Глава 11
На столе росла кучка разнообразных лотков из ресторанов с остатками еды, а я с трудом боролась с приступом смеха. Кирилл, предложив перекусить, совсем не рассчитывал, что есть будет нечего. После моей инспекции большая часть еды оказалась забракована из-за просрочки и была выброшена в мусор.
— Может, суши закажем? — предложил Кир, погружаясь в недра холодильника. — Или… хочешь суп с фрикадельками?
На столе возникла кастрюля.
— Твоя Белоснежка умеет готовить?! — изумилась я.
— Она — нет. Суп я готовил.
После такого заявления я с сомнением заглянула под крышку, но все выглядело на удивление аппетитно.
— Сам?!
— Мама имеет привычку неожиданно нагрянуть, и если не обнаруживает в холодильнике первого, почему-то делает вывод, что я голодаю.
— Так это реквизит или съедобно?
— Давай сюда, — потянулся за кастрюлей Кирилл.
— Буду суп! — решилась я.
— Как, даже не спросишь, умею ли я готовить? — язвительно поинтересовался одноклассник.
— Сейчас и проверим. — Я встала, поставила кастрюлю на плиту и зажгла газ. — Салат есть из чего приготовить?
— Кристина, не нужно жертв. Можем заказать еду из ресторана.
— Знаешь, я на нее уже насмотрелась и что-то не хочу, — хмыкнула в ответ. — Нужно было ко мне идти. Мне перед отъездом мама столько наготовила, что одной и за неделю не съесть.
— Тебе лучше сегодня остаться у меня.
Я бросила на Кира удивленный взгляд. Мы собирались вместе изучить дневник, а вот о ночевке речи не было.
— Готов поспорить, что твой кавалер заявится проверить, приняла ли ты его букет. Конечно, если ты желаешь с ним встречаться… — прозвучало с неодобрением. — Только помни, что дома у тебя никого нет и защитить при необходимости будет некому.
В словах был резон, а букет у двери указывал на то, что Кристофу известен мой адрес.
— Предлагаешь мне прятаться?!
— Не прятаться, а проявить осторожность.
— Кир, да мне даже переодеться не во что, а завтра в институт.
— Так и быть, поделюсь с тобой своей футболкой, а за конспектами утром домой зайдешь, — сказал как уже о решенном Кир и повернулся к холодильнику, доставая листья салата, огурец и помидоры.
Я тоже отвернулась. Взяв ложку, помешала суп, не зная, как быть. Встречаться и выяснять отношения с Кристофом не хотелось, но ночевать у Кирилла…
— Ты мне должна массаж, но ладно уж, сегодня не буду требовать долг, — великодушно произнес одноклассник, складывая овощи в мойку.
— Это когда же я успела тебе задолжать?! — возмутилась до глубины души наглостью некоторых.
— Мы когда прыгали, я себе плечо потянул. Тебя ловил, а ты не пушинка…
— Ольховский, у тебя несчастные случаи на кухне были? — угрожающе сузила глаза я, прерывая перечисления и вспоминая, есть ли у него в ящике скалка. А то дождется у меня.
— Вот не надо сверкать глазами! Мне полагается небольшая компенсация.
— Полагается? Если не перестанешь наглеть, обещаю, я тебя приложу и положу отдохнуть, — замахнулась на него ложкой.
— Уже боюсь! Дай лучше на соль попробовать. Кажется, я суп недосолил.
Перестав размахивать ложкой, все же у нас категории весовые разные, тут нужно что-то поувесистее брать, я сняла крышку и попробовала. Потом протянула ложку ему.
— Да нет, вроде бы нормально.
Кирилл придержал мою руку. При этом не отводил взгляд, пока пробовал. В глубине его глаз я увидела хитринку и ахнула:
— Манипулятор!
До меня дошло, что мною ловко управляют. Про массаж заговорил, чтобы я осталась и доказала, что ему ничего не должна, а потом ловко избежал моего возмущения, переключив внимание на суп.
— Ольховский, ты страшный человек!
— А мне все говорят, что я изменился к лучшему, — усмехнулся он, отпуская мою руку.
— Нагло врут!
— Может, ты ко мне просто слишком пристрастна и не хочешь видеть достоинств?
