Глава 14
Личность первой жертвы — кто она? Любовник Дуньки. Сводня Ираида Стеклярова
Володя сидел в гостиной новой квартиры Тани и пил чай, старательно демонстрируя, что совсем не смотрит на нее, хотя на самом деле бросал множество взглядов украдкой. Циля тактично удалилась в свою комнату, а Ида вообще не показывалась, увидев на пороге гостя. Она занималась только своей дочкой и была на этом просто помешана.
Володя был усажен на мягкий плюшевый диван в гостиной. Большой уютный абажур из ситца отбрасывал на стол мягкий свет. Сосновский отметил, что эта квартира была обставлена гораздо лучше, чем все предыдущие.
Электричество давали с перебоями, поэтому на столе стояли подсвечники со свечами, что еще больше добавляло романтики в окружающую атмосферу. Но ни Таня, ни Володя не замечали романтики. Лица их были печальны и серьезны.
— В комитете партии расстрел заложников на Привозе восприняли на ура, — вздохнув, начал Володя, — Соколовская на общем собрании очень хвалила Марушину и даже вынесла ей благодарность за поддержание общественного порядка на таком тяжелом объекте, как Привоз. Нам было велено тиснуть об этом в газете статейку на первую полосу. Редактор написал. Причем убийство женщины назвали пьяными разборками местных грузчиков. А Марушина якобы показала всем, какую революционную дисциплину надо соблюдать.
— Бред какой-то, — поморщилась Таня.
— Это еще не всё, — усмехнулся Володя. — Методу расстрела заложников на Привозе Марушину научил Домбровский. Они вообще очень спелись в последнее время. Ходят слухи, что с Привоза Домбровский с помощью Марушиной выкачивает большие деньги. И ей, разумеется, отстегивает часть. Никто вообще не знает, откуда она взялась такая, но город уже сыт ею по горло. Как и Домбровским.
— Все понятно. Значит, никакого расследования убийства не будет, — вздохнула Таня.
— Расследование? Ты его видела? — невесело усмехнулся Володя. — Это единственный метод расследования, который понимает Марушина. Вернее, единственный выгодный для нее способ.
— Мне не дает покоя вопрос с мертвым младенцем, — задумчиво прознесла Таня. — Кстати, младенца в коморе Дуньки нашли. Но властей звать не стали. Решили, что младенец был оставлен Дуньке какой-то подругой на присмотр, а так как Дунька долго не приходила, то младенец и умер с голода. Свезли его в больницу как найденного на улице и сдали в морг там. И концы в воду.
— Все правильно, — кивнул Володя, — кто станет сообщать о таких находках после всего, что произошло? Важная улика уничтожена. Думать больше не нужно — кончено.
— И еще… — Таня мрачно смотрела в одну точку, — нужно узнать, кто был первой жертвой. Почему об этом никто не говорит?
— Потому, что она потерялась в хаосе, ее как бы и не было, — печально сказал Володя. — Может, о ней и стали бы говорить, не начнись еврейский погром.
— Меня не покидает чувство, что самое важное — это первая жертва, — призналась Таня. — Меня просто мучает этот вопрос. Сама не понимаю почему… Невидимка, которую разрезали на куски? Человек без имени? А младенец в первом случае? Где он был до того, как его подбросили в лавку Кацмана? Младенец должен указывать на жертву! Так задумал убийца. Вот с Дунькой он был найден в ее квартире. Значит, и в первом случае он должен указывать на жертву? Интересно, кто же подбросил младенца в лавку Кацмана? — Голос ее приобрел решительность.
— А я возьму на себя личность первой жертвы. Попробую узнать по своим газетным каналам, кто она, — пообещал Володя. — У нас есть информаторы в бывшей полиции. В конце концов, я знаю медика, который до сих пор работает в анатомическом театре. К моему огромному удивлению, он не уехал в Париж. Труп, вернее, части первого трупа, должны были доставить в анатомический театр. Может, были особые приметы — ну, шрамы там, родинки или не снятые украшения, как тот браслет. Я попытаюсь это узнать.
— Есть еще один важный вопрос, — Таня даже не замечала того, что на этой стадии разговора они с Володей обсуждают совместное расследование, причем делают это так, словно это абсолютно нормально, — это друг Дуньки, тот солидный мужчина, который подарил ей браслет. Он очень важный человек в истории ее смерти.
