ГЛАВА 5
В самом сердце Морияра, в его богатых районах, редко происходит что-то из ряда вон выходящее. Зажиточные горожане скрупулёзно следуют букве закона и превыше всего ценят свой покой. Конечно, у любого имеются маленькие, а то и большие слабости. У высших – так тем более. Однако маги предпочитают потакать капризам за закрытыми дверями своих роскошных домов или же отправляются на поиски приключений в такие заведения, где можно позволить себе мгновения безумства, не боясь запятнать свою идеальную, в глазах общества, репутацию.
Многочисленные бордели, в которых можно побаловаться хоть с одной, хоть сразу с несколькими пришлыми, с радостью распахнут перед господами магами свои двери. То же самое касается и опиумных притонов, и элитных игорных домов. Каждый найдёт себе развлечение по душе.
Но чтобы ни происходило в стенах подобных заведений, центр Морияра всегда оставался средоточием идиллии и благополучия.
Бастиан уже и забыл, что в зажиточных кварталах могут встречаться вот такие вот грязные подворотни, как та, что вела к площади Сент-Вер – одной из достопримечательностей столицы. Главным достоянием её являлся собор Триады, возведённый после окончания войны.
Здесь проходили венчания самых влиятельных магов империи, пышные церемонии посвящения богам младенцев, а также многие другие важные религиозные события. Здания, окружавшие главное святилище столицы, были ему под стать. Из белого камня, украшенные барельефами, они купались в золотом сиянии солнечных лучей, отражаемых куполами собора.
От храма Триады разбегались вымощенные светлой брусчаткой дороги, одна из которых и привела сонного дознавателя, вынужденного подняться ни свет ни заря, к арке в стене дома. Закоулок, пропитавшийся запахами нечистот и лошадиным помётом. А сейчас к этому зловонию ещё и примешивался острый запах смерти.
Мистер Фитцфауэл, судебный патологоанатом, как ни странно, явился на место преступления даже раньше самого Бастиана и уже вовсю хозяйничал возле погибшей, не обращая внимания на перешёптывания замерших неподалёку констеблей. Завидев дознавателя, молодые люди ринулись к нему с отчётом.
Выслушав короткую речь патрульных, Мар отдал приказ обойти все квартиры и допросить жильцов. Вдруг кто-то что-то слышал, а ещё лучше – видел. И неважно, что только-только начал заниматься рассвет, и благочестивые горожане, обосновавшиеся в близлежащих домах, наверняка не обрадуются столь раннему полицейскому визиту.
Отрядив патрульных, Бастиан обратился к пожилому мужчине, обладателю седой окладистой бороды и холодного цепкого взгляда:
– Что интересного расскажете, мистер Фитцфауэл? – спросил, опускаясь на корточки возле врача и его бездыханной пациентки, лицо которой уже успело приобрести синюшный оттенок, а разбитые в кровь губы покрылись тёмной растрескавшейся коркой.
Пришлая сидела, прислонившись спиной к стене, широко раскинув ноги и чуть наклонив голову, остекленевшим взглядом глядя на серую кладку напротив. Словно кукла, изуродованная по милости неизвестного кукловода.
Опустошённая, жестоко избитая. По крайней мере, на открытых участках тела не было видно живого места. Несложно предположить, что и под разорванной блузкой, испачканной грязью и пропитавшейся кровью, да задранной юбкой, из-под которой выглядывало кружево панталон, обнаружатся сплошные кровоподтёки. Сходу и не разберёшь, что стало причиной смерти: эмоциональное истощение или многочисленные побои. Скорее всего, и то, и другое.
– Смерть наступила поздно вечером, – ответил пожилой мужчина, выдыхая облачко пара. – Пока точнее сказать не могу, загляните вечером за отчётом.
Бастиан молча кивнул, продолжая разглядывать жертву убийства. Шляпка с кокетливым розовым пёрышком съехала набок и, если бы не удерживавшие её ленты, завязанные под подбородком, точно свалилась бы на землю. Короткий жакет, слишком лёгкий для такой промозглой погоды, обнаружился неподалёку. Валялся в луже и уже успел одеревенеть, покрывшись ледяной коркой.
