Лучшая бакалейная лавка в городе находилась на Сент-Джеймс-стрит, и владел ею мистер Бренди. Дед сэра Уолтера Поула, сэр Уильям Поул решительно отказывался покупать кофе, — шоколад или чай в других местах, заявляя, что по сравнению с хорошо обжаренным турецким кофе мистера Бренди все прочие на вкус напоминают муку. Впрочем, доброе расположение сэра Уильяма оказалось не таким уж благом. Щедрый на похвалу, неизменно любезный и не кичливый старый лорд редко оплачивал счета; после его смерти выяснилось, что сэр Уильям задолжал мистеру Бренди громадную сумму. Хозяин — вспыльчивый, остролицый старичок — не мог сдержать гнева. Он умер вскоре после старого Поула, и многие сочли, что хозяин лавки отправился на тот свет, чтобы отыскать своего знатного должника.

После его смерти дело перешло в руки вдовы. Хозяин бакалейной лавки женился поздно, и читателя вряд ли удивит, что жена его не была счастлива в браке. Она поняла, что для мужа созерцание гиней и шиллингов Милей ее общества, хотя это более чем странно, потому что красотой миссис Бренди нельзя было не любоваться. Мягкие каштановые локоны, яркие синие глаза и нежное лицо — хозяйка была само очарование и любезность. Казалось бы, старик, единственной привлекательной чертой которого было богатство, должен беречь молодую красавицу-жену как зеницу ока и угождать ей во всем. Но нет, мистер Бренди даже не озаботился покупкой собственного дома, хотя денег у него хватало. Хозяин лавки страшился расстаться с каждым шестипенсовиком, поэтому все двенадцать лет замужества миссис Бренди прожила в комнатенке над лавкой на Сент-Джеймс-стрит. Комната эта служила ей гостиной, спальней, столовой и кухней. Впрочем, не прошло и трех недель после смерти мужа, как она приобрела дом в Ислингтоне и наняла трех служанок: Сьюки, Дафни и Дельфину.

Кроме того, миссис Бренди наняла двух приказчиков. Джон Апчерч оказался человеком надежным, неленивым и умелым. Поведение рыжеволосого нервного Тоби Смита часто удивляло миссис Бренди. Иногда он выглядел молчаливым и несчастным, а порой поражал приветливостью и неожиданной открытостью. В любом торговом деле случаются недостачи. Когда миссис Бренди принималась расспрашивать Тоби о причинах несовпадений в цифрах, тот держался так зажато и скованно, что хозяйка заподозрила его в воровстве. Однажды январским вечером подозрения миссис Бренди получили новый, весьма неожиданный толчок. Она сидела в комнате над магазином, когда в дверь постучали. Тоби Смит мялся в дверях, стараясь не встречаться с хозяйкой взглядом.

— Что случилось, Тоби?

— Если позволите, мэм, — Тоби старательно отводил глаза, — деньги не сходятся. Мы с Джоном считали и так, и этак, дюжину раз проверили… все зря.

Миссис Бренди издала недовольный возглас и спросила, на сколько не сходится итог.

— На двадцать пять гиней, мам.

— Двадцать пять гиней! — ужаснулась миссис Бренди. — Двадцать пять гиней! Нет, вы, должно быть, ошибаетесь. У нас в лавке и денег-то столько нет! — Затем ей в голову пришла новая мысль. — Наверное, нас ограбили!

— Нет, мэм, — отвечал Тоби. — Вы меня не так поняли. Я не говорил, что у нас не хватает двадцати пяти гиней. У нас на двадцать пять гиней больше!

Миссис Бренди молча уставилась на него.

— Сами увидите, — сказал Тоби, — если изволите сойти вниз, — и с озабоченным выражением на лице он открыл перед хозяйкой дверь.

Миссис Бренди устремилась в лавку, а Тоби последовал за ней.

Стоял безлунный вечер, на часах было около девяти. Джон закрыл ставни и потушил лампы. В лавке должен был царить непроглядный мрак, как в чайнице, однако комнату освещал мягкий золотой свет, исходящий от стопки золотых монет на прилавке.

