Ян поправил съехавшие к носу очки, хотел перелистнуть страницу, но не успел. На кресло упала тень, а на плечо легла тяжелая рука. Пришлось поднять глаза. Викинг, настоящий викинг – высокий, светловолосый и бородатый, лет сорока пяти – навис над Яном суровой громадой. Одет, правда, викинг был в свитер и джинсы, но все скандинавские предания в его присутствии оживали, врывались сквозь пластиковые окна и двери из шпона. Вот и сейчас Ян мог поклясться, что в комнате повеяло горными ветрами и послышался где-то вдалеке золотой рог Хеймдалля. Даже имя у викинга было подходящим – Олаф Виллиг. Вчера Ян с ним уже общался.

– Что читаем? – поинтересовался бородач, ухмыляясь и заглядывая в текст. – Доклад Экмана? Перед смертью не надышишься, пойдем. И не трясись, экзамены ты уже сдал.

– Я не боюсь, просто заняться нечем было.

Ян снял очки и отложил брошюру, поднимаясь. Вместе они вышли из небольшой приемной, Олаф зашагал по коридору.

– Здесь у нас офис, сам видишь, – прокомментировал он.

Ян видел. Обычные клетушки для клерков, какие-то покрупнее, какие-то помельче, за приоткрытыми дверями слышны приглушенные голоса. Людей немного, необходимый минимум.

– Этажом ниже – руководство, но там ты уже был. На первых этажах – лаборатория, вот туда заглянем.

Олаф провел Яна к лифту. Лаборатория оказалась гораздо интересней офиса. Чтобы пройти по ее помещениям, пришлось не только надеть халаты, бахилы и голубые докторские шапочки, но еще и опрыскаться дезинфицирующей дрянью. Здесь тоже царили комнатки; в комнатках, однако, в отличие от верхних этажей, царили не люди, а приборы, неведомые диагностические аппараты, пробирки и холодные железные столы. От вида столов и крепежных ремней Ян слегка поежился. Не хотелось представлять, для чего они используются. Больше половины помещений было не занято, в остальных теплилась жизнь. Несколько ученых (а кем еще могли быть здешние лаборанты?) приветственно махнули Олафу рукой, задержав короткий исследующий взгляд на Яне. Викинг здоровался в ответ, попутно называл Яну какие-то имена и чем эти «имена» занимаются, но тот, если честно, почти ничего не запомнил. Для этого будет еще время, раз уж Яна приняли на работу. Теперь ему здесь часто появляться.

Наконец они выбрались из лабораторной ловушки, сдав на выходе бахилы и халаты, и Олаф безмолвно указал на двор, окружавший пятиэтажное здание исследовательского центра – идем туда, мол. На улице дул резкий ветер, пробирало мартовской сыростью, теплая зимняя «аляска» спасала едва-едва. Ян оглянулся на викинга: Олафу сырость была нипочем, он лишь накинул на плечи тонкую плащевку и широким шагом направился вперед.

– За главным корпусом у нас полигон с тренировочной площадкой и стадионом. А рядом второй корпус, там комнаты для сотрудников, которые не хотят снимать квартиры в городке, и морфов.

– Морфы живут здесь? – переспросил Ян.

– По большей части – да. А куда им идти? – По лицу бородача скользнула тень, но исчезла так быстро, что Ян не успел определить, чему она принадлежала – жалости или раздражению.

– И как они с людьми?

– Нормально они с людьми. – Олаф усмехнулся. – Поработаешь, сам поймешь. Так, нам нужно во второй корпус, но я иду к стадиону, придется тебе прогуляться со мной. Там ребята грозились…

В этот момент со стороны полигона донеслись чьи-то азартные вопли и – послышалось Яну или нет – звериный рык.

– Устроили все-таки, – довольно пробормотал викинг.

На трибунах стадиона, крошечных, расположенных лишь по одному краю, собралось человек десять народу – мужчины и одна женщина. Еще пятеро стояли на дорожках стартовой площадки, и кому принадлежало странное взрыкивание, сразу стало ясно. Три крупных волка, леопард и медведь… Ян на мгновение задержал шаг. Аниморфы.

Олаф тем временем взбежал по ступенькам к товарищам.

– Спорим, Беран сделает Маскуса!

Мужчины вскинулись, здороваясь, хлопая бородача по спине и принимая ставку.

– Два к одному.

– Лады. Когда начинают?

– Да прям щас.

Ян остановился в сторонке, садиться на влажные трибуны не хотелось. Один из коллег викинга спустился к площадке, доставая из кармана стартовый пистолет. Звери при его приближении подобрались, завозили когтями по стылой земле (дорожки тут были земляными).

Раздался выстрел, его отзвук еще не смолк, а звери уже сорвались с места. Вопреки ожиданиям Яна, грузный бурый медведь не только не отстал на начальных метрах, а, наоборот, опередил всех более грациозных собратьев. Ян приготовился удивиться, но после первого же поворота лидер сменился – теперь впереди мчались леопард и матерый волчище с черным загривком. С каждым метром эти двое наращивали скорость, и стало понятно, что они и разыграют между собой приз. Чем бы этот приз ни являлся.

– На кого поставил бы? – крикнул Яну бородач.

Тот пожал плечами:

– На леопарда.

– Маскус силен, но Беран, волк, который рядом с ним, в отличной форме. О, вот, смотри!

Звери сделали последний поворот и вырвались на заключительную прямую. Маскус и Беран шли ноздря в ноздрю, остальные влачились далеко позади. Одному из волков, кажется, и вовсе надоела эта беготня, потому что он вдруг затормозил и спокойной трусцой отправился к людям. Последний рывок – звери пересекли финишную черту. Вопли на трибунах сменились недоуменными возгласами.

– Ну и кто из них? – повернулся к Олафу пузатый дядька с шикарными рыжими бакенбардами. В дядьке Ян узнал Густава Сундина, своего будущего начальника, именно он вчера проводил с Яном окончательное собеседование.

Олаф развел руками:

– А шут его знает. Одновременно пришли. Эй, Беран! – позвал он волка с черным загривком.

Звери сидели на беговой дорожке, никто из них даже не запыхался, но бока все еще вздымались сильнее обычного. Беран качнул большой головой, не знаю, мол, сами решайте. То же сделал леопард – разве что плечами не пожал.

– Ну вот! – возмутились бакенбарды. – Ничья. Кто ставил на ничью? Эмма, ты?

Единственная в компании женщина радостно потерла ладошки.

Олаф выгреб из кармана какую-то мелочь – Ян понял, что играли здесь больше на интерес, нежели на реальные деньги, – помахал морфам и, сославшись на дела, принялся пробираться меж скамей.

– Интересный у вас тут спорт, – Ян спрыгнул с последней ступеньки, последовав за стремительным викингом.

– Надо же чем-то себя занять, когда ни заданий нет, ни тестов не проводят. Это еще что, ты бы видел наши гладиаторские бои… Сундин их формально не одобряет, но терпит «ради поддержания объектов в тонусе».

– Вы называете морфов объектами?

Олаф чуть нахмурился:

– Сундин называет. Только он.

Некоторое время Олаф шел молча, затем указал на вытянутое двухэтажное здание.

– Асли сейчас там. Должна быть, по крайней мере. Познакомишься со своим… «объектом», – последнее слово викинг произнес поморщившись, как от внезапного селедочного душка.

Ян заметил это, но…

– Асли – девушка? – спросил он, непроизвольно останавливаясь.

– Девушка. И элуморф.

– Ailouros… morphe? Кошка?

– Почти, – на лице Олафа появилась улыбка.

Впервые – не добродушная усмешка, не ехидная ухмылка – улыбка. Открытая и ласковая, будто викинг неожиданно вспомнил, что за дальними морями, в уютной бревенчатой избушке ждет его из доблестного похода во славу Одина маленькая златокудрая дочурка.

– Ладно, чего я тебе объяснять буду, – пробурчал он. – Пошли, увидишь.

И зашагал к зданию, Ян привычно за ним.

Здесь топили гораздо лучше, чем в главном корпусе, поэтому куртки были сброшены прямо в холле, рядом с комнатой охраны.

– Асли у себя? – осведомился Олаф у долговязого охранника на посту.

– Кажись, в тренажерку пошла, – отозвался тот, кивая куда-то направо.