— Ты поэтому всех гостей полуголым встречаешь? — Я подпустила в голос ехидства. — Чтобы сразу все достоинства показать?
— Признайся, ты была настолько впечатлена, что рук оторвать от меня не могла.
— Оторвешь тут, когда ты их к себе прижимал, — хмыкнула я и потянулась за тарелками. Пока мы перебрасывались колкостями, суп закипел.
Странно, но эмоции улеглись. Я решила остаться на ночь у Кирилла. Не для того, чтобы что-то там доказать. Просто рядом с ним мне было комфортно, и возвращаться домой в пустую квартиру не хотелось.
Вполне мирно мы поужинали, и лишь когда убрали со стола, я взялась за дневник. Кир поставил воду на чай и доставал чашки, а я стала листать записи, читая уже более внимательно.
Это был личный дневник. Описывались события жизни, встречи, громкие новости. Видно, что писала молодая девушка. Очень интересно узнать, какой была Аделаида Стефановна в юности. Но, прочитав очередной абзац, я нахмурилась.
— Что там? — спросил Кирилл.
— Скажи, в каком году упал Тунгусский метеорит?
— В начале двадцатого века.
— А поточнее?
Телефон я так и оставила в кармане пальто и не могла проверить. Пришлось ждать, пока Кир на своем посмотрит.
— В июне 1908 года.
— Ки-и-ир, это не Аделаида Стефановна писала! Тут упоминается о падении метеорита в России. Понимаешь? Скорее всего, это дневник ее матери!
Я не помнила, как звали мать Аделаиды Стефановны, а в дневнике имени не было.
— Ты же говорила, что узнаешь почерк?
— Ну, у нас с отцом почерки тоже похожи.
— Серебрянская, какой почерк? Ты пишешь как курица лапой!
— Так у меня отец врач, — привычно ответила я.
Подколы по этому поводу между нами давние. У Кирилла был каллиграфический почерк, буковка к букве, а у меня тихий ужас. Если спешила, то мои каракули мог разобрать только отец.
Я продолжила листать дневник дальше. Передо мной появилась кружка с чаем, но я лишь сменила положение, забравшись для удобства на стул с ногами, не отрываясь от текста.
— Нашла что-нибудь интересное? О чем хоть речь идет?
— Пока нет. Записи от случая к случаю. Кажется, она была влюблена в какого-то Алана. Приехала кузина Мари, и они сделали набег по магазинам. Похоже, Алану понравилась Мари, и автор дневника ревнует, — хмыкнула я. — Надо же, другой век, а проблемы те же! Она мечтает о нем, он увлечен подругой, а подруга крутит всеми окружающими мужчинами.
Записи стали другими. Спокойное повествование сменилось кипящими страстями. Насколько поняла, кузина Мари не красавица, тихоня, но вдруг стала очень популярна и за ней начали ухлестывать толпы поклонников. Все как с ума сходили. Собственные успехи на таком фоне уже не радовали. Хозяйка дневника помогала отцу в бизнесе, и многие переговоры с ее участием проходили успешно. Упоминалось, что отец стал называть ее своим талисманом.
— Крис, чай остыл.
— Угу… Сейчас, — кивнула я, увлеченная чтением. Как роман, честное слово.
Мари вышла замуж за богатого промышленника и переехала жить в Канаду. Алан чуть не наложил на себя руки, но автору дневника удалось спасти его. Они начали часто общаться. Сначала Алан узнавал через нее о жизни Мари, но потом все чаще они стали говорить на отвлеченные темы. Алан восхищался ее красноречием и умом. В любви он разочаровался, но девушке удалось убедить его, что им будет хорошо вместе, и подвести к мысли о свадьбе. Совсем скоро они поженились.
Замужество не принесло желанного счастья. Отец умер, оставив ей в наследство свое дело, Первая мировая война и все трудности, связанные с этим. Муж все чаще сетовал на то, что многие решения в бизнесе она принимает сама, когда же отдала управление ему, прогорел и чуть не пустил семью по ветру. Родилась дочь Бланш.
Меня смутило это имя. Кто они тогда Аделаиде Стефановне? Перерывы в записях становились все длиннее. Автор дневника стала сама поднимать бизнес. Алан пристрастился к спиртному, и все меньше она его уважала. Мое внимание привлекли слова о шейном платке, ставшем талисманом для нее. Если надевать платок, то все сделки проходили успешно, а выступления перед аудиторией удачно. Также встретилось упоминание о проблемах со здоровьем и развивающейся астме.
