Спустя три месяца после смерти Цао Цинъэ Ню Айсян вышла замуж. В молодые годы Ню Айсян продавала в поселке соевый соус, а потом перешла на мелочные товары. Когда это ее порядком достало, она перебралась в город, сняла секцию в центральном универмаге и стала продавать там чулочные изделия. Чулочными изделиями она торговала восемь лет. В ее лавке можно было купить чулки, носки, а также колготки. Еще там предлагались зажигалки, карманные фонарики, брелоки для ключей, щипчики для ногтей, чехлы для мобильников, кружки-термосы и прочая мелочевка. В этом же самом универмаге в обувной секции работала Чжао Синьтин — жена Сяо Цзяна, хозяина «Фотогорода „Восточноазиатская свадьба“», что находился на улице Сицзе. Секция Чжао Синьтин располагалась на первом этаже, а секция Ню Айсян — на втором. Когда о связи Сяо Цзяна и Пан Лина еще никто не знал, Ню Айсян и Чжао Синьтин, встречаясь, разговаривали друг с другом, когда же о связи Сяо Цзяна и Пан Лина стало известно, женщины только встречались, но разговаривать уже не разговаривали. Двадцать лет назад Ню Айсян из-за несчастной любви выпила ядохимикаты, после чего у нее повело шею и она стала мучиться икотой. Она икала уже двадцать лет подряд, а в прошлом году начала курить. Она курила каждый день и избавилась от икоты, но вот шея у нее по-прежнему осталась кривой. Поэтому во время ходьбы Ню Айсян всегда старалась шею вытягивать, из-за чего напоминала гусыню.

Будущего мужа Ню Айсян звали Сун Цзефан. Сун Цзефан работал охранником на городском винно-водочном заводе, который находился на улице Дунцзе. В этом году ему исполнялось пятьдесят шесть, год назад он похоронил жену. Сун Цзефан был старше Ню Айсян на четырнадцать лет. Если бы до этого Сун Цзефан не был женат, то эта разница в четырнадцать лет не казалась бы столь сильной, но поскольку жена у него раньше была, у них имелось и двое уже женатых сыновей, поэтому с детьми и внуками он казался намного старше, чем Ню Айсян. В молодые годы Сун Цзефан проходил службу в провинции Сычуань, а после демобилизации стал работать охранником на городском винно-водочном заводе в Циньюане, и это продолжалось уже тридцать лет. Сун Цзефан был худым, но большелицым, при этом лицо у него было квадратным. На его большом лице располагался большой рот, но разговаривал Сун Цзефан мало. А мало разговаривал он не потому, что не любил разговаривать, а потому, что был косноязычным и не умел выражать свои мысли. Если в девяти из десяти случаев у него была возможность промолчать, он молчал и поступал, как того требовали обстоятельства, но если оставшийся случай имел, к примеру, целых три пути решения, то ему все-таки приходилось объяснять свой выбор. Еще сложнее Сун Цзефану приходилось, если этот случай подразумевал не действия, а какой-то разговор. От напряжения он покрывался пятнами, не в силах произнести ни слова. Наконец после долгого молчания его первыми фразами были: «С чего бы лучше начать?» или: «Понимать-то я понимаю…»

Первую жену Сун Цзефана звали Лао Чжу. Она продавала лепешки у северных ворот. Кроме пшеничных лепешек, она также продавала пампушки обычные, пампушки-улиточки, пирожки на пару и лепешки с мясной начинкой. Лао Чжу была толстой, с большими, как у сома, губами и хорошо подвешенным языком. Как и все толстушки, говорила она писклявым голосом. Лао Чжу отличалась вспыльчивым нравом и последнее слово оставляла за собой. Так что Сун Цзефан у себя дома не мог исполнять роль хозяина. Другие мужчины в подобной ситуации затаили бы недовольство, а Сун Цзефана такая ситуация вполне устраивала, поскольку в этом случае ему не требовалось разговаривать. Всеми домашними делами, начиная от постройки дома, женитьбы обоих сыновей и заканчивая покупкой кувшинов для засолки утиных яиц, выбором этих кувшинов и определением количества этих яиц, заведовала Лао Чжу. Иной раз, когда Лао Чжу все-таки не могла принять решения сама, она приходила за советом к Сун Цзефану. Тот от напряжения покрывался пятнами и выдавливал из себя: «С чего бы лучше начать?» или: «Лао Чжу, а ты сама что думаешь?» Тогда Лао Чжу принималась думать сама и через какое-то время вновь обращалась к Сун Цзефану. А Сун Цзефан в ответ опять ее спрашивал: «Лао Чжу, а ты сама что думаешь?» Лао Чжу снова принималась искать решение. Спустя несколько таких заходов решение у нее все-таки находилось, но она всегда недовольно восклицала: «Чем же я раньше так провинилась, что мне досталось такое чудо в перьях?» или: «У меня такое ощущение, что я живу не с тобой, а сама с собой». Сун Цзефан только смеялся и, ни слова не говоря, выполнял то, что ему скажут. И пусть он не умел разговаривать, зато, работая охранником на винно-водочном заводе, он в свое удовольствие напевал себе под нос песенки.