— Ты хочешь сказать, что ее убил любовник? — оживился Володя.
— Может, и он, — кивнула Таня, — но в этом случае он должен был убить и первую женщину. Я не сомневаюсь, что два этих убийства из одной серии. Жаль, нельзя узнать, насиловали ли этих женщин перед смертью… Но я думаю, что обвинять в убийствах Дунькиного любовника — это слишком просто. Он наверняка знает многое о жизни Дуньки, ведь женщины болтливы по природе, особенно с любовником. Она могла рассказать ему, куда ходила, кого боялась, в чем видела что-то странное. Словом, важное, поэтому я и сказала так о нем.
— Да, ты права, — согласился Володя.
— Поиск Дунькиного любовника я беру на себя, — решительно произнесла Таня. — У Дуньки наверняка были подруги. Я постараюсь их разговорить. С этого и начнем.
Повезло им буквально на следующий день. В лавку к Тане зашла торговка контрабандной парфюмерией — та самая, которой довелось однажды видеть Дунькиного любовника, — и сама заговорила о нем. Словно между прочим, раскладывая на прилавке различный товар, Таня навела ее на разговор, и та с удовольствием рассказала все подробности, между делом примеряя цветные шали, за которыми, собственно, и пришла в лавку.
Таня выложила перед ней контрабандную шаль — очень пеструю, с экзотическими птицами и алыми розами, и у торговки жадно загорелись глаза.
— Интересно, где Дунька познакомилась с таким солидным мужчиной? — как бы про себя, тихо сказала Таня, пока торговка примеряла шаль. — Такие на улице не валяются… А Дунька была, между нами говоря…
— Это уж точно! — подхватила разговор торговка. — Шваль была, рвань подзаборная! Совсем не для такого мужика!
— Так где же она его нашла? — Таня уже не выбирала выражений и спросила напрямую.
— Так откуда ж мне знать? — Торговка пожала укутанными в шаль плечами, и на них заплясал, заиграл солнечный свет, переливаясь в блестящих нитях ткани.
— Да наверняка же ж слухи какие были? — не отступала Таня.
— Та чи я знаю! Та мало ли какие слухи ходят! Я же ж к сплетням не прислушиваюсь, надо оно мине! Щас время такое — за сплетни кому хочешь голову снесут.
— Ах, как вам хорошо в этой шали! — меняя тему, вдруг просто проворковала Таня. — Как будто сделана специально за вас! Между прочим, отдам со скидкой! Вам повезло.
— А с какой скидкой? — загорелись глаза торговки.
— Та то просто смешная цена! — Таня назвала заниженную стоимость. — Ну так какие сплетни, вы говорите?
— Та… — торговка вздохнула, — шо уже… Дунька мертвая, так шо можно сказать… А вы вправду мне за стоко продадите? — вдруг встрепенулась она.
— Конечно! Если денег не хватает — занесете потом. — Таня была сама любезность. — Свои люди, сочтемся. Так что за слухи? Мне страсть как любопытно!
— Люди говорили, — торговка по-хозяйски перегнулась через прилавок, поправив при этом внушительную грудь, и заговорщически понизила голос, — что Дунька денег подкопила и заплатила за это, много заплатила.
— Ничего не понимаю, — удивилась Таня, — за что заплатила?
— За мужика, конечно! За что же еще! — и, видя искреннее недоумение на лице Тани, сплетница пояснила: — Сводню она наняла. Сводню серьезную, от та ее с солидным мужиком и познакомила. Вы шо думаете, солидные на улице валяются? Ага! Их просто так не найти. Разве за деньги только. Есть у нас тут одна, в районе Привоза работает… От Дунька ей и заплатила.
— То есть для того, чтобы познакомиться с серьезным, обеспеченным мужчиной, надо платить? — не могла никак понять Таня.
— А то как же! — хохотнула торговка, — все стоит денег. А в нашем случае особенно. Ну какой приличный позарится на торговку с Привоза? Да еще на такую, как Дунька!
Таня задумалась. Информация была ценной. Но вот новая сторона жизни, которая открылась перед ней неожиданно, — была непривлекательной. Таню аж передернуло: платить за такие услуги… Подумать только, за деньги какая-то шваль с Привоза могла познакомиться с таким, как Володя… Думать об этом было мерзко.
