К концу 1810 года правительство оказалось в тяжелейшей ситуации. Отовсюду поступали плохие новости. Французы побеждали везде; великие державы Европы, ранее выступавшие заодно с Британией в борьбе против Бонапарта (и впоследствии им разбитые), перешли на сторону Франции. Внутренняя торговля была подорвана войной, по всему королевству состоятельные граждане разорялись, два года подряд случался неурожай. У короля заболела и умерла младшая дочь, и он сошел от горя с ума.

Война разрушила безмятежное настоящее и покрыла мраком неизвестности будущее. Солдаты, купцы, политики и фермеры — все проклинали час своего рождения, но волшебники (вот уж воистину совсем другая порода людей!) были безмерно рады такому развитию событий. Уже много столетий их профессия не пользовалась таким спросом и уважением. Все попытки справиться с неприятелем закончились безрезультатно, и теперь Британия уповала на магию. Во всех департаментах военного ведомства и Адмиралтейства жаждали видеть мистера Норрелла и мистера Стренджа. В доме на Ганновер-сквер дел было столько, что визитеры сидели порой до трех-четырех часов утра, дожидаясь, пока волшебники их примут. Для тех, кто успевал приехать пораньше, это было не страшно — джентльмены неплохо проводили время в гостиной мистера Норрелла, но для последних ожидание превращалось в пытку.

Повсюду рассказывали, что Бонапарт ищет себе волшебника. Шпионы лорда Ливерпуля сообщали, что успехи английских волшебников вызвали зависть императора, и он разослал по своим владениям офицеров на поиски собственных чародеев. Посланцы сумели найти только одного, — голландца по фамилии Витлоф, который обладал волшебным платяным шкафом. Этот гардероб в карете привезли в Париж. Витлоф предстал в Версале перед Наполеоном и заявил, что найдет в своем шкафу ответ на любой вопрос.

По рассказам агентов император задал следующие три вопроса: «Родит ли императрица мальчика? Изменит ли Франции русский царь? Когда будет побеждена Англия?»

Витлоф залез в шкаф, потом вышел и сказал: «да», «нет» и «через четыре недели». Пока он сидел в шкафу, оттуда раздавался гром и визг, словно внутри бушевала стая демонов, из щелей валила серебристая пыль, а сам гардероб раскачивался на коротеньких ножках, выполненных в форме когтистых лап. Выслушав ответы, Бонапарт некоторое время молча рассматривал шкаф, потом быстро подошел к нему и отворил дверцы. Внутри оказался гусь (который и производил весь этот шум), запас каменной соли (для производства серебряной пыли) и карлик (который толок соль, выдувал ее через щели и дразнил гуся). Что стало с карликом и Витлофом — неизвестно, но гуся император съел за обедом на следующий день.

В середине ноября Адмиралтейство пригласило мистера Норрелла и мистера Стренджа в Портсмут, чтобы показать флот, защищавший Ла-Манш. Этой великой чести прежде удостаивались лишь адмиралы, герои и лица королевской крови. В назначенный день два волшебника и Арабелла отправились в Портсмут в карете мистера Норрелла. Город встретил их орудийным салютом со всех кораблей, стоявших в гавани, и всех ее фортов. Почетные гости сели в шлюпку, и меж салютующих кораблей их доставили в Спитхед; за ними на катерах следовали адмиралы, флаг-офицеры и капитаны судов. Гавань была заполнена лодками, на которых волшебников встречали добрые граждане Портсмута, громко кричавшие «ура!». Вернувшись на берег, мистер Норрелл, мистер и миссис Стрендж осмотрели портсмутскую верфь и портовые доки, а вечером в их честь в здании Городского собрания дали большой бал. Весь город был ярко иллюминирован.

По общему мнению, бал удался. Единственная неловкость произошла, когда кто-то из гостей по простоте душевной осведомился у мистера Норрелла, как тому понравились город и бал. Мистер Норрелл ответил грубо и резко, словно желая показать, что не намерен беседовать с лицами рангом ниже адмирала. Впрочем, разочарование обывателей быстро сгладило веселое, непринужденное поведение мистера и миссис Стрендж. Они были счастливы познакомиться со славными жителями Портсмута и отцами города, восхищались оказанным приемом, флотом, верфями и портом. Мистер Стрендж не пропустил ни одного танца, его супруга — всего два, чтобы перевести дух, и в свои апартаменты в «Короне» они приехали только в два часа ночи.

