С. Д. Перри. Скьёльдова твердыня
820 год н. э.
Когда Ярл Сын Меча со своими воинами вернулся из удачного – в заморских монастырях много сокровищ – плавания, в доме Йормунганда его ждала любопытная история. С севера, один за другим, с промежутком в неделю явились три разных гонца, и каждый из них принес свою весть.
Первая из них рассказывала, что Скьёльд Кабаний Зуб убит вождем Асгером Копье, взявшим себе земли Скьёльда. Великая кровавая битва случилась ранней осенью, и Асгер со своими людьми вышел из нее победителем.
Вторая история повествовала, что Асгер лишился разума и теперь жжет хутора и деревни в окрестностях Скьёльдова замка, вырезает домашний скот, а людей гонит прочь, в леса.
Последняя же была о том, что Асгер мертв, мертв с того самого дня, как забрал себе крепость, и что это не кто иной, как сам Скьёльд со товарищи убивает всех, кто попадется ему на пути: едва долгие, дождливые осенние дни сменились первыми зимними холодами, они обратились в драугов и поднялись из могил. Теперь они бродят вдоль границ владений Скьёльда и пожирают любого, кто дерзнет приблизиться.
Ярл не верил в драугов – чудищ из сказок, что рассказывают детишкам у очага. Он был уверен в ином: с бесчестного Скьёльда вполне станется распустить этакие слухи, дабы скрыть свою слабость. Если он понес тяжелые потери в битве с Асгером, он беззащитен. К тому же Скьёльд становится стар, да и в бороде Ярла Сына Меча седина одолевает рыжину – если уж мстить Кабаньему Зубу, как велит честь, какое время может быть лучше? Вдобавок Скьёльдова твердыня могла похвастать тремя превосходными бражными залами, конюшнями, высокой стеной и неприступной каменной башней, благодаря которой и получила свое название.
«Ярлова твердыня». Хорошее имя! Он приведет туда воинов и женщин и проведет остаток дней, зачиная сыновей, бражничая, присматривая за деревнями, что соберутся под его защиту, и ходя в набеги, когда заблагорассудится. Все, что нужно сделать, – взять крепость.
Когда воины сели за стол праздновать благополучное возращение, Ярл встал. Стельгар прикрикнул на гуляк, веля им заткнуть рты и слушать, ибо Сын Меча хочет сказать слово. Хохот и крики тут же утихли, разгоревшиеся от выпитого глаза устремились на Ярла. Конечно, вождем здесь был Йормунганд Мертвая Голова, но Ярл долгие годы был его лучшим воином и добытчиком. Это он, Ярл, обучал новых воинов, и он, Ярл, вел их в поход.
– Я хочу взять Скьёльдову твердыню, – громко и прямо сказал он. – Некогда Скьёльд сказал, что я не воин, да вдобавок плюнул мне на ногу. Я ждал много лет.
За столом одобрительно загудели. Испытание ожиданием мести было свидетельством сильной воли.
– Говорят, Скьёльд стал драугом. Я же уверен, у него кончились воины, и он хочет отпугнуть людей сказками.
– А кто это – драуг? – крикнул Ульт – он был из внутренних земель.
– Альмар, не поведаешь ли ты нам о драугах? – спросил Ярл.
Альмар был сильным и умелым воином, а еще самым суеверным человеком из всех, кого Ярл только знал. Он знал, наверное, все предания и легенды и всегда брал с собой в битву множество оберегов и талисманов.
Альмар неохотно поднялся, и его громкий голос зарокотал на весь жарко натопленный зал.
– Бывает, своенравные люди после смерти становятся драугами. Драуги не живые, но выслеживают живых, поедают их мясо и пьют их кровь. От этого они растут вширь и ввысь и порой могут сравниться ростом с великаном, а тяжестью с быком. Они не носят оружия, ибо силы в каждом – на десятерых. Говорят, они жутко безобразны на вид – синие, точно трупы, и омерзительно пахнут. Говорят еще, что голос драуга лишает разума любого, кто услышит его. И драуг будет нападать на всякого зверя и человека, что попадется ему на глаза, пока плоть драуга не сгниет и не сползет с костей.
Тут кто-то отпустил шутку о главной мужской кости, и это породило новый взрыв хохота, но Ярл видел, что ни Стельгар, ни Хельта Лучник, ни Ульт, ни Трэйн – сильнейшие из людей, лучшие из воинов – не смеются. Им было любопытно.
– Как такого убить? – спросил первым делом Ульт.
– Он уже мертв, – ответил Альмар, – и убить его нельзя. Сожги его или поруби на куски. А куски те сожги, а пепел брось в море. И это все, что известно мне о драугах.
С этими словами Альмар сел на место, беспокойно теребя в пальцах один из оберегов, который носил на шнурке вокруг шеи.
– Мы едва воротились из долгого похода, – заговорил Ярл. – Знаю, у многих из вас есть дела, есть жены, которых нужно согреть, и вам не с руки вновь отправляться в поход так скоро. Но завтра поутру я поговорю с Йормунгандом, а на следующее утро отправлюсь в путь, чтобы покончить со Скьёльдом Кабаньим Зубом. Будь он драуг, я сожгу его и возьму себе его крепость. Будь он человек, поступлю так же. Кто из вас пожелает присоединиться ко мне?
Стельгар немедленно встал. Он с малолетства был Ярлу ближайшим союзником и побратимом.
– У Скьёльда нет чести. Плюнув на твою ногу, он плюнул и на мою. Я с тобой.
Следом встали Хельта, Ульт и Трэйн. Все – сверстники Ярла, все много лет дрались бок о бок с ним. За ними с улыбкой на губах поднялся Торальф.
– Дома я или нет, уж Сигрид-то не замерзнет, – сказал молодой воин, и шутка его породила новый взрыв хохота.
Поднялись и другие, чтобы сочли и их: Рангвальд Молот, Гэйр, Бьярке, Стэн Безрассудный, Эгиль – общим счетом семнадцать, и молодых, и старых. Довольно, чтоб провести маленький кнорр вдоль побережья; довольно, чтобы взять крепость, если только рассказы о потерях Скьёльда хоть сколь-нибудь точны. Неделя плавания, и они достигнут земель Кабаньего Зуба.