— Я про платок нашла!
Я вскинула голову и поморщилась, так как затекла шея. Кирилл уже допил чай и просто наблюдал за мной.
— Что там? — Он встал и, обойдя стол, навис над моим плечом.
Я прочитала вслух отрывок о талисмане и застонала, когда руки Кира легли на мою шею и стали ее разминать.
— Думаешь, это наш? — спросил он.
— Не знаю, тут нет никакого упоминания о браслете.
Я перекинула через плечо волосы, чтобы не мешали массажу. От движений сильных пальцев готова была замурлыкать. Блаженство!
— Браслет могли изготовить и позже.
— Да-а-а… — простонала я, млея под его руками. Кирилл перешел к плечам.
— Идем в комнату, там удобнее.
— А можно еще шею? — попросила его, раз уж взялся за массаж. В комнате, может, и удобнее читать, но хотелось продлить удовольствие.
— Как давно ты с парнем рассталась?
— Полгода назад, — ответила на автомате.
— Угу, — понимающе хмыкнул он.
До меня даже не сразу дошло. Мозг от приятных ощущений расплылся лужицей и ехидство уловил с запозданием.
— Ольховский, зараза! — произнесла я с чувством и неохотно отстранилась. — Умеешь же удовольствие испортить.
— Не согласен, я его умею дарить, — самоуверенно заявил Кирилл. И не поспоришь. — Между прочим, это ты мне массаж зажала.
— Переживешь!
Сграбастав со стола дневник, я встала. И с сожалением признала, что в чем-то он прав. Прикосновения растревожили, наверняка отсутствие интимной жизни сказывается. Может, и на Кристофа я вчера среагировала лишь поэтому, иначе не зашло бы все так далеко.
— Чай тебе сделать? Твой остыл.
— Ага, — кивнула утвердительно. Правда, лучше бы пустырника для успокоения.
Кирилл задержался, а я пошла в комнату, чтобы замереть в дверях. Нет, я понимала, что ремонт, скорее всего, сделан во всей квартире, но не ожидала, что интерьер изменится настолько. Круглый стол с белой скатертью исчез, как и швейная машина из угла, на которой иногда шила бабушка Кирилла. Машина была старая, ножная, но работала. Продавленный диван сменил роскошный кожаный. Стенка советских времен исчезла, и в комнате стало больше места. Появился искусственный камин, большой телевизор.
Сейчас фото гостиной смело разместили бы журналы современных интерьеров, но раньше отчего-то мне нравилось больше. Несмотря на весьма скромную обстановку, уютнее было, что ли. У Кирилла очень доброжелательная и говорливая бабушка, да и мама приятная. Их присутствие в доме создавало особую атмосферу. Да что говорить, мои родители уехали, и в доме без них пусто!
— Ты чего застыла?
— Здесь все так изменилось. Твоей бабушки не хватает… — Я повернулась к подошедшему сзади Киру. — А куда машину швейную дели? Только не говори, что выбросили!
Кирилл бросил на меня немного странный взгляд, а я перестала стоять столбом и зашла. Немного смутилась. Наверное, мои слова странно прозвучали. И чего я к ней прицепилась? Какое мое дело?
— Нет, конечно. Перевезли в дом к матери. Там больше места.
Я села на диван, который оказался очень удобным, и откинулась на спинку. Кир стоял, наблюдая за мной.
— Давно ремонт сделали?
— Нет. Я занялся после того, как из армии вернулся.
— Было пусто без родных, и решил изменить обстановку?
— Хочешь сказать, что раньше было лучше? — усмехнулся Кирилл, продолжая стоять в дверях.
— У вас было уютно, — постаралась дипломатично ответить я. — Ты почему не заходишь?
— Сейчас чайник закипит, и нужно просмотреть кое-какие документы.
Мне показалось, что он хочет что-то спросить, но нет. Больше ничего не сказав, вышел, а я открыла дневник и продолжила чтение.