– Значит, и нам туда. Кстати, Ян, на будущее, смени очки на линзы, тренироваться удобнее будет.

Тренажерный зал оказался здесь же, на первом этаже. Его большие, во всю стену, окна выходили на запад. Солнце садилось, и в розовых по-зимнему лучах Ян не сразу заметил фигурку у дальней стены. Невысокая девушка с темно-русыми волосами, собранными в короткий хвостик, одетая в шорты и спортивную майку с кокетливым рисунком-сердечком, разминалась, наклоняясь к полу и касаясь его ладонями. Во внешности ее сквозило нечто восточное – в памяти всплыли арабские сказки, шелковые базары… но так, негромко, намеком. Она сделала несколько разогревочных прыжков – высоких, необычно высоких, отметил Ян. И тут Олаф окликнул ее:

– Асли!

Девушка, мягко приземлившись после очередного прыжка, обернулась.

– Привет, – улыбнулась она Олафу и мазнула взглядом по его спутнику.

Взгляд словно бы совсем мимолетный, но Яну померещилось, что элуморф успела отметить всё: и его рост – не выше плеча Олафа, и волосы – скорее русые, нежели нордически-снежные, как у викинга, и широко расставленные зеленые глаза, и волевой (на что надеялся Ян) подбородок, и тонкокостную фигуру тхэквондиста или пловца. И возраст, конечно, – тридцать за небольшим минусом.

Еще померещилось, будто, подойдя ближе, она втянула ноздрями воздух, вбирая и запоминая его, Яна, запах.

– Привет, смотри, кого я тебе привел. Ян Эрсберг, теперь он с тобой будет работать.

– Асли Зиа, – девушка накинула на плечо полотенце и протянула Яну руку.

Он протянул ладонь в ответ. Рукопожатие Асли было крепким, несмотря на хрупкость пальцев, но сдержанным, настороженным.

– Очень приятно, – сказал Ян. – Прости, что прервали тебе тренировку.

– Да я только начала, – негромко произнесла она.

Голос элуморфа не походил на мурлыканье, которое подсознательно ожидал услышать Ян, но скользили в нем особые нотки – густые обертона, обволакивающий тембр, плавная ритмика, – в них мнилась некая негрубость, непривычность и нечеловечность. А может, все это ему тоже мерещилось.

Теперь, когда девушка стояла совсем рядом, Ян рассмотрел ее светло-карие глаза, чуть вздернутый носик и милый – вот честно, другого слова он даже не придумал, – милый, слегка узковатый овал лица.

Кожа смуглее, чем привычно, восток в разрезе глаз, имя… Турчанка? Нет, полукровка, это вернее.

– Ладно, ребят, вы тут поболтайте, я отлучусь на минутку, – сообщил Олаф и могучей поступью направился обратно в холл.

– Ты давно здесь? – спросил Ян, просто потому, что уже надо было что-то спросить.

– Полтора года.

– Полтора? А сколько тебе… то есть извини.

Уголки губ Асли вздернулись вверх.

– Ничего страшного, все равно будешь читать мое досье. Двадцать семь.

– Выглядишь моложе. Намного! – Ян и впрямь удивился.

– Спасибо. Это не моя заслуга, у морфов регенерация лучше, чем у людей, сам должен знать. А ты откуда к нам перевелся, не с улицы же пришел?

– Почти с улицы, – признался Ян. – По знакомству попал, через отца. Он в министерстве обороны служит.

– А профессия? В смысле твоя, не отцовская.

– Как сказать. По образованию социолог, параллельно занимался… зоопсихологией.

Асли поняла его смущение, махнула рукой, мол, не парься.

– Тут половина таких, зоопсихологов, – с чуть заметной усмешкой сказала она. – Вторая половина – военные. Ах да, про ученых еще забыла. Ну… будут третьей половиной.

Ян улыбнулся.

В этот момент в зале снова возник Олаф.

– Что скажешь, Асли? Не станем пока кушать мальчика под томатным соусом, пусть живет?

– Пусть, – согласилась девушка.

– Тогда чего мы ждем? Парень слабо знаком с морфами, покажешь ему?

Асли кивнула, отошла на пару шагов. Олаф шепнул Яну:

– Во время трансформации стоять рядом нельзя, идет выброс энергии в атмосферу, может стать жарко в прямом смысле.

Ян, покраснев, наблюдал, как девушка отворачивается от них и привычным движением скидывает с себя одежду и кроссовки. Затем она глубоко вздохнула и… по комнате прокатилась волна теплого воздуха. Тело Асли сжалось, свернулось в клубок, его очертания менялись неуловимо – выгнулись ноги, вспыхнула охряной шерстью спина, мелькнул короткий пушистый хвост, уши задорно качнули черными кисточками. Меньше минуты – и Асли исчезла. На ее месте сидела небольшая, рыжевато-бурая… рысь.

Размером в половину рыси обыкновенной, сантиметров тридцать пять в холке и около семидесяти в длину.

– Ого, – произнес Ян после некоторой паузы. – Какая ты… стремительная.

– Асли оборачивается быстрее всех местных аниморфов. Кстати, когда будет превращаться обратно, тоже не приближайся, она начнет забирать энергию. И… можете пообщаться – оборачиваясь, аниморфы не теряют разум. Только разговаривать не могут.

– Я знаю. Немного все-таки имел дело с ликантропами.

– Ну, раз ты в курсе, тогда на сегодня достаточно, иди домой, переваривай информацию. Завтра с утра – ко мне в кабинет, выделю тебе местечко, проведу окончательный инструктаж. Ты где поселился?

– В городе.

– А хочешь здесь? Тут ведь почти бесплатно.

– Да нет, я пока что… – Ян замялся.

– Понятно, не настаиваю. Асли, – обратился Олаф к рыси, внимательно слушающей их разговор. – На сегодня дел никаких, завтра приступите к тренировкам с Яном. Занимайся, а мы уходим.

Асли-рысь кивнула.

Мужчины уже миновали створки двери, когда в спину им дохнуло холодным порывом ветра – элуморф возвращала себе потерянную массу тела.

За порогом Олаф и Ян расстались. Первый собирался зайти на полигон, а Яну еще предстояло получить все необходимые бумажки, пропуска и магнитные ключи в главном корпусе.

Ян проследил взглядом за викингом и вдруг позвал его:

– Олаф!

– Чего? – оглянулся тот.

– Ты сколько лет в этом отделе?

– Двенадцать.

– И как называешь морфов ты?

– Напарниками, – ответил викинг.

И зашагал по своим делам.

Утром Олаф повторил Яну все то, что он и так уже слышал не раз за последние два месяца…

Морфы существовали всегда. Об этом кричали со своих ветхих страниц древние летописи, об этом, запинаясь на каждом слоге и падая в обморок, свидетельствовали очевидцы, об этом, в конце концов, растрезвонила современная беллетристика. И несмотря на то что вера в беллетристику приравнивалась к величанию себя Наполеоном и заботливо лечилась добрыми докторами, морфы все-таки существовали.

Во все времена их было немного. Возможно, раньше – чуть больше. Сейчас – всего пара-тройка тысяч на весь мир. Люди – хотя о принадлежности их к человеческому роду спорили до сих пор – с измененной структурой ДНК, способные трансформировать свое тело по желанию, в нужный момент. Невообразимая пластичность органов, потрясающая регенерация… Разумеется, аниморфы мало походили на страшных монстров из популярных романов. При трансформации интеллект человека не исчезал. Его коэффициент незначительно снижался у ликантропов, но в целом оставался прежним.

Сколько в них звериного, а сколько человеческого, пытались понять ученые. Сначала аниморфов отлавливали спецслужбы, потом, когда стали известны результаты первых тестов, элементарная этика и некоторые пункты Женевской конвенции заставили правительства разных стран отказаться от этой практики. Но аниморфы стали приходить сами. Их осталось слишком мало, они устали быть отверженными, они тянулись к себе подобным. Дети у морфов рождались нечасто, и еще реже кто-то из них наследовал уникальные гены родителя. Поэтому, не сговариваясь, они начали открываться властям.