Воспрянув духом в предвкушении доблестной битвы, избранные вновь уселись есть и пить. В самом деле, велика ли радость грабить людей Иисуса, что умирают, стоя на коленях? Восторг охватил даже тех, кто вовсе не собирался в поход: все были рады, что Сын Меча наконец отомстит бесчестному Скьёльду.
Альмар не вызвался идти в набег. Он все цеплялся за свои обереги, и тревога никак не сходила с его круглого глуповатого лица.
Из теплой кабины зависшего над планетой корабля Тли-уукоп и трое молодых охотников следили за маленьким судном, двигавшимся вдоль побережья. Оружие путешествовавших на судне было примитивно: клинки, палицы, копья да несколько метательных устройств. Тли-уукоп (для учеников – Одноглазый) был рад. Он обещал юным Охотникам, что долгое путешествие будет стоить потраченного времени, но после многих дней наблюдений за людьми, работавшими в полях либо добывавшими пищу из моря, их снедало нетерпение. Бортовые системы очистки воздуха едва справлялись с густым мускусным запахом – свидетельством их возбуждения. Одноглазый уже собирался объявить, что они отправляются биться с огромными белыми животными с острыми клыками и мощными когтями, но тут корабль засек этих мореплавателей: при них обнаружился кованый металл.
В горле сам собой зарокотал радостный рык, тут же подхваченный учениками. Все трое были потомками славных родов, совсем недавно Пролившими кровь. Как Пролившие кровь, они были вольны устраивать Охоту по собственному разумению, но дополнительное обучение у Охотника высокого класса почиталось за честь, а Одноглазый происходил из старинного знатного рода величайших Охотников и вождей кланов. После почетной отставки, последовавшей за потерей глаза, он занялся обучением молодых, и это занятие ему понравилось. Водить Не проливших крови в первые вылазки было не по нему, а вот учить немногих избранных тончайшим нюансам выслеживания дичи и владения наручным клинком – совсем другое дело.
– Мелковаты, – заметил Визг.
Визг был высок ростом, костляв и угловат, с мощными тяжелыми жвалами. Превосходный боец, но склонен бросаться в бой без оглядки. Прозвище он получил за особый, свой собственный победный клич.
– Примитив, – пренебрежительно добавил Та-рога. Этот виртуозно владел клинком, но был излишне самоуверен. – Никакой брони, одна лишь кожа.
Ката-ну, как обычно, не сказал ничего. Его Одноглазый считал самым многообещающим из всех троих. Его физические навыки были не столь выдающимися, как у Визга с Та-рогой, но этот невысокий шустрый юнец внимательно смотрел, прежде чем подумать, и как следует думал, прежде чем говорить.
– Впервые увидев их, я подумал то же самое, – сказал Одноглазый. – Слишком слабы для боя, слишком малы, слишком безыскусны. Но они мыслят. Мыслят, рассуждают – и адаптируются. Не одного опытного Охотника превзошли они в равном бою.
– Когда начнем? – чересчур поспешно спросил Визг.
– Когда они сойдут с судна и пойдут по суше, вы будете следить за ними, – отвечал Одноглазый. – Следить, изучать их, наблюдать за их действиями. А выбрав достойную цель, атакуете ее со всей возможной осмотрительностью.
Голос Та-роги дрогнул от нетерпения:
– Я добуду дюжину трофеев!
– Трофей есть результат, но не главный мотив, – в который уж раз повторил Одноглазый. – Охота – это постоянная учеба. Охота – не конечная цель, но неиссякаемый источник опыта и мастерства.
Ученики закивали, но Одноглазый сомневался, что его слышат. Вокруг запахло раскаленным жидким маслом. Казалось, воздух гудит от их нетерпения. Даже в сдержанном взгляде Ката-ну мелькнул огонек.
Одноглазый мысленно вздохнул. Что ж, оплошают они или преуспеют – в любом случае все это послужит им уроком.
Семь дней в ледяном море – и путешественники достигли крохотной рыбачьей деревушки, отмечавшей начало владений Скьёльда. Хмурое серое небо плевалось первым снежком. Вытащив кнорр на берег, мореплаватели обнаружили, что деревня пуста. Ни мертвых тел, ни следов боя – судя по всем приметам, жители собрали скарб и бежали на север. Незадача: Ярл замышлял разграбить деревню, чтобы разжиться припасами на дорогу к крепости, однако местные рыбаки, уходя, забрали всю еду с собой. Делать нечего: доели остатки вяленой трески и черствого хлеба, прихваченных из дому, и улеглись спать в продуваемом всеми ветрами общинном доме, сменяя друг друга в карауле.
От побережья до Скьёльдовой твердыни было два дня пути. Утром они отправились на восток, охотясь по пути на белок и кроликов. Извилистая тропа уходила в холмы, слегка припорошенные снегом. Мелкие хутора, попадавшиеся по дороге, оказалась так же пусты, как и рыбацкая деревня: погасшие очаги, следы поспешных сборов и отпечатки ног в сырой, гниющей листве, еще не укрытой снегом. Поначалу некоторые смеялись, вышучивая трусливых хуторян, пустившихся бежать от драугов, но к концу дня шутки и смех кончились. Леса и заснеженные поля были не только пусты, но и безмолвны. Казалось, весь мир вокруг насторожился и замер.
Хельта, самый зоркий из всех, заметил движущуюся без ветра ветку – да не раз, а трижды. Бьярке, Олаф и Аавид слышали шаги за голыми деревьями. Весть о том, что за отрядом следят, как бы между прочим передали от одного к другому, и Ярл, как ни в чем не бывало, замедлил шаг и опустил руку на рукоять меча.
Едва неяркое солнце склонилось к закату и тени прибавили в длине, на юге показался тонкий дымок, поднимавшийся высоко в небо из-за заснеженных сосен. Отряд осторожно двинулся туда. Стоило воинам углубиться в лес, запах дыма перекрыла резкая вонь. Пахло дерьмом и кровью. Обнажив меч, Ярл вышел на небольшую вырубку.