Сун Цзефан думал, что вот так беззаботно проведет всю свою жизнь, он никак не ожидал, что после женитьбы сыновей все станет совсем по-другому. Лао Чжу тоже думала, что всю свою жизнь будет хозяйкой, она никак не ожидала, что новоявленные невестки окажутся прямой противоположностью Сун Цзефану и будут как две капли похожи на нее. И как теперь следовало себя вести, если в доме объявилось сразу три женщины с хорошо подвешенными языками, и при этом ни одна не спрашивала совета у другой, а поступала по-своему?

Не прошло и полгода, как невестки перестали разговаривать друг с другом, кроме того, обе они перестали разговаривать с Лао Чжу. Лао Чжу, привыкшая к своей роли хозяйки, лишившись ее, от огорчения заболела. У северных ворот Циньюаня прямо рядом с дорогой у нее имелась палатка, где она всю жизнь продавала лепешки. Когда Лао Чжу заболела, невестки решили посвоевольничать, чтобы захватить торговлю в свои руки. Отвоевывая друг у друга палатку, они даже подрались. Младшая невестка сломала старшей нос, а старшая откусила у младшей половину уха. Когда они прибежали домой, между их мужьями тоже завязалась драка. Не успела драка закончиться, как Лао Чжу повесилась в своей комнате. Пока ее обнаружили, у нее уже вывалился язык. Когда ее сняли с балки, она еще дышала, но в больнице, куда ее отвезли, чтобы реанимировать, она все-таки померла.

Потеряв Лао Чжу, Сун Цзефан голосил во всю глотку. После похорон он продолжил работать охранником на городском винно-водочном заводе, что находился на улице Дунцзе. Только теперь он больше не распевал себе под нос песенок. Его успокаивали:

— Лао Сун, надо смириться. Лао Чжу всю жизнь тебе мозг выносила, теперь ты считай что освободился.

В ответ на это Сун Цзефан долго подбирал слова и, наконец, вздыхал:

— С чего бы лучше начать?..

Ню Айго знал Сун Цзефана еще до того, как Ню Айсян вышла за него замуж. После смерти Цао Цинъэ Ню Айго ради своей дочери завязал с поездками в Цанчжоу и другие места и остался в Циньюане. Поскольку Байхуэй пришла пора идти в школу, Ню Айго решил, что это должна быть школа городская, и тогда он перевез ее к себе в уездный центр, где они стали жить в съемной квартире на южной окраине Циньюаня. Ню Айго отремонтировал старый грузовик и теперь рано утром сначала отвозил в школу Байхуэй, после чего отправлялся калымить. Он мог работать лишь днем, а вечером должен был забрать Байхуэй из школы, приготовить ей что-то поесть и уложить спать. Сама Байхуэй нахваливала его за то, что он готовит вкуснее, чем Цао Цинъэ. Больше всего ей нравилось, как Ню Айго готовит рыбу. Иногда Ню Айго предлагал свои услуги по перевозке городскому винно-водочному заводу, что находился на улице Дунцзе. Там у проходной он частенько сталкивался с Сун Цзефаном. Раньше он воспринимал его не иначе как просто охранника Сун Цзефана, ему и в голову не могло прийти, что когда-нибудь тот станет мужем его сестры.

Ню Айсян и Сун Цзефана свела одноклассница Ню Айсян по средней школе, Ху Мэйли. Ху Мэйли работала швеей в ателье на улице Наньцзе. Сун Цзефан приходился ей двоюродным братом. Впервые Ню Айсян и Сун Цзефан встретились дома у Ху Мэйли. В тот день Ху Мэйли сказала Сун Цзефану, который пришел чуть раньше:

— Братец, сегодня у нас будут смотрины, постарайся обойтись без этих своих фразочек «С чего бы лучше начать?» или «Понимать-то я понимаю…».

В ответ на это Сун Цзефан пошел пятнами от напряжения и сказал:

— Понимать-то я понимаю…

Когда же на пороге появилась Ню Айсян, не успела она даже рта раскрыть, как Сун Цзефан резко вскочил с места и в точности, как тридцать с лишним лет назад, когда он служил в армии, вытянулся в струнку и, задрав голову, отчеканил:

— Меня зовут Сун Цзефан, в этом году исполняется пятьдесят шесть. Работаю охранником на городском винно-водочном заводе. Родителей уже похоронил. Имеется двое сыновей, двое невесток и двое внучек. У меня все. Прошу рассказать о себе.