— А что мужчины? Знают, с кем знакомятся? — напрямик спросила она, имея в виду уже не Дуньку, а себя, так как не могла избавиться от мыслей про Володю.
— Та нет же, конечно. Ну, это дело обычное, — торговка пожала плечами, — сводня просто устраивает им случайную встречу, дает повод познакомиться и натаскивает девицу, как привлечь его внимание. А до того узнает все про него — что любит, что не нравится, в общем, учит девушку как положено. Знакомства, конечно, может не произойти, но так бывает редко. Как правило, знакомятся. Тут один гембель — стоит это дорого.
— Так откуда же у Дуньки были деньги? — прямо спросила Таня.
— А я знаю?.. Скопила, наверное. Насобирала. Уж очень ей хотелось в жизни устроиться.
— Устроилась, нечего сказать! Может, этот солидный ее и убил! — прямо повела разговор Таня.
— Ой, что вы грите! — замахала руками торговка, словно в ужасе от такого предположения. — Та ни в коем случае! Ираида с такими не знакомит. Они же все солидные!
— Ираида? — переспросила Таня.
— Ну да, Ираида Стеклярова, так сводню зовут. Ее на районе усе знают. Она давно работает.
— А как бы встретиться с ней?
— Ой, для себя хотите? — торговка искренне заинтересовалась. — Только учтите, это очень дорого!
— Ничего. Попробую поторговаться.
— Значица так. Сидит она в кабачке «Якорь» в двух кварталах отсюдова, на углу Большой Арнаутской. Там же ведет прием. Но попасть к ней непросто. Она не со всеми разговаривает.
— Ну так Дунька же как-то попала.
— Ну… Наверно, ее кто-то рекомендовал.
— А как найти кто?
— Думаю, вам это не надо, — торговка окинула Таню с головы до ног цепким оценивающим взглядом, — по вам и так видно, что вы из благородных. Ираида вас сразу возьмет.
— Да из каких благородных! — засмеялась Таня, не собираясь откровенничать. — Всю жизнь прожила на Молдаванке!
— А порода чувствуется, не как у всех, — покачала головой торговка. — Вы так сходите. Только никому не говорите, шо це я сказала. Бо Ираида болтовни не любит. У нее такие связи с бандитами, что в два счета язык отрежут. Говорят, она за свою работу проценты платит самому Мишке Япончику. Це ж серьезное дело. Так шо не любит она болтовни.
— Не бойтесь, не скажу, — пообещала Таня. И продала, как обещала, роскошную шаль за половину цены.
— Шо это за было? — неожиданно на пороге возникла Циля, выйдя из соседней комнаты, — шо за финт ушами?
— Ты слышала весь разговор? — спросила Таня.
— Зачем тебе к этой твари? Не связывайся с ней! Сука такая, каких свет не видывал! — не отвечая на вопрос, закричала Циля.
— Ты ее знаешь? — удивилась Таня.
— Ну конечно, знаю! На нее все уличные девушки в районе Привоза работают! А она лупит их и обирает до нитки! Я за нее еще на Дерибасовской слышала. Она девчонку одну приказала облить серной кислотой за то, что та не платила ей денег. А та потом с горя наложила на себя руки. Тварь это страшная! Даже не суйся к ней!
— Да не бойся ты, успокойся, не ори так… Ты ж сама себя не слышишь… — Таня ободряюще улыбнулась подруге. — Я не для себя. Я убийство Дуньки расследую.
— Час от часу не легче! — повторила Циля однажды сказанное Володей и аж руками всплеснула. — Убийство Дуньки — та зачем оно тебе? Кому была нужна та Дунька? Без нее мир только лучше будет! Кому какое дело, кто ее убил?
— Тот, кто ее убил, может убить снова. — Голос Тани был ледяным. — И откуда узнаешь, на кого нападет? А заложники? За каждое новое убийство Марушина будет убивать невинных людей с Привоза. А ну как она придет за тобой или за мной?
— Есть власти — пусть они и расследуют! — Циля не могла остановиться.
— Ты видела их расследование! — закричала Таня. — Видела! А много они нарасследовали за еврейский погром?
