Глава одиннадцатая
– Ты идиот.
– Я хотел, чтобы она мне доверилась.
Сидящая в своем кресле Драккон поморщилась и уронила прямо перед Брюсом унылый сэндвич. Несколько лежащих в стопке на краю стола бумаг разметались по воздуху.
– И выдал ей всю задумку? Даже не попытался солгать? На записи рядом с твоими словами нет ничего.
– Она уже знала правду, – ответил Брюс, – я понял это по ее глазам. Вы же хотели, чтобы я завоевал ее доверие, не так ли?
– Не пытайся предполагать, что я от тебя хотела, – рявкнула Драккон.
– Не взрывайтесь на меня за то, что я говорю правду.
Драккон всплеснула руками и потерла лицо.
– Вот что получаешь, когда поручаешь ребенку выяснить для тебя что-то полезное.
Брюс наклонился и пристально уставился на детектива.
– Дайте мне еще один шанс поговорить с ней. Она бы не закончила нашу беседу таким образом, если бы у нее не было желания снова поговорить со мной. Ей было любопытно. Я почувствовал это по ее тону.
– Не верь ни единому ее слову.
– Да вы с ней ни разу и не разговаривали.
– Я разговорила немало преступников, – ответила Драккон, – Мадлен выдает тебе стратегические предложения, поворачивает против тебя твои же вопросы, она хочет узнать, почему ты проявляешь к ней интерес. Она интригует тебя своим последним наблюдением о тебе. Она могла бы попытаться заманить тебя разговором о твоих родителях.
– Не смейте.
Даже Драккон на мгновение заколебалась, понимая, что пересекла черту. Женщина вздохнула, на лице промелькнула виноватая гримаса.
– Прости, Брюс, – произнесла она более мягким тоном. – Я хотела сказать. не стоит верить всему, что ты слышишь. Если ты позволишь ей управлять беседой в том направлении, которое выбирает она, ты будешь играть ей на руку, а не наоборот.
Брюс открыл было рот, чтобы поспорить, но быстро передумал. Драккон была права. И если он не будет вести себя осторожнее, детектив может вообще отстранить его от расследования или и вовсе освободить от обязанностей на подвальном этаже. А это означает возвращение к обычным условиям его срока в «Аркхэме», то есть к бесконечным дням, полным тяжкого труда. Он представил, как изящные руки Мадлен заплетают косу, изгиб ее шеи, когда она повернулась к нему и улыбнулась своей нервирующей улыбкой. В ее глазах скрывалась тайна, а за последними, столь личными словами таилась невысказанная скорбь. Ему было просто необходимо узнать о ней больше, чтобы выведать секреты, которые девушка не раскрывала полиции.
– Я буду осторожнее, – наконец, сказал Брюс. – Обещаю. И я буду прислушиваться к вашим рекомендациям.
* * *
С каждым новым визитом Брюса вниз подвалы «Аркхэма» казались все более узкими и душными.
Когда юноша в следующий раз остановился напротив окна камеры Мадлен, девушка сидела на кровати, обхватив руками колени и уставившись в никуда. Брюс сложил свои принадлежности в углу, засунул руки в карманы и подошел к двери. Оказавшись рядом со стеклянным окном, он вытащил обе руки из карманов и продемонстрировал узнице.
– А я уж подумала, что они перестали тебя посылать, – произнесла Мадлен прежде, чем он смог собраться с мыслями. Она медленно повернула голову: опять эти глубокие, темные глаза. Когда они встретились взглядами, девушка так пристально посмотрела на Брюса, как будто обыскивала его мысли.
– Сегодня без прослушки, – постановила она.
– Как ты можешь быть в этом уверена?
Мадлен пожала плечами.
– Та детективша была злее со мной, чем обычно. Она бы не была так раздражена, если бы знала, что потом сможет выудить информацию через тебя. А это означало, что она не попытается снова нацепить на тебя микрофон.
Мадлен положила подбородок на колени. В такой позе она показалась Брюсу пугающе невинной.
– Она хотела снять тебя с расследования, не так ли?
Брюс поморщился. Похоже, Мадлен способна предвидеть любую мысль в его голове.
– Да, – согласился он.
– Так зачем же ты вернулся?
«Не верь ни единому ее слову», – неоднократно предостерегала его Драккон. Но последние фразы девушки продолжали эхом раздаваться в ушах Брюса.
– Я думал о том, что ты сказала мне в наш последний разговор, – начал он, – о том, как ты это сказала.
Мадлен состроила невинную физиономию.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты сказала, что у меня очень неспокойно на душе, – он понизил голос, – я расслышал изменение в твоем голосе, как будто. как будто между нами есть что-то общее.
