Семь лет назад дом мистера Ласселлза на Бретон-стрит считался одним из лучших в Лондоне. Он изумлял тем совершенством, какого может достичь только очень богатый и незанятой человек, посвятивший большую часть времени собиранию картин и скульптур, а большую часть душевных сил — выбору мебели и обоев. Ласселлз обладал безупречным вкусом и способностью соединять цвета в самых свежих и поразительных сочетаниях. Особенно ему нравились голубовато-серые тона и темная бронза. Однако он не привязывался к тому, чем владел, и продавал картины так же часто, как и покупал, не превращая свой дом в картинную галерею. В каждой комнате было всего несколько полотен и статуэток — зато лучших и самых примечательных в Лондоне:

Однако в последние семь лет великолепие дома начало постепенно тускнеть. Цвета были все так же изысканны, но не менялись уже семь лет. Мебель, спору нет, была дорогой, но ее считали модной семь лет назад. За эти годы в собрании мистера Ласселлза не объявилось новых приобретений — замечательные скульптуры, привозимые в Лондон из Италии, Египта и Греции, попадали в руки других джентльменов.

Мало того, в доме появились все признаки того, что хозяин занялся какой-то полезной деятельностью, что он работает.

Доклады, рукописи, письма и правительственные документы ле жали на всех столах и стульях, экземпляры «Друзей английской магии» и книги по волшебству можно было увидеть в каждой комнате.

Ласселлз по-прежнему презирал всякий труд, но с приездом мистера Норрелла в Лондон стал занятым человеком. Именно он предложил лорда Портишеда на должность редактора «Друзей английской магии», но то, как его светлость исполнял редакторские обязанности, доводило Ласселлза до исступления. Лорд Портишед во всем уступал мистеру Норреллу, учитывал все его замечания и поправки, в итоге журнал с каждым номером становился все более скучным и велеречивым. Осенью 1810 года Ласселлз добился для себя должности соредактора. Журнал имел самое большое в Англии число подписчиков, и к работе следовало относиться очень серьезно. Вдобавок Ласселлз писал статьи по магии для других журналов и газет, консультировал министров по вопросам магии, почти ежедневно посещал мистера Норрелла, а в свободное время изучал историю и теорию волшебства.

Через два дня после визита Стренджа к миссис Буллворт Ласселлз в своей библиотеке трудился над очередным номером «Друзей английской магии». Было уже за полдень, но он еще не выкроил времени, чтобы побриться и одеться, поэтому сидел в халате за грудой книг, бумаг, немытых тарелок и кофейных чашек. Нужное письмо куда-то запропастилось, и Ласселлз пошел его поискать. В гостиной кто-то сидел.

— А, — произнес Ласселлз, — это вы.

Жалкое создание в кресле подняло голову.

— Лакей пошел вас искать, чтобы доложить обо мне.

— А! — Ласселлз замолчал, явно не зная, что добавить, потом сел в кресло напротив гостя, подпер подбородок кулаком и задумчиво уставился на Дролайта.

Дролайт был бледен, глаза ввалились. Платье покрылось пылью, туфли были почищены кое-как, а воротник и манжеты загрязнились.

— Очень нелюбезно с вашей стороны, — произнес наконец Ласселлз, — принимать деньги за то, чтобы меня разорили, искалечили и довели до безумия. И от кого — от Марии Буллворт! Не понимаю, чем я ей так досадил. Ее вина не меньше моей. Я не принуждал ее выходить замуж за Буллворта — просто я предложил ей выход, когда она сказала, что не может больше его видеть Это правда, что она просила Стренджа наслать на меня проказу?

— Возможно, — вздохнул Дролайт, — не могу сказать наверняка. Главное, вам решительно ничего не грозило. Вы сидите здесь, богатый, здоровый, преуспевающий, как всегда, а я — несчастнейший человек в Лондоне. Я три дня не спал. Сегодня утром руки у меня так тряслись, что я едва смог завязать галстук. Вы представить себе не можете, что значит для меня появляться на людях таким пугалом. Хотя какое это имеет значение — меня никто не принимает. Меня не впускают ни в один лондонский дом. За исключением вашего. — Дролайт помолчал. — Мне не следовало вам об этом говорить.