На этом хуторе разводили свиней. Не меньше дюжины окровавленных свиных туш валялись на дворе перед дымящимся хутором. Ограды загонов были разметаны и втоптаны в землю.
Ярл оглядел вырубку. Ни звука, ни движения – только дым струится к облакам. Воины развернулись веером, держа наготове оружие и щиты.
Ярл присел на корточки возле одной из туш. Остекленевшие глаза свиньи были выдавлены из глазниц, нижняя челюсть сломана, кишки вывалились наземь сквозь неровную рваную рану в брюхе. Орудием убийства хавроньи, очевидно, послужил окровавленный острый осколок камня, валявшийся рядом. Пятнистую шкуру украшали кровавые отпечатки ладоней, на тощих боках явственно отпечатались следы зубов. Зубов человека…
Ярл погрузил пальцы в груду кишок. Холодные, но не замерзли, и гнилью не пахнут. Все это, да еще дым… День или два, не больше.
– Смотри, – негромко окликнул его Хельта.
Хельта с Гэйром склонились над чем-то, скрытым под грудой головешек.
Ярл кивнул Стельгару, и оба подошли взглянуть. Хуторянин с семьей… В семье было трое сыновей, младшему всего несколько лет от роду. Все они – хозяин, его жена, их дети – были забиты насмерть. Из дыр в одежде торчали осколки костей, и в каждой ране видны были грязь и занозы. На тонких, молочно-бледных руках и ногах детишек тоже красовались следы зубов. Юбка на женщине была задрана, а ее женское место превращено в кровавую кашу.
– Ни одной чистой раны, – заметил Стельгар.
Ярл согласно кивнул. Вокруг злосчастного семейства было разбросано множество окровавленных палок и камней. Снега возле догоравших развалин не было, и Ярл мог видеть отпечатки ног на земле. Четверо, а может, и пятеро. Мужчины. Один – босиком.
– Драуги, – сказал Гэйр.
Несколько человек закивали. Подхваченное остальными, слово прошелестело в воздухе, будто легкий ветерок.
– Драугов на свете не бывает, – возразил Ярл. – Этих людей не съели. Они искусаны и забиты насмерть. Другими людьми – обычных, человеческих размеров.
– Безумцы, – сказал Гэйр. – Альмар говорил: голос драуга лишает разума…
Вид хутора и его обитателей был таков, что с этим Ярл спорить не мог. Однако и со Скьёльда вполне сталось бы устроить этакую хитрость в доказательство правдивости своих выдумок.
Ярл пожал плечами.
– Узнаем в свое время.
– Ну что ж, на ужин – свинина? – жизнерадостно крикнул Торальф, остановившись над одной из свиных туш.
Воины одобрительно загоготали, но ни один не опустил оружия. Ярл кивнул. Мясо убитых животных можно было зажарить на углях догоравшего хутора, оставшись незамеченными для…
«Для воинов Скьёльда? Для обезумевших людоедов?»
…для любого, кто бы ни вздумал искать их. Однако на ночлег нужно встать за деревьями и огня после того, как стемнеет, не зажигать: ночью потребуется ночное зрение.
– Мы будем у крепости завтра в полдень, – твердо сказал Ярл.
Он был уверен: ответы на все вопросы отыщутся там.
Та-рога наблюдал за людьми, спавшими на земле, закутавшись в плащи и сгрудившись в кучу – для тепла. Сам он сидел, прислонившись спиной к толстому дереву в сотне шагов от них, и то и дело презрительно усмехался при виде трех жалких караульных, медленным шагом обходивших лагерь. Никто из них его не замечал.
Та-рога беззвучно свел жвала. Он был весьма доволен собой. Визг с Ката-ну лопнут от зависти, увидев, как он расправится с вожаком путешественников – ни о ком другом и речи быть не могло. Конечно, вначале Та-рога предпочел бы увидеть их всех в бою и убедиться, что вожак – лучший, но он вовсе не планировал тратить еще день на слежку за этими животными. Легендарные «люди» оказались всего лишь бледными плосколицыми коротышками, жрущими мясо с земли, и не более того.
Одноглазый прислал сообщение, что на некотором удалении от берега, в том направлении, куда идут эти люди, имеется еще целая стая – слишком крупная, чтобы сражаться с ней без технологий, строго запрещенных в Охоте на примитивных существ. В снаряжении Та-роги имелся небольшой импульсный лазер – Одноглазый приказал всем ученикам взять их с собой на крайний случай, – но юный Охотник просто не мог вообразить себе обстоятельств, в которых этим оружием пришлось бы воспользоваться. Когда светило этой планеты снова появится в поле зрения, Та-рога отделит вожака от остальных и расправится с ним одним точным ударом клинка на запястье основной руки – оружия острого, как клык, и прочного, как честь. Первый трофей добудет он.
Ноги Та-роги занемели от долгой неподвижности. Некоторое время он игнорировал неудобства, но после того, как один из расхаживавших кругами караульных – высокий, вооруженный луком – прошел мимо, Та-рога тихо зашевелился и выпрямил ноги, вытянув их вперед.
Высокий караульный остановил шаг. Миг – и он двинулся в сторону Та-роги, держа в руках лук с наложенной на тетиву стрелой.
«Он услышал меня».
Та-рога замер. Прошла минута. Человек снял то, чем прикрывал голову – колпак из толстой звериной кожи с металлом вокруг глаз, осторожно опустил его на землю и вновь выпрямился, глядя прямо на дерево, под которым сидел Та-рога. Он придвинулся ближе, но не пытался чего-либо высмотреть. Он поворачивал волосатую морду из стороны в сторону. Прислушивался…
Та-рога еще никогда не видел людей так близко и в первый раз подумал, что Одноглазый, возможно, был прав, отзываясь об этих созданиях столь уважительно. Человек не бросался в бой, не звал подмогу, не игнорировал едва различимый звук – он мыслил. Он уловил признак присутствия Охотника и теперь искал источник постороннего шума.
Маска Та-роги надежно заглушала звук его дыхания, и все же сердце забилось чаще. Если этот человек обнаружит юного Охотника из-за его же собственной глупости, если придется вступить с ним в вынужденное взаимодействие, это будет позор!