Девушка прислонилась щекой к руке.
– Нет, – ответила она, – я просто знаю, что сталось с твоими родителям. Все об этом знают, не так ли? Я всего лишь выразила тебе свои соболезнования таким вот образом. Ты принимаешь соболезнования от таких, как я?
Она снова улыбалась своей ленивой, всезнающей улыбочкой, которая как будто говорила, что девушка нашла нечто интересное и хочет с этим позабавиться. Но на этот раз она говорила о его родителях. «Не позволяй ей вести беседу», – наставляла его Драккон. И, как и предсказывала детектив, сейчас Мадлен играла с его прошлым.
– Не нужны мне твои соболезнования, – ответил Брюс, – я всего лишь пытаюсь понять тебя.
– Как это мило, – пробормотала она. Ее темные глаза прятались за густыми ресницами. – В следующий раз захвати цветы. Ты вообще что-нибудь знаешь о соблазнении?
– Ты забавляешься со мной.
Девушка улыбнулась шире, обнажив белые зубы.
– О, я была бы не прочь позабавиться.
К раздражению Брюса, его щеки покраснели. Что он вообще тут делает, пытается выбить из нее информацию? Мадлен Уоллес была заключенной в лечебнице «Аркхэм». У нее в прямом смысле слова были не все дома. И вот она играет с ним в какую-то изощренную, полную флирта игру. Она хладнокровно убила троих человек, перерезала им глотки с точностью, достойной хирурга-психопата. Брюс неожиданно почувствовал себя полным дураком просто потому, что спустился сюда и ждал от нее хоть какого-то логичного ответа. Ничего из того, что она уже сказала, ничего из того, что скажет в будущем, ничего из этого не принесет никакой пользы. Нужно сменить тактику.
Брюс покачал головой и развернулся.
– Знаешь, что? Забудь, – произнес он, обернувшись, – мы явно зашли в тупик.
– Постой.
Юноша остановился. Когда он повернулся, Мадлен Уоллес с серьезным видом сидела на постели, свесив ноги и опершись на матрас. Ее лицо обрамляли длинные, прямые волосы, а взгляд темных глаз был устремлен прямо на него.
– Я тоже потеряла мать.
Брюс обнаружил, что разворачивается.
– Ты лжешь, – сказал он, в надежде посмотреть, как Мадлен будет защищать себя.
– Я тоже потеряла мать, – ответила девушка, – так что я прекрасно знаю, каково это, когда у тебя на душе кошки скребут. Вот почему я сказала то, что сказала.
– Что случилось? – спросил Брюс.
– А ты не слишком ли любопытен?
Уэйн даже глазом не повел.
– Ну, ты уже знаешь, что сталось с моими родителями.
– И что?
– А то, что это честный вопрос. Копы говорили, что твоя мать была преступницей.
Озорной огонек в ее глазах мигом сменился гневом.
– Ты ничего не знаешь о моей матери, – тихо произнесла она, – или обо мне. – Затем Мадлен вздохнула и, задумавшись, отвела взгляд в сторону. – Моя мама была профессором робототехники в Готэмском Университете. Лучшая на кафедре, одна из лучших в своей отрасли. Мама любила проводить выходные со мной, показывала, как разбирать и заново собирать часы. Даже в самые тяжелые дни она всегда находила время посидеть со мной вечером и показать, как работает та или иная программа, как написать код, как работает искусственный протез. – Девушка кивнула. – Ты же должен это знать, Брюс Уэйн, не так ли? Ты же теперь глава «УэйнТех», разве не так?
От ее слов у Брюса мурашки по спине побежали, но одного упоминания о роботах было достаточно, чтобы пробудить его интерес. Ну, неужели они не похожи?
Мадлен тоже заметила перемену в его поведении.
– Родная душа, – пробормотала она, пододвигаясь к краю кровати, – а ты что разбирал, когда был ребенком? Часы? Роботов?
– Телефоны, – ответил он, вспоминая, как сидел за рабочим столом и смотрел на груду плат и батареек, которые некогда находились внутри устройства, – планшеты.
– И я, – призналась Мадлен, – я даже свои собственные собирала.
– Ты тоже собирала собственные компьютеры?
– Да. И для себя, и для других.
Брюс указал ей на руки.
– Это так ты заработала себе мозоли на пальцах.
– Ты заметил мои мозоли, – девушка облизала губы, – ах, Брюс Уэйн не такой скучный, каким кажется.
Настал черед Брюса улыбаться.
– А ты думала, острый взгляд есть только у тебя?