Спать они легли около трех, а уже в семь Стренджа разбудил стук в дверь. Недовольный, он поднялся с постели, открыл дверь и Увидел в коридоре одного из гостиничных слуг.

— Прошу прощения, сэр, — произнес тот, — адмирал порта просил известить вас, что «Черная шутка» налетела на Песчаную Лошадь. Он послал капитана Гилби с приказом привезти одного из волшебников, но у другого болит голова, и он не хочет ехать.

Стрендж почти ничего не понял. Он подозревал, что, даже выспавшись, полного смысла услышанного все равно не постиг бы. Ясно было — что-то случилось, и ему надо куда-то ехать.

— Скажите этому самому… капитану, что я иду, — вздохнув произнес он.

Стрендж оделся и спустился вниз. В кофейне он увидел приятного молодого человека в капитанском мундире, мерившего шагами комнату. Капитана Гилби Стрендж отметил на балу — тот обладал прекрасными манерами и, несомненно, был умен. Заметив Стренджа, капитан облегченно вздохнул и объяснил, что корабль «Черная шутка» сел на мель возле Спитхеда. Корабль можно было снять с мели, только причинив ему серьезные повреждения. Адмирал порта умолял волшебников приехать и посмотреть, не могут ли они чем-либо помочь.

У дверей «Короны» ждала пролетка с кучером на облучке. Стрендж и капитан уселись, и лошади резво побежали по утреннему городу. Портсмут уже знал о тревожной новости, на улицах началась суета. Открывались ставни, из окон высовывались головы в ночных колпаках и чепчиках, кто-то что-то кричал, спрашивал, им отвечали с улицы. Многие уже спешили в том направлении, куда ехали капитан и волшебник.

У пристаней капитан Гилби велел кучеру остановиться. Было холодно и сыро, с моря дул свежий бриз. Невдалеке лежал на боку огромный корабль; его паруса беспомощно полоскались на ветру, частично утонув в свинцово-серой воде. Маленькие черные фигурки матросов карабкались по борту. Вокруг корабля теснились шлюпки и небольшие парусные суда.

Неопытному взгляду Стренджа казалось, что корабль просто решил прилечь и поспать. Он подумал, что на месте капитана просто строго поговорил бы с судном и заставил его встать.

— Что делают люди на шлюпках и яликах?

— Выгружают пушки и припасы.

— Зачем?

— Чтобы облегчить корабль. Тогда, возможно, во время прилива он встанет на киль и сойдет с банки.

— Понятно. Но в гавань Портсмута постоянно входят десятки кораблей, и столько же покидают ее. Как это могло случиться?

Капитан Гилби пожал плечами.

— Боюсь, тут нет ничего невероятного. Капитан мог не знать акватории или был пьян.

На пристани уже собралась большая толпа. В Портсмуте каждый житель связан с морем и флотом, и подобное происшествие касается буквально всех. Повседневные разговоры крутятся вокруг кораблей, вошедших в гавань, и суден, стоящих на якоре у Спитхеда. Если корабль садится на мель — до этого есть дело каждому. Зрелище привлекает внимание не только местных бездельников (а их и здесь предостаточно), но и почтенных граждан, торговцев и, конечно, свободных матросов и офицеров.

В толпе уже начались жаркие споры о том, что именно капитан корабля сделал не так и что следует делать теперь. Когда люди узнали Стренджа, и поняли, зачем он явился, каждый постарался довести свое мнение до сведения волшебника. К сожалению, обилие морских терминов мешало Стренджу осознать услышанное. В какой-то момент он имел неосторожность спросить, что означает «идти в бейдевинд» и «увалиться под ветер», и в итоге выслушал подробное объяснение принципов хождения под парусами, из которого вообще ничего не понял.

— Хорошо, — сказал Стрендж, — главная проблема, как я понял, заключается в том, что судно лежит на боку. Я могу поставить корабль прямо. Это совсем несложно.

— Господи! Только не это! — вскричал капитан Гилби. — Ни в коем случае! Днище наверняка повредится о песок. Внутрь хлынет вода, погибнут люди.

— Вот как, — пробормотал Стрендж.

Следующее его предложение оказалось еще более неприемлемым. Кто-то в толпе обмолвился о сильном ветре и высокой волне, которые могут стронуть корабль, и волшебник решил вызвать ветер. Стрендж поднял руки и приготовился произнести заклинание.

