Королевский замок, к которому рыцари железной стражи конвоировали Кузнецова и Такиму, серой каменной громадиной врос в вершину высокого скалистого холма. Издали своим видом цитадель напоминала обломанный гнилой зуб, росший из припухлости пересеченной местности.

Этот замок воплощал тему войны. Одинокий форпост королевского могущества высоко господствовал над окрестными лесами и полями, напоминая подданным и недругам о власти своего хозяина. Это был остров посредине потенциально враждебного пространства.

Деревья вокруг цитадели на несколько лье вокруг были вырублены, чтобы враги не могли незамеченными подобраться вплотную к крепостным стенам.

Перед тем как выехать из леса на открытое пространство перед замком, один из воинов кавалерийского патруля протрубил в рог условленный сигнал. Со стороны крепости послышался ответный прерывистый вой трубы – можно было ехать дальше.

Вначале отряд оказался на открытой площадке под стеной. Здесь они увидели прибитое гвоздями к деревянному щиту высохшее на солнце мертвое тело колдуна с очень длинной бородой. Страшный знак предназначался для отпугивания от замка черных сил.

Над самой крепостью на длинных канатах висели наполненные печным дымом огромные шары. Они были нужны для того, чтобы в случае появления в небе дракона не дать ему низко опуститься над замком, дабы зверь не мог выпустить свое смертоносное пламя прицельно в жилище короля.

Итак, они оказались на открытой площадке под стеной. Всадникам пришлось вытянуться в длинную цепочку, медленно следуя друг за другом.

Как историк, Денис знал, что они попали в специальную архитектурную ловушку-барбакан. При осаде в таких местах гибло особенно много вражеских солдат. Если неприятель шел на приступ, то на такой площадке неминуемо возникала пробка из наступающих воинов. К подъемному мосту вела узкая дорожка, по сторонам которой зиял ров. Быстро наступать по такому тесному проходу невозможно, а сзади напирает подкрепление. Попавших в ловушку вояк со стен осыпают стрелами и поливают кипящей смолой. Это была настоящая «тропа смерти».

Въезд в королевскую крепость пролегал через массивный подъемный мост, переброшенный через широкий ров с водой и далее через укрепленную сторожевую башню, в которой имелся сводчатый проход.

Вместе с королевскими всадниками в замок устремилась толпа людей, полдня ожидающая удобного случая проникнуть в богатую королевскую резиденцию. Здесь была пара странствующих рыцарей с гербами на щитах, замысловатый геральдический смысл которых Денис, не будучи специалистом, даже не пытался расшифровывать. Также среди посетителей замка оказались: труппа бродячих циркачей, торговцы, крестьяне, пара священников, а также несколько пеших молодых людей в небогатых доспехах, но с дворянским оружием в руках. Скорее всего, эти юноши мечтали наняться на службу к королевским рыцарям в качестве пажей или оруженосцев.

Вскоре внимание Дениса привлекла совершенно типичная сценка из местной жизни: стражники, обыскивающие повозки и поклажу путников, загородили дорогу нескольким торговцам. Воины стали задавать явно перепуганным крестьянам и купцам коварные вопросы, грозя отправить их в подземную темницу, как разоблаченных вражеских лазутчиков. Однако один из купцов быстро сообразил, как заставить стражников отстать. Делец быстро сунул в руку воина серебряную монету. Остальные задержанные тоже последовали его примеру, заплатив за возможность избежать проблем кто душистым пирогом, кто горшочком с пивом, кто деньгами.

Денису эта сценка напомнила его прошлую жизнь. Молодой человек вспомнил, как однажды наблюдал за милицейской облавой на одном из столичных рынков.

Удивительно, как напоминали нравы местных вертухаев повадки некоторых из их коллег из Главного мира!

Внутри цитадель своими огромными замшелыми формами подавляла Кузнецова. Если снаружи стены замка заливал солнечный свет, то внутри царил полумрак. В первые минуты глазам даже пришлось привыкать к недостатку света. Сверху на Дениса мрачно взирали круглые башни и черные провалы глазниц-бойниц. Вершины башен были увенчаны деревянными остроконечными кровлями, похожими на шлемы. Даже не хотелось думать о том, сколько заряженных луков и арбалетов настороженно караулят каждый шаг двоих чужаков. Денис невольно представлял себя вражеским воином, сумевшим, на свою беду, прорваться за трехметровую толщину внешних крепостных стен.