Ню Айсян и Ху Мэйли на минуту опешили, а потом покатились со смеху, у Ню Айсян даже выступили слезы. Уже потом Ню Айсян говорила, что еще ни разу так не смеялась за несколько десятков лет. Спустя два месяца Ню Айсян решила выйти за Сун Цзефана замуж. Когда Ню Айго узнал, что его старшая сестра выходит замуж за Сун Цзефана, он удивился. За пять дней до свадьбы Ню Айсян был день поминовения усопших, поэтому Ню Айсян и Ню Айго вместе отправились в деревню Нюцзячжуан, чтобы привести в порядок могилу Цао Цинъэ. По дороге туда они ни о чем не разговаривали. Приехав в деревню, днем они вместе с Ню Айцзяном и Ню Айхэ отправились на кладбище, где тоже особо не разговаривали. Вечером после ужина Ню Айсян ничего не стала говорить ни старшему брату Ню Айцзяну, ни младшему Ню Айхэ, зато она вызвала прогуляться до реки Циньхэ брата Ню Айго, чтобы рассказать ему о своей свадьбе.

У реки росло несколько сотен больших ив, в западном краю небосвода висел месяц. Сестра и брат уселись рядышком на берегу, прямо у их ног спокойно плескалась река. Цао Цинъэ при жизни рассказывала Ню Айго, что пятьдесят с лишним лет назад именно здесь ее отец Лао Цао вместе со своим другом Лао Ханем из деревни Нюцзячжуан и с хозяином уксусной лавки Сяо Вэнем из деревни Вэньцзячжуан уезда Сянъюань обсуждали вопрос о ее свадьбе с Ню Шудао. Когда Ню Айго был маленьким, отец его не любил, отдавая свою симпатию старшему брату Ню Айго, Ню Айцзяну. Мать его тоже не любила, предпочитая ему его младшего брата Ню Айхэ. Ню Айго остался без родительской любви, но его полюбила сестра Ню Айсян, которая была старше на восемь лет. Так он и рос, держась за подол юбки старшей сестры. А когда вырос, своими переживаниями делился не с родителями, а с сестрой. Прежде чем отправиться на службу, он тоже явился за советом к сестре. Ну а потом они повзрослели, у каждого появились свои заботы, и они стали гораздо реже говорить по душам. И вот сейчас, накануне собственной свадьбы, старшую сестру словно подменили, она как будто вернулась в прежние годы и захотела поделиться своей тайной с Ню Айго.

— Твоя старшая сестра выходит замуж и полна всяческих сомнений.

Ню Айго молчал, а Ню Айсян продолжала:

— Родители уже умерли, мне не с кем поделиться. На самом деле, я не хочу выходить за него.

— Тебя не устраивает возраст Лао Суна?

Ню Айсян вздохнула:

— Твоя сестрица сама уже не молодуха, мне ли мечтать о молодом?

— Может, не устраивает, что Лао Сун глуповат и не умеет нормально разговаривать?

— Это тоже не главное.

— Может, не устраивает его внешность, то, что у него квадратное лицо?

Ню Айго знал, что его сестра больше всего на свете не могла терпеть мужиков с квадратными лицами. Двадцать с лишним лет назад у ее первого парня, почтальона Сяо Чжана, было как раз такое лицо. А у Сун Цзефана лицо было не только квадратным, но еще и грубым. Ню Айсян замотала головой:

— Теперь меня это уже не отталкивает. — Потом она снова вздохнула и сказала: — Просто твоя сестра уже постарела.

Ню Айго посмотрел на сестру, она и правда постарела: от ее глаз рыбьими хвостами разбегались мелкие морщинки, кожа на лице обвисла. И хотя по годам она все еще относилась к женщинам среднего возраста, из-за одинокой жизни выглядела старше своих лет. В присутствии других сестра обычно вытягивала шею, а сейчас рядом с Ню Айго она расслабилась, и ее голова накренилась к плечу. У Ню Айго заныло сердце; все эти годы он был вечно занят собственными проблемами и ни разу не проявил заботу о сестре. Тут он ей сказал:

— Сестрица, ты не старая, ты просто красавица.

Ню Айсян ласково взяла его за руку.

— Я открою тебе правду. Твоя сестрица выходит замуж не ради замужества, а для того, чтобы было с кем поговорить. Твоей сестре уже сорок два года, и ей до смерти надоело проводить в одиночестве целые дни. — Сказав это, она добавила: — Пусть хоть весь город знает о недостатках Лао Суна, меня это совершенно не колышет. Но я беспокоюсь, что надо мной станет смеяться моя семья.

Ню Айго ее успокоил:

— Сестрица, если ты даже захочешь переплюнуть меня, вряд ли у тебя это получится. У меня вообще слава рогоносца, причем с семи-восьмилетним стажем. Но разве ты надо мной смеешься?

Ню Айсян покачала головой. Ню Айго несколько тревожился за сестру, но его опасения были другого рода. Он беспокоился не за то, что ее поднимут на смех, и не из-за самого Сун Цзефана, его беспокоило поведение двух невесток Сун Цзефана. Ведь его жену они уже свели в могилу. Он переживал, что, выйдя замуж, Ню Айсян начнет терпеть обиды. Но вместо того чтобы сказать сестре о своих опасениях, он ее приободрил:

— Выходи, сестрица, замуж, мы над тобой смеяться не будем.

Тут Ню Айсян в сердцах бросила:

— Чтоб он сдох, тот почтальон, в которого я влюбилась двадцать лет назад, всю жизнь мне испоганил.