– Отвратительное утро. – Мистер Фитцфауэл потёр ладони и хорошенько на них подул, стараясь согреть непослушные пальцы.
– Чья она? – Бастиан заметил, что блузка у пришлой приспущена, значит, лекарь уже успел взглянуть на метку.
– Девушка принадлежала мадам Ариас, – сообщил патологоанатом, с явным удовольствием натягивая тёплые лайковые перчатки. – Наверное, возвращалась от клиента, когда на неё напали.
Имя бандерши было Бастиану знакомо. Не раз Иден зазывал его в бордель, который содержала эта женщина и который пользовался немалой популярностью в определённых кругах.
– Пешком, – задумчиво пробормотал Мар, делая себе пометку в памяти: заглянуть к мадам Ариас и выяснить имя предполагаемого клиента.
– Это тихий район. Когда здесь в последний раз кто-нибудь на кого-нибудь нападал? – резонно заметил врач.
На памяти дознавателя – никогда.
– Такое ощущение, что на ней вымещали злость, – тем временем продолжал делиться своими соображениями мистер Фитцфауэл. Кряхтя, поднялся с колен и запахнул длинное пальто. Шмыгнув носом, принялся шарить рукой в кармане, наверное, пытался отыскать платок. – Кем бы ни был убийца, он явно пребывал в исступлении.
– Скорее всего, внушил ей не кричать, иначе бы сюда полквартала сбежалось, – подхватил Бастиан и, негромко усмехнувшись, сказал: – Не самое удачное место для расправы. Здесь постоянно снуют экипажи, да и прохожих немало. Даже в поздний час. Не похоже на заранее спланированное убийство. Скорее всего, убийца случайно столкнулся с девушкой и решил напасть.
– Я тоже так думаю. Вот только… – врач не договорил. Кончиком трости сдвинул в сторону руку девушки, под которой обнаружилась так хорошо знакомая Бастиану бабочка. Стоило трости коснуться игрушки, как зачарованный механизм пришёл в движение. Бабочка задёргала крыльями, вернее, одним – второе оказалось сломанным, – а спустя пару мгновений, словно обессилев, затихла.
– Думаете, это дело рук того ненормального? А как же мадам Луари? Выходит, не виновата?
– Не похоже на почерк маньяка, – покачал головой дознаватель. – Он никогда не причинял физическую боль своим жертвам. Не насиловал, не избивал. Наоборот, чувствовалось в проводимом им ритуале что-то торжественное. Интимное, я бы даже сказал. Не в сексуальном плане. Возможно, таким образом он пытался показать, что испытывает к пришлым некое подобие платонической любви. Безумной в своём проявлении, но всё же привязанности. Здесь же, как по мне, одна неприкрытая агрессия.
– Он? – нахмурившись, переспросил врач. – Значит, действительно считаете, хозяйка пансиона не причастна к убийствам пришлых?
– Не ко всем, – обронил дознаватель и сосредоточенно добавил: – Убийца явно ненавидел свою жертву. Как вы верно подметили, мистер Фитцфауэл, он словно пытался сорвать на девушке злость, хотел отыграться на ней за что-то.
– Что ж, в этом он неплохо преуспел, – мрачно усмехнулся пожилой мужчина. Подняв на мага глаза, предположил: – Может, имитатор? Помните убийство, произошедшее около года назад на севере Верилии? Вас ещё тогда отрядили осмотреть место преступления и… – Патологоанатом запнулся, запоздало осознав, что коснулся щекотливой темы, ведь именно в то время была убита леди Эмилия.
Погрузившись в размышления, Бастиан не спешил с ответом. Снова склонился к пришлой, чтобы подобрать бабочку – очередное пополнение в его коллекции механических игрушек, своеобразных трофеев с тел жертв.
И только потом проговорил:
– Не думаю, что это один и тот же человек.
