Глава 25

Замок ландстарха Гиндстара ла Коше раскинулся на большом холме. Огромный и неприветливый, он величественно высился над окружившей его живописной местностью. Недалеко от холма простиралось красивое озеро. Вокруг росли хвойные леса, перемежаемые желтеющими полями и чистыми деревеньками. Дороги ухоженные, где надо подсыпанные. Видно было, что ландстарх любил порядок и поддерживал его твердой рукой. Во всем чувствовалась его решительность и непреклонная воля. Непросто было такому человеку принять смерть единственного сына и главного претендента на престол. Удобно развалившись в своей коляске и прикрыв глаза, Кварт Свирт размышлял о том, что его ждет в замке. Он изредка смотрел в окно на медленно пробегающий мимо пейзаж севера королевства, не замечая его красот. Быть может, в другое время, будучи не обремененным заданием, он с удовольствием отдался бы путешествию за казенный счет, но сейчас был занят совсем другим делом.

Сюда, на север королевства, он добирался десять дней, и у него было время подумать над тем поручением, что дал ему его покровитель. Для него было вполне очевидно, что кто-то целенаправленно убирает претендентов. Убирает изощренно, под видом несчастных случаев. Следов не оставляет, и свидетелей тоже. Кто же этот неизвестный, и чего он добивается? Самым простым объяснением могло стать такое: убирает тот, кому это выгодно. А кому выгодно убивать претендентов? Ответ, на первый взгляд, тоже очевиден: тому, кто хочет оставить одного претендента, или тому, кто будет первым в очереди.

Для определения виновного достаточно дождаться конца убийств и смерти короля. Тогда потомок первых королей, взошедший на престол, будет основным подозреваемым, или тот, кто стоял за ним. Но в этом случае кто же обвинит монарха? Свирт не знал таких идиотов. По крайней мере, он, Кварт, им не будет.

Но чем больше он размышлял над этим запутанным делом, чем больше он анализировал, как ловко неведомый преступник плел свои сети, в которые попадали жертвы, тем лучше понимал, что не все так просто с этими смертями. И так уж очевидно, что это один из претендентов?

Его опыт, его интуиция подсказывали ему, что он не понимает мотивов этих убийств. Если не копать глубоко, то гибель носителей крови древних королей можно было принять за несчастный случай. Но уже вторая смерть дает повод проверить более тщательно версию несчастного случая, и его противник не мог этого не понимать. Принимать его за ловкого, но недалекого человека, тем более глупого и неосмотрительного, было бы ошибкой. Никогда нельзя недооценивать противника, это он понял после общения с бывшим королевским прокурором, и эта его ошибка изменила всю его жизнь.

«Надо понять мотивы того, кто все это спланировал, – размышлял Свирт. – Чего он добивается? Кто за ним стоит? Кто-то из королевства, или это операция соседей Ривангана? Тогда чего они хотят? Какие цели преследуют?»

Он потер лицо, прогоняя усталость: дорога давалась нелегко, голова пухла от мыслей. Что он знает на сегодняшний день? А знает он очень мало.

Пока никого, кроме этих троих, не убили. Это раз. Но опять же это пресловутое «пока». У организатора преступлений есть команда, которая реализует его планы. Это два. Двоих он уже выявил. Это бородатый южанин и Кертинг. За размышлением он не заметил, как коляска подкатила к воротам замка.

Дело короны творит чудеса: его не продержали у ворот ни одной лишней минуты, а встречать вышла сама мадам Ла Коше. Была она внешне спокойна и даже приветлива, только усталые складки у рта и тени под глазами, полными скорби, выдавали, как трудно ей было в последние дни.

– Мадам, – учтиво поклонился Свирт, – я приношу вам свои соболезнования и обещаю, что не задержусь у вас больше необходимого.

– Пустое, – блеклым, безжизненным голосом, стараясь быть спокойной, ответила хозяйка замка. – Я в полном вашем распоряжении. Можете прямо сейчас задавать свои вопросы.

– Благодарю вас, мадам, за понимание. Вы не скажете, кто мог написать эту записку, что получил ваш сын? – Он держал в руках злосчастный листок, ставший причиной безвременной кончины наследника, и рассматривал ровные строчки, по которым трудно было определить, кто мог написать их – мужчина или женщина.