Сказав это, она заплакала и положила голову на плечо Ню Айго. Ню Айго показалось, что где-то это он уже слышал. Тут он вспомнил, что когда в позапрошлом году Пан Лина попалась на измене с Сяо Цзяном, хозяином «Фотогорода „Восточноазиатская свадьба“», что находился на улице Сицзе, она во всем обвиняла не его, а Ма Сяочжу. До Ню Айго Пан Лина встречалась с Ма Сяочжу, но потом тот уехал в Пекин поступать в университет, а ее бросил. Ню Айго, который во время разборок с Пан Лина был вне себя от злости, в тот раз не обратил внимания на эти ее слова. А сейчас он услышал что-то подобное от своей сестры и тоже не нашелся с ответом. Сестра и брат уставились на черную цепь гор, окаймлявшую противоположный берег реки, из-за которой снова возвышались горы. Так они и сидели, пока Ню Айсян не уснула на плече Ню Айго.

После того как Ню Айсян вышла замуж за Сун Цзефана, опасения Ню Айго касательно его невесток не подтвердились. Да, они отправили в могилу первую жену Сун Цзефана, однако Ню Айсян они никак не донимали. Ее не донимали вовсе не потому, что Ню Айсян с ними поладила, и не потому, что, наоборот, сама Ню Айсян начала их третировать. Вместо того чтобы наладить с ними контакт, она взяла и сразу от них отмежевалась. Так что вместо всяких там «С чего бы лучше начать?» или «А что думаешь ты?», или «Я сказала», она предпочла с ними совсем не разговаривать. На следующий день после свадьбы Ню Айсян принудила Сун Цзефана разорвать отношения с сыновьями. Сун Цзефан удивленно спросил:

— На ровном месте прекратить отношения с сыновьями? А что я им скажу?

— Как это на ровном месте? Ведь их жены самые настоящие убийцы.

Сун Цзефан ее намек понял, но все-таки продолжал колебаться.

— Может, подождем удобного случая?

— Ты можешь и подождать, а я нет. Или ты разрываешь с ними всякие связи, или живешь с ними дальше, а мы прямо сейчас идем и оформляем развод.

Сун Цзефан не знал, смеяться ему или плакать.

— Так мы же всего день как поженились… — Тут же он попытался ее урезонить: — Если, переступив порог дома, ты сразу порвешь с ними всякие отношения, осуждать станут не меня, а тебя.

— Меня дурная слава не страшит. Лучше отделаться малой кровью, разорвав отношения, чем потом дождаться чего-то по-настоящему серьезного.

Тут-то Сун Цзефан и осознал, насколько у Ню Айсян крутой нрав. Еще круче, чем у его первой жены Лао Чжу. Лао Чжу, если сама не могла найти решения, хотя бы советовалась с Сун Цзефаном. И пусть это оказывалось совершенно бесполезным и в конце концов решение она принимала сама, процесс обсуждения все-таки имел место быть. Ню Айсян советчики не требовались, она решала все единолично. Она ждала от Сун Цзефана исполнения приказа, но тот словно впал в ступор. Ню Айсян, привыкшая подтверждать слова действиями, заметив состояние Сун Цзефана, вытащила из тумбочки свидетельство о браке, накинула на себя верхнюю одежду и потащила Сун Цзефана разводиться. Тот всплеснул руками: «Нет, ну правда, что я им скажу…»

В общем, побоявшемуся развода Сун Цзефану пришлось разорвать отношения со своими сыновьями. На самом деле до настоящего разрыва дело все-таки не дошло, просто они условились общаться так, чтобы Ню Айсян об этом не знала. Ню Айсян смотрела на все это сквозь пальцы и притворялась, что не в курсе, в то время как сама резко оборвала с ними все связи. Тогда-то и Ню Айго понял, насколько жесткая у него сестрица. В серьезных делах она, в отличие от него, придерживалась твердой позиции. Все проблемы она душила еще на корню. Если бы сам он поступал так же, то наверняка бы не довел свою жизнь до такого состояния. Сун Цзефан был старше Ню Айсян на четырнадцать лет, тем не менее уже на второй день после их свадьбы Ню Айсян взяла его в оборот и управляла им, точно ребенком. В девичестве Ню Айсян была очень расторопной и трудолюбивой, а выйдя замуж за Сун Цзефана, она стала отлынивать от домашних дел. Сун Цзефан выполнял всю работу по дому: стирал вещи Ню Айсян, чистил обувь, занимался стряпней. Если же стряпня приходилась Ню Айсян не по вкусу, она могла и швырнуть тарелку. Точно так же вела себя несколько лет назад Пан Лина, когда Ню Айго добивался ее расположения и готовил ей рыбу. Но отличие Сун Цзефана от Ню Айго состояло в том, что Ню Айго действовал поневоле, в то время как Сун Цзефана такое положение дел полностью устраивало. Спустя месяц супружеской жизни Ню Айсян заметно раздалась, лицо у нее разгладилось, и даже шея теперь не казалась такой кривой, как раньше. Оставаясь с женой наедине, Сун Цзефан, прежде чем завести разговор, оценивал ее выражение лица. А Ню Айсян, разговаривая с мужем, вместо того чтобы смотреть ему в лицо, отворачивалась к стене. Как-то раз Ню Айсян, Сун Цзефан и Ню Айго отправились втроем в деревню Нюцзячжуан. На одном велосипеде ехал Ню Айго, а на другом — Сун Цзефан с Ню Айсян, которая разместилась на багажнике. Когда они выехали из города, погода стояла хорошая, но на полпути их настиг небольшой дождик. Сун Цзефан и Ню Айсян были в ветровках, а вот Ню Айго выехал из дома в одной майке и теперь дрожал на холодном ветру. Тогда Ню Айсян запросто приказала Сун Цзефану: «Лао Сун, сними-ка ветровку и отдай Айго».