Мар скорее склонялся к мысли, что неумелым подражателем была мадам Луари. Выполняла очередной заказ и надеялась вину за своё преступление свалить на маньяка, скопировав его манеру убийства. Правда, и в том, и в этом случае жертвой стала проститутка… Бастиан зажмурился, с силой потёр виски. Пусть обе девушки и являлись сексуальными рабынями, это убийство всё же отличалось от произошедшего год назад в городе, где судьба свела его с Ивой. Да и ото всех остальных, которые ему довелось расследовать.
И в то же время было в нём что-то смутно знакомое.
Дознаватель силился понять, что же именно. Что его так насторожило. Увы, память не спешила давать подсказки. Единственное, что удалось выудить из закутков сознания, – это воспоминание о жестоком избиении иномирянки в каком-то приморском городке… Кажется, девушка тогда не выжила. Произошло это ещё в те времена, когда он, Бастиан, был простым инспектором и даже не помышлял о том, что когда-нибудь будет вести охоту на больного ублюдка, уничтожающего пришлых.
Где он мог слышать об этом преступлении? Прочитал в газетах? Или, может, кто из коллег рассказывал… Как назывался городок? Кажется, в том случае была не шлюха, а чья-то рабыня. Чья? Хороший вопрос. Один из многих, на которые Мару предстояло ответить.
Почему вдруг решил, что смерть этой проститутки как-то связана с тем преступлением? Снова интуиция? В последнее время она уже не раз его подводила. Взять хотя бы его подозрения о причастности к убийствам Грэйва. Да и на мадам Луари тоже вышел случайно, только благодаря подслушанному Ивой разговору.
Вполне возможно, и этот след окажется ложным. Очередным тупиком.
В любом случае, все версии следовало проверить. Прошерстить городской архив, расспросить коллег в полицейском управлении.
Несмотря на жуткую картину смерти, которую ему довелось увидеть, высший воспрянул духом. Ещё вчера у него не было ни одной зацепки, а теперь вдруг появилось сразу несколько ниточек, за которые не терпелось потянуть.
Кто знает, вдруг одна из них окажется путеводной и приведёт к долгожданному разоблачению демонового убийцы.
* * *
Просыпаться не хотелось. Совсем. Тогда придётся возвращаться к ненавистной реальности, где я – рабыня, а мой вероломный господин, посулив мне золотые горы: свободу, дом, да ещё и мужа в придачу (хотя последний мне точно без надобности), вдруг решил не обременять себя выполнением обещаний.
Кретин!
И я от него недалеко ушла. Что это вчера такое было? И прежде ведь испытывала влияние коварного зелья, но с горем пополам справлялась со своими чувственными порывами. А вчера будто с цепи сорвалась.
Да и Грэйв тоже хорош. Знает же, насколько странный эффект оказывает на меня его пойло. Должен был сдержаться и доморощенную искусительницу приструнить. А вместо этого принялся меня целовать и раздевать. И теперь я чувствовала, как от одной лишь мысли об этом предателе щёки заливает румянец, по телу пробегает дрожь, а в голове и сердце, словно в чугунном котелке, начинает вариться каша из сумбурных чувств.
И что самое обидное – эмоции для Маэжи мы вчера так и не добыли.
Сон не шёл, разум больше не желал погружаться в спасительное забытьё. Пришлось подниматься. Первым делом распахнула шторы, позволяя солнечным лучам проникнуть в спальню. Полюбовавшись на морозные узоры, разукрасившие окна, услышала, как часы на каминной полке стали отбивать монотонные удары.
Надо же, уже полдень. Долго же пыталась не просыпаться… Хотя вчера вечером, ещё до того, как мы так «душевно поужинали», планировала встать пораньше, дабы отпроситься у его светлости на разведку в театр. Вот только теперь обращаться с просьбой к этому обманщику совсем не хотелось.