Риньера, сдерживая слезы от увиденной записки, промокнула платком глаза и ответила:

– Не знаю, сударь. Я сама учила и сына, и Клавдию. Но этот почерк мне не знаком. Хотя могу сказать, что он принадлежит мужчине.

– Мужчине? – Свирт еще раз прочитал строчки. – Почему вы так думаете?

– Потому что женщина пишет мягче, а тут явно видны острые углы. Это без сомнения мужской почерк.

Свирт вгляделся в буквы и должен был признать правоту мадам Ла Коше. Этот почерк подошел бы мужчине, аккуратному, обладающему твердым характером и решительностью. Он отдал должное уму и наблюдательности женщины.

– А ваш сын знал почерк девушки?

Кварт специально не стал называть казненную по имени, щадя чувства риньеры. Они медленно шли к замку, и сторонним наблюдателям могло показаться, что они вели дружеский светский разговор, как давно знакомые люди. Ла Коше держалась просто, не кичась своим положением, и Кварту было нетрудно с ней общаться, он позавидовал ландстарху в его выборе и понял, как ей приходилось несладко с таким деспотичным мужем, каким был Гиндстар ла Коше.

– Конечно знал, – впервые за все время разговора проявила эмоции риньера. – Поэтому я была удивлена тем, что он поверил, что эта записка от Клавдии.

– Он что, был так беззаветно влюблен в девушку?

– По-видимому, да, – кивнула женщина.

– Спасибо, мадам, Вы мне очень помогли, у меня пока к вам нет больше вопросов. – Свирт вновь поклонился.

– Тогда слуги проводят вас в гостевые покои, сударь, и покажут замок. Я выделю для вас бывшего прислужника сына, он вам окажет все необходимое содействие. – Хозяйка ушла, распрощавшись, а Свирт направился в выделенные для него покои.

По устоявшейся привычке он тщательно обследовал выделенную ему комнату. Простучал стены, пытаясь обнаружить скрытые ниши, двери или отверстия для прослушки и, ничего не обнаружив, остался доволен. У двери снаружи стоял один из шуаней, пугая своей внешностью слуг. Второй обследовал замок. Дверь приоткрылась, и в нее заглянул, согнувшись в поклоне, пожилой слуга, с бакенбардами и большими залысинами на лбу.

– Ты кто? – спросил Свирт, рассматривая колоритного старика.

Тот прошел в комнату, и в нем была видна стать бывалого солдата.

– Том, ваша милость, – отвечал слуга с чувством собственного достоинства, – хозяйка послала меня вам в услужение.

– А, так ты бывший прислужник наследника?

– Он самый, ваша милость.

– Тогда заходи, поговорим, – пригласил старика Свирт, и пока тот прошествовал к столу, внимательного его рассмотрел. – Ты из бывших солдат, Том?

– Так и есть, ваша милость. Сержант королевского кирасирского полка, – вытянувшись, представился старик. – Служил под началом отца ландстарха, сначала ему, а затем его внуку.

– Хорошо, Том, присядь и расскажи мне о наследнике, что ты о нем знаешь, – сильно ли он был влюблен, и кто мог об этом знать? – Слуга внушал уважение и, по первому впечатлению Свирта, предать не мог. Был он каким-то надежным, преданным, словно стена этого замка, и, по-видимому, неглупым, раз его назначили наставником наследнику.

Том сел и прямо посмотрел на Свирта.

– Задавайте ваши вопросы, господин.

Кварт еще некоторое время рассматривал слугу, убеждаясь в правильности своего первого впечатления. С ним нужно быть открытым и спрашивать прямо, понял он.

– Том, я прибыл для того, чтобы попытаться разобраться в смерти сына ландстарха. Ты поможешь мне?

Слуга молча кивнул.

– Тогда, может, у тебя есть предположения, как это могло случиться? – спросил Свирт.

Но старик в ответ только скривился как от боли и отрицательно покачал головой.

– Нет, ваша милость, я не знаю.

– Хорошо, давай просто поговорим. – Не будучи обескураженным ответом старика, он спросил: – У тебя есть дети, Том?