— Что вы собираетесь делать? — задал вопрос капитан Гилби.

Стрендж объяснил.

— Нет! Нет! Нет! — с мольбой в голосе закричал капитан. Несколько человек схватили Стренджа. Один из них принялся трясти его изо всех сил, словно думал, что таким образом можно помешать любому волшебству.

— Сейчас юго-западный ветер, — пояснил капитан Гилби. — Если он станет крепче, то потащит судно по отмели, и оно наверняка развалится. Все утонут!

Кто-то поинтересовался, как могут в Адмиралтействе восторгаться таким невеждой, как этот малый. Ему с ехидцей вторили что Стрендж — волшебник никудышный, но, по крайней мере, отличный танцор. Послышался хохот.

— Как называется песок? — не обращая внимания на издевки, спросил Стрендж.

Капитан Гилби с недоумением посмотрел на волшебника и потряс головой, давая понять, что озадачен его вопросом.

— Это… это место… которое поймало корабль, — терпеливо втолковывал Стрендж. — Там что-то про лошадей?

— Отмель называется Песчаная Лошадь, — сухо ответил капитан и отвернулся, чтобы с кем-то поговорить.

Следующие несколько минут на волшебника никто не обращал внимания. Все наблюдали за шлюпами и бригами, которые суетились вокруг «Черной шутки», смотрели на небо и обсуждали, как меняется погода и какой ветер будет к приливу.

Вдруг несколько человек заметили что-то в воде — там появилось нечто странное, продолговатое, серебристое, имеющее голову необычной формы с гривой, которая развевалась, как бледная пелена на ветру. Казалось, оно двигалось к «Черной шутке». Не успели наблюдатели удивиться этому зрелищу, как в воде возникло еще несколько таких существ. Через мгновение это была уже целая стая серебристых силуэтов, легко и быстро скользящих в воде по направлению к кораблю.

— Что за чудеса? — проговорил кто-то в толпе.

Существа были гораздо крупнее человека, не походили на рыб или дельфинов.

— Это лошади, — откликнулся на вопрос из толпы Стрендж.

— Откуда они взялись?

— Их сделал я, — объяснил волшебник, — из песка. Если точнее, из песка Песчаной Лошади.

— А они не растворятся в воде? — спросили из толпы.

— Зачем они? — поинтересовался капитан Гилби.

Стрендж принялся объяснять:

— Они сделаны из песка, морской воды и магии и будут существовать, пока для них есть работа. Капитан Гилби, отправьте шлюпку на «Черную шутку», чтобы сообщить капитану: пусть его люди привяжут к кораблю как можно больше этих лошадей. Они стащат судно с отмели.

— О! — воскликнул капитан Гилби. — Очень хорошо. Да, конечно.

Через полчаса после того, как капитан «Черной шутки» получил распоряжение, его корабль был снят с банки, моряки поправляли такелаж, ставили паруса и были заняты еще тысячей дел, которыми постоянно заняты матросы (и которые по-своему не менее загадочны, чем действия волшебников).

Тем не менее, надо признать, что волшебство сработало не совсем так, как рассчитывал Стрендж. Он не предполагал, что заарканить песчаных лошадей и привязать их к кораблю будет очень трудно, хотя и постарался сделать их максимально послушными. Однако моряки плохо знают, как обращаться с лошадьми. Они знают море — и больше ничего. Некоторые умудрились заарканить лошадь и привязать ее, а другие либо не знали, с чего начать, либо боялись серебристых призрачных существ и отказывались иметь с ними дело. Из сотни лошадей, созданных Стренджем, сумели запрячь десятка два. Конечно, они помогли стянуть «Черную шутку» с отмели, но главным оказалось то, что за счет создания множества песчаных животных высота банки существенно понизилась.

В самом Портсмуте мнения жителей разделились. Сделал ли Стрендж действительно нечто замечательное, спасая. «Черную шутку», или просто использовал бедствие в интересах своей карьеры? Многие капитаны и офицеры считали, что волшебство слишком отдавало показухой, и его целью было не столько спасти корабль, сколько привлечь внимание Адмиралтейства. Сделав свою работу, лошади не исчезли, как обещал Стрендж; вместо этого они плавали по гавани еще полтора дня, после чего легли на дно отмели в новых и самых неожиданных местах. Капитаны и лоцманы жаловались адмиралу порта, что Стрендж полностью изменил карту фарватеров и отмелей, и теперь флот должен заново делать промеры глубин, определять банки, якорные стоянки и направления движения судов.