Благо обнаруженная в будуаре записка, оставленная Грэйвом на кофейном столике, немного облегчила мои страдания и притупила тревогу. Герцог извинялся за вчерашнее, цитируя его слова, «досадное недоразумение» и заверял, что наше соглашение по-прежнему в силе, мне не о чем волноваться. Хорошо бы… Просил не держать на него зла и не ненавидеть его ещё больше.
Его-то, может, и не стоило ненавидеть. А вот саму себя… Сердце явно не в ладах с головой: думаю об одном, а целуюсь с другим.
В общем, клинический случай.
Завершалось коротенькое послание сообщением о том, что его светлость будет отсутствовать целый день и вернётся, в лучшем случае, только к ужину. Мне настоятельно советовали не грустить, не скучать, а лучше пойти развеяться. Что я, собственно, и собиралась сделать.
К записке прилагалось двадцать стэрнов, которые Эшерли предлагал потратить на всё, чего моей душе будет угодно. Прибавить эти деньги к тем, что уже успела скопить, и получалась довольно внушительная сумма. Которую я планировала сохранить. Мало ли, как дальше всё сложится…
Не стала звать Маэжи, собралась сама, хоть с корсетом пришлось и повозиться. Облачившись в бирюзовую юбку и такого же цвета корсаж (возможно, слишком нарядные для будничной прогулки, но именно сегодня мне захотелось выпендриться), вдела в уши бриллиантовые серёжки – ещё один подарок Грэйва, с которым мне в самом ближайшем будущем предстояло расстаться. В идеале – с ними обоими: с герцогом и его презентами.
Захватив с собой пальто, перчатки, шляпку и тёплую шаль, отправилась на кухню.
Где меня ждала ещё одна записка, на сей раз от тётушки Эша. Так, кажется, фамильярно обращалась к нему та девица. Небось из-за меня ей уже второй день икается… Миссис Кук сообщала, что отправилась за покупками и обещала скоро вернуться.
Маэжи же, скорее всего, находилась у себя. В периоды эмоциональной опустошённости девушка могла часами не покидать спальни. Сидела, неотрывно глядя в окно. Или уткнувшись взглядом в разворот книги, но при этом не переворачивая её страницы.
Почувствовав укол совести, я решила, что сегодня во что бы то ни стало заставлю себя развеселиться. Вот только на сей раз попробую поднять себе настроение не наркотиком, а чем-нибудь безобидным. Например, сладостями, чашечкой горячего шоколада – благо кондитерские и кофейни в Морияре встречались на каждом шагу – или какой-нибудь симпатичной безделушкой. Главное, чтобы общение с актрисой не испортило мои планы.
На кухне задерживаться не стала. Отправив в рот два имбирных печенья-звёздочки, поспешила на улицу. Забравшись в наёмный экипаж, велела кэбмену доставить меня к Мориярскому театру оперы и балета.
Город в снежном убранстве был прекрасен. На небе ярко светило солнце. Пусть и не грело, зато искрило пышные сугробы, отражалось от окон домов, заставляя меня довольно жмуриться.
Расплатившись с извозчиком, по пути в театр заглянула в расположившийся рядом цветочный магазинчик с незамысловатой вывеской, изображавшей целую охапку цветов, перетянутую голубой лентой.
Выбрав огромный букет тёмно-красных роз, отправилась на встречу с лицедейкой. Надеюсь, получится застать Истер. Не хотелось бы тратить время на ожидание, я тогда от волнения с ума сойду.
Сколько ни убеждала себя, что следует оставаться спокойной, что прежняя Ива и теперешняя я – два совершенно разных человека, и актриса ни за что меня не узнает, самовнушение не помогло. Чувствовала, что не смогу выбросить её из головы, если не увижу, если не посмотрю в глаза подставившей меня ревнивице. И в то же время какая-то часть меня умоляла повернуть обратно.
Во мне будто воскресла робкая пугливая Ивушка, прихотью судьбы заброшенная в Эльмандин, на долгие месяцы ставшая собственностью бродячих артистов и покорно исполнявшая любой каприз актрисы. Та девушка боялась всего и вся, страшилась лишний раз вымолвить слово, и сейчас я чувствовала, что она вернулась, вместе с горькими воспоминаниями, которые принесла с собой Истер.