Не удавалось сосредоточиться на тексте, так как все мысли занимал Кирилл. Мы доверяем друзьям, можем предугадать их реакцию на любое сказанное слово, вырабатывается свой стиль общения. В нашем же случае мне было легко с Киром, как будто и не было этих лет, но в какой-то момент его поведение менялось, и я понимала, что Ольховский сильно изменился и теперь мне нужно узнавать его заново. Только нет уверенности, даст он мне эту возможность или мы расстанемся, как только проясним ситуацию с браслетом. Кирилл помогает мне по старой памяти, и не факт, что захочет поддерживать отношения после.
Поймав себя на том, что уже несколько раз читаю одну и ту же строчку, встряхнулась и сосредоточилась на деле. Постепенно текст снова увлек меня. Хозяйка дневника писала, что приехала в гости кузина Мари. Это накалило супружеские отношения с Аланом. При виде предмета своей бывшей любви тот совсем потерял голову, что уязвляло жену. А еще она застукала Мари за обыском своей комнаты, и терпение лопнуло. Приказала ей убираться, и тут состоялся примечательный разговор. Оказалось, что кузина искала шейный платок. Говорила о том, что давно заметила, как влияют на мужчин ее панталоны, купленные в ателье мадам Дамаль. Представители сильного пола как один падали к ее ногам. Мари требовала сказать, какими свойствами обладает платок, который они вместе покупали, и предлагала разыскать эту Дамаль, так как ателье ее уже закрыто и сама она исчезла без следа.
Кузина была не в себе. Кричала:
— Они дают деньги? Признайся! Ведь недаром ты так разбогатела. Давай меняться? Ты мне платок, а я тебе панталоны, и твой Алан будет бегать за тобой покорным щенком, глядя влюбленными глазами.
На беду, отношения выясняли слишком громко, и Алан подслушал разговор. С криком, что они ведьмы и разрушили его жизнь, выбежал из комнаты, но, будучи нетрезв, споткнулся и свалился с лестницы, сломав себе шею.
Смерть мужа, несмотря ни на что, стала ударом. После похорон Мари было отказано от дома, но она не уехала из города, ища следы мадам Дамаль и не оставляя попыток заполучить шейный платок. Судьба кузины, несмотря на усиленное очарование, не сложилась. Она была бездетна, супруг завел любовницу на стороне, и там у него росли уже трое детей. Многочисленные любовники не спасали от одиночества. Мужчины теряли к ней всякий интерес, стоило надеть другое белье. Кузина стала одержима желанием заполучить еще какую-нибудь вещь, изготовленную в данном ателье.
После попытки ограбления дома автор дневника положила шейный платок в банковскую ячейку и заметила, как участились приступы астмы. Еще стало казаться, что за ней следят. Не прошло и месяца после похорон мужа, как ей сообщили о гибели кузины. Мари нашли с перерезанным горлом в канаве. Как ближайшей родственнице, ей передали все вещи убитой, но среди них панталон, купленных у мадам Дамаль, не нашлось. Убийцу тоже так и не нашли.
— Чай. — Кирилл поставил на стеклянный журнальный столик чашку и вазочку с вареньем.
— Это то самое? — спросила я и затаила дыхание.
— Да, твое любимое. Вишневое с миндалем, — улыбнулся Кир, прекрасно зная, как я его люблю. У него бабушка сама варит, и я больше нигде такого не пробовала. — Нашла что-нибудь?
Отложив дневник, я потянулась к варенью и лишь после того, как попробовала, стала рассказывать о том, что успела знать.
— Думаешь, это тот самый платок? — заинтересовавшись, Ольховский сел на диван рядом со мной.
Я замерла с ложкой во рту. Читая, настолько увлеклась событиями в дневнике, что об этом как-то не думала.
— Знаешь, Саша говорила, — задумчиво произнесла я, вспоминая наш разговор в клубе, — что, когда бабушка надевает платок, отец не может ей противостоять и соглашается со всем, что она скажет.
— Доставай платок! — решительно произнес Кирилл.
Честно, идея показалась мне глупой. Ну не может какая-то тряпка влиять на людей! Тем не менее я все же неохотно сняла браслет с руки и отдала Киру — пусть разбирает. А сама взяла вазочку с вареньем.
Одарив меня ироничным взглядом, он принялся доставать платок. Положив части браслета на журнальный столик, покрутил в руках кусок шелка с кружевом, а потом обмотал вокруг своей шеи.