Однако в Лондоне, где министры знали о морях и мореходстве не больше Стренджа, поняли одно: волшебник спас судно, потеря которого стоила бы Адмиралтейству кучу денег.

— Спасение «Черной шутки» свидетельствует, — говорил сэр Уолтер Поул лорду Ливерпулю, — что очень важно иметь под рукою волшебника, способного справиться с неожиданным кризисом. Это дает огромные преимущества. Я знаю, что обсуждалось предложение командировать в район боевых действий мистера Норрелла, но от него пришлось отказаться. Как насчет Стренджа?

Лорд Ливерпуль задумался.

— Полагаю, — ответил он, — отправка мистера Стренджа в распоряжение одного из наших военачальников оправданна, если только мы будем уверены в способности этого генерала успешно действовать против французов. В противном случае мы рискуем потерять мистера Стренджа, талант которого, вероятно, может остро понадобиться нам в Лондоне. Один Бог ведает, как пойдут дела, и подобная потеря невосполнима. Попросту говоря, выбору нас невелик. Речь может идти только о лорде Веллингтоне.

— Вы совершенно правы.

Лорд Веллингтон со своей армией находился в Португалии, поэтому узнать его мнение по данному вопросу не представлялось возможным, однако супруга его проживала в доме номер одиннадцать по Харли-стрит, как раз напротив особняка сэра Уолтера. В тот же вечер сэр Уолтер постучался в двери леди Веллингтон и спросил: как, по ее мнению, отнесется лорд Веллингтон к идее прислать в его армию волшебника? Леди Веллингтон — маленькая несчастная женщина, мнением которой супруг нисколько не дорожил, затруднилась ответить на этот вопрос.

Стренджу предложение очень понравилось. Об Арабелле этого сказать было нельзя, но она дала свое согласие. Наиболее серьезным препятствием — и это никого не удивило — оказался мистер Норрелл. Прошел год с начала ученичества, и мистер Норрелл возлагал на Стренджа огромные надежды. Он консультировался с ним по всем вопросам, не спрашивая больше мнения Дролайта и Ласселлза. Когда рядом не было Стренджа, мистер Норрелл только о нем и говорил; когда же Стрендж приходил на Ганновер-сквер, старый волшебник разговаривал лишь с ним, не замечая тальных присутствующих. Чувство привязанности было для Норрелла совершенно новым и потому оказалось чрезвычайно сильным; никогда раньше чье-нибудь общество не доставляло ему такого удовольствия. Если Стрендж умудрялся исчезнуть на четверть часа из переполненной гостиной или где-нибудь на балу, мистер Норрелл посылал Дролайта посмотреть, куда он ушел и с кем разговаривает.

Узнав, что его единственного ученика собираются послать на войну, мистер Норрелл возмутился.

— Меня изумляет, сэр Уолтер, — сказал он, — что вы решились хотя бы заговорить об этом!

— Когда идет война, каждый должен быть готов принести жертвы ради своей страны, — несколько раздраженно возразил сэр Уолтер. — И вы знаете, что тысячи людей уже отдали за нее свои жизни.

— Но это были солдаты! — вскричал мистер Норрелл. — О! Уверен, что солдат по-своему очень ценен, однако потеря солдатской жизни для нации — ничто по сравнению с потерей мистера Стренджа! Я знаю, что в Хай-Уайкомбе есть школа, где каждый год готовят по три сотни офицеров. Дал бы мне Господь иметь триста учеников, будущих волшебников! Тогда у английской магии были бы блестящие перспективы!

После неудачной попытки сэра Уолтера с мистером Норреллом решили поговорить лорд Ливерпуль и герцог Йоркский, но и они не смогли убедить старика. Само упоминание об отъезде Стренджа на войну приводило его в ужас.

— Вы не хотите учитывать, сэр, — убеждал его Стрендж, — что английская магия может заслужить глубочайшую признательность нации.