Человек взглянул вверх, в гущу ветвей. Холодный ветер трепал его длинные тонкие волосы. Отступив назад, чтобы расширить обзор, человек осмотрел стволы деревьев и наконец взглянул на землю.
Вновь придвинувшись ближе, караульный согнул колени, опустив центр тяжести к самой земле… и устремил взгляд прямо на ступни Та-роги.
Не двигая головой, Та-рога осторожно взглянул вниз и увидел в мягкой земле под собственными подошвами два глубоких симметричных отпечатка. Охотник напрягся, будто пружина, готовясь к действию. Если убить этого человека сейчас, Охота будет сорвана, а сам он обесчещен. Можно попробовать отманить человека от остальных, добыть трофей и заявить, что таков и был его план… но, если Та-рога шевельнется, его услышат, а может быть, и увидят, и человек нападет.
Обшарив взглядом землю, человек выпрямился и расслабился. Ничего не увидев, он, очевидно, решил, что тот, кто оставил следы, давным-давно ушел.
Человек отвернулся. Та-рога медленно выпустил воздух. Да, он был посрамлен, но Охота продолжается, и нет причин…
Почти повернувшись спиной к Та-роге, человек внезапно развернулся назад – лук натянут, стрела на тетиве. Спустив тетиву, человек тут же наложил на нее вторую стрелу, а первая тем временем глубоко вошла в тело Та-роги – во внутреннюю часть правого бедра.
Костюм остановил недолгий полет стрелы, но мощный удар пробил тонкую броню, и наконечник впился в ногу. Та-рога откатился в сторону и вскочил, кипя от потрясения и ярости, не веря собственным глазам.
Человек снова спустил тетиву, и стрела с глухим стуком вошла в ствол дерева – там, где секунду назад была голова Та-роги. Та-рога вытянул руку, выпустил лезвия и шагнул вперед, чтобы перерезать человеку горло, но тот прыгнул назад и выстрелил в третий раз. Стрела отскочила от нагрудной пластины костюма, но шум привлек внимание остальных караульных – они уже мчались к лучнику, крича на бегу. Остальные разом оказались на ногах с оружием наготове, будто лишь притворялись, что спят.
Лучник что-то крикнул, но крик оборвался на середине: его голова развалилась надвое. По высоте и углу удара Та-рога узнал Визга. Кровь и мозги хлынули вниз по плечам лучника, и труп осел на землю. Но тут к Охотникам подбежали около дюжины человек с поднятыми мечами и палицами. Остальные набегали следом. Глаза их горели, странные рты сжались в тонкие линии.
Первому из подбежавших Визг рассек горло. Алая кровь, брызнувшая из раны, тут же окутавшейся паром на холоде, оставила жирную кляксу на рукаве его костюма, и еще один из людей обрушил палицу на движущееся в воздухе красное пятно. Хрустнула кость. Визг упал на спину. Та-рога резко развернулся, вогнав лезвия в мягкое брюхо человека. Поразительно, но человек вновь вскинул палицу. Даже истекая кровью, даже умирая, он не прекращал боя!
Рывком высвободив лезвия, Та-рога подхватил Визга и поволок прочь от нападающих. Их вожак что-то крикнул, и люди встали плотным кольцом, лицами наружу, ощетинившись мечами и палицами – даже не глядя на тех троих, что истекали кровью у их ног.
Бой, завязанный по причине некомпетентности, не мог считаться Охотой. Охота была провалена. Оставалось одно: отключить камуфляж, биться и умереть, сохранив честь. Но Та-рога уже не думал ни о чести, ни об Охоте. Он был до глубины души удручен тем, как глупо, как жестоко недооценил этих созданий.
Визг, отступая, попятился назад. Та-рога последовал его примеру. Люди подняли оружие и бросились за ними, оскалив зубы, громко и яростно крича что-то на своем тарабарском языке. Сделав несколько шагов, Визг развернулся и бросился бежать, прижимая к груди поврежденную руку. Та-рога стиснул в кулаке стрелу, торчавшую из бедра, и – в довершение всех прочих унижений – побежал следом.
Воины бросились в погоню, следуя на звук шагов, но топот бегущих почти сразу стих. На земле впереди, вдали одна от другой, сверкали огнем несколько странных зеленых клякс в окружении брызг, но и они в самом скором времени высохли и исчезли из виду. В густой тени деревьев никто не мог разглядеть, в какую сторону ушли незваные гости. Ярл приказал прекратить погоню, и все вернулись в лагерь, чтоб осмотреть место нападения.
На земле нашлись следы – отпечатки ног, только слишком большие и странные на вид, чтоб оказаться человеческими. У корней большого дерева, неподалеку от тел трех погибших, мерцала лужица жидкого зеленого огня.
Ярл сосчитал стрелы Хельты. Одна торчала в дереве, вторая – с погнутым острием – валялась на земле, а третьей не хватало.
Стельгар присел над зеленой лужицей и осторожно тронул ее пальцем.
– Что это? – спросил Бьярке.
Стельгар только плечами пожал.
– Хельта потерял стрелу. Он в кого-то попал.
– Это драуг, – встревоженно сказал Гэйр. – Должно быть, кровь драугов зеленая!
– Драуги не носят оружия, – возразил Стельгар, переместившись к убитым. Череп Хельты Лучника был рассечен надвое, на горле Трэйна зиял чистый разрез, а Стэну Безрассудному проткнули брюхо парными мечами. – И к тому же не прячутся.
– Их было двое, – сказал Бьярке, указывая на странные следы под деревом и к востоку от него. – Один сидел здесь. Другой пришел оттуда.
– Хельта что-то услышал, – сказал и Рангвальд. Он тоже стоял в карауле, вместе с Торальфом. – Я видел, как он снял шлем, чтобы лучше слышать. И почти сразу выстрелил.
– А я что-то видел, – добавил Торальф. – Воздух двигался, будто тень колебалась.
Гэйр тревожно огляделся по сторонам.
– Что за чудища следят за нами?
– Отрасти яйца или беги сосать мамкину сиську, – буркнул Стельгар, поднимаясь на ноги. – Их можно ранить, значит, можно и убить. Если Хельта услышал их, услышим и мы. Теперь мы знаем: надо слушать. И смотреть, не появятся ли в воздухе тени. Если они вернутся, мы убьем их.