Сун Цзефан без всяких возражений притормозил и снял с себя ветровку. И хотя Ню Айго от нее вежливо отказался, он оценил великодушие Сун Цзефана. Причем это великодушие Ню Айго усмотрел не в том, что Сун Цзефан снял ветровку и предложил ему, а в том, что он сделал это без тени недовольства. Поэтому теперь, когда Ню Айго заезжал на городской винно-водочный завод на улице Дунцзе, он смотрел на Сун Цзефана уже другими глазами. Иногда они вместе выпивали и вели разговоры по душам. Как-то раз они стали обсуждать, что кого не устраивало в этой жизни. Оказалось, что Ню Айго больше всего не устраивало то, что он не нашел себе хорошую жену, а Сун Цзефана больше всего не устраивало то, что он тридцать с лишним лет работал охранником на винно-водочном заводе. Ню Айго удивленно спросил:

— Разве не здорово быть охранником? Сидишь целыми днями в тишине и покое.

Сун Цзефан в ответ покачал головой:

— Я на самом деле по природе своей люблю двигаться, а не сидеть на одном месте.

Ню Айго его не совсем понял и переспросил:

— А кем бы ты хотел быть?

— Почтальоном в почтово-телеграфной конторе. Я бы садился на мопед и наматывал целый день километры… Ню Айго, несите свою печать, вам срочная телеграмма!

Ню Айго засмеялся, поняв, в чем состояла привлекательность Сун Цзефана для его сестры. Когда-то Ню Айсян уже была влюблена в почтальона Сяо Чжана, у которого, кстати, тоже было квадратное лицо. Со временем к Сун Цзефану стал тянуться не только Ню Айго, но и его дочь Байхуэй. Раньше, отправляясь калымить, Ню Айго никогда допоздна не задерживался, он четко знал, что в шесть часов должен забирать из школы Байхуэй. Но сдружившись с Сун Цзефаном, Ню Айго, задерживаясь по делам, мог ему позвонить, чтобы тот встретил Байхуэй вместо него. Как-то раз Ню Айго доставлял товар за город, и на обратном пути у него сломался грузовик. Он посмотрел на часы, которые показывали ровно пять, и позвонил Сун Цзефану. Однако Ню Айго быстро справился с поломкой и к шести часам успел вернуться в город, чтобы встретить из школы Байхуэй. Именно в тот день Байхуэй прыгала на скакалке и подвернула ногу, поэтому Ню Айго еще издали увидел, как Сун Цзефан несет ее на спине и они о чем-то беседуют. В разговоре то и дело звучал их смех, Ню Айго тоже рассмеялся. Со временем Байхуэй вместо общества Ню Айго и Ню Айсян стала предпочитать общество Сун Цзефана. Дошло даже до того, что по субботам и воскресеньям, сделав все уроки, она шла к Сун Цзефану на винно-водочный завод на улицу Дунцзе. Если в компании взрослых Сун Цзефан тушевался и кроме своих фраз типа «С чего бы лучше начать?» или: «Понимать-то я понимаю…» вообще не мог говорить, то с Байхуэй он становился красноречивым. Но красноречивым не по сравнению с другими, а по сравнению с собой. Сун Цзефан рассказывал Байхуэй про разные места за пределами Циньюаня. Кроме историй о своей службе тридцатилетней давности в провинции Сычуань, он также рассказывал ей про множество других мест, в которых он побывал после возвращения в Циньюань. Он рассказывал ей про Тайюань, про Сиань, про Шанхай, про Пекин. На самом деле, кроме провинции Сычуань, он нигде не бывал, но, смотря телевизор, он запоминал знаковые места Тайюаня, Сианя, Шанхая и Пекина, после чего представлял улицы этих городов на базе того, что видел в Циньюане. Так что рассказы о Тайюане, Сиане, Шанхае или Пекине у него выходили достаточно толковые. При этом выражение лица у него было совершенно обыденное. Байхуэй называла Сун Цзефана «дядей». Услыхав его рассказ про Тайюань, она спрашивала:

— Дядя, ты ведь исходил Тайюань вдоль и поперек. На что он все-таки похож?

— Обычный город, повсюду люди, ничего интересного.

Дослушав рассказ про Сиань, Байхуэй спрашивала:

— Дядя, а какой он, Сиань?