— О да, конечно, — сварливо соглашался мистер Норрелл, — но еще скорее она возродит Короля-ворона и всю ту дикую, вредоносную магию, которую применяли английские чародеи на полях сражений! Люди подумают, что мы подняли эльфов и советуемся с совами и медведями. А я хочу, чтобы английскую магию считали спокойным, респектабельным искусством — настоящей профессией, которая…

— Сэр, — прервал его Стрендж, не желая слушать в сотый раз знакомую речь, — у меня нет свиты из рыцарей-эльфов. И есть другие соображения, которые нельзя игнорировать. Мы с вами часто жаловались, что нас просят выполнять одни и те же магические практики. Смею предположить, что превратности войны заставят меня прибегнуть к волшебству, которое я раньше не использовал, и, таким образом, появится возможность через практику магии углубить ее теорию. Мы с вами об этом не раз беседовали.

Однако коллеги-волшебники слишком разнились характером, чтобы прийти к согласию по такому вопросу. Стрендж говорил о пренебрежении опасностью во славу английской магии. Его язык и метафоры были пронизаны бесшабашным азартом и не могли убедить мистера Норрелла.

— На войне часто холодно и сыро. Уверяю, вам это совсем не понравится.

В течение нескольких недель в январе — феврале 1811 года казалось, что твердая позиция мистера Норрелла заставила Стренджа отказаться от намерения ехать на войну. Сэр Уолтер, лорд Ливерпуль, герцог Йоркский и Стрендж допустили одну и ту же ошибку: они взывали к лучшим качествам мистера Норрелла — благородству, чувству долга и патриотизму. Несомненно, мистер Норрелл обладал этими добродетелями, но у него были и другие качества, более развитые и способные возобладать над высшими соображениями.

К счастью, рядом с мистером Норреллом находились два джентльмена, которые знали, как правильно подойти к делу. Ласселлз и Дролайт не меньше Стренджа хотели, чтобы он отправился в Португалию, и решили сыграть на озабоченности мистера Норрелла судьбой библиотеки герцога Роксбурга.

Эта библиотека беспокоила старика, как заноза в пальце. Она была одной из лучших в королевстве и уступала только личной библиотеке мистера Норрелла. Судьба ее любопытна и непроста. Лет пятьдесят назад герцог Роксбург — умнейший и образованнейший джентльмен — влюбился в сестру королевы и просил у короля разрешения на ней жениться. По разным причинам, связанным с придворным этикетом, прецедентами и т.д., и т.п., король отказал. Сердца герцога и его возлюбленной были разбиты, и они торжественно обещали любить друг друга вечно и никогда, ни при каких обстоятельствах не сочетаться браком ни с кем другим. Неизвестно, сдержала ли свой обет сестра королевы, но герцог удалился в свой замок на границе с Шотландией и, дабы наполнить смыслом одинокое существование, начал собирать редкие книги: уникальные средневековые манускрипты и первопечатные книги, созданные такими гениями, как Уильям Кэкстон из Лондона и Вальдарфер из Венеции. К началу века библиотека герцога стала одним из чудес света. Его милость увлекался поэзией, рыцарством, историей и теологией. К магии он особого интереса не питал, но ему нравились все старинные книги, и было бы странно, если бы в его библиотеку не попали один-два сборника магических текстов.

Мистер Норрелл много раз писал герцогу и просил разрешения осмотреть библиотеку и, возможно, приобрести книги по магии, которыми владеет герцог. Однако тот не пожелал удовлетворить любопытство мистера Норрелла и, обладая несметными богатствами, не нуждался в деньгах волшебника. Герцог остался верен обещанию, данному сестре королевы, не имел детей и вообще известных наследников. После его смерти у некоторых джентльменов появилась навязчивая идея, что именно им надлежит стать следующим герцогом Роксбургом. Они предъявили свои претензии Комитету по привилегиям при Палате лордов. Комитет разобрал дело и пришел к заключению, что новым герцогом должен стать либо генерал-майор Кер, либо сэр Джеймс Иннес, но кто именно, Комитет не определился и отложил решение вопроса на более позднее время. К началу 1811 года дело оставалось нерешенным.

Во вторник, холодным мокрым утром, мистер Норрелл сидел в своей библиотеке на Ганновер-сквер с мистером Ласселлзом и мистером Дролайтом. В комнате находился и Чилдермас — он по поручению мистера Норрелла составлял письма в различные правительственные департаменты. Стрендж с женой уехали в Твикенхем навестить друга.

Ласселлз и Дролайт обсуждали тяжбу Кера с Иннесом. Несколько внешне случайных упоминаний о знаменитой библиотеке привлекли внимание мистера Норрелла.

— Что мы знаем об этих людях? — спросил он Ласселлза. — Они интересуются магией?