— Я боюсь за тебя, — всхлипнула Циля, — не дай бог попадешь в какую-то страшную историю.
— Не бойся. Я привыкла. Кроме того, я уже кое-что выяснила. И просто не могу сейчас пойти назад.
Они помолчали.
— Знаешь, кто бы ее ни убил, это не человек, — Циля нарушила молчание первой. — Нет в нем ничего человеческого, несмотря за руки, за ноги. Такого действительно надо изловить и пристрелить как бешеного пса! Но не ты же должна таким заниматься!
— А кто? Больше некому! — Глаза Тани от злости заблестели. — Ты хочешь жить в страхе? Я — нет… Ладно… все… — выдохнув, произнесла она. — Ты мне лучше вот что скажи: Ираида действительно платит дань Японцу?
— Та ладно! Шестерка она. Платила Калине. А как Калину убрали, стала платить разным всяким там. Японец не знает за нее ничего. А сейчас ходят слухи, что платит большевикам. С ними связалась. Я сама слышала на Привозе.
— Большевикам… — задумчиво повторила Таня, вспомнив революционные прокламации в комнате Дуньки.
Кое-как успокоив Цилю, Таня все-таки послала записку Володе — на адрес редакции (они договорились о такой связи): «Ираида Стеклярова, сводня. Вечером иду в “Якорь”».
Честно говоря, Таня не сомневалась ни секунды, что Володя не поймет записку. Но ей было на это плевать.
Таня толкнула тяжелую дверь, и ей в лицо тут же ударил едкий запах перегара и той характерной смеси, которая свойственна только дешевым кабачкам. Вонь жареного лука, едкой сивухи, застоявшийся под потолком табачный дым, запах большого количества давно не мытых человеческих тел — все это явно не способствовало еде, витало в воздухе и попадало в ноздри как липкая вата, тут же забивая дыхание. Но еда в кабачке была не главной. Здесь много пили — залпом, без разбору, заливая в себя дешевую паленую водку и деревенский самогон как единственную панацею от той жизни, которая поджидала за окном. Жизни тоскливой и тягучей, как надсадный, холодный туман, в который только едкий алкоголь добавлял какие-то живые краски.
Сделав несколько шагов внутрь кабачка, Таня тут же узнала знакомую атмосферу. В глубине ее души появилось даже нечто вроде ностальгии — давным-давно именно в таких вот дешевых кабачках она встречалась с Гекой, сидела с Корнем, когда начиналось все то, что было закончено теперь.
Эти кабачки и далекая романтика криминального мира, затягивающая с головой, бодрящая и бьющая в голову, как глоток молодого вина, эта романтика была жива в ее памяти, обрастая со временем только хорошими, светлыми деталями. Особенно на фоне жестокой ясности того, что мир старой криминальной Одессы с королями Молдаванки, воровским кодексом, уличными законами и своеобразным актерским авантюризмом навсегда ушел в прошлое, а на его место пришел кровавый потоп беспросветной, необъяснимой жестокости, утопивший в этой крови своеобразную красоту и романтизм королей Молдаванки.
Все изменилось, все стало другим, мир менялся так быстро, что было очень сложно успевать за ним. И уходящее прошлое, с каждым днем отступающее все дальше и дальше, причиняло душе Тани физическую боль. Но иногда из прошлого, из памяти всплывали обрывки ценных воспоминаний, проявляясь в душе болезненной ностальгией. Их пробуждала любая незначительная, самая мелкая деталь, как вот, к примеру, неистребимый запах дешевого кабачка.
Тане вдруг показалось, что за одним из столиков сидят Гека и Корень. Гека, взъерошив рукой непослушные волосы, улыбается с такой теплой искринкой в глазах, от которой мгновенно таял любой лед в ее сердце, и сразу появлялась теплота и уверенность. Корень, серьезный, застывший за кружкой пива, с лицом, похожим на маску сомнений, обдумывает очередную воровскую операцию, как настоящий король Молдаванки, чтобы посоветоваться затем с Гекой, со своим братом. И оба так точно вписываются в атмосферу этого кабачка.
