27

Вик позвонил в дверь своей квартиры, прислушался к доносящимся оттуда звукам. Послышались шаги, дверь распахнулась, и он увидел Варвару. Ему было ужасно стыдно, что он за те несколько дней, что они были знакомы, так и не успел привыкнуть к ее внешности. Да, она немного изменилась, приоделась и даже дома ходила теперь в голубой рубашке мужского покроя и свободных штанах, такая современная, городская, что ли, выглядевшая ухоженной и счастливой. Все так, особенно если не видеть ее лица. Может, ей дать денег на пластику? Осчастливить?

Роман тоже изменился с тех пор, как Вик увидел его первый раз. Он, как и его обожаемая Варя, сиял, светился изнутри. Он был счастлив, возможно, теми переменами, что наступили в их жизни, а может, просто любил свою Варю и был счастлив этой любовью. А может, все вместе.

Это были скромные ребята. Они запирались в своей комнате, которую выделил им Вик по просьбе Зои, и старались вести себя тихо, не мешать хозяину квартиры. В кухню пробирались тоже чуть ли не на цыпочках, готовили себе макароны или картошку и всегда звали Вика, чтобы он разделил их трапезу. Вик, обедавший и ужинавший в ресторане, отказывался, но иногда ловил себя на мысли, что даже завидует им. Пусть они и едят простую, дешевую пищу, но их двое, у них маленькая семья, они заботятся друг о друге, у них любовь. А что есть у Вика? Только его ремесло, профессия, которая делает его счастливым. Но это другое счастье.

Еще недавно у него была Зоя, которая своим присутствием наполняла его жизнь светом и радостью. Но Зоя любила другого, и чувство ее к этому странному писателю не проходило с годами. Больше того, она растила его детей и делала все, чтобы не «обременять» его ими. Какая глупость! Все ей говорили, и сам Вик, и Юра, и Катя, что так нельзя, что Шорохофф имеет право знать, что у него растут сыновья. Но разве Зое что-нибудь объяснишь?

— Виктор, зачем вы всякий раз звоните, это же ваш дом, ваша квартира! Просто открывайте и заходите. А то нам неудобно, — сказала Варвара, впуская Вика.

— Ну не знаю… — пожал плечами Вик. — Войду, а вы, предположим, выходите из душа или что-нибудь еще… — Он почувствовал, что краснеет.

— Я не хожу по дому голая, — краснея не меньше Вика, ответила Варвара. — Я картошку пожарила, поедите с нами?

— Хорошо, поем.

Он был сытый, но не мог уже отказаться из вежливости. Кроме того, ему хотелось получше рассмотреть своих квартирантов-гостей, пообщаться с ними, понять их настроение.

Когда Зоя обратилась к нему с просьбой поселить их у него, он согласился сразу. Даже если бы она попросила разместить у него цыганский табор, он бы не смог ей отказать. Слово Зои было для него законом.

Да, он не мог не понимать, что то, что она задумала в отношении этих «Ромео и Джульетты», — полная утопия. Но сказать ей это вот так прямо в лоб — тоже не мог. Больше того, он, листая страницы киношных сайтов, думал о том, что все известные фильмы тоже создавались разными путями, с привлечением, быть может, кровавых, бандитских денег. Да и кто знает, как вообще создаются фильмы? Вероятно, сначала у кого-то рождается идея, потом находится предприимчивый человек, продюсер, который находит тех, кто готов вложить в проект деньги, потом выбирают режиссера, художника-постановщика. И вот когда находятся деньги, все механизмы производства фильма приходят в движение, и во время работы никто, даже самые опытные деятели кино, не может спрогнозировать, будет ли фильм успешен или нет. Даже привлекая известных актеров, никто из создателей фильма не может гарантировать успех и кассовые сборы. Все это непредсказуемо. Хотя сегодня бытует мнение, будто бы «кассовые сборы фильмов положительно коррелируют с посещаемостью страниц, посвященных кинокартинам, перед премьерой». Быть может, это и так. Но прежде этот фильм надо все же снять. И почему именно «Ромео и Джульетта»? Что это будет за фильм? Фарс? Комедия? Трагикомедия? И как зрители примут этих актеров — Варвару и Романа?

Картошку, пожаренную Варей на сале, Вик ел с удовольствием. Пища грубая, но вкусная. Был еще салат из свежей капусты. Да, чувствуется, что денег у них нет, раз сидят на одной картошке и капусте, решил Вик. Но как предложить им денег, чтобы они не обиделись? Чувствуется, что люди они хорошие, адекватные, не глупые, могут и обидеться.

— Я напрямую спрошу, у вас деньги есть? — Он все же спросил их.

— Да, конечно, много! Нам Зоя дала. Но мы стараемся их тратить понемногу. Кто знает, что будет дальше, — сказала Варвара просто, считая Вика своим. — Она же за обучение платит, а у нее дети… Словом, мы стараемся не злоупотреблять ее добротой.