Ласселлз пожал плечами.

— Вот чего я не могу понять: как вы могли рассчитывать, что преуспеете в этой нелепой затее? — спросил он.

— Она не была нелепой! Напротив, я тщательно подбирал… клиентов. Мария Буллворт живет в полном уединении. Гатком и Тантони — пивовары! Из Ноттингемшира! Кто мог предвидеть, что они встретят Стренджа!

— А как насчет мисс Грей? Арабелла Стрендж познакомилась с ней у леди Уэстби на Бедфорд-сквер.

Дролайтвздохнул.

— Мисс Грей было восемнадцать лет, и она жила со своими опекунами в Уитби. По завещанию отца, она должна была находиться под их опекой до тридцати шести лет. Опекуны не любили Лондон и не собирались уезжать из Уитби. Два месяца назад они оба скоропостижно скончались, и мерзкая девчонка немедленно укатила в столицу. — Дролайт замолчал и нервно облизнул губы. — Норрелл очень зол?

— Никогда его таким не видел, — тихо ответил Ласселлз.

Дролайт глубже вжался в кресло.

— Что они сделают?

— Не знаю. Когда о вашем маленьком приключении стало известно, я решил, что будет лучше какое-то время не появляться на Ганновер-сквер. От адмирала Саммерхейза я слышал, что Стрендж намеревался вызвать вас на поединок…

Дролайт испуганно вскрикнул.

— …Однако Арабелла не одобряет дуэлей, и он отказался от своего намерения.

— Норрелл не имеет права на меня злиться! — неожиданно заявил Дролайт. — Он всем мне обязан. Волшебство — это прекрасно, но если бы я не вывел его в свет, никто бы о нем не знал. Он не мог обойтись без меня тогда, не может обойтись и сейчас.

— Вы так думаете?

Темные глаза Дролайта расширились, он поднес палец к губам, словно хотел погрызть ноготь, но обнаружил, что на руке перчатка, и отдернул ее от лица.

— Я снова зайду вечером. Вы будете дома?

— Весьма возможно! Леди Блессингтон звала меня посетить ее салон, хотя вряд ли я поеду. Мы страшно затянули с номером «Друзей». Норрелл задергал нас противоречивыми указаниями.

— Так много работы! Мой бедный Ласселлз! Как это на вас не похоже! Как мучает вас этот старик!

После ухода Дролайта Ласселлз вызвал слугу.

— Через час я выйду в город, Эмерсон. Скажите Уоллису, чтобы приготовил платье… Да, Эмерсон! Мистер Дролайт собирался зайти к нам позже, вечером. Когда придет, не принимать его ни под каким видом. Придумайте, что хотите.

В те же минуты, когда происходил описанный разговор, мистер Норрелл, Стрендж и Джон Чилдермас собрались в библиотеке на Ганновер-сквер, чтобы обсудить предательство Дролайта. Мистер Норрелл сидел молча и смотрел на огонь в камине, а Чилдермас рассказывал Стренджу, как нашел еще одну жертву Дролайта: старый джентльмен из Туикнема, некий Пелгрейв, заплатил проходимцу двести гиней за продление жизни еще на восемьдесят лет и возвращение молодости.

— Уверен, — продолжал Чилдермас, — мы так никогда и не узнаем, скольких еще людей обманул Дролайт. И мистеру Тантони, и мисс Грей он обещал видное положение в иерархии волшебников, которая, по его словам, будет вот-вот учреждена.

Стрендж вздохнул.

— Ума не приложу, как объяснить людям, что мы не имели к этому никакого отношения. Надо что-то сделать, но что именно, не знаю.

Неожиданно заговорил мистер Норрелл:

— Последние два дня я много думал об этом и пришел к выводу, что мы должны возродить суд Пяти Драконов.

В комнате воцарилось молчание. Потом Стрендж сказал:

— Простите, сэр, вы сказали, Пять Драконов?

Мистер Норрелл кивнул.

— Я убежден, что этого негодяя необходимо предать суду Пяти Драконов. Он виновен в лже-магии и злых намерениях. К счастью, средневековый закон никто не отменял.

