отца Ермолая отпустить тебе их.

– Все расскажу как есть, ваше магичество! – прижал руки к груди и со слезами на глазах начал шептать мужичок. – Засматриваюсь на жену Ливерхейца, он старый, а она молода, к ним завсегда господа едут и останавливаются. А она их ублажает за деньги. Я тоже раза два пользовался ее вниманием. Горячая штучка, – добавил он мечтательно, потом опомнился и осенил себя змейкой. – Пиво развожу водой. Но больше не буду, вот как есть, Хранителем клянусь, не буду. С вас взял мзду в два раза дороже… – И он, вытащив дрожащими руками серебряный кругляш, выложил его на стол. – К старухе-знахарке ездил лечился. – Он еще минут пять перечислял грехи и замолчал, преданно глядя на Артема.

– А что же ты не говоришь о своем бесовском святилище духам удачи и проклятия? – наугад спросил Артем, вспомнив рассказ великого Суня. Ну не может быть, чтобы такой проходимец, как хозяин этого постоялого двора, не приносил жертв и просьб соплеменникам Свада. Он в это просто не мог поверить.

Казалось, мужика сейчас хватит удар. Он опять заструился к полу, чтобы опуститься на колени.

– Помилуйте, ваше магичество! Бес попутал! – зарыдал он.

– Сидеть! – опять негромко приказал Артем. – Значит, так! – проговорил землянин, зная, как католики продавали индульгенции. – Для покрытия своих грехов ты должен уплатить матери церкви в моем лице… – Он выжидающе посмотрел на хозяина.

Тот понял сразу и сказал, обрадовавшись:

– Один золотой барет.

Артем вспомнил сотрудника паспортного стола одного из районов Москвы и скривился так же, как и тот, когда он предложил ему маленькую сумму. Сумма была маленькой в представлении чиновника, а для Артема и она оказалась неподъемной.

– Два барета? – Хозяин заморгал, увидев, как презрительно сморщилось лицо вымогателя, и, упав духом, добавил еще один золотой: – Три, ваше магичество.

Пошарил за пазухой и вытащил три золотых, осторожно выложил на стол, долго держал над ними руки, боясь расстаться с деньгами, но, пересилив себя, убрал и безвольно сложил их на колени. Артем быстро спрятал деньги, выложил тридцать драхм и, пододвинув к удивленному хозяину, пояснил:

– Плата за проживание. Не могу же я тебя обирать, хозяин.

Но хозяин, глядя на медяки, скривился, как будто выпил стакан первача. Нехотя взял деньги и зажал в кулаке.

Успокоившийся Артем посмотрел на поникшего мужика и сказал:

– Прощаются тебе твои грехи, иди и не греши.

Мужик встал и нетвердой походкой отправился за свою буфетную стойку. Землянин задумчиво глядел ему вслед. Он только что разыграл сценку Остапа Бендера, получил деньги и обманул доверчивого проходимца. Само словосочетание «доверчивый проходимец» звучало анахронизмом, но на почве страха перед инквизицией жулик сам попался на «разводку». Понимал ли он это? Скорее всего, нет. Но и сам Артем чувствовал неприятный привкус в душе от своего обмана. С этим надо было что-то делать. Внутренний дискомфорт мешал ему обрести душевный покой.

– Да что он мучается! – воскликнула тифлинг. – Такого представления я в жизни не видела. Какие у вас талантливые люди во вселенной Земля. Подумаешь, нагрел жулика на три барета. Он за неделю вернет убытки.

Арингил промолчал. Он понимал смятение молодого парня, вынужденного поступиться своей совестью, но не мог ему помочь. Путь, который он выбрал, был скрыт в тумане, и неизвестно, что лучше было для него – чтобы его боялись или считали за дурака.

– Надеюсь, все образуется, – проговорил он.

Артем насытился и подошел к хмурому хозяину, вновь занявшему свое место за стойкой. Зевая во весь рот, спросил его:

– Где моя комната? Устал я, выспаться хочу.

– Наверху, вторая от входа справа, – подобострастным тоном ответил мужичок, глядя при этом весьма недружелюбно.

Артем это заметил, но виду не показал. Кивнул, давая понять, что услышал, и пошел на второй этаж, чувствуя злой взгляд на своей спине. Надо будет спать вполглаза, решил землянин, что-то хозяин задумал недоброе. Он прихватил с собой тарелку с мясом, лепешки и, неся это все в руках, поднялся на второй этаж. Нашел и зашел в выделенную ему комнату. Обстановка была как в тюрьме, только еще скуднее. Два тюфяка на полу. Окно в торце. У входа вонючее ведро, наполовину заполненное, для исправления малой нужды и два грубых шерстяных одеяла, измазанные какими-то подозрительными темными пятнами.

Артем вздохнул огорченно, оглядев унылую обстановку в свете ночника, но в его положении выбирать не приходилось. Поставил тарелки на пол, закрыл дверь на деревянную щеколду и сам уселся на свой тюфяк.

– Вылезай, Свад, – позвал он гремлуна, – я тебе поесть принес.