«Смельчаки из отряда прорыва редко живут далее сорока шагов», – вдруг вспомнил Кузнецов грустную стихотворную строку одного испанского поэта, погибшего при штурме твердыни замка Гарсии-Муньос. Выжженная земля под ногами и колючие кусты чертополоха показались Денису словно специально предназначенными природой для предсмертных шагов героев в рыцарских доспехах.

А еще Кузнецов подумал о том, что обладателю этой резиденции можно позавидовать, ибо, живя за такими стенами, даже не будучи королем по рождению, можно быть им по сути, то есть чувствовать себя истинно свободной личностью и никому не подчиняться.

Главная королевская резиденция была обнесена тремя неприступными кольцами крепостных стен. Если первая стена была высотой приблизительно с пятиэтажный дом, то каждая последующая возвышалась над предыдущей примерно метров на тридцать – сорок. За третьи стены рядовых посетителей замка не допускали, ибо это был предпоследний рубеж обороны на случай затяжной вражеской осады.

Если снаружи замок представлялся суровой феодальной крепостью, приспособленной только для войны и потому лишенной всяких украшений, то за третьими стенами картина принципиально менялась. Теперь взгляд Дениса ласкали изящные и причудливые излишества замка-дворца. Царственный властитель этих мест явно обладал утонченным вкусом и щедро оплачивал услуги лучших художников и архитекторов Сферы.

Больше всего был украшен ажурной отделкой и лепниной донжон (главная и самая высокая дозорная башня замка). Даже кирпичи, из которых был сложен донжон и прилегающие к нему крылья дворца, излучали загадочное золотистое сияние. На верхних этажах главной башни размещались королевские покои, о чем свидетельствовал белоснежный королевский штандарт с вышитыми золотом львами, гордо развевающийся на башенном шпиле.

Денис вспомнил, что лев в средневековой геральдике означал редкую храбрость обладателя герба.

Скорей всего, Ткач позаботился о том, чтобы в Сферу проникли самые передовые фортификационные идеи Средневековья. Поэтому в случае, если противнику когда-нибудь удастся прорваться за третий уровень обороны, эта башня станет последним оплотом защитников. Причем благодаря огромным запасам припасов в подвальных помещениях главной башни и собственному колодцу (обычно такое сооружение возводили над источником воды) взять неприступный донжон можно будет только измором. Запасов провианта гарнизону башни должно хватить примерно на год.

Но все это работало только в отсутствие артиллерии. А между тем Кузнецов знал, что у Джамая имеются катапульты, стреляющие огненными горшками. Если их расположить прямо под внешними стенами замка, то дальнобойности орудий вполне хватит, чтобы сравнять донжон с землей, а заодно разрушить здесь все и сжечь.

Внутренний «птичий» дворик, в который привели пленников, был образован главной башней замка и тремя башнями поменьше: арсенальной, провиантской и «солдатской», служащей казармой королевским гвардейцам. Эти башни сомкнулись в единый квадрат внутреннего двора посредством мощных крыльев-перемычек.

По всему периметру двора шла внешняя крытая терраса. На ней пленников встретил сам король в окружении пышной свиты. Мало того, что в присутствии столь важной особы Денису и Такиме пришлось встать на колени на острой брусчатке двора, но им также приходилось отвечать на вопросы его величества, сильно задирая вверх голову, чтобы видеть сиятельного собеседника.

Король произвел на Кузнецова двойственное впечатление. С одной стороны, его голос звучал любезно, но с другой – зачем могущественному монарху, находясь под защитой целой армии преданных ему баронов и рыцарей, да еще внутри своей неприступной резиденции, понадобилось скрывать свое тощее тело в полном комплекте доспехов?

Создавалось впечатление, что его величество Катон IV беседует не с пленниками, а ведет рискованные переговоры с вражеским военачальником на ничейной земле, где в любой момент можно ожидать вероломного нападения. Этот «храбрец» даже не отваживался поднять выпуклое забрало своего шлема, сделанное в форме львиной морды.

Создавалось впечатление, что его величество Катон IV беседует не с пленниками, а ведет рискованные переговоры с вражеским военачальником на ничейной земле, где в любой момент можно ожидать вероломного нападения. Этот «храбрец» даже не отваживался поднять выпуклое забрало своего шлема, сделанное в форме львиной морды.

Денис не знал, что зачитывавшийся с детских лет рыцарскими романами Катон на самом деле является патологическим трусом. Причем всю жизнь король прилагал колоссальные усилия, чтобы скрыть от окружающих этот свой позорный порок. И все приближенные старательно делали вид, что даже не подозревают о выдающемся малодушии своего правителя. Но ни для кого во дворце, конечно же, не было секретом, что носящий гордое прозвище «Лев Гипериона» правитель только любит рассказывать о своих мнимых подвигах в сражениях и на турнирах, а на самом деле панически боится открытых пространств, темноты, малейших царапин и еще много чего другого.