По всему миру было создано несколько исследовательских центров для изучения морфов. Своеобразные заведения – их юрисдикция и назначение болтались где-то между военным объектом, полицейским участком и секретной научной лабораторией. Именно такая контора располагалась здесь, на островке возле берегов Швеции. Команда была смешанная, международная, основными языками считались шведский и английский.

Медицинские исследования морфы переносили плохо. Один вид томографа или обыкновенного шприца заставлял их мучиться. Была ли это защитная реакция организма на попытку вторжения в одну из тайн вселенной или некий неизученный феномен, но ради обретения себя во враждебном для них социуме и ради общения с себе подобными морфы добровольно отдавали себя в руки биологов, врачей, а после смерти – жизнь морфов хоть и была длиннее человеческой, но не намного – под скальпели прозекторов.

Использовать способности морфов массово не получалось. Однако как узкие специалисты в конкретных делах они стали незаменимы. Работали с химиками, геологами, кое-кто не погнушался и парфюмерии. Их помощь требовалась в разовых акциях полиции или в заданиях разведки. Со спецслужбами, конечно, все было туманно. Даже Олаф знал совсем немного. Но если кто-то из морфов был способен убивать, имея физические возможности и не имея серьезных моральных барьеров, то спецслужбы полагались и на таких «агентов».

– С Асли пока еще не все ясно, – Олаф наконец подобрался к сути вопроса. – Мы с ней неплохо поработали несколько раз, но ей нужно развитие, а Густав считает, что я буду полезнее Берану. Его напарник завтра увольняется. Так что, Ян, задачу ты понял? Тренируешь ее, тренируешься вместе с ней… физически, психологически… Вы должны научиться чувствовать друг друга. Возможно, через некоторое время на вас свалят какое-нибудь задание. Будь готов к этому. Если что, обращайся ко мне, я буду приглядывать за вами.

– Понял, не дурак, – пробормотал Ян. – Приступать-то когда?

– Сейчас.

Ян поднялся, шагнул к двери.

– Да, и еще, – остановил его Олаф. – Пока не забыл. На заданиях всегда носи с собой дополнительный комплект одежды для нее. Вдруг понадобится быстрая трансформация, одежда полетит к чертям собачьим.

Асли ждала за дверью, сидя на столе в холле и болтая ногами. Сегодня на ней были плотные бриджи и свитер шоколадного цвета. Увидев ее, Ян улыбнулся:

– Привет!

– Привет, – она откликнулась живо, с заметно меньшим холодком, чем вчера. – Ну что, переоденемся и побегаем по стадиону для начала? Ты уж извини, что беру командование на себя, но это только на первые дни, дальше – я в твоем распоряжении.

– Раз так, веди, побегаем.

Первый день прошел немного сумбурно. Они действительно позанимались на улице и в зале, пообедали в общей столовой, затем Ян попытался разговорить девушку, но о себе она рассказывала неохотно, ему тоже не хотелось вдаваться в подробности своей биографии – ограничились обсуждением погоды, любимых книг и музыки. Вот тут у них нашлось много общего: оба находили удовольствие в том, чтобы завалиться теплым летним вечером на веранде загородного дома с хорошим детективом в руках и старым добрым роком в наушниках.

За следующие пару недель Асли, похоже, привыкла. Ян стал чаще видеть ее улыбку, обращенную к нему, и веселый взгляд светло-карих глаз. Даже Олаф заметил, что девушка оживилась и выполняет указания Яна (к тому времени он уже освоился и сам корректировал их работу) без раздражения, наоборот, с каким-то мажорным подростковым озорством. Ян тоже привыкал к рысиному облику Асли, учился понимать язык ее звериных жестов, надо же было как-то общаться.

К возможному заданию они готовились – хотя трудно готовиться к какому-то абстрактному делу, аниморфы никогда не знали, кто позовет их в следующий раз, – но свалилось оно, как всегда, неожиданно.

Призыв о помощи поступил из полиции. На материке в прибрежном городке случился взрыв и пожар, часть многоэтажного дома рухнула, погребя под собой жителей. Спасатели разбирали завалы, но было одно место, куда они еще долго не смогли бы добраться, а оттуда явственно слышался детский плач. Температура же последние дни держалась около нуля…

Ян и Асли вылетели через двадцать минут на гидропланчике, принадлежащем полицейскому управлению городка. Еще через двадцать – были на месте.

Пожар к тому времени потушили, лишь дотлевали еще обгорелые доски, и над ними курился серый дым.

– Вот здесь, смотрите, – сказал спасатель, подводя необычную команду к маленькому просвету между обломками бетонных плит и щепок бывшей мебели. Асли скользила по горам мусора легко, будто не замечая, Ян пробирался, тихо чертыхаясь. – Там подвал, и плиты пробили его потолок насквозь. Сверху нам не подобраться, во всяком случае, не раньше чем завтра. Продолбить сбоку – значит обрушить все вниз. Но вот тут, глядите, если пролезть, осталось небольшое подвальное окошко, надо хотя бы попробовать понять, есть ли там кто живой и можно ли его вытащить. Плач прекратился с полчаса назад…

Ян посмотрел на Асли. Ползти под завалы казалось чистым самоубийством, но решать ей. Асли присела, осматривая узкий лаз, ноздри ее расширились, впитывая запахи. Ян чувствовал только гарь и бетонную пыль, но девушка явно чуяла больше.

– Он там, – сказала она. – Ребенок. Скорее всего, девочка. И у нас почти нет времени. Господин полицейский, отведите отсюда людей. Ян!

Тот шагнул ближе.

– Держи мою одежду.

И Асли принялась сбрасывать с себя куртку и свитер. Спасатель тактично отвернулся и побежал выполнять распоряжение, Ян отвернуться не мог, поэтому наблюдал, как спина Асли покрывается мурашками от холода, но в следующую секунду над разрушенным домом прокатилась волна жара – Асли-рыси холод был не страшен.

Рыжая кошка сунула мордочку между плит, снова повела носом и нырнула внутрь.

Поначалу ползти было тяжело, то и дело приходилось отодвигать головой или лапами мешающие обломки, но когда Асли добралась до подвального окошка, стало полегче. Она свободно проникла сквозь лаз и осторожно спустилась по груде кирпичей – похоже, фундамент дома старше, чем выстроенное на нем здание. Нюх подсказывал, что человек где-то рядом, и она доверилась интуиции. Шажок мягких лап, еще шажок… ага, вот он.

На полу, вымазанная в каменной крошке, лежала девочка, на вид не старше четырех, с припорошенными бурой пылью кудряшками. Асли бросилась к ней, скинула с тельца в лиловом вельветовом комбинезончике две доски – они не придавливали девочку, видимо, та просто пыталась хоть как-то укрыться от мороза. Прижалась телом, сунула мордочку к девочкиному лицу, замерла, с минуту вслушивалась.

Жива!

Асли облегченно выдохнула.

Синяки, может быть, пара трещин в кости – не больше. Но замерзла очень. Надо греть. И рысь распласталась, стараясь накрыть детеныша своим телом, дыша теплым в ее крошечный носик.

Через пару минут девочка задвигалась, чихнула, открывая глаза. Асли сползла на пол, чтобы не пугать ее.

– Коша… – прошептала девочка. – Коша, иди…

Асли вновь приникла к ребенку. Та обняла ее ручонками, прижала к себе. Так они лежали некоторое время, Асли лихорадочно соображала, что делать. Протащить сюда одеяла, еду и воду, чтобы девочка могла продержаться, пока спасатели разгребут завал? А если не дождется, не выдержит? Вдруг все-таки повреждения сильнее, чем она думает? Рысь аккуратно высвободилась, девочка-кудряшка снова открыла глаза.

– Коша, не уходи! – заплакала она.

Рысь потерлась пушистой щекой о щеку девочки и поднялась на лапы. Пристально смотря ребенку в глаза, она кивнула в сторону кирпичной кучи и отошла на пару шагов, как бы предлагая следовать за ней.

– Не уходи…

Девочка поднялась на четвереньки и поползла вслед за Асли. Заплакала еще раз, когда обломок кирпича впиявился ей в ладонь. Асли опять вздохнула с облегчением – ползет, значит, никаких серьезных травм нет. Но оставлять такую кроху на целые сутки… Она мысленно прикинула обратный путь и решилась. Подбежала к ребенку, коснулась лапкой и увлекла за собой. Девочка оказалась сообразительной. Упорно и сосредоточенно она ползла за рысью по каменной куче, плакала, размазывала слезы, но лезла дальше. Вот они добрались до окна, Асли первой нырнула в проем, выглянула оттуда, муркнула.