Сердце тревожно забилось, когда служащий театра – молодой человек в красной с золотыми галунами ливрее – преградил мне дорогу, поинтересовавшись целью моего визита.
– Я от герцога Уайнрайта. Его светлость просил передать мисс… – Проклятье! Я ведь даже не знаю её фамилии! – Мисс Истер букет и записку, – закончила просто, надеясь, что актриса не взяла сценический псевдоним и мне не придётся изгаляться, дабы выяснить её новое имя. На всякий случай уточнила: – По настоянию его светлости я обязана вручить цветы ей лично.
– Следуйте за мной, – учтиво поклонился юноша и повёл меня коридорами театра в его святая святых – за кулисы, туда, где находились гримёрные артистов.
Каждый шаг, что неумолимо приближал меня к актрисе, отдавался в груди тупой болью. Неосознанно я принялась кусать губы, бросала по сторонам рассеянные взгляды и чувствовала, как ладони в перчатках становятся влажными.
Ну же, Ива, перестань трястись! Такое ощущение, что идёшь не букет дарить, а на гильотину. Трусиха, а ещё собралась кому-то за что-то мстить. Тоже мне, графиня Монте-Кристо.
Мысленная отповедь помогла успокоиться. Услышав звонкий жизнерадостный голос, такой знакомый и такой ненавистный, сообщивший, что я могу войти, невольно вздрогнула. Однако тут же взяла себя в руки. Придав лицу восторженное выражение, переступила порог гримёрной.
Чтобы встретиться с холодным взглядом голубых глаз красавицы Истер.
Поначалу экс-прима мистера Тауруша растерялась. Видать, ожидала увидеть поклонника, а не какую-то разодетую в пух и прах девицу. Насупилась было, намётанным глазом оценив и мои украшения, и дорогой наряд. Однако заметив в руках незнакомки роскошный букет роз, решила сменить гнев на милость.
– Какие красивые цветы. Мисс… – сделала выразительную паузу, ожидая, что я назову своё имя. А вот ждать, пока вручу ей презент, не стала. Бесцеремонно выхватив у меня букет, положила его на туалетный столик. После чего, всучив моему провожатому вазу с уже завядшими цветами, велела: – Выброси этот веник и набери свежей воды.
– Мисс Фелтон, – с улыбкой представилась я. Пожелав себе удачи, принялась импровизировать: – Герцог Уайнрайт был восхищён вашей игрой и ослеплён вашей красотой. В его лице вы обрели самого преданного поклонника!
– Ах, герцог Уайнрайт… – Истер задумчиво прикусила губу, явно пытаясь сообразить, кто же такой этот герцог и что она может с него поиметь.
Снова одарив меня оценивающим взглядом, поморщилась, точно от зубной боли, и завистливо протянула:
– А вы, мисс Фелтон…
– Его рабыня. – Заметив, как глаза актрисы полыхнули ревностью, вкрадчиво произнесла: – Не стоит торопиться с выводами. Я скорее помощница герцога и его источник подпитки. Ничего больше.
– Что ж, – не спешила успокаиваться ревнивица. Обиженно проронила: – Жаль, что его светлость не пришёл выразить свои симпатии лично.
– Герцог Уайнрайт – занятой человек. Сами понимаете, у мастера переходов очень много работы.
– Ах, так его светлость создаёт телепорты! – восхищённо выдохнула актриса, в мыслях уже заранее примеряя на себя образ его фаворитки.
– Да, Эшерли один из лучших мастеров Верилии, – вдохновенно вещала я, воспевая своего разлюбезного господина. – Её величество высоко ценит мэтра.
– Эшерли… – мечтательно прошептала Истер. – Должно быть, его семья им гордится. Его жена, – сделала ударение на последней фразе и выжидательно уставилась на меня.
– Его светлость не женат.
Истер просияла.
– Так значит его светлости понравилось моё выступление? – журчала ласково, явно пребывая в восторге от открывающихся перед ней перспектив.