Так, при появлении в предместьях своего замка первого дракона Катон приказал состоящим у него на службе магам немедленно расколоть материк, чтобы территориально отделиться от страшного монстра. Только из-за отсутствия на королевской службе действительно сильных мастеров алхимический эксперимент не удался, и многострадальный Гиперион чудом избежал нового разлома. Но, как уже было сказано, король всячески скрывал свои слабости и старался предстать благородным рыцарем, знающим толк в ратных подвигах.

На вопрос Катона «Кто вы такие?» разгневанная изменой любимого Такима неожиданно заявила, указывая на Дениса:

– Этот человек – изменник! Он собирался провести кочевников к Узлу мира, дабы помочь силам зла одержать верх над армией Бога.

– Ваше Величество, дело обстоит не совсем так, как говорит эта девица, – неожиданно вступил в беседу дипломатичный Нави.

С милостивого разрешения короля сыщик поведал ему, что иномирец был вынужден заключить с варварами временный договор, ибо иначе никак не мог выручить возлюбленную из некромантского плена.

– Измена ради любви, – задумался Катон IV – А что, этот мотив мне нравится! Я прикажу своим трубадурам сложить про этот случай балладу. Встань с колен, благородный муж. За твой романтический подвиг я посвящаю тебя в рыцари. А чтобы ты смог заслужить прощение своей дамы, на ближайшем же турнире я окажу тебе высокую честь скрестить со мною копья. В нашем поединке ты сможешь отличиться. Уверен, что после этого твоя прекрасная дева подарит тебе свою сорочку как высшую награду за доблесть.

Дело в том, что для отличившегося рыцаря не было большей награды из рук дамы сердца, как ее ночная рубашка, которая, по поверьям Средневековья, считалась «второй кожей» девушки и тщательно хранилась вдали от чужих рук.

– Но, Ваше Величество, разве можно прощать пособника зла? – воскликнула изумленная таким поворотом дела Такима.

– В мире бесконечному злу всегда будет противостоять бесконечное добро, милочка. Так что мое участие в их очередной схватке между собой ничего не изменит, – снисходительно пояснил Катон. – А что касается грызни этого сумасшедшего еретика Мангрейда со ставленником Ткача, то их борьба за власть мне малоинтересна. Когда в решающей битве их армии истребят друг друга, закончится смутное время правления магов и наступит светлая эра благородного рыцарства. Впрочем, я не говорю, что помогать Даригашу вообще не нужно. На этот счет я еще пока не принял окончательного решения.

По приказу короля пленники обрели свободу. Денис не питал злобы к пытавшейся отомстить ему инквизиторше и был не прочь и дальше пребывать в ее обществе. Такиме же в этом замке просто некуда было идти одной. Поэтому девушке волей-неволей приходилось следовать за ненавистным ей теперь иноземцем. В сопровождении Нави они вышли за третьи стены, чтобы немного перевести дух и поразмышлять о своем будущем в одном из здешних трактиров.

Первыми, кого путешественники встретили в винном заведении, оказались их старые знакомые по Фебу – Амелид и Ганар. Теперь оба наемника служили в королевском войске. То, что дела у этих «солдат удачи» идут превосходно, было видно по их добротному снаряжению и довольным жизнью лицам.

Правда, одежда и доспехи воинов были во многих местах погнуты и порваны. Но это была явная бравада напоказ, ибо подобные «пробоины» рассказывали всем окружающим о многочисленных жарких схватках, в которых побывали герои в последнее время.

Денис радостно распахнул приятелям свои объятья. Такима же отделалась едва заметным горделивым кивком головы. А Нави стрельнул по новым лицам запоминающим взглядом прищуренных глаз.

Толстяк Амелид сразу объявил, что, как принимающая сторона, он с напарником заказывает сегодня выпивку и угощение. Вскоре на столе появились пузатые пивные кружки и небогатая снедь.

Опустошив кружку за встречу, Денис быстро захмелел. Теперь он с откровенным интересом крутил по сторонам головой, разглядывая сидящих в компании своих дружков королевских виночерпиев, конюхов и военных, хорошеньких кастелянш, бельевщиц и кормилиц из аристократической части замка.

Вскоре нескромный взгляд чужака привлек внимание здоровяка совершенно жуткой наружности. Казалось, с этого человека живьем содрали кожу. Только жалкие лоскуты кожи на лице да остатки скальпа с редкими волосами напоминали о его некогда благородной внешности и буйной шевелюре.