– Мы к маме, да, коша? – спросила девочка, протискиваясь в узкий для нее лаз.

Рыжая рысь кивнула – кудряшка совсем не удивилась этому. Коша пришла ей помочь, наверное, ее мама попросила, что тут странного?

Дальше пробираться стало сложнее, но рысь продвигалась вперед, расчищая, насколько это возможно, путь для девочки. Внезапную дрожь камня она почувствовала всеми вибриссами… Шерсть мгновенно стала дыбом. Только не завал. Ох, нет, пожалуйста, только не завал! Напрягшимся телом рысь ощущала, как сдвинулись плиты наверху; на голову посыпалась пыльная крошка, и тут же забился нос. Если еще чуть-чуть… Рыжая кошка мощно заработала лапами, тихонько взрыкивая, подгоняя чихающую кудряшку. Живей, живей! Сзади заскрипело, завибрировало, закрежетало. Ну же, давай! Рысь ринулась в светлый проем окна, как в закрывающийся портал в рай, развернувшись, ухватила девочку за ворот, дернула вперед. Последний рывок – и они на свободе. За спиной что-то грохнуло, с отчетливым уханьем просели камни.

К завалам кинулись спасатели. Девочка снова заревела, когда поняла, что ее уносят, а коша остается, но и «кошу» тоже уносили. Ян подбежал к Асли-рыси, поднял на руки и поволок прочь от разрушенного дома.

– Успела… Тебя так долго не было, я уж испугался, – сказал он, когда они забрались в одну из машин «Скорой помощи», дежуривших неподалеку.

Асли издала бархатистый горловой звук. Ян вспомнил, что запихнул ее вещи в сумку, достал, положил на кресло.

– Оборачивайся, я подожду снаружи, – он соскочил на асфальт.

Из машины повеяло холодком, а через некоторое время Асли спрыгнула с подножки и встала рядом.

– Ты молодец, – сказал Ян и обнял девушку, немного неловко, но, что называется, от сердца.

Асли смущенно опустила голову.

– А пойдем вечером в кафешке посидим, в городе? – неожиданно для самого себя предложил Ян.

– Пойдем! – воскликнула Асли и тут же смутилась еще больше.

Вечером они действительно сбежали с территории Центра и отправились бродить по единственному островному городку, точнее даже – поселку.

Кафешку нашли уютную, без хайтека и прочего арт-безобразия. Дубовые стенные панели, столы с льняными скатертями, свечки в «домике» и огонь в дровяной печи, где готовилась вкуснющая пицца с тонким тестом и поджаренной сырной корочкой.

Поначалу Асли говорила мало, но чашка чая с апельсиновой цедрой и черничные пироженки располагали к легкой болтовне. «А как тебе Синатра?», «А что скажешь о Честертоне?», «Ой, Муми-троллей обожаю!», «Нет, талант Ларссона считаю преувеличенным».

– Расскажи о себе, – в какой-то момент попросила девушка. – Где учился, кто мама? Про отца ты уже говорил.

Ян пожал плечами:

– Да нечего особо рассказывать. Родители в Стокгольме, мама домохозяйка, подрабатывает всяким хенд-мейдом. Учился я тоже там.

– Ну… что-то же в твоей жизни было интересного? До Центра.

– В общем, ничего.

– Так не бывает.

Асли попыталась заправить прядь волос за ухо, та выскользнула и упала на лицо. Девушка собралась повторить попытку, но Ян остановил ее, удержав за кисть.

– Не надо, так очень красиво.

Щеки девушки порозовели, улыбка расцвела сама собой.

И как-то удивительно получилось, что, выходя из кафе, Ян обнял ее за талию, спасая от лужи, да так и пошел, забыв убрать руку.

Со следующего дня началась обычная рутина. Теперь, однако, и утренние тренировки, и все «обязательные психологические» и «коммуникативные» тренинги проходили гораздо веселее. Если раньше у Асли случались тяжелые дни, когда все валилось из рук и лап, когда она не могла сделать свою сотню отжиманий в день или просто хандрила, то сейчас все давалось ей легко. Частенько они стали соревноваться с Яном, и соревнования неизменно заканчивались хохотом и дурашливым валянием на матах.

Как-то перед обедом Ян сидел в столовке, то и дело поправляя очки, съезжающие на нос, гонял игрушку на планшете. Асли подошла, как всегда, неслышно и, положив ладошку ему на плечо, заглянула в планшет. Кончики темно-русых волос защекотали Янову шею, свежий – Асли только вылезла из душа – запах ее кожи коснулся ноздрей. Пахло горьковатыми травами и цитрусом. Ян поднял голову.

Асли улыбнулась, взъерошила ему волосы на затылке и, танцуя, удалилась к «салатному» столику.

Второе задание пришло из неожиданного источника.

– Понимаешь, – объяснял Олаф, – иногда мы оказываем услуги крупным магнатам. Они хорошо платят, а деньги Центру нужны. Не всегда с работой можно справиться, тогда оплата идет чисто за вызов. Не волнуйся, ничего противозаконного, мы с Асли уже были на подобном деле.

Для «дела» необходимо было явиться в полицейский участок. Необычности преследовали их прямо со входа. Во-первых, никаких предварительных процедур – их сразу, без вопросов, провели в небольшую комфортабельную комнатку с диваном и креслами. Во-вторых, в комнате находились самые высокие полицейские чины и двое мужчин в возрасте, одетых слишком элегантно и дорого, чтобы их можно было принять за простых смертных. Один из «богатеев» был повыше и постройнее, но и существенно постарше, за семьдесят, не меньше, второй напоминал забытую на грядке картофелину или, для более подобающего сравнения, побитое яйцо Фаберже.

– Кто из них? – спросил «богатей» постарше.

– Девушка, – отозвался глава Уголовной полиции (Ян видел его раньше – он появлялся в Центре).

Мужчина повернулся к Асли.

– Здравствуй, – произнес он. Видно было, что человек он старой закалки, и обращение на «ты», повсеместно введенное в шестидесятых годах прошлого века, до сих пор вызывает у него неудовольствие. – Давай сразу по существу вопроса. За стеной сидит человек, имя его не имеет значения, он обвиняется в похищении кое-каких документов. Прямых доказательств у нас нет. Тесты на детекторе лжи он прошел, не без провалов, но в целом зацепиться не за что. Мне нужно… нам нужно точно знать, участвовал он в воровстве или нет. Просто – знать. От тебя не требуется поиска доказательств, это дело полиции. Но если бы мы были уверены в его причастности, мы бы могли… были бы вправе применить… другие методы воздействия. Это очень важное для нас дело.

Слово «важное» он выразительно подчеркнул голосом.

– Суть ясна?

– Да, – Асли кивнула. – В таком случае надо, чтобы господа полицейские допросили подозреваемого, а я бы при этом допросе присутствовала. Мне нужен визуальный и обонятельный контакт.

– Хорошо, это мы устроим.

Пока полиция решала свои вопросы, Ян с Асли отсели в сторонку.

– Справишься? – Он пытливо заглянул ей в глаза. – До физиогномики мы не добрались еще.

– Мы с Олафом занимались, да, честно говоря, я и без занятий справлялась неплохо. Конечно, «и мастер может ошибиться», но, надеюсь, получится.

Комната для допросов была такой, как ее показывают в фильмах, – тесное мрачное помещение с длинным столом и парой стульев. Подозреваемый, хмурый мужчина лет сорока, одышливый, с обширной лысиной на голове, сидел под направленным светом. Внешне он был спокоен, хотя и очень раздражен происходящим.

Двое полицейских устроились напротив него – один тоже сидя, другой стоя. Асли отошла в тень, приготовившись наблюдать.

По мере допроса Асли то отступала еще дальше, то, наоборот, вставала с мужчиной рядом. Его это заметно нервировало, но он не позволил себе ни одного высказывания в адрес непонятной настырной девицы. Что-что, а держать себя в руках этот их похищенец умел.