Видение было таким ярким, что Таня застыла на месте. Глаза ее наполнились слезами. Она едва не протянула руки к далекому столику возле стены. Но видение прошло быстро. Она очнулась от толчка в плечо, когда кто-то из посетителей случайно задел ее на ходу, и сразу увидела пустой столик в клубах сизого дыма, за которым не было ни Геки, ни Корня. Прошлое осталось в прошлом. Впереди ее ждала жестокая, не предвещающая добра реальность. И Таня, взяв себя в руки, прошла еще немного вперед.
— Эй, красавица, кого ищем? — официант и одновременно хозяин кабачка остановился напротив Тани, с интересом рассматривая ее. Такие элегантные, манерные посетительницы были редкостью в его заведении. Сразу становилось ясно, что здесь такая дамочка не на месте. Ведь специально для встречи со сводней Таня надела красный костюм, купленный за деньги Дуньки-Швабры в самом модном ателье на Дерибасовской. Она давно уже не носила модную, дорогую одежду. Костюм ее преобразил: Таня мгновенно превратилась в элегантную светскую даму — такую, какой была когда-то.
Образ завершали изящные серебряные украшения (позаимствованные в лавке — они достались Тане после какого-то налета) и яркий макияж (еще одна статья расходов). Но игра стоила свеч, и новый образ Тани буквально лишил дара речи хозяина кабачка, заставив его вытянуться в струнку после первой фамильярной реплики.
— Мадам… Простите… не разглядел… Я могу помочь вам, мадам? — склонил он голову.
— Можете, — кивнула Таня, — я ищу Ираиду Стеклярову. Мне сказали, что я могу найти ее здесь.
— Да, конечно… — в волнении хозяин закашлялся и вспомнил старые манеры. — Как доложить?
— Доложите, что ее спрашивает дама в красном. И передайте, что у меня есть для нее привет от общих знакомых. Она поймет.
Хозяин кабачка побежал выполнять поручение, а от Тани стали шарахаться остальные посетители. Она выглядела так, что никто не решался к ней пристать. Таня стояла посреди зала из элементарного чувства брезгливости: столы и стулья в «Якоре» были грязными, и она боялась запачкать свой драгоценный костюм, единственную дорогую и элегантную вещь, которая у нее была.
Хозяин вернулся через пять минут.
— Прошу вас, мадам. Ираида вас ждет.
Он проводил ее в отдельный кабинет, дверь в который была рядом с дверью в кухню. Таня оказалась в тесной клетушке без окна, ярко освещенной керосиновой лампой. За круглым столиком сидела Ираида Стеклярова.
К огромному удивлению Тани, сводня оказалась молодой и очень привлекательной женщиной. Ей не было и сорока. Худощавая, остроносая, с черными как смоль волосами и черными глазами, похожими на спелые терновые ягоды, Ираида Стеклярова была очень похожа на цыганку (а может, и была цыганкой на самом деле). В ушах у нее были массивные золотые серьги, а на груди — бусы из больших красных камней. На ней было черное бархатное платье, больше уместное для прежнего кафе-шантана, чем для нынешнего кабачка.
— Кто прислал тебя? — спросила Ираида, указывая Тане на стул напротив и цепким взглядом обшаривая всю ее фигуру с головы до ног. Увиденным она, похоже, осталась довольна, потому что немного расслабилась.
— Людская молва, — Таня села на стул.
— Ко мне без рекомендации не попадают, — сводня испытующе смотрела на нее.
— Я попала.
Таня с интересом рассматривала татуировку на правой руке Ираиды — черную розу, оплетенную колючей проволокой. Татуировка была большая, яркая, как у восточных женщин, охватывала руку от пальцев почти до локтя — Таня никогда не видела ничего подобного. Это смотрелось одновременно красиво и страшно.
— Любовь в тюрьме, — пояснила сводня, поймав ее взгляд, — большая любовь, на всю жизнь. У тебя была такая?
— Нет.
— Здесь, у меня, любовь не ищут. У меня нет места любви. Ты знаешь?
— Знаю.
— Кто тебя прислал?
— Я слышала о тебе от Дуньки-Швабры, — сказала Таня, пристально вглядываясь в лицо Ираиды, но та даже не дрогнула.
— Дуньку убили. Ты знаешь, кто ее убил?
— Нет. А ты?
— Вижу, за словом в карман не лезешь. Да и не похожа на Дуньку. Кто ты такая? Ты похожа на даму, но дам сейчас нет.
— У меня магазин на Привозе.