– Кто позволил тебе так нагло пялиться на мою подружку?! – угрожающе зарычал громила. Поднимаясь со своего места, он с треском разорвал на своей груди холщовую рубаху, выставляя на всеобщее обозрение сокрушительную мощь собственного тела.

Денис, словно в анатомическом атласе, мог наблюдать вздувающиеся мышечные бугры бескожего голиафа. Это было отвратительное зрелище: ярко-красное живое мясо переливалось и блестело, опутанное оголенными венами и сухожилиями.

Сразу протрезвевший Кузнецов поспешил принести буйному калеке свои извинения, он также попросил прощения у его дамы на случай, если невольно ее чем-то обидел. Конфликтовать с подобными типами означало подвергать себя ничем не оправданному риску. Бескожий нехотя принял извинения чужака. Но, судя по всему, ему ужасно хотелось ввязаться в драку и кроткое поведение противника его сильно разочаровало.

– Ну и повезло же тебе, что Мокрый Мимир так легко от тебя отстал, – опасливо поглядывая на соседний столик, за которым величественно восседал бескожий, вполголоса поздравил Кузнецова Ганар. – Обычно дело кончается проломленным черепом или свернутой шеей его недруга.

– А почему его зовут «мокрым»?

– Просто после того, как он потерял свою кожу, его тело постоянно блестит так, будто он только что вышел из воды.

И наемник рассказал Кузнецову историю покалеченного великана. Как-то Катон IV женился на молодой и прекрасной чужеземной принцессе, но вскоре выяснилось, что жених давно потерял способность совершать подвиги в королевской спальне. Неудовлетворенная супруга монарха пожаловалась своей родне, и дело запахло разводом. Неизвестно, кто именно рассказал королю о чудесном средстве для усиления мужских способностей, но однажды Катон вызвал к себе двух самых ловких своих солдат и велел им убить поселившегося в окрестностях замка дракона, отрезать его половые семенники и доставить их во дворец, чтобы личный врач короля изготовил из них чудодейственный эликсир.

Обычно каждый вечер на заходе солнца самец-дракон поджидал свою подругу на небольшом острове, расположенном посередине мелководной лесной речки. Охотники решили, что один из них подберется к зверю лесом, а второй – по воде. Этим вторым смельчаком был Мимир. Соорудив из старых рыболовных сетей, веток и пучков травы себе особую накидку, чтобы быть похожим на плывущий по воде кусок отколовшегося берега, предприимчивый удалец сумел очень близко подобраться к зверю.

Оказавшись всего в семи шагах от двух милующихся чудовищ, Мимир выпустил в самца дракона три стрелы с особыми искусно закаленными и заговоренными наконечниками, смазанными желудочным соком глота. Только такие стрелы могли пробить чешую крылатого змея.

Одновременно товарищ Мимира тоже выстрелил в цель. Но убить дракона оказалось не так-то просто. Прежде чем испустить дух, чудовище изрыгнуло пламя вначале в сторону леса, где притаился товарищ Мимира, а потом огненным облаком окатило его самого.

Обожженный и потерявший сознание воин упал в воду. Течение потащило его тело прочь от драконова острова. По счастью, страшно изувеченного воина еще до захода солнца случайно обнаружили лесорубы. Дочь лесника очень долго выхаживала воина, смазывая его тело особыми бальзамами и отпаивая травяными отварами.

А от второго охотника много дней спустя нашли только вплавленный в дерево медальон с куском нижней челюсти.

Зато сумевший вернуться с того света Мимир, лишившись большей части своей кожи, будто в утешение от судьбы обрел удивительную неуязвимость перед лицом смерти. С тех пор в самых безнадежных схватках, когда все его товарищи гибли от неприятельских клинков и стрел, Мимир оставался цел и невредим. Драконов огонь, не убив этого человека, сделал его заговоренным от гибели в бою.

Понятно, что конфликтовать с таким типом было себе дороже. Денис был бы рад не иметь больше проблем с Мокрым Мимиром, но его желания никого не интересовали. Проходя мимо стола, за которым сидел Кузнецов, подвыпивший громила вдруг запустил грязную лапу в его отросшие за время скитаний в Сфере пышные кудри и с грубым хохотом заявил своим дружкам, что в дальнем походе хорошо вместо девчонки иметь рядом такого смазливого оруженосца.

По неписаному кодексу воинской чести дальше участникам ссоры полагалось выйти на улицу и в присутствии секундантов скрестить клинки.