Ян наблюдал за ней сквозь односторонне прозрачное стекло и пробовал понять тактику. Вот она впилась глазами в лицо лысого, вот по-рысиному повела носом, вот закрыла веки и… прислушивается?.. ощущает?

Прошло минут двадцать, полицейские стали непроизвольно поглядывать на девушку. Наконец она кивнула. Допрос свернули, Асли покинула комнату.

– Ну? Что? – тут же накинулись на нее «богатеи». – Тебе что-нибудь понятно?

Асли опустилась на диван, помолчала.

– Скажите, – обратилась она к полицейским. – Этот человек простужен?

Те переглянулись.

– Подозреваемый? Нет. Не был, по крайней мере, до нынешнего момента.

– Он правша?

– Да.

– Что ж… Он прекрасно держит себя в руках, спокоен, выглядит расслабленным… На некоторых вопросах он подкашливал, чесал нос, жестикулировал в основном левой рукой, тембр его голоса время от времени менялся довольно сильно. И еще от него оглушающе пахнет адреналином… Думаю, говоря, что он не причастен к краже, он лжет.

– Угу… – пробурчал высокий магнат. Остальные замерли, ожидая его вердикта. – Благодарю. Счет, выставленный твоей конторой, будет оплачен полностью и в срок.

Он отвернулся, тут же забыв и о ней, и о Яне, принявшись что-то оживленно обсуждать с начальником полиции. Второй магнат кинул неопределенный взгляд на Асли и присоединился к разговору.

Асли поморщилась.

– Что такое? – спросил ее Ян.

– У этого, второго, такой запах противный. Кислый… его даже парфюм не отбивает.

Выйдя на улицу, Асли полной грудью вобрала в себя теплый майский воздух и счастливо выдохнула.

– Ну как я, а? Как? – Она озорно глянула на Яна.

– Ты была великолепна, – сказал он.

Асли остановилась, на миг прижалась к нему и чмокнула в щеку.

– Спасибо.

Ян в смущении поправил сумку. Потом решил, что это уж слишком даже для него, взглянул ей прямо в глаза и… такого ласкового, такого нервного и такого удивительно искреннего поцелуя у него, пожалуй, никогда не было.

Когда они наконец разжали объятия, Асли, только что казавшаяся неукротимо смелой, немедленно стушевалась. Ян улыбнулся.

– Слушай, а если подробнее, как ты все-таки догадалась про того мужика? – спросил он.

– Просто у него лысина была очень выразительная, – расхохоталась Асли.

Приближалась пятница. После утренней тренировки Асли завернула к себе – душ, переодевание, все как обычно. Не удержалась, открыла ноут. Там, в папке «Рисунки», лежал один файлик… скачала с фотика Олафа. Тот щелкал их прошлонедельную вечеринку по случаю получения оплаченного чека от «богатеев», пожелавших не раскрывать свои имена. На самом деле имена знал Сундин, но Асли было неинтересно допытываться.

Девушка открыла файлик.

На экране во всю ширь возник снимок. Асли улыбнулась, робко провела пальцем по экрану. Лоб, светло-русая челка, прямой нос, зеленые глаза смотрят куда-то вдаль, подбородок… не очень волевой, но симпатичный. Ян получился замечательно. Все-таки Олаф хорошо фотографировал людей.

Позвать Яна опять посидеть в кафешке? От этой мысли стало тепло, а спустя миг даже жарко.

Асли закрыла ноут, полезла в шкаф, достала оттуда летнее платье, легкое, огненно-шафранное. Начало июня… самое время.

Изрядно помучившись, она все же застегнула молнию и отправилась на поиски Яна. Но его нигде не было. Добравшись до главного корпуса, девушка огляделась – нет, не видно. Наверное, внутри, в офисе с Олафом.

Лифт раскрыл двери на нужном этаже. Асли уже собралась перешагнуть порог, но застыла, не опустив ноги. Двери лифта дернулись, закрываясь, девушка машинально нажала кнопку. Выход снова был свободен. И… нет, ей не показалось.

В холле, возле кулера, стоял Ян. И обнимал Эмму.

Обнимал простенько, не заигрывая сильно. Заигрывала сама Эмма – смеялась, показывая белоснежные зубы, поправляла платочек на шее, принимала пластиковый стаканчик из рук Яна, как бы невзначай коснувшись его пальцев.

Асли перешагнула порог. Двери за ней закрылись, ее увидели. Ян помахал ей ладонью. Свободной. Второй он продолжал обнимать Эмму.

Девушка машинально взмахнула в ответ, кажется, даже улыбнулась и прошла мимо. Шла и шла… Спустя десять минут остановилась, упершись в стенку, обшитую салатовыми панелями. Уборная.

Ну что ж, самое место.

Асли открыла кран и бездумно смотрела, как стекает в раковину струйка воды. Оперлась ладонью о зеркало. Ладонь оставила след. Асли проследила за тем, как исчезают влажные капли на стекле, сжала губы, брови сошлись на переносице.

Через силу принялась дышать… Каждый вдох почему-то делал больно, но она дышала. Так, словно провела под водой вечность. Наконец дыхание выровнялось, перестало бешено колотиться сердце. Асли оторвалась от раковины, закрутила кран и направилась к себе в комнату. Еще нужно было подготовиться к вечерним занятиям.

Тренировка в понедельник прошла скомканно. После третьего круга по стадиону Ян попросил Асли остановиться. Та продолжала бежать. Ян остановился сам и с недоумением наблюдал, как девушка пробежала еще два круга и только тогда замедлила шаг. Дышала она тяжело, со лба стекали крупные капли пота.

– Асли, зачем?

Элуморф подняла голову, уголки губ дернулись, обозначая короткую улыбку.

– Тренируюсь.

– Зачем себя так изводить? Что-то случилось?

Ян коснулся ее щеки, убрал с лица прядь волос. Девушка выглядела каменным изваянием.

– Все в порядке, – ответила она. – Продолжим?

Ян развел ладони, как хочешь, мол.

Вечером Асли отправилась побродить по окрестностям и прямо у ворот Центра наткнулась на сладкую компанию. Эмма, Ян и новая сотрудница лаборатории, Сельма. Все немного навеселе. Женщины льнули к Яну, тот покровительственно придерживал обеих, явно отдавая предпочтение Сельме.

На этот раз Асли удалось раствориться в тени деревьев и остаться незамеченной.

Через неделю она постучалась в комнатку к Олафу.

– Да? – откликнулся викинг.

Она вошла. Олаф сидел за столом, писал что-то в компе, увидев Асли, поднялся и радостно обнял ее. Асли ткнулась лбом ему в ключицу, против воли всхлипнула.

– Эй, девочка…

Олаф чуть отодвинул ее от себя, внимательно посмотрел.

– Садись, рассказывай.

Девушка присела, долго молчала, сплетая и расплетая пальцы.

– Да, в общем, рассказывать нечего. Все это такие пустяки… никто не умер, мир не перевернулся, и я даже не беременна.

– Уже легче, – спокойно констатировал викинг. И рискнул, видя, что Асли опять замолчала: – Проблемы с Яном?

Та кивнула.

– Не профессиональные, как я понимаю, – тихо произнес он.

Асли подняла на него взгляд.

– Ты догадался?

– А чего тут догадываться. Я не аниморф, но глаза-то у меня есть.

Пальцы девушки скомкали краешек алой футболки, отпустили, снова сгребли и принялись выкручивать туда-сюда.

– Я думала, он хочет быть со мной. Целовались… Думала, что нравлюсь ему.

– Скорее всего, ты ему и нравишься.

– Но не я одна.

Олаф на мгновение прикрыл веки.

– Возможно, это правда.

– Но почему? Он был рядом, я чувствовала его. Понимаешь, Олаф, чувствовала. Как… как человек, как женщина, как аниморф. Всей собой. Я знала, он ощущает то же, что и я, хочет того же, что и я. Ведь я же не прошу сразу взять и… не знаю… полюбить меня до гроба. Но зачем так? Он сделал вид, что ничего не было. Почему? И еще знаешь, мы с ним как-то в кафешке сидели – я только сейчас поняла, – он не расспрашивал меня ни о чем. Ни о чем серьезном, во всяком случае. Так, болтовня. Я пыталась узнать его получше, а он не задал ни одного личного вопроса. Я ему неинтересна? Я такая ужасная?