– Ещё как! Его светлость был покорён вашим талантом, – пестовала я самолюбие лицедейки. – И как вы, наверное, уже догадались, надеется на скорую встречу.
Сказать, что Истер обрадовалась, – это ничего не сказать. Чуть в ладоши от восторга не захлопала. Шагнула было ко мне, наверное, желая в порыве благодарности обнять. Хорошо, вовремя опомнилась, иначе бы я точно не выдержала.
– Передайте его светлости, для меня большая честь с ним познакомиться, – жеманно улыбнулась актриса.
В ответ получив кивок и слова прощания:
– Что ж, было приятно с вами пообщаться, дорогая Истер. В самом ближайшем будущем вам пришлют приглашение. Больше не буду вас отвлекать. К тому же мне ещё надо переговорить с мисс… – замялась на миг, пытаясь вспомнить имя белокурой примы, что исполняла главную роль в водевиле. – Мисс Форли.
Выражение восторга исчезло с лица актрисы, сменившись кислой миной и жгучей ненавистью, сверкнувшей в льдистых глазах.
Поняв, что я на верном пути, продолжила вдохновенно врать:
– Скажу по секрету, его светлость всегда питал слабость к творческим личностям. В последнее время только и говорит, что о вас да о мисс Форли. Бедняга не знает, на ком же остановить свой выбор. Вот и решил познакомиться с вами обеими. Надеюсь, мисс Форли тоже не откажет ему во встрече.
Признаюсь, идея возникла спонтанно, ничего подобного я не планировала. Просто хотела увидеться с Истер, понять, что к ней испытываю. Ненависть? Нет. Скорее презрение. А ещё желание проучить мерзавку, растоптать её самые сокровенные мечты и надежды на будущее. Точно так же, как когда-то она без малейшего сожаления растоптала мою жизнь, подтолкнув меня к краю пропасти.
Теперь мы поменялись местами, вот только Истер пока ещё об этом не подозревала.
Увы, мысль, что из-за моих наполеоновских планов может пострадать ни в чём неповинная девушка, в тот миг не посетила мою светлую голову. Ослеплённая желанием наказать преступницу, я не подумала о возможных последствиях.
Слушая мои откровения по поводу симпатий герцога, актриса то краснела, то бледнела, от ревности и негодования. Похоже, Истер уже успела записать Эшерли в свои покровители и даже в мыслях не допускала, что у неё может появиться соперница и преградит ей путь к сердцу герцога, а главное, к его несметным богатствам.
Уверена, в своих дерзких мечтах Истер давно исполняла все роли примы и уж точно не собиралась уступать мисс Форли такого перспективного кавалера.
Даже немного жаль Эшерли. Он ведь ни сном ни духом не ведает о том, в какую авантюру я его втянула. А когда узнает… Ох, чует моё сердце, жалеть придётся меня.
– Боюсь, его светлость будет разочарован, – кое-как совладав со своими эмоциями, в притворном сожалении вздохнула Истер. – У мисс Форли уже есть поклонник.
– Это не проблема, – отмахнулась я. – Мало какая женщина способна устоять перед обаянием мэтра. Мне даже интересно, кому он отдаст предпочтение… – Так, Ива, пора заканчивать этот фарс. А то с такими темпами скоро ты и женишь бедного Эша. Да и Истер следовало пожалеть, ещё немного, и лопнет раньше времени от злости. – Что ж, пойду знакомиться с мисс Форли. Всего хорошего.
Не оборачиваясь, поспешила прочь, слыша, как сердце в груди выбивает дробь, звуча в унисон со стуком моих каблуков.
Всё, Эшерли теперь меня точно убьёт, закопает где-нибудь в саду под самым большим сугробом. Наверное, стоит «обрадовать» его уже после того, как послужу донором для Маэжи. Иначе бедняжка и сегодня не дождётся своих положительных эмоций.
Которые сейчас переполняли меня. И всё благодаря Истер, так неожиданно поднявшей мне настроение.