— И что дальше? — как бы спрашивая себя, произнес он, а потом посмотрел на меня и убил наповал: — Раздевайся!
Хорошо, что я ела варенье, а не чай пила. Все равно от неожиданности чуть вазочку не уронила. Отставив ее от греха подальше, спросила, глядя на него круглыми глазами:
— Зачем?!
— Не хочешь?
— А должна?
— По идее, если платок работает, ты должна подчиниться.
— Кир, ты нормальный? А если бы он сработал? — моему возмущению не было предела.
— Я должен был приказать такое, чего бы ты в адекватном состоянии не сделала.
— А если бы я стала раздеваться? — не могла успокоиться я, яростно желая придушить некоторых экспериментаторов.
— Ну, ты же меня обнаженным видела, — ничуть не смутился он.
Нет, ну ничего себе?!
— То есть ты бы меня не остановил?! — потрясенно выдохнула я.
Мне ответили неопределенной улыбкой и сняли платок с шеи.
— Попробуй теперь ты, — протянул мне.
Чисто на автомате взяла и обернула вокруг шеи, продумывая месть. Как назло, ничего путного в голову не приходило. Ударь себя по лбу? Как-то глупо. Раздевайся? С него станется, издеваясь надо мной, раздеться. К тому же он и так совершенно спокойно своей голой задницей утром сверкал. Нужно что-то такое, чего Ольховский в нормальном состоянии никогда не сделает.
— Поцелуй меня, — как-то само собой слетело с губ.
Должна сказать, что месть удалась. Кирилл выглядел таким же ошарашенным, как и я после его слов. Собиралась уже съехидничать по этому поводу, как во рту пересохло от его взгляда. Он вдруг стал таким мужским, оценивающим и прилип к моим губам.
— Кир… — хотела сказать, чтобы перестал придуриваться, все равно не поверю, как была сдернута со своего места.
Непостижимым образом оказалась у него на коленях и ахнуть не успела, как мне закрыли рот поцелуем. Я была настолько потрясена, что даже не сопротивлялась. Потеряла способность мыслить и хоть как-то адекватно реагировать на происходящее.
— Сладкая, — шепнул Кирилл, чуть отстранившись.
Конечно, сладкая, я сколько варенья съела! Но сказать об этом не успела. Зарывшись пальцами в мои волосы, он опять приник к губам. В какой-то момент показалось, что меня хотят съесть. В каждом движении его языка чувствовался откровенный голод. Раньше посмеивалась, когда читала в романах сравнения типа «он приник к ее губам, как путник, изнывающий от жажды». Больше смеяться не буду, так как в данный момент меня пили. Страстно, жадно, будто я необходима, как умирающему от жажды глоток воды. А потом сумасшедший напор и неистовые поцелуи сменились бесконечно нежными, бережными. Меня дегустировали, как самое изысканное и дорогое вино.
Я забыла, с чего все началось, и просто таяла в его руках, теряясь в вихре эмоций. В жизни такого не испытывала! Руки сами обвили мужскую шею, притягивая ближе. Невероятно чувствовать себя особенной, дорогой, необходимой. Голова кружилась, и я как будто парила, обнимая Кирилла. Он стал центром моей вселенной. Весь мир исчез, оставив лишь его дыхание, вкус губ и нежность.
В себя я пришла, когда он случайно потянул за один конец шейного платка, сильнее затянув его. Платок! Отрезвило осознание того, что все это его действие. С усилием оттолкнула от себя Кира, отстраняясь.
— Кирилл, стой!
Он замер, а я спешно сорвала с себя кусок шелковой ткани, отбрасывая, как ядовитую змею.
— Это все платок Его действие.
Хотелось плакать от чувства потери. От того, что все это обман и не по-настоящему. Никто не знает, чего мне стоило не расклеиться и пересесть с колен Ольховского на диван, разрывая объятия и теряя тепло его тела.
Он даже не сделал попытки меня удержать, подтверждая, что все было навеяно действием платка. Обидно до жути. Сцепив руки в замок, чтобы не было видно, как они дрожат, не глядя на Кирилла, я озвучила вывод:
— Платок работает.
Кир наклонился, поднимая отброшенный мною кусок ткани и оборачивая его вокруг своей ладони.
— Почему ты попросила себя поцеловать?