– Есть, ваша милость, дочь. Ей семнадцать лет. Она убирала в комнате молодого господина.

– Как ее зовут?

– Марта, ваша милость.

При словах о дочери старик заметно взволновался, и это не ускользнуло от внимания Свирта.

– Ты боишься, Том, что Марту могут обвинить в том, что она причастна к смерти наследника? – спросил он.

– Боюсь, ваша милость, – не стал юлить слуга. – Она не виновата, я клянусь в этом.

– Давай поговорим о другом, Том. С кем мог поделиться Ризбар о своих чувствах к девушке? Ты знал его лучше других.

Старик пробуравил глазами Кварта.

– Малыш не общался ни с кем, кроме меня, матери и Клавдии. Он был замкнутым и считал, что отец его не любит. Тот был постоянно занят… – Он замолчал. – Только я знал о его влюбленности и рассказал Марте. – Он еще помолчал. – Я хотел, – с трудом подбирая слова, продолжил старик, – чтобы Марта утешила молодого господина и отвлекла его от глупостей.

– И как, утешила? – с интересом спросил Свирт.

– Нет, мальчик не захотел.

– Это тебе сказал сам Ризбар?

– Нет, – неохотно ответил старик. – Это мне рассказала Марта. Но я ей верю, ваша милость.

– Понятно, – кивнул Свирт. – Значит, Ризбар о своих чувствах сообщил тебе, Том, ты своей дочери, а она кому? – Взгляд агента стал острым, сам он встал в стойку, как охотничий пес, почуявший дичь.

Старик бросил на него потяжелевший взгляд, но ответил:

– Никому.

– Как это? – пришло время удивиться Свирту. – А как тогда кто-то узнал о его влюбленности? Ты кому-то рассказал?

– Ваша милость, ни я, ни моя дочь об этом не распространялись.

– Хм, – с сомнением хмыкнул Кварт. – Ты в своей дочери так уверен, Том?

– Да, ваша милость, уверен. – Взгляд старика был прям. Он упрямо смотрел в глаза Свирта и готов был отстаивать свое мнение до конца.

– Ну хорошо, Том. – Свирт не стал спорить со стариком. – Позови свою дочь, я поговорю с ней наедине.

Он поднялся и отошел к окну, встав спиной к слуге. Свирт слышал, как тот встал, секунды три постоял, потоптавшись на месте, и вышел.

Менее чем через полчаса скрипнула дверь, и в комнату осторожно вошла хрупкая миловидная девушка. Руки, сложенные на белом фартуке, чистый накрахмаленный белый чепец на голове и потупленный взгляд. Свирт не мог сложить о ней впечатления и пристальней присмотрелся к Марте. Та стояла молчаливо, не поднимая глаз.

– Марта, присядь, – доброжелательно, мягким глубоким голосом предложил ей Кварт. Это был один из его приемов расположить к себе человека. Девушка послушно села.

– Ты красивая девушка, Марта, – сделал Кварт комплимент.

– Спасибо, ваша милость. – Лицо девушки зарделось.

– Скажи мне, Марта, ты девственница? – Девушка от вопроса, который прозвучал для нее неожиданно, вздрогнула. Подняла испуганный взгляд на пожилого мужчину. Тот, улыбаясь, смотрел на нее.

– Нет, ваша милость… – Голос ее дрогнул.

– Марта, ты лжешь. Почему? – Затем резко, но негромко приказал: – Смотреть мне в глаза!

Девушка заморгала еще сильнее, покрывшись пунцовой краской.

– Ты хотела скрыть то, что не стала соблазнять молодого господина? Ведь это так? – Свирт проверял свои догадки. У него мелькнула мысль, когда он смотрел на девушку, что она не совсем такая, как ее представил отец. И, не давая ей времени собраться с мыслями, жестко продолжил: – О том, что наследник влюблен в Клавдию, знали только ты и твой отец. Мальчик погиб, получив записку. Кто-то воспользовался этим знанием. Рассказать об этом другим могли только ты или твой отец. Если ты любишь своего отца и не хочешь, чтобы его, а затем и тебя отвели в подвал к палачу, будь со мной откровенной.

Девушка сжалась, но продолжала молчать.