Ласселлз улыбнулся.

— Не беспокойтесь, сэр. Уверяю вас, они интересуются только одним — как стать герцогом. Не думаю, что кто-то из них хоть раз в жизни открывал книгу.

— Вот как? Им нет дела до книг? Что ж, это обнадеживает. — Мистер Норрелл на минуту задумался. — Предположим, один из них вступил во владение библиотекой, решил переставить книги на полке, нашел редкий магический текст и заинтересовался. Вы ведь знаете, магия вызывает человеческое любопытство. Это прискорбное последствие моих собственных успехов. Он может что-то прочесть, и на него найдет блажь попробовать парочку заклинаний. В конце концов, я сам так начинал, когда двенадцатилетним мальчиком открыл книгу в библиотеке моего дяди и нашел там один-единственный лист, вырванный из какого-то старинного манускрипта. Стоило его прочесть, как ко мне пришло убеждение — я должен быть волшебником!

— Действительно? Как интересно! — равнодушно отозвался Ласселлз. — Хотя вряд ли это случится с Кером или Иннесом. Иннесу уже за семьдесят, Керу — столько же. Не тот возраст, чтобы начинать новую карьеру.

— О! У них могут быть молодые родственники! И они, возможно, читают «Друзей английской магии» и «Современного чародея». Такие люди не упустят книгу по магии, если она попадется им на глаза. Нет уж, простите, мистер Ласселлз, преклонный возраст этих двух джентльменов еще не гарантирует безопасность!

— Сомневаюсь, сэр, что кто-то из юных тауматоманов, которых вы так живо описали, вообще увидит эту библиотеку. В борьбе за герцогское наследство и Кер, и Иннес понесли огромные расходы. Кто бы ни стал новым герцогом, ему первым делом надо будет расплатиться с адвокатами. Когда они войдут в замок Флорз, то примутся искать, что можно продать. Я очень удивлюсь, если через неделю после окончательного определения наследника библиотеку не выставят на торги.

— На торги?! — с явной тревогой в голосе вскричал мистер Норрелл.

— Чего вы испугались? — спросил Чилдермас, поднимая голову от писем. — Обычно вы радуетесь книжным аукционам.

— То было раньше, — ответил мистер Норрелл, — когда в королевстве книгами по магии никто не интересовался, кроме меня, разумеется. Теперь, боюсь, многие захотят приобрести их. Наверное в «Таймс» поместят объявление об аукционе и его результаты.

— Ничего! — заметил Дролайт. — Если книги купит кто-то другой, вы можете пожаловаться министрам! Даже принцу Уэльскому! Нация заинтересована в том, чтобы книги по магии сосредоточились именно в ваших руках, мистер Норрелл, а не в чьих-либо иных.

— Исключая Стренджа, — вставил Ласселлз. — Не думаю, что министры или принц Уэльский станут возражать, если книги приобретет Стрендж.

— Верно, — согласился Дролайт. — О Стрендже я забыл.

Мистер Норрелл был на грани паники.

— Мистер Стрендж должен понимать, что эти книги следует купить мне. Их необходимо собрать в одной библиотеке. Нельзя их разделять. — Он оглядел присутствующих, ища поддержки. — Естественно, — продолжил мистер Норрелл, — я не возражаю, если мистер Стрендж прочтет их. Всем известно, сколько моих книг — притом ценнейших — я передал мистеру Стренджу. Это… Я полагаю, это убедительный довод.

Дролайт, Ласселлз и Чилдермас молчали. Они знали, сколько книг мистер Норрелл отдал Стренджу для прочтения и сколько от него спрятал.

— Стрендж — джентльмен, — прервал затянувшееся молчание Ласселлз. — Он ведет себя как джентльмен и ожидает от вас того же. Ежели книги будут предложены именно вам, то вы их спокойно купите, но если их выставят на аукцион, то он будет вправе составить вам конкуренцию.

Наступила пауза. Мистер Норрелл нервно облизнул губы и обратился к Ласселлзу с вопросом:

— Как, вы считаете, будут проданы книги? Через аукцион или путем частной сделки?

— Через аукцион, — в один голос заявили Ласселлз, Дролайт и Чилдермас.

Мистер Норрелл закрыл лицо ладонями.