— Вы, Вик, наверное, хотите спросить, почему мы решились на эту авантюру? Да? — засмеялся Роман, и Виктор, глядя на эту пару, подумал, что Зоя не прогадала, что пригласила их. Было в них что-то такое, чего не было в других. Какая-то особая притягательность, душевность, оригинальность, они были интересны.

— Да это в общем-то не мое дело…

— Мы приняли это предложение как знак, понимаете? Все в этой жизни не случайно. И почему бы не попробовать себя в чем-то новом? Что мы видели там, в своей деревне? Никогда не поздно будет туда вернуться. А вдруг у нас получится, мы окажемся способными? Во всяком случае, сейчас мы с Варей получаем огромное удовольствие, занимаясь на этих курсах. Там так интересно! А какие люди нас окружают? Такая группа сложилась! Просто блеск!

Варя, убрав грязные тарелки, принесла листок и принялась читать Вику:

— Вот что, нам нужно знать, вы только послушайте! «…значение понятий «если бы…», «предлагаемые обстоятельства», «сценические действия», «сценическая задача», «событие», «публичное одиночество», «сквозное действие», «логика и последовательность», «сверхзадача», «первый план», «второй план», «принципы построения этюда, отрывка», «чувство кадра». Вы представляете, как все это интересно?! Да от одних этих слов голова кружится. Это настоящее счастье! Это вообще какая-то новая жизнь, новые возможности! Или вот, к примеру, что нам нужно уметь: «…видеть, слышать, понимать; снимать индивидуальные зажимы; действовать в сценическом пространстве; выполнять сценическую задачу; существовать в заданных обстоятельствах; оправдать заданную ситуацию, импровизировать…»

— Конечно, когда мы только появились там, на нас все смотрели, как на диковинных животных. Но мы с Варей уже привыкли к такой реакции людей на нашу внешность. Да, мы вот такие, какие есть. Но кто знает, быть может, именно наша внешность и поможет нам в жизни? Ведь обратила же на нас Зоя внимание, привезла сюда, записала на курсы. Предполагается грандиозный проект…

Вик слушал их и испытывал чувство стыда за ту ситуацию, в которую вовлекла их Зоя. Грандиозный проект. Да кто даст деньги-то? И что теперь с ними, с этими наивными и славными ребятами, делать? И когда выяснится, что никакого фильма не будет? Зоя… Нет, она не такой человек, чтобы допустить, что они не завершат свое обучение и вернутся несолоно хлебавши в свою деревню.

— Сколько месяцев длится обучение?

— Три раза по три месяца, — ответил Роман. — Но Зоя сказала, что нас будут брать на съемки, что это без проблем. Больше того, у нас будет свой мастер, который будет готовить нас к съемкам.

Так не хотелось думать, будто бы с Зоей беда, что после того, что с ней случилось, она повредилась рассудком. А иначе как объяснить все это?

Вик решил встретиться с Зоей и поговорить. Но к разговору он собирался подготовиться как следует, то есть придумать, как и куда пристроить Романа с Варварой после того, как они завершат свое обучение. Возможно, сам Вик подключит какие-то свои связи в театрах, словом, придумает что-нибудь. В крайнем случае просто найдет Роману хорошую работу в Москве. Возьмет опеку над этой молодой семьей.

И все же, договорившись с Зоей встретиться в кафе, он в первую очередь беспокоился о ее душевном здоровье. Он очень надеялся, что, увидев ее, поймет, в каком она состоянии. И если она нуждается в лечении, то он, Вик, сделает для нее все, что в его силах, определит в частную психиатрическую клинику…

От этих мыслей ему было так нехорошо, что он почувствовал себя даже предателем по отношению к ней!

В кафе за столиком он увидел Зою. Но не одну. И подумал, что он сам не в себе, и это ему требуется психиатрическая помощь.

— Господин Шорохофф, — Вик подошел к их столику и поздоровался сначала за руку с писателем, затем поцеловал в щеку Зою. Она была прекрасна, свежа, глаза ее сияли.

— Я чего-то не знаю?.. — не мог не сказать Вик, который просто требовал всем своим видом объяснения. Откуда взялся Шорохофф? И что вообще происходит?

— Вик, дорогой, я знаю, что у тебя ко мне масса вопросов. Я готова ответить тебе на любой!

— Рома, Варя… — начал Вик. — Что будет с ними?

— Мы будем экранизировать роман господина Шорохоффа «Стеклянная гильотина», где Варя с Романом будут играть две главные роли.