– Почему ты солгала про девственность?

– Я не лгала, – тихо ответила она. – Меня лишил невинности господин Ла Коше.

– Не лгала, – повторил Свирт и стал стучать пальцами по подоконнику. Что-то он упустил, не понял. Но вот что? «Старею, – подумал он. – Хватку теряю». – Тогда расскажи – почему ты не стала предлагать себя молодому господину, как приказал отец?

– Я не могла, – еще тише прошептала она.

– Поясни.

– Я делила постель с отцом Ризбара и не могла заставить себя лечь с сыном. Он… мне был противен.

– Противен, – вновь повторил ее слова Кварт. – А чем противен?

– Он мне не нравился, вечно хмурый, вонючий, в прыщах и грубый. Он меня не замечал, словно я стул, тряпка или мусор. А хозяин всегда был нежен и приветлив, он делал мне подарки. И я его не ревновала к риньере Барбаре и ее дочери. – Сказав последнюю фразу, девушка зажала рот ладошкой. Она поняла, что проговорилась, и сильно испугалась.

– А при чем здесь компаньонка и ее дочь? – Свирт не мог скрыть удивления. Он смотрел на девушку, ожидая ее ответа. Неужели Ла Коше был таким любвеобильным? И ответ не заставил себя ждать:

– Риньер Гиндстар спал с ними, – неохотно ответила Марта.

– А мадам Ла Коше знала об этом? – Свирт действительно был удивлен. Тут раскрывались такие тайны, в которые он не хотел вникать, но приходилось.

– Нет, не знала. Об этом знала я, так как убирала в комнатах риньеры Барбары и Клавдии.

– Ты уверена, что кроме тебя о связи ландстарха не знал никто? Если такая связь продолжалась долго, ее трудно скрыть.

– В замке полно потайных ходов. И хозяин всегда приходил и уходил незаметно. А эти две… то есть риньера Барбара и ее дочь были очень хитры.

– Вот как! А к этой комнате ведут потайные ходы? – Он более пристально оглядел помещение.

– Я не могу с уверенностью сказать, но думаю, что нет. Те, что я знаю, ведут в другое крыло замка.

– А многие знают о тайных ходах? И откуда о них знаешь ты?

– Я уверена, что о них знал лишь риньер, он мне показал их, чтобы я могла приходить к нему незаметно от всех. Больше я о них ничего рассказывать не буду. – Девушка подняла голову и с вызовом посмотрела на Свирта.

– Ты права, не мое дело знать о тайных ходах, – покладисто согласился Свирт. – Но видишь ли, в чем дело, эта записка как-то попала в покои молодого Коше. А входить сюда могли только ты и твой отец. Если, конечно, здесь нет скрытых ходов. Понимаешь, что вы оба – подозреваемые в убийстве?

Девушка, не отвечая, молчала.

– Ну ладно, тогда начнем с Тома, – с притворным вздохом проговорил Свирт и поднялся. – Придется ему познакомиться с палачом поближе.

– Стойте! – Марта тоже вскочила. – Мой отец ни при чем. Это я рассказала нашей поварихе Лоре, что малыш Ризбар сохнет по этой сучке Клавдии.

Свирт уселся назад. С большим интересом посмотрел на девушку. Скрытна, влюблена в Гиндстара ла Коше, за отца готова положить голову и ревнива.

– Почему ты называешь ее сучкой?

– Потому, что она тоже знала, что я делю постель с хозяином, и каждый раз старалась унизить меня. Однажды он облила меня из своего ночного горшка. Она хватала меня за соски и крутила их, делая мне больно, а я должна была терпеть. – Девушку словно прорвало, она выплескивала свою ненависть к покойной, и то, что она уже мертва, не приносило ей успокоения.

– Хозяин обещал мне, что выдаст замуж за обедневшего дворянина и даст за мной хорошее приданое, а она… она обращалась со мной как с рабыней.