Ярл кивнул вместе с остальными. Стельгар всегда говорил голосом разума.
– Соберите хворост, – велел Ярл. – Разбейтесь на пары и тройки, чтоб кто-то один мог смотреть и слушать. Сложим погибшим погребальный костер, а сами обогреемся перед дорогой к крепости. А уж в башне сможем отразить любого врага.
Воины кивнули и разошлись. Ярл остался стоять над мертвыми, глядя на две мокрые от крови половинки головы Хельты, болтавшиеся на сломанной шее. Стельгар шевельнул одну из этих половинок ногой. Что и говорить, могучий удар, и нанесли его прямо сверху – а ведь Хельта был не из коротышек.
– Ходячие трупы и невидимые великаны с зеленой кровью в жилах, – задумчиво сказал Стельгар. – Тебе вправду так уж нужна эта крепость?
Но Ярл лишь расхохотался в ответ.
– Какой еще путь в Вальхаллу может быть лучше? Погибнуть от рук человека – это каждый может!
Стельгар захохотал вместе с ним. Громкий искренний смех далеко разнесся в холодном лесном воздухе.
Стрелу из бедра Та-роги пришлось вырезать, оставив в его костюме порядочную дыру. Доза антисептика и ранозаживляющего привела его в порядок, но он, как и подобало на его месте, не смел поднять на учителя глаз. Предплечье Визга было сломано в шести местах. Он самостоятельно наложил повязку и ввел себе болеутоляющее, но голову опустил еще ниже, чем Та-рога.
Хотел бы Одноглазый, чтоб в их позоре не было его вины, но ведь это он – он, зная их недостатки, повел их охотиться на людей. Кодекс Охотника был строг, но к ошибкам начинающих было принято относиться терпимо, как к части учебного процесса. Ученики повели себя самонадеянно и беспечно, и этого следовало ожидать, но их решение спасаться бегством было совершенно неприемлемо. Раненые, побежденные – они бежали!
Одноглазый смерил холодным взглядом двух посрамленных безмолвных яутжа, устроившихся в лазарете. Он был в полном праве убить их, но следовало учесть и собственный грех: когда Одноглазый в последний раз охотился на этой планете, здесь не было подобных бойцов.
Тут его внимание привлекли щелчки сигнала корабельных систем. Подойдя ближе к консоли, Одноглазый развернул экран и провел когтем вдоль линий символа. Ката-ну передавал информацию с планеты. Их путешественники шли по открытой местности. Еще немного, и они достигнут ограды вокруг деревни – или что это там за поселение. Ката-ну находился к югу от людей, но очень близко к поселению – подсчитывал обитателей деревни и проверял наличие кованого металла за деревенской стеной. Терпелив, напрочь лишен самонадеянности – вот качества истинного Охотника!
Одноглазый вновь перевел взгляд на обесчещенных яутжа и задумался. Пожалуй, Та-роге и Визгу еще можно было дать шанс искупить вину – продемонстрировав выдающееся мастерство либо погибнув как подобает. Трофеев им не видать, но они могут смыть свой позор.
– Люди, на которых вы охотились, вскоре войдут в деревню. Их вчетверо меньше, чем ее обитателей, – заговорил Одноглазый. – Охотник, достойный собственной крови, мог бы выйти на бой и встать лицом к лицу с дичью без оружия, без брони, не скрываясь. Охотник, достойный собственной крови, мог бы даже победить… а если нет, то погибнуть достойно.
Не успел он закончить, как Та-рога и Визг вскочили на ноги.
– Но вы не сорвете Охоту Ката-ну, – добавил Одноглазый. – Помешаете ему – и я отвезу ваши головы вашим отцам и поведаю им о вашем бесчестье.
Та-рога застегнул костюм и принялся избавляться от брони. Визг, орудуя уцелевшей рукой, старался не отстать от него, его клинки загремели по полу. Одноглазый молча наблюдал за их искренне серьезными приготовлениями. Шанс выжить был у каждого: оба были ранены, но техникой боя владели мастерски.
Он собирался подвести корабль поближе к позиции Ката-ну – так будет удобнее замести следы. Заодно это поможет удержать двух обесчещенных Охотников от преждевременной атаки. Про себя он уже решил, что больше никогда не поведет учеников в мир людей. Охота на людей – игра для опытных и умелых воинов.
Скьёльдова твердыня стояла на вершине невысокого холма, покрытого первым снегом. Сын Меча и его воины шли через поля поникшей озимой ржи, мимо опустевших домов и хозяйств. Повсюду были видны следы осады – трупы людей, гнилые лошадиные туши, остатки больших погребальных костров, обугленные кости, торчавшие из снега. Стельгар указал на длинные полосы примятых колосьев ржи и ячменя: здесь явно тащили что-то тяжелое, и следы вели к крепости. На стенах дома, у которого они остановились, обнаружилась запекшаяся кровь, засохшее дерьмо и блевотина и прилипшие к ним клочья одежды. И ни единой живой души…
Когда впереди показалась крепость, снег повалил гуще, пушистые хлопья укрывали землю белым ковром. Никто не охранял высокую бревенчатую стену, тяжелые створки ворот были открыты настежь. Над стеной высилась серая безлюдная башня, и окна ее были темны, точно пустые глазницы.
В сотне шагов от стены Ярл обернулся и оглядел своих союзников – своих друзей и братьев. Те смотрели настороженно, но страха не было видно ни в ком. Кто бы ни ждал впереди – невидимые великаны, безумцы, драуги, – эти люди не дрогнут.
– Похоже, скрытность здесь ни к чему, – сказал Ярл. – Мы пришли взять крепость и возьмем ее. Держитесь вместе, пока мы не поймем, что нас ждет. И берегитесь призрачных теней в воздухе.
– Пусть они нас берегутся! – откликнулся Торальф.
Воины дружно осклабились, и Ярл воспрянул духом. Что может быть лучше, чем идти в битву с умелыми воинами, сплотившимися против неведомого врага? Победят они или умрут – в любом случае их ждет награда.