– Ты совсем не ужасная, Асли, не говори глупостей. Ты интересна многим другим.

– Но не ему.

– Может быть, тебе показалось насчет этих его ощущений?

Девушка сжала пальцы так, что хрустнули суставы, куснула губу. На миг показалось, сейчас мелкие рысьи клыки вопьются в кожу, заострятся, удлиняясь, ногти.

– Асли, – ласково произнес Олаф. – Ты должна понять. Люди разные. И Ян, он ведь мог не иметь в виду то же, что и ты, когда тебя целовал.

– Наверное. Не знаю… Нет, вру, знаю. Я знаю, Олаф. Я вижу по лицу, по реакциям, по запаху, по всему – он… нежно ко мне относится. Он хочет. Но почему-то взял и отстранился. И потом вдруг Эмма, Сельма.

– Возможно, нежность – это его предел.

– Или я его пугаю. Я элуморф – как ему с такой, как я, связываться?

– Асли, да что за… – начал было викинг.

Девушка глубоко вздохнула:

– Олаф, а я… у меня, кажется, все вышло серьезно. Нет, я понимаю, со стороны взглянуть – у нас ничего и не было, но… это не так. Не так! Для меня.

Она попыталась усмехнуться, но губы помимо воли искривились в горькую дугу.

– Асли, – Викинг сел возле девушки, обнял ее за плечи. – Эх, котенок ты мой. Как же тебя угораздило?

– Сама не знаю. Ведь глупости всё, правда? – шепнула девушка и расплакалась.

Олаф смущенно гладил ее по голове, на языке вертелись всякие недобрые слова в адрес ее напарника, но он промолчал.

Ян как раз собирался спуститься к стадиону, чтобы поучаствовать в очередном тотализаторе (у Маскуса были все шансы!), когда его поймал викинг. Не утруждаясь объяснением причин, Олаф просто оттащил Яна от лифта и завел к себе в кабинет.

– Слушай, – проговорил он. И в его голосе Яну почудились раскаты грома – Тор сердился. – Может, не стоит говорить на эту тему, но не до реверансов сейчас. Скажи, ты как относишься к Асли?

Ян удивленно воззрился на него.

– Как? Хорошо отношусь.

– Хорошо и… всё?

– Хорошо, – с расстановкой повторил Ян, нахмурившись.

Олаф покачал головой:

– Ян, ты не понимаешь. Асли – она особенная. Не такая, как Сельма или Эмма. Они отличные девчонки, но Асли другая. Она чувствует, очень сильно чувствует. И она наивная в чем-то, совершенно по-детски… не понимает всех этих игр. Не понимает, что можно вести себя ласково, почти любовно и не иметь в виду ничего. Просто эдакая милая внимательность. Поводок для женщин. А вдруг когда-нибудь пригодится, вот мы за поводочек и потянем. Так?

– Олаф, – Ян свел брови еще сильнее. – Я ни за что не причинил бы Асли зла.

– Ты уже причинил. – Гроза в голосе викинга уже ревела вовсю. – Ты хоть знаешь что-нибудь о ее жизни? Ты знаешь, что сюда она попала, сбежав от отца, который напивался и развлекался тем, что сажал любимую дочурку на цепь? Что ей приходится терпеть все эти биологические исследования, а она панически, просто панически боится иголок и проводов? Что она отсылает половину зарплаты своей тетке? Потому что матери она не знает. Ян… я тебе вот что скажу. Если она тебе безразлична, так и веди себя с ней безразлично. Спокойно, по-дружески, как коллега. Не надо этих мужских штучек. Асли – как мягкая глина, и я не хочу, чтобы ты… чтобы ее что-либо изуродовало, сожрало и выплюнуло. А если небезразлична – веди себя как мужчина, в конце концов. Ты-то ей небезразличен.

Ян метнул в него неожиданно резкий взгляд и после затянувшейся паузы спросил:

– Ты все сказал, что собирался?

– Да. А ты меня понял?

Он не ответил, отворил дверь и отправился к стадиону.

Но день разговоров еще не был окончен. После очередного забега, в котором Маскус вырвал-таки победу, Яна поманили к себе «бакенбарды».

– Останься, – велел Густав Сундин, похлопывая ладонью по скамейке трибун.

Все остальные разошлись, Ян присел рядом с начальником.

– Мальчик мой, – сказал после паузы Сундин. – У тебя вроде неплохо получается с Асли, да?

– Ну да, – протянул тот, не понимая, куда клонят «бакенбарды».

– И ты собираешься продлить свой контракт с нами, не так ли?

– Я… думал об этом.

– Это хорошо, – покивал шеф. – Я тут решил поручить вам одно сложное задание. Но мне от тебя кое-что потребуется.

– Что?

Яну вдруг стало тяжело. Все от него что-то требовали. Утром устроила сцену ревности Сельма, даром что провела ночь в его квартире, днем – Олаф, теперь Сундин. И только Асли молчит. Тренируется и молчит.

– Некоторая пассионарность, мальчик мой.

– В смысле?

– Ты неплохо работаешь, но, знаешь, без огонька, что называется. Выполняешь обязанности добросовестно, конечно… – Сундин некрасиво причмокнул губами. – Но сейчас мне нужно от тебя больше. Понимаешь, контакт с морфами не должен застывать на этой дружеской фазе. Задания будут становиться все изощреннее, мы ждем от морфов того, что не можем ждать от человека. Нам угрожают – нам, людям современного мира. Угрожают нашей жизни, нашему укладу, нашим ценностям, если хочешь. И угрозы сейчас реальнее, чем когда-либо. Посмотри вокруг – бандиты, террористы, продажные политики, развязывающие войны, корпорации, глобалисты, антиглобалисты, беженцы, революционеры, реваншисты, маньяки, сумасшедшие. Иногда просто не знаешь, где рванет в следующий раз. Бывает, приходится идти на серьезные меры, чтобы как-то остановить этот безумный поток.

Поглаживая бакенбарды, начальник вперился взором куда-то вдаль – весь олицетворенная забота о судьбах мира.

– Серьезные меры, да, – повторил он и задумчиво спросил: – Тебе вот нравится Маскус? Хороший парень, правда?

Ян пожал плечами:

– Ну да. Веселый, добродушный. С ним все ладят.

Сундин покивал:

– Вот и я думаю, что хороший. А еще он убил восемнадцать человек. Если я не запамятовал число. Террористов и прочих социально опасных элементов, разумеется. Потенциальных террористов в том числе. Из них три женщины и один подросток – лет четырнадцать пацану было. В общем, ликвидировал наш бравый аниморф угрозу национальной безопасности. У Берана на счету поменьше. Он давно с нами, но ликвидация дается ему сложнее; разведка и Служба безопасности в последнее время редко забирают его на свои операции. Хотя морфы – неплохие агенты, опасность чуют за версту. Некоторые. У морфов ведь разные специализации. Кто-то, спасая человека и, скажем пафосно, человечество, может убить. Кто-то не может. Но это не значит, что вторые не способны приносить пользу. Людям все должно приносить пользу. А что не приносит, на то не стоит тратить время и деньги.

К чему ведет начальник, было по-прежнему не ясно, поэтому Ян молчал и ждал продолжения. А Сундин будто не торопился, обвел глазами тренировочное поле, обмахнулся газеткой, забытой на трибунах кем-то из сотрудников, снова почмокал губами в ответ на ему одному ведомые размышления и лишь затем заговорил:

– Если аниморф не может убивать, надо научить его жертвовать. В идеале мы хотим, чтобы любой из них смог бы отдать жизнь за человека в случае опасности, – Сундин говорил ровно, даже с некоторым равнодушием, показавшимся Яну не напускным. – А это не так просто. У морфов сильнейшим образом развит инстинкт самосохранения, намного мощнее, чем у человека. Выполнить рискованное задание они могут, но прямой выбор между человеком и собой они сделают только и исключительно в пользу себя. Пожалуй, единственный способ добиться обратного – вызвать в аниморфе сильное чувство привязанности. По-простому – приручить. Это наше новое направление исследований. И от его результатов зависит очень многое. Мне нужны сотрудники, готовые двигаться вперед, и не нужны сотрудники, на это не способные.

– Приручить? – переспросил Ян. – Заставить отдать жизнь? Как… собачек под танк?