Свирт слушал молча, перед ним открывалась неприглядная картина жизни в замке, но при этом в ней не было для него ничего необычного. Властолюбивый феодал окружил себя красавицами и тешил свою плоть. Такое встречалось повсеместно. Только не всегда с трагедиями, подобными этой. И у Марты была причина мести Клавдии, но у нее не было той необходимой хитрости или желания мстить. Единственное, что, по мнению Свирта, она могла себе позволить, – это выплеснуть свое негодование. Поэтому спросил:

– Кто-нибудь знал о твоих взаимоотношениях с убитой? Та же повариха или отец?

– Нет, я не говорила никому, даже отцу, чтобы не расстраивать его, а Клавдия не считала нужным делиться этим. Кто я, и кто она. Я служанка, она дворянка. Ее просто злило, что хозяин уделял внимание и мне. Но он сам мне рассказывал, что он одинок в этом замке и его никто не понимает. А я понимала.

– Да, да, понимала! – Повторил за ней Свирт – он-то знал, что ландстарх просто дурил красивую служанку, но она верила. Пусть так и остается, решил он. Я уеду, а ей здесь жить.

– Тогда, может быть, ты имеешь предположения, кто мог воспользоваться влюбленностью мальчика?

– Нет, ваша милость, не знаю.

– Хорошо, Марта, иди. Если возникнут вопросы, я тебя позову, – распорядился Свирт.

Дело оказывалось еще более запутанным, чем казалось вначале, и теперь он хотел поговорить с поварихой. Разговор со слугами ясности не внес, а только еще сильнее запутывал дело. Ему было ясно, что ни Том, ни Марта записки не приносили, значит, это сделал кто-то другой.

Пройти на кухню ему помог Ло Вонг, один из шуаней, что обследовал замок. Кухня была большой, и в ней командовала крепкая статная женщина с хорошей фигурой и приятным лицом, лет тридцати. Покрикивая и отдавая подзатыльники поварятам, она ни минуты не стояла на месте, переходя от котлов к овощам, контролируя все, что происходило на кухне. Никто не отлынивал и не ленился. Все были заняты делом и споро, с опаской поглядывая на повариху, трудились, не покладая рук.

Свирт увидел, что его заметили, и пальцем поманил повариху. Не желая вдаваться в долгие объяснения, он просто произнес два слова:

– Дело короны. Здесь есть место, где мы могли бы поговорить? – спросил Свирт и добавил: – Чтобы нам не мешали.

Женщина вытерла красные руки о фартук и произнесла:

– Пойдемте, ваша милость, в винный подвал.

Кварт согласно кивнул. Проходя между корзинами, нагроможденными на полу у стены, и плитой, он заметил маленького уродца, жадно жующего кусок хлеба. Карлик, не обращая внимания на окружающих, вгрызался в сухарь, порыкивая при этом.

– Это кто? – Свирт остановился перед карликом в шутовском наряде. Женщина оглянулась.

– Это Румбо, урод, которого хозяин привез из столицы месяца два назад. Не говорит, не понимает, помешанный или умалишенный. Юродивый. Вы же знаете, церковь их считает почти святыми.

Свирт согласно кивнул. Действительно всех таких убогих церковь охраняла и причисляла к освященным дланью Хранителя. Якобы через таких он глаголет людям правду. Часто бывало, по словам таких уродов сжигали целые семьи.

– Но этот вообще не говорит и безумно любит хлеб. Приходит сюда и ворует корки. Мы не препятствуем, – пояснила Лора. – Мы его привыкли не замечать, а хозяин о нем забыл. Вот он и шляется где ему вздумается.

Свирт еще раз внимательно посмотрел на карлика, но тот, не обращая внимания, продолжал грызть сухарь, который прятался в непомерно больших ладонях урода с узловатыми толстыми пальцами.

– Лора, вопросов у меня будет немного, и от того, как вы мне ответите, будет зависеть ваша дальнейшая судьба, – совершено спокойным голосом начал разговор Свирт.

Когда они пришли в винный подвал, женщина зажгла лампу, висевшую на стене, и повернулась к мужчине, ожидая продолжения разговора. Но такой поворот ее сбил с толку.

– Зависеть, останетесь вы на кухне – или оправитесь к палачу. – Мужчина говорил доверительно, мягким убаюкивающим голосом, но слова, которые он произнес, ударили женщину, как дубина. Она пошатнулась, и Свирт помог ей удержаться на ногах.