Тут за стеной крепости кто-то закричал. К хриплому воплю присоединился второй, третий, целая дюжина и еще вдвое против того – столько, что и не счесть. Бессловесные крики боли, или ярости, или голода – голоса безумия и горя взлетели к небу, точно волчий вой.
– О́дин с нами! – закричал Ярл, и отряд ринулся в ворота.
Скрываясь за пеленой падавших с неба кристаллов льда, Ката-ну сократил расстояние до путешественников, остановившихся у проема в стене. Они держались наготове, явно ожидая конфликта.
Из-за ограды раздался человеческий крик, и вожак повел взорвавшихся криками путешественников в ворота. Ката-ну последовал за ними. Он видел тепловые метки множества людей, хлынувших наружу из большого здания на северной стороне и устремившихся к путешественникам, не прекращая крика. Большинство из них были без оружия. Многие ступали нетвердо, спотыкались, падали.
Ката-ну отклонился от курса путешественников и направился в сторону, к одной из огромных груд мертвых стадных животных, заваленных сверху полуразложившимися трупами людей. Путешественники построились кругом, встав спиной к спине, и разразились криками, будто Не пролившие крови, торжествующие первую победу.
Люди из здания бежали на них, спотыкаясь на бегу… и Ката-ну понял, что с ними что-то неладно. Больше половины были почти не одеты, а то и вовсе без одежды. Многие тряслись, как в лихорадке, падали на землю, и их тут же затаптывали остальные. Ноги людей были испачканы засохшими струйками испражнений, лица кривились в странных гримасах.
«Болезнь». Ката-ну проверил показания фильтра маски – покинув корабль, он делал это регулярно. Влажность росла, кристаллы льда падали гуще прежнего, но он не видел ничего… О, вот оно. Высокая концентрация органических веществ в воздухе (какой-то алкалоид, происхождение, судя по компонентам – грибные споры). Поля вокруг деревни были возделаны и дали обильный урожай злаковых. Может, заражено зерно? Или скот? А люди заразились через пищу, или вдыхая споры с воздухом?
Тем временем первые из пораженных болезнью подбежали к путешественникам. С воплями, безоружные, они кинулись в атаку, и путешественники бесстрашно вступили в бой. Ката-ну затрепетал и переступил с ноги на ногу, возбужденный видом разворачивавшейся перед ним битвы. Вдруг часть рвавшихся в бой резко сменила направление и помчалась на него.
Люди из крепости орали какой-то вздор, дико вращали вытаращенными глазами и оружия по большей части не имели, но их явное безумие было оружием само по себе. Они бежали под удары мечей и топоров воинов Ярла, даже не дрогнув. Среди крестьян и ремесленников Ярл видел и воинов Скьёльда и Асгера – что бы за хворь ни поразила местных, она не пощадила никого.
На первом из добежавших до Ярла были загаженные короткие штаны, а больше ничего. Взмахнув мечом, Ярл рассек его глотку. На снег брызнула дымящаяся кровь, человек забулькал горлом и упал.
На смену первому явились сразу трое. Обнаженная женщина, болтая из стороны в сторону вислыми, испачканными кровавой рвотой сиськами, с визгом потянулась к нему ногтями. Одним движением Ярл выпустил ей потроха. Между тем человек в грязном плаще ухватился за край его щита, а мальчишка-подросток бросился Ярлу в ноги и вцепился растрескавшимися гниющими пальцами в его сапоги.
– Отцовские сапоги! – закричал мальчишка. – Ты их украл!
Ярл достал схватившегося за щит мечом, поднял ногу и, выругавшись, размозжил сапогом голову мальчишки. Человек в плаще рухнул навзничь, зажимая распоротое брюхо. Его кишки выскользнули наружу меж пальцев. Хлопья снега в воздухе смешались с дымкой кровавых брызг.
Ярл быстро взглянул по сторонам и увидел Стельгара – тот, широко улыбаясь, разрубил горло окровавленного человека с ниткой кабаньих зубов на шее. Молот Рангвальда раскроил череп крестьянина, с дико вытаращенными глазами лопотавшего чушь о каких-то призраках, и на обратном взмахе угодил в висок другого врага. Тэрин успел выпустить полдюжины стрел. Люди сыпались наземь, как хлопья снега, но на месте павших тут же появлялись новые. Гэйр отступил в сторону от своих, чтобы ловчее размахнуться посохом, ударил понизу и уложил одним махом троих. Кости ног хрустнули под ударом тяжелого древка, но нападавшие наступали: безумие лишило их страха. Множество рук вцепилось в посох. Гэйр рванул оружие к себе, но тут солдат в плаще цветов Асгера прыгнул на него и впился в его горло почерневшими обмороженными пальцами.
На Ярла с визгом бросилась еще одна женщина – вся синяя от холода, потрясавшая тоненькой веткой, как будто мечом. Ярл ударил ее щитом в лицо, и женщина упала, захлебываясь кровью и выбитыми зубами, но так и не замолчав.
– Смотрите! – разом крикнули Олаф и Бьярке, сдерживая рвущуюся вперед толпу.
Взглянув в сторону стены, Ярл увидел в воздухе снег, облепивший огромного человекоподобного зверя, настоящего великана – широкоплечего, с большой косматой головой. Толпа безумцев устремилась к странному существу. Макушки людей едва могли бы достать до его груди, отчего-то все еще выглядевшей, точно падающий снег. На глазах Ярла прямо из колеблющегося воздуха показались сверкающие клинки, и дымящаяся кровь брызнула на великана, еще явственнее проявив его облик.
– Великан под стеной! – крикнул Ярл.
Переведя взгляд на набегавшего толстяка с копьем, он поднял щит, пригнулся и взмахнул мечом, целя в ноги врага. Удар его был так силен, что клинок перерубил кости. Рука до самого локтя заныла. Противник завизжал и упал.
С бороды Ярла капала теплая кровь. Часть безоружных в страхе пустилась бежать, выкрикивая какие-то нелепицы, но к страже в крепости вернулась толика памяти о воинском ремесле: солдаты принялись подбирать оружие и больше не рвались в лобовую атаку. Безумные взгляды стражников устремились на врага в ожидании, когда тот откроется.