Миссис Бренди подняла одну и внимательно осмотрела. Ей показалось, что она держит в руках нежный желтый огонек. Свет оказывал странное воздействие на стоящих рядом людей. Миссис Бренди, Джон и Том ощущали себя не в своей тарелке: в лице хозяйки появилось что-то высокомерное и заносчивое, в чертах Тома проступили коварство и хитрость, а Джон и вовсе показался бы стороннему наблюдателю человеком свирепым и диким. Не стоит упоминать, что эти черты никогда не были свойственны их характеру. Однако еще чуднее были изменения, которые произошли с полками из красного дерева. Еще совсем недавно позолоченные буквы на них обозначали названия пряностей, теперь же «Мята (лимонная)» превратилась в «Маета (любовная)», «Мускатный орех» — в «Непрощенный грех», «Горчичное семя» — в «Горькое бремя», «Молотый кардамон» — в «Молодости неугомон», «Зерна перца» — в «Разбитое сердце». Никто однако этих изменений не замечал — и хорошо, не то хозяйка очень огорчилась бы: что делать с новыми товарами, кому такое продашь?

— Итак, — наконец промолвила миссис Бренди, — откуда-то эти деньги взялись. Может быть, кто-нибудь заплатил долг?

Джон покачал головой. Тоби повторил движение товарища.

— У нас и должников-то таких нет, — добавил он, — ну, за исключением герцогини Уоксоп, но, откровенно говоря, мэм, сомневаюсь я, чтобы герцогиня…

— Да-да, Тоби, понимаю, — перебила хозяйка. Несколько мгновений она размышляла. — Возможно, какой-нибудь джентльмен вытирал лицо носовым платком, а деньги возьми да выпади на пол из кармана.

— Мы нашли их не на полу, — сказал Джон. — Деньги лежали в кассе вместе с остальной выручкой.

— Не знаю, что и подумать, — покачала головой миссис Бренди. — Сегодня кто-нибудь расплачивался гинеями?

Джон и Тоби заверили хозяйку, что никто в тот день гинеями не расплачивался, иначе они непременно запомнили бы хотя бы одного из двадцати пяти покупателей.

— А какие они яркие, мэм, — заметил Джон, — все как одна, ни грязи, пятнышка.

— Может, сбегать за мистером Блеком, мэм? — спросил Тоби.

— Ах, да, конечно! — радостно вскричала хозяйка. — Или — ах нет, не стоит! Мы не должны тревожить мистера Блека по пустякам. Разве случилось что-нибудь плохое? Или случилось, Тоби? Или пустяк? Никак не могу решить.

В наш век неожиданное и необъяснимое появление такой огромной суммы денег — явление чрезвычайно редкое, посему ни Тоби, ни Джон не могли сказать хозяйке, благо это или зло.

— И все же, — продолжила миссис Бренди, — мистер Блек так умен! Он разгадает нашу загадку, не сходя с места. Ступайте на Харли-стрит, Тоби. Передайте мои наилучшие пожелания мистеру Блеку и попросите уделить мне несколько минут своего драгоценного времени. Нет, постойте! Лучше вот: извинитесь, что тревожите его покой, и намекните, что, если он будет так любезен и поговорит со мной, я буду весьма благодарна, нет-нет, польщена его вниманием.

Знакомство миссис Бренди со Стивеном Блеком началось тогда, когда сэр Уолтер унаследовал долги своего деда, а миссис Бренди — дело своего мужа. Каждую неделю Стивен Блек приходил в лавку с гинеей-двумя в уплату долга. Тем не менее миссис Бренди, как ни странно, часто отказывалась принять деньги.

— Ах, мистер Блек! — вздыхала она. — Умоляю, заберите деньги. Уверена, сэр Уолтер сейчас находится в более стесненных обстоятельствах, чем я. Последнюю неделю дела в лавке шли исключительно удачно! У нас в продаже появился шоколад карак. Покупатели так добры, что утверждают: больше в Лондоне нигде такого нет! Ни по аромату, ни по густоте. Люди стекаются к нам со всего города. Не хотите ли чашечку, мистер Блек?

Миссис Бренди приносила симпатичный сине-белый фарфоровый кувшинчик, наливала чашку и с беспокойством спрашивала, понравился ли шоколад мистеру Блеку. Несмотря на то, что люди приходили за шоколадом со всего Лондона, миссис Бренди начинала верить в его превосходное качество только после того, как узнавала мнение мистера Блека. Впрочем, шоколадом заботы хозяйки о мистере Блеке не ограничивались. Она очень пеклась о его здоровье. Если день был холодным, миссис Бренди беспокоилась, не замерз ли он. Если шел дождь, хозяйка волновалась, не простудился ли мистер Блек. Если же стоял жаркий сухой день, она предлагала гостю посидеть у окна, выходившего в маленький садик, чтобы освежиться на ветерке.

Когда мистеру Блеку приходило время откланяться, хозяйка говорила примерно следующее:

— Не знаю, как насчет следующей недели. Скорее всего, мне понадобится эта гинея, сами знаете, люди не всегда оплачивают, счета, поэтому я наберусь нахальства просить вас прийти в четверг. Около трех. В это время я буду совершенно свободна, да и чайник подоспеет, раз уж вам так понравился мой горячий шоколад.