— Да практически такой же, как и Тайюань, ничего интересного.

Тот же вопрос Байхуэй задавала и про Пекин:

— Дядя, а какой он, Пекин?

— Да ничего интересного. — Тут он частенько вздыхал и добавлял: — Но при всем при этом размаха там куда больше, чем в нашем Циньюане… Байхуэй, ты, когда вырастешь, поезжай в Шанхай. Будешь там плавать на кораблике по реке Хуанпу. А там и я к тебе приеду.

Как-то раз между Ню Айго и Ню Айсян состоялся такой разговор:

— Сестрица, мне кажется, ты плохо относишься к своему мужу. А ведь Лао Сун такой хороший человек.

— В чем же он хороший?

— Из сотни мужиков и одного не найдется, чтобы не оказался подлецом.

Ню Айсян в ответ только вздохнула:

— Но ведь он дурак дураком. Мне хотелось найти кого-то для общения, а мы с ним как поженились, так только и делаем, что молчим целыми днями. — Тут же она добавила: — Пока мы не стали мужем и женой, я хоть могла над ним смеяться, а теперь мне уж и не до смеха.

В другой раз между Ню Айго и Сун Цзефаном состоялся такой разговор:

— Братец, а все-таки это стоило того, чтобы жениться на твоей сестре.

— Ну, если не считать ее плохого характера, в остальном она душевный человек.

— Тут речь не о твоей сестре.

— А о ком же?

— О Байхуэй. Раньше я вообще не умел говорить, но с Байхуэй я вдруг разговорился.

В ответ на это Ню Айго не знал, плакать ему или смеяться.

В августе, в самую жару, Пан Лина в очередной раз выдала номер, сбежав с любовником. Правда, на этот раз ее любовником оказался не Сяо Цзян из «Фотогорода „Восточноазиатская свадьба“», что располагался на улице Сицзе, а муж старшей сестры Пан Лина, Лао Шан. Лао Шан работал агентом по закупкам на городской хлопкопрядильной фабрике, что располагалась на улице Бэйцзе. В свое время именно Лао Шан устроил Пан Лина станочницей на фабрику. Он же перевел Пан Лина с места станочницы на место кладовщицы. Все вокруг считали, что Пан Лина якшается с Сяо Цзяном из «Фотогорода „Восточноазиатская свадьба“», что располагался на улице Сицзе, но никто не знал, что одновременно она крутила роман с мужем собственной старшей сестры. Об этом не знал не то что Ню Айго, но и сама сестра Пан Лина Пан Лицинь. Не знала она и того, когда именно ее сестра связалась с Лао Шаном — до разрыва с Сяо Цзяном или уже после. Теперь-то Ню Айго понял, с чего вдруг во время похорон Цао Цинъэ Лао Шан рванул в Линьфэнь к Ли Кэчжи и попросил того приехать в деревню Нюцзячжуан уезда Циньюань и убедить Ню Айго развестись. Также ему стало понятно, с чего вдруг исхудавшая после передряг Пан Лина теперь снова поправилась и залилась здоровым румянцем. Хотя Ню Айго и удивился тому, что Пан Лина уже во второй раз совершала побег с любовником, однако на этот раз он уже не убивался столь сильно. Пусть Ню Айго и был с ней на грани развода, но все-таки убежала не чья-то, а его собственная жена. С другой стороны, они не разводились не по вине Пан Лина, а по вине Ню Айго. Пан Лина хотела развестись, а Ню Айго не соглашался. А не соглашался он потому, что тем самым хотел ее помучить и приструнить. Но, по факту, он ее не только не приструнил, но и довел до другой крайности, подтолкнув к побегу. Поскольку в душе он уже не считал Пан Лина своей женой, эту новость о ее побеге с Лао Шаном он не стал принимать близко к сердцу. А вот сестра Пан Лина Пан Лицинь пришла в бешенство. В свое время Пан Лицинь вместе с Ню Айсян торговала в поселке разной мелочевкой, и тогда именно они свели вместе Ню Айго и Пан Лина. Придя в бешенство, Пан Лицинь, вместо того чтобы обрушить свой гнев на младшую сестру и собственного мужа, в растрепанных чувствах побежала к Ню Айго. Ворвавшись к нему домой, она плюхнулась на диван и зарыдала:

— Это все из-за тебя, не можешь уследить за собственной женой… Вот дрянь, а еще сестра называется! — Следом досталось и ее мужу: — Вот скотина, лечь в постель с сестрой собственной жены! — Она продолжала причитать: — И мало того, что спят вместе, так еще и сбежали… Конечно, пока меня не было дома, они миловались, а только я на порог, так сразу все шито-крыто… Мне передали, что они трахались прямо на фабричном складе, все сырье там перепачкали. — Тут она набросилась на Ню Айго: — А ты, верно, совсем ослеп, раз тоже ничего не заметил.