– По крайней мере, теперь эту скотину видно! – заорал Стельгар, увернувшись от споткнувшегося о груду тел под ногами старика и вонзив в лицо упавшего меч.
– Один улыбается нам! – воскликнул Торальф.
Прочие оставшиеся в строю ответили глухим смехом. Один из солдат сумел достать топором Олафа, но молодой воин, умирая, нанес последний удар и ухитрился забрать своего убийцу с собой. Погибли и Эгиль, и Аавид.
Ярл и его воины продолжали бой, приглядывая и за великаном, молча рубившимся у стены. Груда вражеских тел под ногами росла, но и воинов Сына Меча становилось все меньше.
Ката-ну бился превосходно и убил десятерых на протяжении нескольких ударов сердца… Однако теперь он, залитый человеческой кровью, сделался видимым, и путешественники, бойцы умелые и опытные, двинулись сквозь буйство битвы в его сторону. Одноглазый не сомневался, что Ката-ну будет биться до смерти… но тогда он потеряет своего единственного перспективного Охотника.
– Ступайте, – не отводя глаз от изображения, сказал он молодым яутжа, безмолвно стоявшим за его спиной. – Смойте свой позор. Бейтесь на совесть.
Оба поспешили к шлюзу, почтительным треском благодаря учителя за снисходительность. Одноглазый рыкнул в знак того, что благодарность принята. Их судьбы его более не заботили. Он наблюдал за Ката-ну. Тот двигался с юношеской грацией, тело его было сильным, движения – выверенными, и бой его радовал глаз.
Ката-ну крутился из стороны в сторону, рубил и резал, расшвыривая людей сокрушительными ударами, но прекрасно понимал: стоит атакующим организоваться, и он, скорее всего, умрет. И винить в этом следовало только себя самого: он не стряхнул с костюма падавший с неба лед. При всей своей осторожности он оказался таким же глупцом, как и остальные.
То и дело поглядывая на путешественников, Ката-ну чувствовал странное родство с людьми, за которыми последовал в охваченное болезнью селение. Более половины их пало под натиском превосходящего числом врага, но те, кто остался в живых, продолжали веселую пляску и истребляли воющих селян, – подобно всякому Охотнику, одинаково готовые к победе и смерти.
Один из людей подобрал копье павшего путешественника и с криком бросился на Ката-ну, подняв оружие над головой. Ката-ну упал на колено и полоснул нападавшего лезвиями поперек брюха, но еще один противник, вооруженный мечом, воспользовался удобным случаем и атаковал сбоку. Его клинок взметнулся в воздух, и острие меча чиркнуло Ката-ну по плечу, оставив в нем глубокую резаную рану.
Не поднимаясь с колена, Ката-ну развернулся, вонзил лезвия в грудь атакующего и дернул оружие назад. Но лезвия застряли меж ребер, и этим рывком он лишь подтянул мертвое тело к себе. Раздраженно встряхнув обремененной рукой, он ударил набежавшего человека с камнем другой. Из раны в плече заструилась горячая липкая влага.
Вдруг среди воплей больных и умирающих послышались громкие возгласы. Ката-ну метнул взгляд в сторону вожака и его помощника, проследил за их взглядами…
…и увидел Визга с Та-рогой, входящих в распахнутые ворота – безоружных, с отключенным камуфляжем.
Отвлекшись, Ката-ну не успел вовремя заметить того, кто замахнулся на него топором…
Глядя на залитое кровью чудище, резавшее людей в двух десятках шагов впереди, Ярл успел составить себе кой-какое представление о том, каковы эти великаны с виду, и все равно глаза его невольно полезли на лоб. Лица новоприбывших были скрыты под темными железными масками – блестящими, гладкими, зловещими. Из-под масок торчало в стороны множество черных кос. Под тонкими серыми одеждами бугрились мускулы – каменно-твердые, выпуклые, точно у сильнейших из людей.
«Доспехов нет. Оружия нет».
Ярл глянул в сторону залитого кровью великана. Тот оседал на колени с топором в брюхе. Один повержен, но на смену ему явились двое!
– Великаны у ворот! – крикнул Стельгар.
Воины Ярла теснее сомкнули поредевшие ряды. Крик Стельгара будто подхлестнул обезумевших врагов в новом направлении. При виде великанов ярость защитников крепости достигла новых высот. Все они устремились к паре огромных созданий, визжа и воя, как звери, рубя друг друга в неистовом стремлении первым добраться до нового врага.
Первый великан присел, подобрался, согнув колени и широко раскинув руки. Второй, что повыше ростом, шагнул прямо в гущу набегавших и взмахнул руками, в кровь разбивая их лица и круша черепа. Захрустели кости. Изломанные, окровавленные тела взлетели вверх навстречу падающему снегу. Высокое чудище проложило себе путь туда, где дрались спиной к спине Торальф и Ульт, и оба развернулись к нему. Торальф ударил понизу, подсекая его массивные ноги. Ульт с разворота ткнул надвигавшегося великана тяжелым мечом.
Клинок Ульта глубоко вошел в бок великана. Из раны брызнула мерцающая зеленая влага. Чудище развернулось, ухватило Ульта за голову, крутануло, дернуло – и оторвало голову от тела. В воздух взметнулась тугая струя крови. Обезглавленное тело Ульта рухнуло в снег. Швырнув головой Ульта в одного из разъяренных защитников крепости, великан сбил его с ног. Торальф же, полоснув чудище по бедрам, тут же окрасившимся зеленой кровью, мягко отскочил прочь.
Второй великан, он был чуть пониже, разбросал полдюжины налетевших на него воинов, вырывая их руки из плеч и отшвыривая, будто палки, но остальные навалились на него кучей и взяли чудовище в топоры. Великан зашатался. Бьярке рванулся вперед, взмахнул топором, и изогнутое полумесяцем лезвие оставило на спине припавшего к земле чудовища широкую зеленую рану. Великан развернулся и нанес Бьярке удар такой силы, что сломал ему шею. Тело Бьярке рухнуло в снег. Тэрин выпустил в чудище стрелу, и новая струйка мерцающей зеленой крови потекла вниз по могучей груди жуткой твари.