Возможно, читатели-джентльмены должны улыбнуться и заметить про себя, что женщины как обычно ничего не смыслят в делах. Дамы-читательницы, напротив, согласятся, что миссис Бренди превосходно разбиралась в делах, а главным делом жизни миссис Бренди было внушить мистеру Блеку те же нежные чувства, какие испытывала к нему.

Когда Тоби вернулся не с посланием от мистера Блека, а с самим мистером Блеком, тревога миссис Бренди по поводу богатства, свалившегося, как снег на голову, уступила место более приятному возбуждению.

— Ах, мистер Блек! Не ожидала увидеть вас так скоро! Даже не предполагала, что в это время вы ничем не заняты!

Стивен стоял за пределами круга света, который отбрасывали монеты.

— Не важно, чем я был занят, — проговорил он странным замедленным голосом. — В доме все пошло вверх дном. С ее светлостью совсем плохо.

Миссис Бренди, Джон и Тоби замерли в изумлении. Как и все лондонцы, они питали самый живой интерес к ее светлости. Миссис Бренди гордилась всеми своими знатными завсегдатаями, а леди Поул в особенности. Как-никак, приятно сообщить покупателям, что за завтраком леди Поул кушает булочку с джемом из лавки миссис Бренди и пьет купленный там кофе.

Внезапно в голову хозяйки пришла тревожная мысль.

— Надеюсь, ее светлость не съела чего-нибудь нехорошего?

— Нет, — вздохнул Стивен, — ничего подобного. Она жалуется на боль в конечностях, странные сны и холод. Она почти всегда молчит и вообще пребывает в угнетенном состоянии духа, а кожа ее светлости холодна, как лед.

Стивен вступил в круг света, отбрасываемого странными монетами.

Если странный свет преобразил миссис Бренди и ее приказчиков, то перемены в Стивене были стократ разительнее. Его природная красота увеличилась в пять, семь, нет, в десять раз. На лице проступило неописуемо благородное выражение, свет, сгустившись вокруг лба, образовал подобие венца. Впрочем, как и прежде, никто из присутствующих не заметил ничего необычного.

Длинными черными пальцами Стивен начал перебирать монеты.

— Где вы их нашли, Джон?

— В кассе, вместе с прочими монетами. Как, ради всего святого, они попали туда, мистер Блек?

— Я удивлен не меньше вашего. Даже не знаю, что и предположить. — Стивен обернулся к миссис Бренди. — Больше всего я беспокоюсь, мэм, как бы вас не заподозрили в том, что деньги эти получены нечестным путем. Я думаю, вы должны отдать монеты своему поверенному. Пусть даст объявление в «Таймс» и «Утреннее обозрение»: не терял ли кто-нибудь двадцать пять гиней в лавке миссис Бренди.

— Поверенному, мистер Блек! — ужаснулась миссис Бренди. — Но они столько дерут!

— Поверенные всегда дорого обходятся, мэм, — согласился Стивен.

В это самое время джентльмен, прогуливавшийся по Сент-Джеймс-стрит, заметил идущий сквозь ставни свет и понял, что в лавке кто-то есть. Тут же оказалось, что ему просто необходимы чай и сахар. Джентльмен, не долго думая, постучал в дверь.

— Тоби, посетитель! — крикнула миссис Бренди.

Тоби поспешил к двери, а Джон убрал деньги с прилавка. Комната немедленно погрузилась во мрак. Только сейчас они поняли, что до сих пор видели друг друга лишь в неверном свете злополучных монет. Джон зажег лампы, снова придав лавке уютный вид, а Тоби тем временем занялся посетителем.

Стивен Блек упал в кресло и поднес руку ко лбу. Лицо его посерело, весь вид выражал смертельную усталость.

Миссис Бренди уселась в кресло напротив и мягко коснулась руки Стивена.

— Вам нездоровится, дорогой мистер Блек?

— Я весь разбит, как человек, который плясал ночь напролет.

Дворецкий снова вздохнул и уронил голову на руки. Миссис Бренди отняла руку.

— Не слышала, что прошлой ночью был бал. — В ее словах послышалась ревнивая нотка. — Надеюсь, вы приятно провели время. С кем танцевали?

— Ах, нет. Не было ни бала, ни танцев, только боль в мышцах. — Внезапно Стивен поднял голову. — Вы слышите?

— Что, мистер Блек?

— Колокол. Колокол звонит по покойнику.

Несколько секунд женщина прислушивалась.