— Средневековый закон, — усмехнулся Чилдермас, — требует, чтобы в суде Пяти Драконов заседали двенадцать волшебников. В Англии столько нет. Вы сами хорошо это знаете. У нас их всего два.

— Мы можем найти недостающих, — сказал мистер Норрелл. Стрендж и Чилдермас удивленно посмотрели на него. Мистер Норрелл, слегка смущаясь — как-никак, он противоречил всему, что говорил в последние семь лет, — продолжил:

— Есть лорд Портишед и молодой человек из Йорка, который не подписал соглашение. Вот вам еще двое, и смею сказать… — он посмотрел на Чилдермаса, — …что вы сможете отыскать еще.

Чилдермас открыл было рот — вероятно, хотел напомнить мистеру Норреллу о тех волшебниках, которых для него нашел и которые мистер Норрелл тем или иным способом лишил возможности заниматься магией.

— Простите, мистер Норрелл, — вмешался Стрендж, — когда я говорил о необходимости принять меры, я имел в виду разъяснение в газете или что-то в таком роде. Я сильно сомневаюсь, что лорд Ливерпуль и министры позволят нам ради наказания одного человека возродить в Англии ветвь правосудия, которая бездействует уже более двух столетий. И даже если они дадут такое согласие, полагаю, волшебники, заседающие в суде Пяти Драконов, должны быть ПРАКТИКУЮЩИМИ магами. Лорд Портишед и Джон Сегундус — теоретики волшебства. Кроме того, сдается, что вскоре Дролайт подвергнется преследованию за мошенничество, подлог, воровство и я не знаю за что еще. Не вижу, чем суд Пяти Драконов лучше обычного светского суда.

— Справедливость светских судов весьма сомнительна! Судья ничего не знает о магии! Он не сможет осознать всю чудовищность преступлений этого человека. Я говорю о его преступлениях против английской магии, против МЕНЯ. Суд Пяти Драконов был известен своей суровостью. Я не успокоюсь, пока этого мерзавца не повесят.

— Повесят?

— О да. Я твердо намерен довести дело до виселицы! Мне казалось об этом мы и говорим. — Мистер Норрелл часто заморгал.

— Мистер Норрелл, — ответил Стрендж, — я не меньше вашего зол на этого человека. Он беспринципен. Он низок. Он воплощает все, что я презираю. Однако я не хочу никого отправлять на виселицу. Я был в Испании, сэр, и видел достаточно смертей.

— Но два дня назад вы собирались вызвать его на дуэль!

Стрендж сердито посмотрел на него.

— Это совсем другое дело!

— Что ж, — заметил Норрелл, — думаю, вы заслуживаете наказания едва ли меньше, чем Дролайт.

— Я? — Стрендж был поражен. — За что?

— О, вы отлично знаете, о чем я! Что, ради всего святого, толкнуло вас на Дороги Короля? Одного, без всякой подготовки! Неужели вы могли подумать, что я одобрю подобную авантюру? Ваши действия в тот вечер дискредитируют магию не в меньшей степени, чем усилия этого подлеца! Может быть, даже в большей! Никто и никогда не считал Кристофера Дролайта приличным человеком. Никто не удивлен, что он оказался негодяем. Но вы — вас все знают как моего ученика! Вы — Второй Волшебник страны! Люди могут подумать, что я одобрил ваши действия, что это часть моего плана по возрождению английского волшебства!

Стрендж пристально смотрел на своего наставника.

— Упаси меня бог, сэр, скомпрометировать вас своими действиями. Уверяю, мистер Норрелл, у меня и в мыслях такого не было. Однако это легко поправить. Если мы с вами расстанемся, то каждый из нас сможет действовать самостоятельно. Тогда публика будет судить нас по отдельности.

Мистер Норрелл был потрясен. Он взглянул на Стренджа, отвел глаза и пробормотал, что имел в виду НЕ ЭТО. Он надеется, что мистер Стрендж его понимает. Мистер Норрелл откашлялся.

— Надеюсь, мистер Стрендж сделает скидку на мое раздраженное состояние. Наверняка для него будущность английского волшебства важнее старческих придирок. Он понимает, насколько важно, чтобы мы с ним выступали заодно. Слишком рано расстраивать наши ряды. Английская магия еще не окрепла. Если мы с мистером Стренджем начнем конфликтовать по вопросам магической политики, боюсь, у волшебства в Англии не останется шансов на возрождение.