— Что ж, — неторопливо начал Ласселлз, словно обдумывая мысль, которая только что пришла ему в голову, — Стрендж, конечно, не сможет принять участие в аукционе, если уедет за границу. — Он отхлебнул кофе. — Ведь он собирается ехать?

Лицо мистера Норрелла осветилось надеждой. Вдруг стало ясно, что отъезд Стренджа в Португалию на год-другой в высшей степени желателен.

Аукцион, проведенный летом 1812 года (когда Стрендж был на Пиренейском полуострове), явился, возможно, самым замечательным библиографическим событием в истории после пожара в Александрийской библиотеке. Он продолжался сорок один день и стал причиной по меньшей мере двух дуэлей.

Среди книг герцога обнаружились семь магических текстов, все — чрезвычайно ценные.

«Роза и шипы» — мистическое сочинение неизвестного волшебника XIV века, размышляющего о магии.

«Томас из Дандейла» — ранее неизвестная поэма Кретьена де Труа, красочное жизнеописание Томаса Дандейла, первого человека на службе у Короля-ворона.

«Книга Лавдея Ингема» — отчет о повседневных занятиях волшебника, жившего в XV веке в Кембридже.

«Exercitatio Magica Nobilissima» — предпринятая в XVII веке попытка описания всей английской магии.

«История Семи» — запутанное сочинение, частью на английском, частью на латыни, частью на неизвестном языке, скорее всего, эльфийском. Возраст определению не поддается, автор неизвестен, сама цель написания неясна. В целом речь идет об истории эльфийского города со странным названием «Семь», но стиль изложения беспорядочный. Автор часто отвлекается от повествования, чтобы обвинить какие-то не установленные личности в причинении ему вреда разными мистическими средствами. Эти части произведения больше всего напоминают гневные письма.

«Женский парламент» — аллегорическое описание мудрости и волшебства, явленных исключительно женщинами, сочинение XVI века.

Самое замечательное произведение, «Зерцало жизни» Ральфа Стокси, было выставлено на аукцион в последний день вместе с первым изданием «Декамерона» Бокаччо. Даже мистер Норрелл не подозревал о сушествовании этой книги. Оказалось, что у нее два автора; первый — волшебник XV века по имени Уильям Торп, второй — эльф, который служил Ральфу Стокси, Том Голубое Седло. За это сокровище мистер Норрелл заплатил неслыханную сумму — две тысячи сто гиней.

Всеобщее уважение к мистеру Норреллу было столь велико, что никто в не соревновался с ним — за исключением одной дамы, боровшейся за каждую книгу.

В течение нескольких недель перед началом аукциона Арабелла Стрендж была очень занята. Она написала множество писем родственникам супруга и посетила всех своих друзей в Лондоне, стараясь занять достаточно денег, чтобы купить мужу несколько книг. Тем не менее все книги скупил Норрелл.

Сэр Вальтер Скотт, писатель, присутствовал на аукционе и описал его завершение:

«Мисс Стрендж была так расстроена утратой „Жизни“ Ральфа Стокси, что сидела вся в слезах. В этот момент мимо проходил мистер Норрелл с книгой в руке. Этот человек даже не взглянул на жену своего ученика, не сказал ей ни слова. Не помню, когда в последний раз я видел столь предосудительное поведение. Кое-кто тоже это заметил, и в адрес мистера Норрелла прозвучали резкие упреки. Даже лорд Портишед, который безмерно восторгается волшебником, признал, что Норрелл вел себя в отношении миссис Стрендж скверно».

Не только этот поступок мистера Норрелла вызвал нелестные отзывы. Много недель после аукциона ученые и историки ждали сообщения о том, какие же новые знания обнаружены в семи замечательных книгах. Особенные надежды возлагались на «Зерцало жизни» Ральфа Стокси — говорили, что она может пролить свет на самые загадочные тайны английской магии. Все полагали, что мистер Норрелл опубликует свои открытия на страницах «Друзей английской магии» или издаст копии этих книг. Он не сделал ни того, ни другого. Кое-кто написал ему, задав несколько вопросов. Он не ответил. Когда в прессе раздались недовольные голоса, Норрелл был возмущен. В конце концов, он поступил так, как поступал всегда — заполучил ценные книги и спрятал туда, где никто их не найдет. Разница состояла в том, что раньше он был никому неведом, теперь же на него смотрел весь свет. Его молчанию изумлялись, потом стали припоминать и другие случаи, когда мистер Норрелл поступал грубо, недопустимо, самым возмутительным образом.