— Нет, ничего не слышу. Надеюсь, вы останетесь на ужин, мистер Блек? Вы окажете нам большую честь. Боюсь, что еда не покажется вам особенно изысканной. Даже совсем неизысканной — так, устрицы, пирог из индейки и рагу из барашка. Впрочем, такой старый друг не будет в претензии. Тоби может принести еще…

— Вы уверены, что ничего не слышите?

— Уверена.

— Я не могу остаться. — Казалось, Стивен хочет сказать что-то еще, он даже открыл было рот, но слышимый только ему колокол снова привлек внимание дворецкого, и он промолчал. — Всего наилучшего!

Стивен встал и, быстро поклонившись, вышел.

На улице колокол продолжал звонить. Стивен шел, словно в тумане. Он уже добрался до Пиккадилли, когда неожиданно ему навстречу из переулка выскочил разносчик в фартуке, волочивший корзину с рыбой. Пытаясь обойти разносчика, Стивен столкнулся с дородным джентльменом в синем сюртуке и квакерской шляпе, стоявшим на углу Олбемарл-стрит.

Джентльмен посмотрел на Стивена и испугался: перед ним маячило черное лицо, а черные руки подбирались к его карманам. Не обращая внимания на дорогой костюм и респектабельный вид Стивена, джентльмен тут же решил, будто его собираются ограбить, и поднял зонтик, чтобы защититься.

Стивен затрепетал. Вот сейчас позовут констебля, его поволокут к мировому судье, и даже покровительство сэра Уолтера Поула не спасет бедного дворецкого! Разве английские судьи поверят, что чернокожий не обязательно грабитель и лжец? Что негр может быть приличным человеком? Впрочем, Стивена не слишком заботила собственная судьба: он смотрел на происходящее словно на пьесу за толстым стеклом или на дне глубокого пруда.

Дородный джентльмен глядел на Стивена со смесью гнева и страха. Он уже открыл рот, чтобы разразиться упреками, но внезапно начал меняться. Туловище стало стволом, руки протянулись в разные стороны и обратились ветками, а шляпа и зонтик оказались густой кроной плюща.

«Дуб. На Пиккадилли, — подумал Стивен, впрочем, не особенно этому удивившись. — Странно».

Изменилась и улица. Мимо Стивена только что проезжала карета. Очевидно, карета принадлежала какой-то важной персоне: на запятках стояли два лакея, дверцы украшал герб. Карету везла четверка лошадей серой масти. На глазах Стивена лошади становились тоньше и длиннее, пока не превратились в рощицу серебристых берез. Карета обратилась зарослями падуба, кучер и лакеи стали совой и соловьями и тут же упорхнули прочь. Дама и джентльмен, шедшие по улице, внезапно выпустили ветки, и вот уже на месте, где они прогуливались, вырос куст бузины, а там, где только что бежала собака, появились грубые заросли сухого папоротника. Газовые фонари словно втянулись на небо и замигали звездами на фоне узора зимних ветвей. Пиккадилли сузилась до едва различимой тропинки в темном зимнем лесу.

Стивен ничему не удивлялся, как во сне, где все происходит по какой-то своей внутренней логике. Более того, он, казалось, всегда знал, что от Пиккадилли рукой подать до волшебного леса.

Стивен пошел по тропинке.

В лесу было тихо и темно. Над головой сияли немыслимо яркие звезды, древесные стволы угадывались по черным силуэтам, в которых звезд не было.

Тупая, серая тоска, что целый день окутывала его разум и дух, растворилась, и Стивен начал размышлять о занятном сне, который видел вчера ночью. В том сновидении некто странный, в зеленом сюртуке и с волосами, словно пух от чертополоха, привел его на удивительный бал, длившийся всю ночь.

В лесу печальный звон колокола раздавался громче, чем в городе, и Стивен шел по тропе на звук. В скором времени он приблизился к громадному каменному дому с сотней окон. В некоторых сиял слабый свет. Дом окружала высокая стена. Стивен прошел внутрь (сам не поняв, как — в стене не было прохода) и попал в широкий унылый двор, усеянный черепами, сломанными костями и ржавыми доспехами. Казалось, они лежат тут столетия. Несмотря на громадный размер дома, внутрь вела одна низенькая дверца, и Стивену пришлось пригнуться, чтобы войти. Его немедленно окружила толпа красиво разодетых людей.

Рядом с дверью стояли два джентльмена в прекрасных черных сюртуках, белоснежных чулках, перчатках и лакированных туфлях. Они разговаривали, но когда Стивен вошел, один из джентльменов с улыбкой обернулся.

— А вот и Стивен Блек! — воскликнул он. — Мы только вас и ждали!

И в это мгновение вступили скрипки и дудочки.