Тишина.

Стрендж поднялся с кресла и сухо поклонился мистеру Норреллу.

Последовало неловкое молчание. Мистер Норрелл искал, чем бы сгладить неловкость. Взгляд его остановился на экземпляре новой книги лорда Портишеда «Достижения возрождающейся английской магии», только что полученном из типографии. Мистер Норрелл взял книжку.

— Замечательная работа! Как предан нашему делу лорд Портишед! После таких горестных испытаний трудно кому-либо доверять, но на него мы всегда можем положиться!

Он протянул книгу Стренджу. Тот полистал ее, выборочно просматривая текст.

— Определенно, он точно выполнил наши указания. Две длинные главы с нападками на Джона Аскгласса и почти никакого упоминания об эльфах. И помнится, в первоначальной рукописи имелся довольно большой раздел о волшебстве Короля-ворона.

— Да, — ответил мистер Норрелл, — покуда вы не внесли эти изменения, книга была нестоящей, хуже того, опасной! Однако те часы, что вы провели с лордом Портишедом, направляя его мнение, не прошли втуне. Я очень доволен результатом.

К тому времени, когда Лукас подал чай, согласие между волшебниками как будто восстановилось. Оба вели себя, словно ничего не произошло, только Стрендж держался, быть может, чуть тише обычного.

Перед уходом Стрендж спросил, можно ли ему взять книгу лорда Портишеда.

— Само собой! — воскликнул мистер Норрелл. — Заберите ее себе. У меня есть еще несколько экземпляров.

Между тем мистер Норрелл, несмотря на уговоры Стренджа и Чилдермаса, не собирался отказываться от плана возродить суд Пяти драконов. Чем дольше он размышлял на эту тему, тем больше убеждался, что такой орган необходим, и никакое наказание, напоженное на Дролайта обычным судом, не может считаться дос-таточным. Вечером мистер Норрелл послал Чилдермаса к лорду Ливерпулю с просьбой о короткой аудиенции. Лорд Ливерпуль прислал записку, в которой обещал принять волшебника на следующий день.

В назначенный час мистер Норрелл явился к премьер-министру и изложил свой план. Лорд Ливерпуль слушал и хмурился.

— Магическое право в Англии давно не применяется, — заметил он. — У нас нет юристов такого профиля. Кто будет рассматривать дела? Кто будет выносить решения?

— О! — воскликнул мистер Норрелл, извлекая из портфеля объемистую стопку исписанных листов. — Я рад, что ваша светлость обращает внимание на столь значимые детали! Я набросал общее положение о суде Пяти Драконов. К сожалению, в наших знаниях о нем много белых пятен, но я предлагаю, как их восполнить. За основу я взял деятельность церковных судов Коллегии юристов гражданского права. Ваша светлость видит, что нам предстоит большая работа.

Лорд Ливерпуль глянул на исписанные листы.

— Слишком много работы, мистер Норрелл, — произнес он.

— Да, но это совершенно необходимо, уверяю вас! Совершенно необходимо! Как еще регулировать магию? Как уберечься от злонамеренных магов и их слуг?

— Каких злонамеренных магов? Есть только вы и мистер Стрендж.

— Да, но…

— Вы собираетесь совершить преступление, мистер Норрелл? Британское правительство должно учредить специальный орган, который станет сдерживать ваши порывы?

— Нет, но я…

— Может быть, мистер Стрендж проявляет склонность к убийству, насилию, грабежу?

— Нет…

— Тогда у нас остается мистер Дролайт, который, насколько я знаю, отнюдь не волшебник.

— Но его преступления связаны с магией! По законам Англии он подлежит суду Пяти Драконов. Вот перечень его преступлений. — Мистер Норрелл показал премьер-министру лист с пометками. — Вот! Лже-магия, злые намерения, недоброе научение. Ни один обычный суд подобных случаев не рассматривает.

— Разумеется, однако, как я уже сказал, у нас некому рассматривать его дело.