В прошлый раз, когда Пан Лина сбежала с Сяо Цзяном, к Ню Айго прибежала скандалить жена Сяо Цзяна, Чжао Синьтин, и даже просила их убить. Ню Айго тогда не знал, что и делать. В этот раз, когда Пан Лина сбежала с Лао Шаном, к Ню Айго прибежала скандалить жена Лао Шана. И Ню Айго снова не знал, как реагировать. Она хотела знать, не он ли заставил Пан Лина сбежать с Лао Шаном. Хотя на бумаге Пан Лина все еще являлась его женой, тем не менее они не пересекались, как же он мог за ней уследить? Рассуждая дальше, Ню Айго подумал, что если прошлый побег жены он никак не провоцировал, то в этот раз, когда Пан Лина убежала с Лао Шаном, такая провокация с его стороны была. Если бы Ню Айго не ездил в Цанчжоу и по дороге не завел шашни с Чжан Чухун из ресторана «Страна лакомств Лао Ли» в Ботоу, то сейчас он бы во всем винил Пан Лина и Лао Шана. Но как человек бывалый он понимал, что у Пан Лина с Лао Шаном не обязательно все было гладко, может быть, поэтому они и приняли решение уехать из Циньюаня в совершенно незнакомое для них место. Помнится, Чжан Чухун тоже просила Ню Айго увезти ее куда-нибудь подальше, и Ню Айго даже пообещал, но потом струсил. Под предлогом болезни своей матери Цао Цинъэ он умотал в Циньюань и с тех самых пор ни разу даже не позвонил Чжан Чухун. Так что, пустившись в такие рассуждения, Ню Айго пришел к выводу, что и он, и Сяо Цзян из «Фотогорода „Восточноазиатская свадьба“» в самый важный момент все-таки бросили своих половинок. И только Лао Шан нашел в себе силы принести в жертву собственную семью и родные места, чтобы вместе с любовницей уехать черт знает куда. Поэтому, вместо того чтобы обвинять Лао Шана, Ню Айго испытал к нему уважение. Но не мог же он сказать об этом Пан Лицинь. Скажи он такое вслух, и та вообще бы выпала в осадок. Между тем Пан Лицинь хлопнула ладонью по столу:

— Ню Айго, ты должен возвратить мне мужа и сестру.

— Интересно спросить, как?

— Отправишься на их поиски.

Ню Айго не знал, как реагировать. Ситуация сложилась таким образом, что Пан Лицинь задалась целью найти Пан Лина и Лао Шана, в то время как сам Ню Айго совершенно этого не хотел. Своим вторым побегом Пан Лина более чем красноречиво обозначила точку в их отношениях с Ню Айго. Как говорится, когда от раны отлетает первая корочка, бывает больно, зато потом рана быстрее затягивается. Если бы Пан Лина прибежала к Ню Айго просить развода прямо сейчас, Ню Айго бы с ней моментально развелся. Их отношения уже себя исчерпали, и финальную точку в них должен был поставить не Ню Айго, а Пан Лина. Как известно, ответственность ложится на того, кто эту финальную точку делает, в этом смысле Ню Айго чувствовал бы себя даже несколько обязанным. Когда Пан Лина сделала этот последний шаг, и у Ню Айго словно с души свалился тяжелый груз. Пусть на словах он говорил одно, мысленно он уже давно развелся. Его бы вполне устроило, если бы в будущем он, как и сейчас, остался жить с Байхуэй, со старшей сестрой Ню Айсян и ее мужем Сун Цзефаном. Поэтому он сказал Пан Лицинь:

— В таких делах про поиск лучше забыть, иначе не обойдется без кровопролития.

— Ну и замечательно, я бы хоть злость выпустила, — ответила Пан Лицинь.

Ню Айго был не дурак отправляться на поиски Пан Лина и Лао Шана лишь ради того, чтобы кто-то выпустил злость, тем более если речь шла о преступлении. Но сейчас не он один принимал решение, отправляться ему на поиски любовников или нет. Дело в том, что на этом настаивала не только Пан Лицинь, но и его сестра Ню Айсян с Сун Цзефаном. Если днем ему выносила мозг Пан Лицинь, то вечером на него насели Ню Айсян с Сун Цзефаном.

— Раз такое случилось, нельзя сидеть сложа руки, нужно их найти, — настаивала сестра.

— На кой мне сдалась эта шлюха? — попробовал отступиться Ню Айго.

Тогда Ню Айсян зажгла сигарету и, вздохнув, сказала:

— Видишь ли, ты должен найти их не ради них.

— А ради кого? — удивился Ню Айго.

— Ради себя, чтобы заткнуть всем рты.

— В каком смысле заткнуть?

Сун Цзефан, который сидел рядом и волновался еще больше, чем Ню Айсян, размахивая руками, стал объяснять:

— Убежали и ладно, понятно, что они виноваты, но теперь весь Циньюань на ушах из-за этой новости.

Об этом Ню Айго как-то не подумал. Ню Айсян снова вздохнула:

— Надо их найти. Если бы вы уже развелись, то и разговора бы не было, а теперь шумихи не избежать. Циньюань не то место, где можно отсидеться и сделать вид, что ничего не произошло.