Сумка зашевелилась, и показался сонный мастер проклятий. Он повертел носом, увидел еще теплое мясо и, выбравшись, вгрызся как голодный пес, только не рыча, в сочную мякоть. Минут десять в комнате раздавалось негромкое чавканье. Коротышка с едой расправился быстро, словно перемолол в жерновах. Обсосал кости, а потом с хрустом сожрал и их. Потянулся и, не смущаясь, подошел к ведру и стал облегчаться.

Артем некоторое время смотрел на всеядного поедателя, но потом махнул на него рукой. Достал учебник и стал изучать плетения в свете тускло горящей лампадки. Это дело было удобно тем, что сами плетения светились в темноте и трудности в изучении не представляли. Он решился взять золотую линию и красную, сплел плетение благословения. Поколебался и, озорно прищурившись, направил заклинание на гремлуна. Тот как раз в это время справлял малую нужду.

На горе Артема, маленький бесстыдник в это время поднапрягся и огласил каморку трубным звуком, неожиданно громко для маленькой тщедушной фигурки. Но беда была в другом. Одновременно с этим сработало заклинание Артема, и струя огня, вырвавшись вместе со звуком, длинным пламенем устремилась к заклинателю. Не ожидавший эффекта маг-экспериментатор не был готов к такому повороту, и струя огня, ударив ему в лицо, обдала его вонью и запалила волосы на голове.

От страха Артем заорал, и обернувшийся гремлун, увидев горящего человека, ничего лучше не придумал, как схватить ведро и выплеснуть его на орущего.

Крик застрял у землянина в горле. Огонь погас, но зловонная жижа растекалась по лицу, плечам и одежде. В голове у землянина взорвалась атомная бомба, замешанная на стыде, ужасе и гневе. Он в бешенстве, не помня себя, вскочил и бросился на коротышку, который оказался по совместительству еще и пожарным. Тот ловко увернулся и, не дожидаясь дальнейшего разбирательства, выпрыгнул в окно. На этот раз Сунь Вач Джин не оплошал. Он, имея живой ум, сразу понял, чем ему грозит свидание с погорельцем.

Ошалевший Артем, матерясь всеми известными ругательствами, как пойманный дикий тигр, носился по комнате. Он вонял. Волосы слиплись. Лицо было обожжено и разъедалось вылитой на него мочой. Выйти в таком виде в зал и попросить помощи он просто не мог себя заставить. Что скажет хозяин, и что скажут остальные обитатели постоялого двора? Он мог только представлять. Во дворе была поилка для лошадей, а метрах в ста протекала небольшая речка. Вот к ней землянин, пылая гневом на гремлуна и обзывая себя всякими словами за свою неуемную страсть к исследованиям, за свою глупость, за находчивость гремлуна, решил направиться. Он вылез в окно и, не удержавшись, рухнул вниз. К его удивлению, там кто-то стоял. Издав хрип, незнакомец завалился на землю, приняв на себя упавшее тело Артема. Но разбираться, кто это и что он тут делает, землянину было недосуг, его поджимало время, а боль и стыд гнали его к реке.

Забравшись по пояс в воду, дальше он не рискнул заходить. Артем драил свое тело песком и мыльной травой почти час. Потом, несколько успокоившись и постепенно приходя в чувство от холодной воды, вспомнил, что он все-таки какой-никакой маг, и создал заклинание малого лечения.

Покой и приятная теплота, охватившие кожу лица, благотворно подействовали на его настроение. Он еще полчаса отстирывал рубаху и жилетку, непрерывно принюхиваясь, и ему все время казался неистребимым этот ненавистный запах. Наконец, выбившись из сил, он сел на песок, еще не остывший от дневного солнца, и стал думать.

Те, кто составлял заклинания, были не дураки, и он должен был понимать, что с такими делами, как магия, нужно быть предельно осторожным. А что, если бы его пальцы навсегда остались каменными или результат эксперимента, проведенного на гремлуне, был еще хуже. Хотя, с другой стороны, что еще могло быть хуже, чем приключилось, подумал он. Надел мокрую одежду, зябко передернулся и неспешно пошел к постоялому двору. Злость на такого же, как и он, неудачника из другой вселенной прошла, и наступило состояние, когда он смог взглянуть на происшествие с другой стороны. Взглядом непредвзятым, освобожденным от гнева и стыда. Он стал смеяться – сначала тихо, потом громче. Во-первых, его рассмешило проявление заклинания огненного благословения. Во-вторых, как быстро среагировал Сунь и Высунь и удрал.

…Агнесса, угорая от случившегося с человеком, каталась на спине и трясла ногами. Арингил смотрел пораженно и молчал Ему было не до смеха: его подопечный управлялся с магией настолько вольно, что ему стало страшно. Он знал, с каким азартом человек бросается изучать и пробовать все новое, что вызывает у него интерес. Он не обращал внимания на хохочущую тифлинг. И пытался достучаться до разума Артема. Наконец ему это удалось, подопечный уселся на песок и стал думать. Их сознания опять объединились, и человек несмело, а затем уже громче и искреннее стал смеяться над самим собой. Это повлияла на него тифлинг, не желающая или не могущая остановиться и давящаяся от разбирающего ее смеха. Вскоре не выдержал и ангел, вспомнив результат благословения, и засмеялся в полный голос вместе с Агнессой и Артемом.