– Ваша милость, я ни в чем не виновата, – прошептала она. – Чего вы хотите? Кто вы?

– Я дознаватель королевской прокуратуры и расследую смерть Ризбара ла Коше. А от вас мне нужна только правда. – Седовласый мужчина говорил негромко, голосом с бархатными нотками, и от этого несоответствия голоса и сказанных им слов на женщину повеяло могильным холодом.

– Но я его не убивала, – хрипло прошептала она. – Я увидела его мертвым, лежащим на каменных плитах у башни.

– А кто убил? – спросил дознаватель.

Ее затрясло, и она почувствовала, как по ногам потекли предательские горячие струи. Лора была на грани потери сознания. Именно такого впечатления добивался Свирт и, увидев, что женщина готова к разговору, положил ладонь на ее руку и мягко сказал:

– Лора, если вы не виноваты, вам нечего беспокоиться, но я должен знать то, что знаете вы. Или догадываетесь, или слышали от других. Поймите меня правильно. В замке произошла странная смерть молодого господина. А ведь здесь живет два десятка слуг, и никто ничего не видел и ничего не слышал. Вам, Лора, не кажется это странным? И заметьте, я не произносил слова «убийство». Это вы сказали, что не причастны к его убийству. Почему вы считаете, что это убийство?

Он почувствовал запах мочи, но не подал виду. Это даже принесло ему удовлетворение: женщина дозрела.

– Об этом кричал господин и обвинял молодую госпожу Клавдию, – дрожащим голосом отозвалась повариха.

– Понятно, а что вы сами об этом думаете?

– Я не знаю. Я правда не знаю, – заторопилась она отвечать. – Мы не любили молодого наследника, он был груб, иногда кидал в слуг тарелки. Но никто не посмел бы его убить или навредить ему. Я только слышала от Марты, что он влюблен в госпожу Клавдию. Больше я ничего не знаю. Я все время на кухне с утра до вечера, на мне и готовка, и прием продуктов от крестьян, и заготовки. Мне просто некогда…

– Понимаю, Лора, а что, кто-то еще присутствовал при вашем разговоре о любви наследника к покойной? – вроде равнодушно задал вопрос Свирт.

– Нет, вроде нет. Это было поздно, я была одна на кухне, а тут пришла Марта и стала жаловаться, что отец требует, чтобы она спала с малышом Ризбаром, чтобы он перестал мечтать о госпоже Клавдии. Я посоветовала переспать и не злить отца. Подумаешь, проблема переспать с молодым господином! Это всегда практиковалось. Я девочкой спала с хозяином, когда он был еще не женат.

– Я понимаю, – кивнул Свирт, – но, может быть, кто-то мог вас подслушать, скажем, случайно?

– Да кому надо подслушивать разговоры среди слуг, – отмахнулась женщина, – тут и так все известно всем. Кто с кем спит, кто кого побил, и кто у кого что украл. Если и был кто, так это юродивый. За ним не уследишь. Появляется, как тень, и так же исчезает из кухни. Украдет свой кусок горбушки и сидит жрет. Но он безобидный, его конюх кнутом отделает до полусмерти за то, что он к лошадям лезет, так он неделю отлеживается, не показывается. Он не отвечает на тычки, если путается под ногами. Вы же видели, он ненормальный.

– Да, видел, – согласился Свирт. – А что слуги говорят про смерть наследника?

– Говорят, что его убила Клавдия. Якобы положила она глаз на хозяина, а малыш ей мешал. Приставал со своей любовью. Но это все вранье, ваша милость. Пока не вскрылась эта записка, что нашли у прыщавого Ризбара, никто ничего не говорил и не сплетничал. Да и госпожа Кринтильда не такая женщина, чтобы терпеть интрижки мужа. Она бы уж первая прознала, если между хозяином и Клавдией что-то было. Я вам так скажу.

Свирт кивнул. Из разговора с поварихой он вынес мало, но это еще предстояло обдумать. Надо присмотреться к уродцу и поговорить со всеми слугами, вплоть до конюха и свинаря. Здесь могли произойти события, и не связанные с наследством королевства, а обыкновенная ревность. Но в этом еще предстояло разобраться и хорошо обдумать.