— Вы переиграли? Я имею в виду «Ромео и Джульетту»…

— Это долгая история, но когда-нибудь я тебе ее обязательно расскажу. Да, все изменилось. Мы заинтересовали проектом наших и зарубежных финансистов, и теперь вот Саша ведет переговоры с одним нашим известным режиссером… У нас все получится, все-все! И если ты сейчас откроешь Интернет, то увидишь, что рекламная кампания уже началась! Больше того, я тебе скажу, мы выложили в Интернет фотографии, сделанные Феликсом, — там крупным планом портреты наших актеров… Это будущие Амфиарай и Стелла!

Вик слушал ее и не мог поверить в услышанное. Шорохофф сидел и улыбался. На нем была розовая рубашка в тонкую полоску, серый костюм. Короткая стрижка, гладкое вытянутое лицо, и эти глаза, один темный, другой светлый — вечный возлюбленный Зои.

Вику почему-то захотелось его ударить. За то, что он так не вовремя заболел и пусть невольно, но заставил Зою влезть в долги, что вынудил ее жить с ненавистным ей Захаровым, а потом и подвергнуться этому «наказанию», которое, если бы не характер Зои, могло бы закончиться трагически.

Но через какое-то время, после выпитой чашки кофе, общаясь с Шорохоффым, слушая его спокойный рассказ о том, как он видит работу над созданием фильма, Вик проникся к нему симпатией и даже сочувствием. Столько времени было упущено по вине Зои, внушившей себе, что она недостойна Шорохоффа! И кто же это так потрудился над ней, занизив планку ее личности? Кто опустил ее до самой земли? Быть может, ее близкие родственники, которые лишили ее собственного угла и внушили мысль, что танцовщица — это проститутка? Или Захаров, развивший в ней чувство вины и относящийся к ней как к вещи? Он, живя рядом с ней, никогда не интересовался тем, чем она занимается, что ее интересует, где она пропадает долгими часами. Ему и в голову не могло прийти, что два очаровательных малыша, которых она навещает, — это ее собственные дети, рожденные от любимого человека, но не от него самого — Захарова.

Шорохофф, извинившись, поехал на встречу, а Вик остался, и между ним и Зоей произошел долгий разговор.

— Вик, здесь все глубже, чем ты можешь себе это представить. Ты — мужчина, и тебе, думаю, этого не понять. Ведь дело не в том, что они унизили меня, обозвав последними словами. Они реально считают, что женщина — безмозглое существо, неспособное мыслить. Что она — предмет, с помощью которого они могут удовлетворять свою похоть. Мужчины зачастую воспринимают женщину как животное, самку, которая должна рожать детей. Что женщина без мужчины не способна ни на что. Ведь они отвезли меня во Владимирскую область и бросили на обочине, как вещь, чтобы посмеяться над тем, что будет со мной дальше. Что я доберусь в лучшем случае до деревни, попрошу у кого-нибудь телефон и позвоню Захарову. А в случае, если я все же попытаюсь самостоятельно вернуться домой, решили усложнить мою задачу и устроили звонок одному продажному полицейскому, который собирался задержать меня, потому что в соседней деревне вырезали семью фермера, и нашлись свидетели, которые описали убийцу, то есть была ориентировка, из которой выходило, что я и есть убийца. Причем никакого убийства не было. Просто в полиции за деньги пошли на преступление, распространили эту чушь. Уверена, что этот ход был ими продуман не до конца, и выглядело все это как грубая работа.

Меня подобрал местный алкоголик, Олег. Он безобидный и даже помог мне. Но ведь на его месте могли оказаться какие-нибудь отморозки. А те парни, которым велено было следить за мной и контролировать мои перемещения, потеряли меня из виду. А ведь у меня дети, маленькие дети… Я постоянно о них думала. Что с ними станет, если я погибну?

Вик слушал и представлял весь ее путь возвращения домой.

— Феликс… Ему памятник надо поставить. Вообще не понимаю, как он меня терпел, как не сорвался и не сказал, мол, ты что, Зоя, сошла с ума? Какое кино? О чем ты? Думаю, что я, поддавшись эмоциям, была невероятно убедительна, и он не выдержал, он, оператор, человек творческий, увидел внутри себя этот фильм… И произошло это, когда мы приехали в деревню и я показала ему Романа и Варвару. Мы с ним решили попробовать сломать стереотипы. Понимаешь?

— А как возникла идея экранизации «Стеклянной гильотины»?

Вик возвращался домой и растревоженный, и успокоившийся одновременно. Спокойный за судьбу Вари и Романа. Но не за Зою. Он долго еще находился под впечатлением рассказа Зои, поскольку до встречи с ней знал о том, что ей пришлось пережить, поверхностно, сейчас же он знал все детали.

«Квартирантов» дома не было, наверняка ушли или в театр, или просто гуляют по вечерней Москве, все никак не нарадуются, что выбрались из своей деревни.

Вик достал виски, налил себе и выпил. Затем взял телефон и позвонил своему хорошему знакомому:

— Привет. Есть одна тема…