Мадлен рассмеялась: чарующий звук, словно колокольчики звенят.
– «Моя профессия – знать то, чего не знают другие»^, - объяснила она, подмигнув юноше.
– Шерлок Холмс, – ответил Брюс, угадав источник цитаты и наслаждаясь произведенным впечатлением.
– Очень хорошо, – произнесла Мадлен, сцепив пальцы, – но мозоли у меня от игры на скрипке. Похоже, у меня больше общего с Холмсом, чем я думала.
Игра на скрипке. Интересно, эта девчонка хоть чего-нибудь не умеет?
«Осторожнее, Брюс». Юноша почувствовал, что его начинает тянуть к этой девушке, что он жаждет узнать ее получше, выяснить о ней все.
Но Брюс Уэйн разговаривал не с обычной девушкой. Нет, это была Мадлен Уоллес, хладнокровная убийца, заточенная в лечебницу «Аркхэм», преступница, которая вовлекла его в какую-то игру, правила которой не удосужилась объяснить. Здания и лаборатории ее предыдущих жертв взлетели на воздух, взорванные преступниками, связанными с этой самой девушкой. Скорее всего, Мадлен, не колеблясь, поступит точно так же с ним и «УэйнТех». Юноше пришлось несколько раз напомнить себе последний пункт, пока он наконец не почувствовал под ногами твердую почву. «У ее семьи есть криминальное прошлое», – сказала ему детектив Драккон.
«Довольно пустой болтовни».
– Ты научилась всему у матери? – спросил он, пытаясь вернуть беседу к теме ее прошлого.
Мадлен отвернулась. К своему удивлению, Брюс почувствовал сожаление, что их небольшой личный контакт оборвался.
– А тебе-то что? – спросила она, забираясь на кровать с ногами и прислоняясь к стене. – Она все равно уже мертва. Умерла в тюрьме.
«Умерла в тюрьме».
– Что она такого сделала, что оказалась в тюрьме?
Казалось, что скрытые за густыми ресницами глаза девушки потемнели. Неважно почему, но она не хотела это обсуждать.
– Всегда такой любопытный, да, Брюс? – сказала она. – Вот почему ты вернулся сюда, завел этот разговор и не вынес из этого ничего, что могло бы удовлетворить твой интерес. Вот почему ты разбил свою машину в той погоне и отправился драить полы в «Аркхэме». Возомнил себе, что ты один способен разгадать все загадки Ночных бродяг?
– А что насчет тебя? – вопросом на вопрос ответил Брюс. – Чего хочешь ты? Кого ты защищаешь? Почему ничего не рассказываешь детективу Драккон о планах Ночных бродяг? О здании «Беллингем Индастриз»?
– А, это. Никак не можешь отпустить, да, Брюс?
– Отпустить? Я разбил свою машину, а парень, которого я остановил, теперь мертв.
Знаешь, такое непросто отпустить, – он стрелял наугад, но не смог удержаться от возможности проверить, не попал ли он в цель. Юноша искоса взглянул на заключенную. – Я не такой, как Ночные бродяги. Я не желаю выбрасывать людей на помойку, когда они перестают быть нужны мне. Я хочу знать, что такого ценного было в том здании.
Какой-то миг она просто всматривалась в его лицо.
– Знаешь, Брюс Уэйн, представь, что ты живешь в черно-белом мире. Ты знаешь, что где-то должен существовать цвет. И ты читаешь каждую книгу о цвете, какую только можешь отыскать. Ты ищешь сутки напролет и, наконец, можешь наизусть назвать длину волны синего, красного и желтого цвета, ты можешь предположить, что трава, скорее всего, зеленая, а если ты смотришь на небо, то оно, логичнее всего, голубое. Ты можешь рассказать мне все, что ты знаешь о цвете, даже несмотря на то, что ты ни разу его не видел. А сможешь ли? Сможешь ли ты понять, что, наконец, видишь перед собой цвет? Можешь ли ты вообще полностью понять что-нибудь или кого-нибудь. пока не испытаешь это сам?
Брюс прищурился. Она говорила словно с высоты прожитых лет.
– Теперь ты мне пересказываешь мысленный эксперимент Фрэнка Джексона?*3*
– А, ты тоже знаком с философией Джексона? Что ж, а ты интересный собеседник, Брюс Уэйн.
– Что ты хочешь этим сказать?