Ню Айго тоже вздохнул. Похоже, ему придется отправиться на поиски, даже если они будут фальшивыми. Знай он об этом раньше, давно бы уже развелся. Тут Ню Айго вспомнил рассказ матери Цао Цинъэ про ее отца У Моси. Давным-давно, когда Цао Цинъэ еще звали Цяолин, ее мать У Сянсян совершила побег с хозяином ювелирной лавки Лао Гао. И тогда У Моси, взяв с собой Цяолин, тоже инсценировал поиски. Ню Айго даже подумать не мог, что через семьдесят лет окажется на месте У Моси. Так что, с одной стороны, эта участь постигла отца Цао Цинъэ, а с другой — ее собственного сына. Сун Цзефан, почуяв неизбежность поисков, воодушевился и, засучив рукава, с готовностью предложил:

— Не боись, если нужно, составлю тебе компанию.

Ню Айсян тотчас подхватила:

— Вот и хорошо, заодно все и обсудите.

Однако сам Ню Айго был против того, чтобы Сун Цзефан отправлялся на поиски Пан Лина и Лао Шана вместе с ним. Он понимал, что Сун Цзефана уже давно достала скучная работа охранника на винно-водочном заводе, в этом смысле поиск сбежавших любовников стал бы для него прекрасным предлогом, чтобы вырваться на волю. Но проблема заключалась в том, что простак Сун Цзефан настроился на настоящие поиски, в то время как Ню Айго о настоящих поисках и не помышлял. Так что обсуждать им было нечего. Без попутчика Ню Айго будет гораздо спокойнее, ведь в компании Сун Цзефана ему не удастся скрыть свои намерения. Поэтому Ню Айго ответил:

— Лучше я возьму с собой Байхуэй. Все-таки это касается ее матери.

Ню Айго понимал, что Байхуэй никак не привязана к своей матери, поэтому в дороге они бы нашли общий язык. И потом, хоть Ню Айго и говорил, что побег Пан Лина ему безразличен, сердце его все-таки ныло. Так что с Байхуэй ему было бы не так горько. В общем, он поступил в точности так же, как семьдесят лет назад поступил У Моси, взяв с собой Цяолин. В школе как раз наступила пора летних каникул, так что никакого вреда учебе Байхуэй этот отъезд не создавал. Сун Цзефан не мог воспротивиться такому решению Ню Айго, поэтому, застыв на секунду с открытым ртом, он лишь сглотнул слюну и закрыл рот. Он никак не ожидал, что Байхуэй, которая стала его лучшей собеседницей, в ключевой момент вдруг займет его место.

После этого они стали собирать Ню Айго в дорогу. Подготовив сумки, они снова принялись строить догадки, куда именно могли убежать Пан Лина и Лао Шан. Сначала они свалили в одну кучу всех родственников Пан Лина и Лао Шана, которые жили за пределами Циньюаня. Перебрав все варианты, они пришли к выводу, что, совершая побег, влюбленные не стали бы искать убежища у родственников. Ведь родственники Пан Лина были те же, что и у ее сестры Пан Лицинь, а родственники Лао Шана, естественно, были связаны с Пан Лицинь. Потом, рассудив, что у Лао Шана как у агента по закупкам наверняка было много друзей за пределами Циньюаня, они стали вспоминать, куда именно он ездил по делам. Оказалось, что эти места в основном были сконцентрированы в их провинции Шаньси. Он ездил в такие города, как Чанчжи, Линьфэнь, Тайюань, Юньчэн, Датун и другие. В провинции Хэбэй он чаще ездил в Шицзячжуан и Баодин. В провинции Шэньси — Вэйнань и Тунчуань, в провинции Хэнань — Лоян и Саньмэнься. Самой дальней точкой, куда он выбирался, был Гуанчжоу. В итоге было принято решение развернуть поиски именно в этих городах. Пока они все обсудили, наступила полночь. Тогда Ню Айсян и Сун Цзефан отправились к Пан Лицинь, чтобы взять у нее номера телефонов всех их друзей, проживающих за пределами Циньюаня, а Ню Айго лег спать. Однако среди ночи у Байхуэй вдруг поднялась высокая температура, а наутро жар только усилился. Когда к Ню Айго с добытыми номерами подоспели Ню Айсян и Сун Цзефан, он, показывая на больную Байхуэй, сказал:

— Нужно подождать, когда выздоровеет Байхуэй.

Ню Айсян возразила:

— Тут медлить нельзя, иначе они убегут так далеко, что придется потом ловить их в Шаньси.

— Но как быть с Байхуэй? — спросил Ню Айго.

— У нас есть Лао Сун, он позаботится о ней вместо тебя.

Сам Лао Сун, узнав, что Байхуэй заболела, сначала думал отправиться с Ню Айго вместо нее. Но поскольку Ню Айсян распорядилась так, чтобы он остался ухаживать за Байхуэй, он не посмел перечить. Поскольку все отговорки были исчерпаны, Ню Айго закинул на плечо сумку и двинулся в путь, чтобы инсценировать поиски Пан Лина и Лао Шана.