Великаны едва могли стоять. Кроваво-красный снег у их ног украсился жирными зелеными кляксами.
Как только тот, что повыше, повернулся к Ярлу спиной, Ярл высоко поднял меч и устремился вперед, с трудом удерживая равновесие на скользких от крови телах убитых и умирающих. Добравшись до окровавленного великана, он взвыл от восторга и наискось обрушил клинок на врага.
Меч глубоко вошел в шею чудища сбоку. В лицо брызнула горячая горькая зеленая кровь. Великан обернулся, и его кулак врезался Ярлу в грудь. Грудина треснула под ударом, точно лед, боль, точно пламя, охватила все тело, ужасная всесокрушающая рука сдавила сердце, но великан был повержен: ток его жуткой зеленой крови сошел на нет.
Ярл широко улыбнулся и умер.
Со смертью Ярла Сына Меча умерла и битва. Вокруг еще раздавались крики, но то были последние крики смертельно раненных. Остатки вооруженных безумцев окружили умирающих великанов и принялись колоть и рубить двух странных чудовищ, утоляя нерастраченную ярость. Торальф, подходя к лишившимся разума со спины, без труда резал им глотки.
Повержен был и третий великан – тот, что оставался невидимым. Он лежал на снегу недвижной красно-зеленой грудой. Взглянув через залитый кровью двор, Стельгар увидел и тех, кто не пошел в бой. Эти – около дюжины мужчин и женщин – сгрудились кучей возле конюшен. Все они пели, кричали, падали на колени, плакали и тряслись от холода – а может, и от безумия, постигшего Скьёльдову твердыню, точно проклятие.
«Проклятие…»
Торальф, Рангвальд Молот и Тэрин еще держались на ногах – израненные, окровавленные, но живые. Все остальные погибли. Скьёльдова твердыня была взята, но Стельгар не хотел брать ее себе – а кто бы захотел? Уж лучше запалить ее с четырех сторон!
Велев остальным упокоить умирающих, Стельгар подошел к Ярлу и присел над ним. Ярл смотрел вверх, на сыплющий с неба снег, нимало не заботясь о том, что снежинки падают прямо ему в глаза. Стельгар был рад за Ярла, но на сердце сделалось пусто. Он будет скучать по названому брату…
– Стельгар!
Тревога в голосе Торальфа заставила вскинуть взгляд. Видя, как Торальф указывает в его сторону, видя, как Рангвальд с Тэрином бегут к нему со всех ног, Стельгар оглянулся…
За его спиной возвышался залитый кровью великан. Не мертвый. Живой.
Голос Одноглазого в ухе привел Ката-ну в чувство.
– Ты не мертв. Заклей костюм, сделай инъекцию стимулятора и вставай. Для безопасного возвращения на борт используй импульсный лазер. Охота окончена.
Ката-ну заморгал, вчитываясь в показания маски. Корабль был близко. Однако топор глубоко засел в животе, а сам он лежал, подогнув колени, в луже собственной крови, успевшей схватиться корочкой льда. Голова казалась странно легкой, словно была пустой.
Окинув взглядом поле битвы, он обнаружил, что вожак – его трофей – повержен. Его меч глубоко ушел в горло Визга. В нескольких шагах от них грудой рубленого мяса лежал Та-рога. Должно быть, Одноглазый вне себя от отвращения: все его ученики оплошали, уступив в битве людям. Да, многие из путешественников погибли… и все же победа осталась за ними.
Помощник вожака опустился на колени подле погибшего воина. Кроме него в живых оставалось еще трое. Неспешно двигаясь по полю боя, они добивали мечами раненых.
С трудом поднявшись на ноги, придерживая холодными пальцами вываливающиеся из раны в животе внутренности, Ката-ну нетвердым шагом двинулся к помощнику вожака. Он сам не знал, как следует поступить, но и помыслить не мог о том, чтобы перебить этих храбрых воинов из импульсного лазера. Он оплошал. Они оказались на высоте.
Пошатываясь от слабости, Ката-ну остановился за спиной помощника вожака. Он ожидал, что, поднявшись, этот бледнокожий человек убьет его, но тот просто стоял, глядя на него снизу вверх. Что это? Любопытство?
Ката-ну медленно поднял свободную руку к маске. Трое оставшихся в живых путешественников бросились к ним, но помощник вожака что-то сказал им на своем непонятном языке, и они остановились рядом, держа оружие наготове.
Ката-ну хотелось хоть как-то показать этому человеку, какой урок он, Ката-ну, сын Эш-шанде, извлек из сегодняшней Охоты. Поймет человек или нет – дело было не в этом. Он расстегнул маску и снял ее. Мороз хлестнул по щекам; воздух был грязен, но приятно холодил пышущую жаром кожу. Охотник был жив. Он смотрел на человека и от всей души жалел, что не может прочесть выражения его лица и не знает его языка.
Ката-ну подал человеку снятую маску. Дар. Трофей.
Долгую секунду спустя человек протянул руку и принял дар.
И Ката-ну был рад этому.
Великан повернулся и нетвердым шагом, спотыкаясь на ходу, двинулся к воротам. Казалось, он по частям исчезает в хлопьях снега. Миг, другой – и его не стало.
– Что это, мать его, было? – проговорил Рангвальд.
Стельгар высоко поднял прекрасный тяжелый шлем – такой большой, что в нем, как в колыбели, мог поместиться младенец.
– Мы задали ему трепку, вот что! И он отдал дань уважения нашим мертвым!
Склонившись к Ярлу, Стельгар положил шлем врага ему на грудь.
«Встретимся в Асгарде, брат».
– Мы уходим, а это проклятое место спалим дотла, – сказал Стельгар. – Гоните этих людей по дрова.
Тэрин мрачно кивнул.
– Валькирии увидят дым и придут отвести наших храбрых друзей в Вальхаллу. Из Скьёльдовой твердыни выйдет отличный погребальный костер!
– Да, хоть этой-то малостью должен Скьёльд расплатиться за тот плевок Ярлу на ногу, – добавил Торальф.
Уж тут даже Стельгар не смог сдержать смеха. Шутка вышла на славу.