— Если ваша светлость соблаговолит посмотреть на страницу сорок два моей рукописи, то вы увидите, что вполне можно привлечь судей, адвокатов и обвинителей из числа специалистов по гражданскому праву. Принципы магического права я им объясню — это займет не больше недели, или около того. А на время заседаний я предоставлю в качестве консультанта своего слугу — Джона Чилдермаса. Очень образованный человек, он всегда сможет сделать замечание, если что-то пойдет не так.

— Как! Чтобы судей консультировал истец и его слуга? Немыслимо! Это противно правосудию!

Мистер Норрелл заморгал.

— А иначе где гарантии, что другие волшебники не станут мне противоречить и ставить под сомнение мой авторитет?

— Мистер Норрелл, не дело суда — любого суда — превозносить мнение одного человека над мнением других! Ни в магии, ни в какой другой сфере деятельности. Если кто-то из волшебников не согласен с вами, спорьте. Докажите, что вы правы, как доказываю я в политических дискуссиях. Спорьте, выступайте в печати, практикуйте, научитесь жить, как я — под огнем постоянных нападок. Так, сэр, принято в Англии.

— Но…

— Мне жаль, мистер Норрелл. Разговор окончен. Правительство Великобритании благодарно вам. Вы оказали стране неоценимые услуги. Мы чрезвычайно высоко ценим вас, однако то, о чем вы просите, — невозможно.

Как и предсказывал Стрендж, эта история бросила тень и на него, и на мистера Норрелла. В конце концов, Дролайт был очень близок к ним. Ситуация подсказала тему неутомимым карикатуристам Джордж Крукшенк изобразил мистера Норрелла, выступающего с речью о благородных целях волшебства; за его спиной Стрендж диктует слуге расценки на услуги, а тот записывает мелом на доске: «Убийство случайного знакомого — двадцать гиней. Убийство близкого друга — сорок гиней. Убийство родственника — сто гиней. Убийство супруга — четыреста гиней». На карикатуре мистера Роулендсона состоятельная дама прогуливается, держа на поводке пушистую собачку. Знакомые восхищаются: «Какой песик, миссис Фаулкс! Просто душка!» Дама отвечает: «Действительно, душка! Это мистер Фаулкс. Я заплатила мистеру Норреллу пятьдесят гиней, чтобы он сделал моего мужа послушным и ласковым, и вот результат!»

Само собой, все эти карикатуры и язвительные заметки в газетах нанесли английской магии ощутимый урон. Теперь ее называли не защитой нации, а орудием зависти и злобы.

А что же с людьми, которых обманул Дролайт? Как они отнеслись к тому, что с ними случилось? Мистер Пелгрейв, древний, больной и злой старик, который рассчитывал жить вечно, собирался подать на Дролайта в суд за мошенничество, но неожиданно умер. Дети и наследники, как выяснилось, ненавидели мистера Пелгрейва и только порадовались, узнав, что его последние дни были исполнены отчаяния. Дролайт мог не опасаться преследования со стороны мисс Грей и миссис Буллворт — друзья и родственники первой не позволили ей участвовать в пошлом скандале, а вторая давала Дролайту такие заказы, что сама вполне могла оказаться под судом. Оставались Гатком и Тантони, пивовары из Ноттингемшира. Мистер Гатком, как деловой человек, захотел вернуть деньги и послал в Лондон судебных приставов. К сожалению, мистер Дролайт не мог вернуть деньги, потому что давно их потратил.

Вот тут-то и начались у Дролайта настоящие неприятности. В темном небе появилась Немезида и расправила над его головой грозные крылья. Он никогда не был богат, даже наоборот. Жил в основном в долг, на деньги, взятые у друзей. Иногда он выигрывал в карты, но чаще уговаривал молодых простаков включиться в игры, и когда те проигрывали (а проигрывали они всегда), Дролайт задушевно брал их под локоть и вел к ростовщику, приговаривая: «Я не стал бы рекомендовать вам никого другого — они дерут безумные проценты. Мистер Баззерд — решительно не такой. Это добрый старый джентльмен. Для него одалживать деньги — не бизнес, а, скорее, благотворительность. Он не может без боли в душе смотреть на благородного человека, который оказался в затруднительном положении!» Приводя юнца в логово заимодавца, Дролайт знал, что получит четыре процента годовых с долга, если затянет в пучину простого обывателя, шесть процентов — за отпрыска виконта или баронета и десять — за благородную поросль графских и герцогских домов.