— Значит, есть деньги.
— Есть.
— Хорошо, — сводня улыбнулась, — без денег ко мне не ходят. Кого ты хочешь?
— Если я скажу, ты поможешь мне его достать?
— Смотря кого! Может, ты английского короля хочешь, — хохотнула Ираида, — потребности разные бывают.
— Я хочу того, кого ты нашла Дуньке-Швабре. Он был слишком хорош для нее. Отдай его мне.
— Ты что, его видела?
— Видела.
— Он небогат. И стар. Зачем тебе старик?
— Он женится. Я хочу замуж. Мне надо выйти замуж. Я так хочу.
— Я могу найти тебе лучше.
— Нет, пусть будет этот. Мне он подходит. Стариками легко управлять.
— Что ж… Странное желание…
— Как его зовут? Ты знаешь?
— Не спеши, детка. Сначала договоримся о цене. Я беру…
Услышав цену, Таня присвистнула — сумма была огромной. Поневоле она подумала о том, сколько же Дуньке пришлось копить. Судя по всему, Ираида бесплатно палец о палец не ударит. Хитрая и колючая. Единственное, что интересует, только деньги. — Таня решила поторговаться для вида.
— Дорого! Ты сама сказала, что он старый и бедный.
— Во-первых, не бедный, свое дело имеет и хорошо зарабатывает. Во-вторых, не так уж и стар. В-третьих, ты сама именно его захотела. А за твое хотение беру как за самого солидного. Так что решай.
— Поторговаться можно?
— Нет, — в глазах сводни появился жесткий блеск — такой же хищный, как ее татуировка.
— Ладно. Допустим, я согласна. Но где гарантия, что я заставлю его жениться?
— Такой гарантии нет. Ты сама знаешь. Ты платишь за риск. Но без меня ты не встретишься с ним, потому что не узнаешь, кто он такой. Я же подготовлю такую встречу, с учетом его вкусов, что он не сможет не обратить на тебя внимание. Так что тебе решать.
— Если уж он обратил внимание на Дуньку-Швабру…
— У них было всего две встречи. Кто знает, что было бы дальше? Может, потом она совершенно его не заинтересовала бы. А то, что эти встречи были, моя заслуга. Я ее подготовила. И, как видишь, не прогадала.
— Странный разговор. Торгуемся, как на Привозе.
— А что ж ты хочешь? Не за босяка! Босяка вшивого найти — раз плюнуть, с этим любая справится. А солидного человека — дело серьезное. Я занимаюсь именно такими. И каждая копейка того стоит. Потом увидишь.
— Ладно, — Таня нахмурилась, — договорились. Когда я узнаю все про него?
— Когда принесешь деньги. Тогда все будет.
— Скажем, через два дня.
— Пусть будет два дня. Это правильно, что торопишься. Такого мужика с руками оторвут.
— Ты что, уже предложила его кому-то?
— Пока нет. Но вечно он ждать не будет. Хороший вариант для любой торговки с Привоза. Только не для такой, как ты. Ты стоишь большего. Но если ты сама сделала выбор — пусть будет. Если раскаешься — я здесь вообще ни при чем. Мое дело — устроить встречу. Дальше — твое.
— Деньги сюда приносить?
— Принеси сюда. Я всегда по вечерам здесь сижу. Но не всех принимаю, кто приходит. Обычно не принимаю таких, как ты. Ты — исключение.
— Скажи хоть его имя! Я все равно принесу деньги.
— Размечталась! Никаких знаков, никаких имен! Как мне иначе зарабатывать на жизнь? Деньги принесешь — все получишь, не ошибешься. В накладе не останешься.
— А как ты Дуньку с ним познакомила?
— Просто для Дунькиного уровня он один подходил. И солидный, и попроще. Остальные были слишком уж для нее хороши. Даже с моей помощью никто бы на нее не взглянул. А этот подходил по всем категориям. Я и решилась.
Таня обратила внимание на правильную, грамотную речь сводни. Она говорила без жаргонных словечек, без одесского языка с тем неповторимым акцентом и колоритом, который заставляет непосвященных развесить уши и думать, что они сходят с ума. Всего этого не было. Она говорила грамотно, словно занимала высокое положение в прошлом. И Таня подумала, что Ираида Стеклярова не так проста, как кажется.