Он поднялся, оторопело глядя на начальство. Шеф это всерьез?

Сундин помолчал немного.

– Но они ведь и не люди, не так ли?

У Яна внезапно дернулось веко, но он остался стоять.

– Почему ты перевел Олафа работать с Бераном? – спросил он.

– У него всегда лучше получалось с ликантропами. Асли… она элуморф и она женщина. Он слишком мягок с ней, да и староват для наших целей, как я теперь вижу.

– Староват?

Ян внезапно понял. И теперь онемел окончательно.

– Но повторяю, – продолжил Сундин как ни в чем не бывало, – нельзя, никогда нельзя забывать, аниморфы – не люди. Кто бы что ни говорил, они наполовину животные, и этого не изменить. Ну так что, мой мальчик, смогу ли я поручать вам сложные задания?

В тот вечер Ян подумал, что бутылка водки на одного – это не так уж много.

Очередной заказ поступил от некоего Лейфа Хога. Он не был «сложным заданием», поэтому Ян мог на какое-то время расслабиться.

Асли вела себя как обычно. Улыбалась при встрече, усердно работала в тренажерке и на сеансах. Ни вялости, но и ни желания пробежать лишних пару кругов на стадионе. Разве только вернулась прежняя легкая отчужденность. Ян надеялся, что временно.

Когда он собирался, чтобы выехать к Хогу, Асли неожиданно зашла к нему в кабинет.

– Ян, – позвала она. – Слушай… у тебя ведь есть оружие? Его здесь всем выдают.

– Пистолет.

– Возьми его сегодня с собой, ладно?

Ян посмотрел на девушку внимательней. Уставшая, темные круги под глазами – полночи не спала.

– Что случилось?

– Ничего. Просто предчувствие у меня скверное. С одной стороны, чушь, конечно, с другой – я своим ощущениям привыкла доверять. Они часто пригождаются.

– Все будет в порядке, – Ян не удержался, погладил девушку по плечу. – Я не дам тебя в обиду.

Асли бледно улыбнулась:

– Но пистолет возьми.

По дороге к загородному дому Лейфа Хога девушка молчала. Дом был на материке, Хог прислал за ними моторную лодку и машину. Густав объяснил, что очередному небедному клиенту нужна помощь в поиске некой важной вещи, но больше ничего не сказал, похоже, сам не знал. Ян созерцал окрестности. Они ехали лесной дорогой, довольно узкой, деревья здесь росли кучно, почти смыкаясь кронами, отовсюду торчал никем не прореженный подлесок. Глушь как она есть.

Потом закончилась и эта дорога, автомобиль начал пробираться вовсе какой-то гусиной тропой. Вскоре они выскочили на открытое пространство, центр которого занимало высокое бревенчатое сооружение. Не роскошное, как ожидалось, а эдакий крепенький охотничий домик. Что ж, у богатых свои причуды.

Хог встретил их сам.

При взгляде на него Асли непроизвольно вздрогнула. Это был тот самый «второй богатей», с кислым запахом. Аромат квашеной капусты и сейчас был при нем.

Стараясь не морщиться, Асли зашла внутрь дома. Ян – следом, беспечный и никаких запахов не чувствующий.

После формальных приветствий хозяин дома пригласил их к столу. И тут наконец-то в доме возник третий, не считая хозяина и шофера, человек – то ли повар, то ли слуга. С бледным лицом и длинными светлыми волосами, убранными в хвост. Он представился Ларсом. Ян поздоровался, зато Асли напряглась и подобралась.

– Ян, – вполголоса окликнула она напарника. – Это ликантроп.

– Который из них? Ларс?

– Да. Запах, – коротко ответила девушка.

– Считаешь, есть опасность?

Асли задумалась.

– Тревожно, – в конце концов сказала она. – Я в первый раз его вижу. Будь начеку.

Тем временем Хог предложил им садиться.

– Вы наверняка устали, понимаю, путь неблизкий. Прошу меня извинить, в силу обстоятельств я не мог встретиться с вами в своем городском доме.

– Ничего страшного, – уверил его Ян, которому мало-помалу стало передаваться нервозное настроение элуморфа.

– Поэтому, собственно, я и решил сначала вас накормить. К делу перейдем позже. Вы не против? Ларс!

Из соседней двери показался ликантроп в своем человеческом обличье. В руках он нес подносы с едой. Все простое, никаких изысков: суп с тефтелями, запеченная рыба, салат с помидорами. Пахло вкусно…

Асли от супа отказалась, придвинула к себе рыбу, ковырнула ее вилкой, откусила кусочек. Ян, напротив, налил себе тарелку, зачерпнул большую тефтелину и уже собирался отправить ее в рот, как вдруг Асли покачнулась и выбила ложку у него из руки. Та, совершив хитрый кульбит, упала на пол.

– Ох, простите! – воскликнула девушка и полезла под стол, неистово дергая за рукав Яна.

Тот нырнул вслед за ней.

– Ты что творишь? – поинтересовался он шепотом.

– Не ешь!

– Чего?

– В мясе какая-то дрянь, я чую. Не ешь… Ян, нам нужно отсюда выбираться, плевать на задание.

– Ваши поиски увенчались успехом? – саркастически осведомился Хог.

– Да, – ответил Ян, вылезая из-под стола с ложкой.

И замер, упершись взглядом в дуло пистолета; предохранитель был снят.

Асли тоже медленно поднялась, выпрямляясь.

– Я говорил тебе, она учует, – пробасил Ларс.

– Ну, был прав, что я могу сказать.

– Хог, что происходит? – Ян понял, что прямо сейчас их убивать не будут, поэтому рискнул.

Картофельное яйцо Фаберже скосило на него глаз. Но, похоже, классического монолога с непременным объяснением злодейских планов тут никто устраивать не собирался. Хог лишь кивнул помощнику, и тот встал, обходя Асли и Яна сзади.

– Вам нужна Асли?

Желтоватые зубы Хога, показавшиеся в ухмылке, слегка прищелкнули.

– Элуморф – большая редкость, – ответил он.

У Яна похолодело внутри и так сильно свело челюсть, что он еле смог разжать зубы.

– Встаем аккуратно, чтобы я видел руки, – велел Хог.

Ян кинул взгляд на Асли, та побледнела, но моргнула. Выразительно. Для того, кто знал, что означает это почти незаметное движение ресниц. Девушка начала подниматься и вдруг оглушительно чихнула. Ян «запнулся»… Когда пистолет опять дернулся в его сторону, ему было чем ответить. Хог оказался под прицелом.

– Так-так… – произнес магнат, не проявляя, впрочем, большого волнения. – А пулевых ранений все-таки хотелось бы избежать, господин Эрсберг, это многое осложнит.

Хог кивнул куда-то в бок.

– Ян, – шепнула девушка.

Там, куда указывал Хог, стоял забытый шофер, который их сюда привез. Ян оказался на линии перекрестного огня.

– Ну все? Успокоились? Пистолет бросай и руки за спину. Живей!

– Что тебе от нас надо? Ты вообще готов связываться с нашей конторой? Мы ведь не отделение полиции в захолустном городке. Как собираешься потом выкручиваться? – Ян все еще пробовал тянуть время.

– Живей, – повторил Хог, и на этот раз от его слов веяло такой жестокой непреклонностью, что пришлось повиноваться.

Ян скрипнул зубами и начал опускать пистолет.

– Ларс, – приказал Хог. – Свяжи ему руки.

И в этот миг по комнате пронеслась горячая волна…

– Асли, – только и успел выговорить Ян, отшатываясь от нестерпимого жара, полыхнувшего во все стороны, ослепившего разом и его самого, и его противников.

Девушка трансформировалась стремительно, быстрее, чем он когда-либо видел. Ларс тоже ринулся оборачиваться, но его скорость и близко не подходила к скорости Асли. Ян понял, что она не просто действует на пределе, она сжигает себя, сжигает свои уникальные гены, свою измененную ДНК, свою энергию… дотла. Мгновение – и вот уже порванная в клочья одежда и обувь летят во все стороны, а маленькая рыжая рысь огненной кометой мечется по комнате.

Шофер роняет пистолет, падает, вопя и зажимая вену на правой руке, из которой хлещет кровь. Отскакивает Хог, отмахивается рукоятью, кажется, попадает – Ян слышит короткий грозный взрык, но и магнат теряет оружие.