Мадлен поднялась с постели и направилась к двери. Выражение ее лица навело Брюса на мысль о внешне спокойном море, под поверхностью которого скрывались монстры, поэтому по мере приближения девушки юноша инстинктивно пятился назад. Она остановилась прямо напротив окошка, разделявшего их, затем наклонилась так близко к стеклу, что он мог рассмотреть ее лицо во всех деталях – крошечное родимое пятнышко на изящной шее, густые ресницы, каждую блестящую прядку волос, по-детски пухлые губы, сложившиеся в улыбку. Боже. Она была до ужаса красива.
– Как одурачить ближнего своего, правило первое, – произнесла она, – смешай немного лжи с большим количеством правды. – Девушка опустила подбородок и бросила на собеседника короткий взгляд из-под ресниц. – Тяжело, не правда ли? Верить всему, что я говорю?
И все-таки она играла с ним все это время, даже когда изливала душу или гневалась.
– Тогда я, скорее всего, просто трачу свое время, – ответил Брюс.
– Ты должен быть мне благодарен. Я же учу тебя, – загадочная улыбка Мадлен сделалась шире, – не доверяй никому, подозревай каждого. Если ты хочешь сам докопаться до истины, не стой здесь столбом, пытаясь разговорить меня. Иди и сам познай цвет.
Брюс отчетливо вспомнил попытку Ночного бродяги сбежать с перекрестка Истхэма и Уикера. Что творилось за потертым кирпичным фасадом здания Беллингема? Брюс не мог отвести взгляд от Мадлен. У него похолодело в желудке.
– Ты боишься меня, – произнесла она.
Брюс Уэйн не мог найти категорию, к которой отнести Мадлен. Вместо этого она разбивала его вдребезги, на каждом шагу.
– Ты заперта в подвале «Аркхэма», – ответил он, – я тебя не боюсь.
– Может, тебя страшит, что я тебе нравлюсь, – она сладко улыбнулась.
– С чего бы тебе мне нравиться?
– Ну, ты определенно много болтаешь, когда приходишь сюда.
– То же самое можно сказать и о тебе.
В глазах девушки зажегся озорной огонек, и она намотала прядь своих блестящих волос на палец.
– Может, мне просто нравится считывать, что у тебя на уме, – предположила она.
Брюс прислонился к стеклу, разделявшему их, и вздохнул.
– Ты хотя бы знаешь, что они там делали?
Мадлен уперла руку в бок и в задумчивости прикусила губу. Интересно, о чем она размышляет? Наконец, девушка произнесла:
– Возвращайся к зданию. Если ты хочешь что-то найти, придется войти внутрь.
«Внутрь».
– Это догадка, или ты знаешь это потому, что ты работала с Ночными бродягами?
Она лишь пожала плечами.
– Я могу кое-что знать.
– Ты знаешь, кто руководит Ночными бродягами?
– Так много вопросов. Я не могу ответить на каждый из них. Иди и выясни что-нибудь сам.
– Откуда мне знать, что ты говоришь правду? Ты же сама сказала мне подозревать всех и каждого.
Теперь она выглядела довольной.
– Тебе следует подозревать меня больше, чем кого-либо еще, – ответила она, – но сдается мне, что ты пытаешься докопаться до сути Ночных бродяг, а полиции ты больше не нужен. Возможно, у меня есть как раз та информация, что ты ищешь. Но использовать ее нужно тебе.
Вот зачем он здесь – получить информацию, которую месяцами безрезультатно пыталась выбить Драккон.«Продолжай, вдруг она клюнет». Брюс хотел продолжить только затем, чтобы посмотреть, как отреагирует Мадлен.
– Ты же знаешь, что я, скорее всего, передам всю эту информацию полиции. Зачем ты рассказываешь все мне, если с ними ты играла в молчанку несколько месяцев?
В глазах девушки сверкал озорной огонек.
– Потому что, мистер Уэйн, – ответила она, – мне кажется, что я крайне пристрастилась к вашим визитам.
И хотя все внутри Брюса кричало о том, что ему следует держаться подальше, что у этой девочки руки в крови, что она может сотрудничать с целой организацией убийц, юноша все равно не хотел прощаться, все равно хотел продолжать разговор. «Ядолжен, – мысленно оправдывал он свое желание, – я продвинулся с ней дальше, чем кто-либо еще. Я единственная надежда полиции».
– И что же я найду, если окажусь внутри? – спросил он.
Мадлен дразняще приложила палец к губам, затем помахала ему на прощание и направилась к кровати.
– Проверь нижние ряды кладки у северной стены. Оставлю тебе решать, полезная это информация или нет.
Брюс тоже отвернулся. Может, в ее словах не было ни капли правды, но его сердце все равно колотилось в груди как бешеное. «Полезная информация». Ее слова полностью завладели им. Он был просто обязан последовать ее наводке.