— Нет, нормально? Ты вообще мне раздеться предложил! — возмутилась я.
И смутилась, натолкнувшись на серьезный, требовательный взгляд.
— Сам же говорил, нужно придумать нечто такое, чего в нормальном состоянии никогда не сделаешь.
— Предложила бы походить на руках, попрыгать на одной ноге… — Кирилл злился, и от этого мне стало совсем тошно.
Хотелось огрызнуться, спросив, чего же он сам мне этого не предложил? Но сдержалась.
— В следующий раз так и сделаю. Хватит беситься! Я понимаю, что это просто действие платка.
Схватившись за чашку чая, как утопающий за соломинку, я сделала большой глоток. Хотелось смыть вкус поцелуя, прогнать из мыслей прикосновения его языка. А еще горький привкус разочарования.
— Предлагай!
Перед моим лицом возник платок.
— Что?! — растерялась я.
— Предлагай. Будем проверять действие.
— Тебе мало?
Кирилл заскрипел зубами и со злостью бросил мне платок. Встал напротив меня:
— Надевай!
Под его испепеляющим взглядом я обернула ткань вокруг шеи.
— Что говорить?
— Предложи мне попрыгать.
— Попрыгай, — вяло повторила за ним.
Кирилл продолжил стоять, и злости в его глазах прибавилось.
— Встань на руки.
— Встань на руки, — послушно повторила я. И ничего, Ольховский продолжал стоять.
— Кристина, ты можешь произнести приказ с желанием? — взбешенно произнес он. — Вот сейчас ты чего хочешь?
— Кир, уйди, — от всего сердца попросила его. Видеть не могла. Было обидно от того, что он бесится. Как будто это я затеяла эксперименты!
Стало еще обиднее, когда он молча развернулся и вышел из комнаты. Я почувствовала себя разбитой и устало стянула платок. Взяв с дивана подушку, обняла ее, уткнувшись подбородком. Вот и думай что хочешь. Он ушел, потому что я попросила, или из-за действия платка? Может, нужно произносить приказ, вкладывая желание? Тогда получается, что я хотела, чтобы он меня поцеловал? Но разве я хотела?! Я даже не верила, что подействует!
Совсем запуталась, но идти выяснять, что и как, у объекта эксперимента не было ни сил, ни желания. И вообще, почему он бесится?! Что такого ужасного произошло? Неужели целовать меня настолько противно?
«Конечно, привык к своим Барби», — зло подумала про себя, вспомнив его высокомерную тощую красотку. Что ж, если он предпочитает таких, то это не мои проблемы. Пусть и под влиянием платка, но это он набросился на меня, а не я на него. И вообще…
Что «вообще», додумать не успела. В комнату вернулся Кирилл, неся постельное белье, и я напряглась, опасливо взглянув на него. Про себя решила, что если опять начнет срываться на мне, то я здесь больше и на минуту не останусь!
Наверное, что-то отразилось у меня на лице, так как Ольховский сказал:
— Извини, что вышел из себя. Давай разложим диван. Уже поздно, отдыхай.
— Наверное, я лучше к себе пойду, — заикнулась в ответ.
— Нет! Мы же договорились, что ты остаешься.
Он произнес это настолько властно и категорично, что на какой-то миг испытала искушение надеть платок и заявить, что ухожу домой, но не стала. На сегодня как-то хватило экспериментов. Вместо этого встала, освобождая диван.
Отдав мне белье, сверху которого лежала сложенная белая футболка, Кирилл подошел к дивану. Взял лежащий на нем платок, убрал на журнальный столик.
Разложив диван, спросил:
— Ты не против, если я отсканирую из дневника места, где рассказывается о действии платка и об ателье, где его пошили. Попробую поискать информацию в Сети.
— Хорошо, — пожала плечами. Найдет — лишней не будет. — Если уж заговорили об этом, ты можешь сказать, как влияет платок?
— Давай не сейчас, — тут же закрылся Кирилл.
Не стала настаивать. Отложив белье, взяла дневник и заложила страницы с нужной информацией.
— Ты еще будешь сегодня читать?
— Да, хотелось бы.
— Тогда располагайся, я его тебе принесу.
Кирилл ушел, а я тяжело вздохнула. Несмотря на то что он извинился, между нами осталась натянутость.