Слух о том, что Дролайт под следствием, быстро разнесся по Лондону. Портные, шляпники и перчаточники забеспокоились и принялись требовать старые долги. Внезапно суммы, которые он рассчитывал выплатить через четыре-пять лет, сделались срочными. В двери его дома стучали люди с грубыми лицами, не понимающие юмора. Знакомые советовали ему бежать за границу, но Дролайт еще верил, что все образуется, что в Лондоне у него есть друзья. Он надеялся, что мистер Норрелл будет великодушен, что Ласселлз, добрый друг Ласселлз его не покинет. Обоим Дролайт послал записки с просьбой одолжить четыреста гиней. Мистер Норрелл не ответил, Ласселлз письмом уведомил, что взял себе за правило никогда и никому не одалживать денег. Во вторник утром Дролайта арестовали как несостоятельного должника, а в пятницу он уже находился в тюрьме при суде королевской скамьи.

Как-то вечером в конце ноября, через неделю после всех этих событий, Стрендж и Арабелла сидели в гостиной своего дома на Сохо-сквер. Арабелла сочиняла письмо, а Стрендж рассеянно теребил волосы и размышлял о чем-то, уставившись взглядом в пустоту. Внезапно он поднялся и вышел из комнаты.

Примерно через час он вернулся, неся в руках исписанные листы.

Арабелла подняла голову.

— Я думала, статья для «Друзей английской магии» уже готова, — сказала она.

— Это не статья, — ответил Стрендж. — Это отзыв на книгу Портишеда.

Арабелла сдвинула брови.

— Ты не можешь давать отзыв на книгу, которую сам помогал писать.

— Думаю, что могу. При определенных обстоятельствах.

— Вот как! А что за обстоятельства?

— Это гнусная книга, направленная на обман британской общественности.

Арабелла изумилась.

— Джонатан! — только и смогла выговорить она.

— Это И ВПРЯМЬ гнусная книга.

Он протянул ей листы, и Арабелла принялась читать. Часы пробили девять, и Джереми подал чай. Дочитав до конца, Арабелла вздохнула.

— Что ты намерен делать?

— Не знаю. Наверное, опубликую это.

— А как же бедный лорд Портишед? Если в своей книге он написал что-то неправильно, то, конечно, кто-то должен заявить об этом. Но ты прекрасно знаешь, что он писал с твоего позволения. Он решит, что с ним поступили неблагородно.

— Конечно! Отвратительная история с начала и до конца. — Стрендж беззаботно отхлебнул чаю и съел ломтик поджаренного хлеба. — Впрочем, дело не в этом. Должен ли я предпочесть уважение лорда Портишеда тому, что считаю истиной? Думаю, что нет. А ты как считаешь?

— Но почему ты? — спросила Арабелла с ноткой отчаяния в голосе. — Из твоих уст это будет куда обиднее.

Стрендж нахмурился.

— А кто, если не я? Кто другой это сделает? Ладно, обещаю тебе, что при первом случае принесу ему самые глубокие извинения.

Этим Арабелле и пришлось удовлетвориться.

Вскоре Стрендж решил, где опубликует свой отзыв. Его выбор пал на мистера Джеффри, редактора «Эдинбургского обозрения», выходившего в Шотландии. Это было радикальное издание, ратовавщее за политические реформы, эмансипацию католиков и евреев и все прочее, что отнюдь не вызывало одобрения у мистеп Норрелла. В итоге все заметки и статьи о возрождении английской магии публиковались в конкурирующих изданиях, а у него — никогда. Он с радостью откликнулся на предложение Стренджа. Скандальные публикации революционного оттенка он просто обожал. Джеффри сразу же написал Стренджу ответное послание в котором уведомил, что опубликует его отзыв в кротчайшие сроки, а еще через пару дней Стрендж получил от него в подарок хаггис — шотландскую разновидность пудинга, представлявшую собой телячий рубец с потрохами и приправами.