Заканчивает превращение ликантроп – здоровенный белый волк с полосой грязно-желтой шерсти на ощетинившемся загривке. Он бросается на Асли, и яростный клубок катится по полу. Ян приходит в себя, направляет пистолет на этот клубок, но ничего не разобрать. Выстрелишь сейчас, попадешь в Асли!

Он целится, целится. Кричит девушке, но та, конечно, его не слышит.

Яна жалит оса. Он вскрикивает, от неожиданности выпускает пистолет. Правое плечо стремительно алеет, сразу наваливается слабость. А Хог – да, это Хог, он уже пришел в себя и подобрал оружие – целится в него снова.

Ян пытается отклониться.

Бело-рыжий клубок распадается.

Выстрел…

Стена вздрагивает от попавшей в нее пули.

У Хога дрожат руки, но он наводит пистолет в третий раз.

Выстрел…

Между пулей и Яном оказывается размытое рыжее пятно.

Ян понимает, что должен оттолкнуть, суметь.

Пуля находит цель.

Морозное эхо обжигает лицо Яна, руки касаются чьего-то худенького обнаженного тела. Взметываются фонтаном темно-русые волосы.

А еще через полвздоха в дверь врываются люди в знакомой форме. «Всем на пол, руки за голову!»

Ян падает, подхватывая на лету гибкое… еще гибкое… тело Асли. Машинально зажимает рану. Не свою. «По-простому – приручить, – бормочет он несуразное, ненужное сейчас. – По-простому – приручить».

– Я так волновалась, – шепчет Асли.

«Blue October» был заунывен, правдив и жесток. «Hate me», – согласился Ян вслед за вокалистом, снимая очки и потирая веки, чтобы хоть немного уменьшить непрекращающийся зуд.

Звонок в дверь. Кто может беспокоить его в городской квартире? Не Сельма же. Да и не до нее сейчас.

Ян вырубил музыку, нехотя вылез из-за стола, покачиваясь и опираясь на стену, поплелся ко входу отпирать. Прищурился – без линз и очков лица расплывались. На пороге стоял Олаф. Ян посторонился, пропуская его.

– Проходи. Водку будешь?

– Буду, – ответил Олаф.

И изо всех сил врезал Яну по лицу. Тот отлетел к стене, сполз, прижимая руку к щеке.

– Охренел? – прошамкал он разбитыми губами и сплюнул кровью и осколками зуба.

Олаф хлопнул дверью, прошел на кухню и, не озаботясь стаканом, отхлебнул прямо из бутылки. Поморщился, отхлебнул снова. Отломил себе горбушку хлеба, зажевал.

– На, – протянул он появившемуся Яну полную стопку.

Ян после паузы медленно вынул стопку у него из руки, выпил. Викинг налил еще.

– Что там с Хогом? – спросил Ян, просто чтобы молчание Тора не придавило его окончательно. – Выяснили, чего он хотел?

– Выяснили. У него подпольная лаборатория была, на морфах специализировался, эксперименты проводил. Чего искал, пока не понятно. Скорее всего, процессы регенерации изучал – сам знаешь, продление молодости, активная старость, вечная жизнь, все такое. А еще ему, похоже, просто нравились морфы-женщины.

– Ясно.

– Народу в его дела посвящено было всего ничего, поэтому и делал он все сам, с парой-тройкой подручных. Хог получил бы Асли, инсценировал ее бегство или смерть, а ты, по его версии, должен был погибнуть, сражаясь в лесу со стаей волков. Потом он передал бы конторе свои соболезнования, пару сотен тысяч крон – и все, дело закрыто. Но он не знал… да никто не знал, сейчас только вылезло.

– Не знал чего?

– Шеф наш его контору давно пас. Слухи о «конкурирующей» лаборатории просочились, вот Сундин и организовал слежку. Когда вы с Асли поехали… Есть такие операции, брать на живца называются.

Холод пронизал Яна, такой же леденящий, как тогда, в доме у Хога, перед тем как Асли… А ведь он думал, что уже понял все.

Олаф сделал новый глоток, уставился в стену.

– Ты знаешь, когда аниморф жертвует собой? – Горлышко бутылки в ладони викинга вдруг жалобно крякнуло, раскалываясь напополам. – Не можешь не знать. Густав с тобой разговаривал.

Смахнув стекло, Ян опустился на стул, потрогал разбитую скулу.

– Олаф, вали к черту.

– Ты знал.

– Сундин сказал. Я этого не хотел.

– А чего хотел? Ты слепой? Не видел, что с ней творится? Не видел?! – Олаф ухватил Яна за ворот футболки, скомкал ее в тяжелом кулаке. На мгновение показалось, что сейчас сожмет руку сильнее и…

Ян медленно расцепил его пальцы, высвобождаясь из захвата.

– Я любил ее.

В ледяной – родники Нифльхейма теплее – усмешке Олафа мелькнуло презрение, он качнул головой:

– Ты видел в ней животное.

– Вы все делаете ставки на морфов, ты тоже.

– Я делаю их на равных с самими морфами. Густав это делает, потому что считает их ниже человека. А что делал ты?!

– Я с ними работал.

– Отлично поработал, да!

Глаза у Яна стали неожиданно трезвыми и злыми.

– Ты сколько в конторе, Олаф? Двенадцать лет? Ну-ка, скажи, где все твои бывшие напарники?

Выражение лица викинга едва заметно изменилось.

– По крайней мере, они живы, – негромко ответил он.

Некоторое время они мерились волчьими взглядами.

– Животные тут ни при чем, – в конце концов сказал Ян. – Я не хотел, чтобы мы с ней оба мучились. Олаф, Асли – морф, она генетически иная. И что бы я к ней ни чувствовал, мы не могли остаться вместе. Тот поцелуй был ошибкой, нельзя было до этого доводить. Просто… я ведь тоже человек, не смог тогда, не удержался.

– Ошибкой? – Викинг будто бы даже опешил на мгновение. – Ошибкой? А для Асли это был лучший момент в жизни. И время, которое она провела с тобой, – лучшим временем за все эти годы. Ничего ты не знаешь. Как она жила, каково ей приходилось. Даже и не пытался узнать. Вы когда начали работать вместе – я никогда еще не видел ее такой счастливой. Она светилась вся, как жар-птица светилась, про тебя все время говорила. А смотрела на тебя… ты бы видел, как она на тебя смотрела.

– Я видел, как она на меня смотрела! – наконец взорвался Ян. – Все я знаю! Ты мне еще в прошлый раз мозг этим вынес. – Ян перехватил руку викинга, уже нависшую для нового удара. – А вот ты знаешь, почему тебя перекинули на Берана? Нет? Я тебе скажу. Потому что Сундин решил, что ты недостаточно молод, чтобы заинтересовать Асли. И выбрал меня. Какой бы он ни был сволочью, он угадал. И насчет нее, и насчет меня. Я должен был держать ее на расстоянии, ради ее же блага.

Маска разъяренного Тора начала сползать с лица Олафа, обнажая что-то иное. Тихое, спокойное, жуткое.

– Ради ее блага, – медленно сказал он, – в том доме на ее месте должен был остаться ты. – Голос чуть дрогнул: – Говоришь, поцелуй был ошибкой? Это ты ошибка, Ян. Не идешь по жизни, а скользишь по ней. Ничто тебя не задевает, никто тебе, кроме себя самого, не нужен. Не радуешься с радующимися и не плачешь с плачущими. Разве только иногда смеешься со смеющимися. Думаешь, ты неплохой человек, хороший парень? Пустышка ты! Асли с тобой здорово промахнулась.

Ян молча смотрел на него. Затем протянул руку к подоконнику, надел лежавшие там очки.

– Тебе пора, Олаф.

Викинг еще раз отхлебнул из бутылки, кивнул и плюнул ему под ноги.

Снова хлопнула дверь.

Ян дошел до комнаты, свалился на диван, подумал, что надо бы приложить к щеке лед.

– Зачем приходил? – спросил он вслух тень викинга, витавшую в квартире даже после его ухода. Затем потянулся к телефону и набрал номер. – Герр Сундин? Добрый вечер, говорит Ян Эрсберг. Я решил продлить контракт.