Дело в том, что не было в эпоху раннего Средневековья, в которой на тысячелетия застряла Сфера, более тяжкого оскорбления, чем коснуться без дозволения чьих-то волос. Самые суровые воины очень много внимания уделяли заботе о своей прическе. К волосам относились бережно и почтительно, как к едва ли не самому ценному, чем обладал человек. Нельзя было без нужды касаться волос, азартно хвататься за них в драке. Даже свои отрезанные волосы полагалось не выбрасывать, а тайно закапывать в землю, чтобы недобрый маг не мог наслать на тебя беду, завладев ими. За некоторые тяжкие преступления преступников насильно брили наголо. Так что Денису было нанесено очень тяжкое оскорбление, и он, как человек, интересующийся историей, знал об этом.

Вспыхнув от нанесенной ему чудовищной обиды, Кузнецов мгновенно вскочил на ноги и залепил грубияну хлесткую пощечину, с омерзением ощутив под руками мокрую и липкую плоть. Но пьяный Мимир совершенно неожиданно для молодого человека мгновенно выхватил из ножен тяжелую кавалерийскую саблю и с оттягом рубанул ею Дениса. От верной гибели Кузнецова спасла отличная реакция. Он успел мгновенно убрать голову из-под занесенного над ним клинка и сильно отклониться назад. Острие сабли лишь вспороло на груди Кузнецова шелковый расшитый причудливыми узорами халат – подарок хана. Но уже следующий удар клинка грозил вспороть безоружному иномирцу живот.

– Остановитесь! – властно воскликнул входящий в харчевню, грохоча высокими сапогами и звеня шпорами, мужчина – по виду небольшой воинский начальник уровня сержанта.

Загорелый, с густой бородой, в стальной кирасе и каске, увенчанной высоким гребнем для защиты головы от рубящих ударов вражеских топоров и мечей, этот человек выглядел воплощением профессионального вояки. Капюшон его длиннополой кольчуги толстыми складками был собран на загривке, отчего и без того бычья шея и большая, украшенная несколькими розовыми шрамами голова сурового командира выглядели еще внушительнее. Манера говорить выдавала в нем иностранного наемника на службе у местного короля.

Вошедший сразу схватил суть происходящего и заявил, что он не против честного выяснения отношений между оскорбленным Мимиром и его обидчиком, но все должно быть обставлено согласно древним солдатским обычаям.

Дуэлянты, а вместе с ними распорядители поединка и толпа зрителей прошли на относительно просторный скотный двор на задворках трактира. Сержант одолжил безоружному Кузнецову свой меч, коротко пожелал ему удачи, после чего быстро отошел в сторону и взмахнул рукой к началу поединка.

Между тем почти все вокруг знали, что бой может закончиться только смертью чужака, ибо убить заговоренного драконовым огнем Мимира невозможно.

Толпа зевак окружила место схватки плотным кольцом. Все с острым интересом следили за каждым шагом Мимира, предвкушая, как их товарищ прикончит самонадеянного чужака.

Краем уха Кузнецов слышал, как против него принимаются ставки в соотношении один к десяти. Было удивительно, что кто-то еще рискует ставить на него деньги. Противник Дениса обладал богатырским телосложением: ростом он был выше двух метров, очень мускулист и при этом чрезвычайно быстр и ловок. Оружие громилы весило никак не менее пяти килограммов, но управлялся он со своей трофейной саблей, взятой в бою с мутантами, словно с бамбуковой палочкой.

Была и еще одна серьезная проблема: помимо великолепной сабли Мимир был вооружен еще и датой – кинжалом, с тонким длинным лезвием. В ближнем бою этот кинжал должен был проткнуть Кузнецову живот либо вонзиться ему в печень.

Денис же хотя и имел благодаря занятиям айкидо кое-какое представление о боевом фехтовании, но не привык обращаться с настоящим тяжелым оружием. Отличный меч в его руках превратился в неуклюжую кочергу.

Вскоре Мимир выбил оружие из рук иномирца. Теперь Кузнецов мог быть убит в любой момент. Отсрочкой в исполнении смертного приговора молодой человек был обязан прихоти своего мучителя, которому вздумалось немного поиграть со своей жертвой.

Под напором «Мокрого» Кузнецов быстро отступал, постоянно финтя, прогибаясь корпусом и делая ложные выпады в стороны, пытаясь ввести противника в заблуждение относительно направления своего отхода и выиграть еще несколько мгновений жизни.

Улучив момент, Денис неожиданно для всех и прежде всего для «Мокрого» схватил стоящую возле забора лопату для уборки навоза, оснащенную толстым длинным черенком и широкой загребающей частью…